Массовые народные протесты, охватившие Северную Африку и Ближний Восток и получившие название «арабской весны», обошлись региону в 55 миллиардов долларов. Об этом говорится в докладе, подготовленном консалтинговой компанией Geopolicity. Ливия, Сирия, Египет, Тунис, Бахрейн и Йемен — все эти страны испытали нокаутирующий удар по экономике. Суммарные потери их ВВП достигают 20,56 миллиарда долларов, а потери госбюджета -35,28 миллиарда долларов. Согласно выводам экспертов, наивысшую цену за «революции» в своих странах заплатили в денежном выражении Египет, Сирия и Ливия.

Но есть и победители. Рост цен на нефть усилил влияние других нефтяных стран этого региона. Если в начале 2011 года баррель нефти стоил около 90 долларов, то к маю месяцу цена взлетела до 130 долларов, а теперь держится на уровне 100–113 долларов. За счет этого скачка ОАЭ, Саудовская Аравия и Кувейт смогли увеличить ВВП. Так, поступления в бюджет Саудовской Аравии выросли на 25 процентов. Рост доходов в ОАЭ составил 31 процент. Эксперты Международного валютного фонда (МВФ) считают, что на Ближнем Востоке произошло заметное смещение «центра силы» в сторону Персидского залива.

А что получила Турция, которая в период «арабской весны» проводила наиболее заметную активную политику? Глава азербайджанского Центра политических инноваций и исследований Мубариз Ахмедоглу, например, считает, что события «арабской весны» сделали Турцию страной «мирового масштаба». Но в чем конкретно это проявляется, ведь, как выясняется, в результате бурных потрясений в регионе укрепили свои финансовые позиции именно те арабские страны, которые никак не отнесешь к разряду демократических. Правда, при этом ослабли те, кого Анкара считала своими геополитическими противниками: Египет и переживающая потрясения Сирия. В то же время стал заметно укреплять свои позиции Иран и Катар. Вообще, как считают многие эксперты, роль Катара в событиях «арабской весны» настолько велика, что это небольшое княжество стали называть новым гегемоном Ближнего Востока. Достаточно отметить хотя бы активную роль катарцев в свержении Каддафи в Ливии. Они предоставили истребители для военной операции в Ливии, тренировали повстанцев и осуществляли менеджмент нефтяных предприятий в Киренаике. Но, на наш взгляд, за Катаром стоит все же Саудовская Аравия, которая не позволит Турции получить карт-бланш в регионе. К тому же экономические успехи команды Реджепа Тайипа Эрдогана в масштабах региона выглядят относительно, точно также, как и рекламируемая турецкая модель государственного устройства для исламских стран.

Так что сейчас Турция оказалась в ситуации двуликого Януса: поддерживая новоявленных демократов в Египте, Тунисе и Ливии, она вынуждена считаться с возрастающей мощью монархий Персидского залива и Саудовской Аравии. Это — во-первых. Во-вторых, если раньше Турция имела устойчивые торгово-экономические связи с Египтом, Ливией, то сейчас, несмотря на подписанные соглашения, восстановить их даже в прежнем объеме — по самым разным причинам — будет проблематично. Напомним, что Каддафи вложил и собирался вкладывать и дальше огромные средства в ряд крупных инфраструктурных проектов на Босфоре, Ливия загружала Турцию огромным объемом строительных работ, и в этой стране на разных объектах трудилось свыше 30 тысяч турок. Удастся ли восполнить эти потери Турции — никто не знает. А в Анкаре к части аналитического сообщества уже пришло осознание того, что, выступая в роли союзника Запада, члена НАТО, оказываясь вовлеченной в орбиту военностратегических планов союзников на Ближнем Востоке, страна, неожиданно для правящей элиты, попала в большую изолированность от арабского мира, нежели прежде. Турецкие политологи, на первых порах восторженно описывавшие результаты турецкой «демократической миссии» в регионе, теперь констатируют факт «сдержанной реакции» практически всех арабских стран на позицию Турции. Она, как отмечала одна из турецких газет, «быстро перестала быть источником вдохновения, и все больше становится очагом регионального беспокойства».

Конечно, события могли бы развиваться по иному сценарию в случае, если бы, скажем, ЕС сразу выдал бы Анкаре бонус за участие в «арабских потрясениях». Но на Турцию обрушился французский «холодный душ». «Моя позиция по этому вопросу не изменилась и не изменится. Моя личная убежденность заключается в том, что ЕС не для Турции», — заявил президент Франции Николя Саркози на совместной пресс-конференции с президентом Армении Сержем Саргсяном в Ереване. Таким образом разные геополитические вариации Турции, попытки выстроить идейно-политический синтез «своего» ислама с принципами демократии не производят на Европу заметного впечатления. Да и на Востоке, то есть в Азии, существует культ иных политических и идейных ценностей. Достаточно владеть объемом знаний на уровне школьного учебника, чтобы понять, что исторический опыт Турции резко отличаются от такого же опыта арабских стран. Турки — воины, персы — поэты, а арабы — пророки. Так что попытки Турции продолжать эксперимент по встраиванию «демократического ислама» в исторический ислам будут вести в дальнейшем только к межконфессиональным и политическим осложнениям в регионе.

Если во времена Кемаля Ататюрка Турция позиционировала себя в регионе в качестве светского государства, выступала в качестве «чистого» образца западного типа демократии на Ближнем Востоке, то новая идеология превращает страну в заложницу — либо новоявленных гибридных демократий в арабских странах, где «победила революция», либо в придаточное звено стратегии богатых монархий Персидского залива и Саудовской Аравии. И еще. Реанимированные Анкарой идеи парламентской вестернизации в разных обличиях могут столкнуться со встречным движением — вестернизацией монархического принципа, признаки которой уже проявляются в Персидском заливе. Это будет означать то, что у Анкары могут отобрать ключи к крепостям арабского Востока, и передать их в другие руки. Но тогда к Турции потеряет интерес Европа. Правда, у Анкары есть иной шанс: повернуть в сторону предложенного Владимиром Путиным Евразийского союза. И тогда турецкий марш может зазвучать по-другому и значительно громче.