Глава 36
– В Вику влюбился мальчик, – начала Федорова. – Он был младше моей сестры. Я знала о существовании подростка, один раз видела его с Викой у нас во дворе, они целовались за гаражами, я отругала Викторию: «Оставь парня в покое, ему четырнадцать лет, ты старше, имеешь опыт общения с мужчинами. Подросток небось еще ни разу дел с женщиной не имел. Если его родители узнают, с кем сын время проводит, они могут тебе массу неприятностей устроить. Ты совершеннолетняя. Ума у тебя нет, управлять своими желаниями ты не способна, но для закона ты взрослая, тебе предъявят обвинение в совращении ребенка, неприятностей не оберемся».
Но она только посмеялась над моими предостережениями. Потом я стала белье стирать, взяла простыню и поняла: пока я работаю, Виктория кого-то сюда приводит. Первым на ум пришел тот мальчик. Совсем тревожно стало, я решила ее отучить от использования нашей квартиры для свиданий. Стала неожиданно возвращаться, не в семь, как обычно, а в четыре, в три, всякий раз в разное время. Надеялась, она испугается, что я ее в кровати застукаю, удержится от глупости.
Федорова прикрыла глаза рукой.
– А однажды у меня живот заболел, да так сильно! Пришлось к врачу обращаться, и тот велел в больницу лечь, острый холецистит лечить. Я вся в сомнениях: бок болит, в клинику надо, но как Вику одну в квартире оставить? Наделает она бед. Думала, думала, да сообразила. Секретарша директора Нина ремонт дома затеяла, у ее двухлетнего сынишки аллергия на краску открылась. Помощница Леонида Аркадьевича рассчитывала в одной комнате пожить, пока вторую в порядок приведут. Но малыш весь прыщами покрылся, кашлял. Вот я и предложила: «Лягу на десять дней в больницу, а ты можешь у меня бесплатно поселиться. Только проследи, чтобы Виктория посторонних не приводила».
Удачно получилось, секретарша потом меня очень благодарила, а Вика дома не безобразничала.
Когда я из больницы вернулась, сестра тихо себя вела, и только совсем недавно, когда ей деньги большие понадобились, она мне рассказала, что приключилось.
Я, уже один раз слышавшая ее рассказ, все равно ему внимала, а Галина говорила и говорила.
Вика с ранних лет вела себя как хотела, поэтому на приказ сестры разорвать отношения с подростком не обратила внимания. Ее забавлял влюбленный тинейджер, а еще он ей нравился как партнер по сексу. Мальчик же ради Вики был готов на любые подвиги. Узнав, что Галя ложится в клинику, ее бесшабашная сестра обрадовалась, что вся квартира останется в их распоряжении. И вдруг Галина привела женщину с ребенком. Вика разозлилась, но ничего поделать не могла. Стояло лето. Ее юный кавалер жил у бабушки в деревне. Старушка любила днем вздремнуть, и когда внук ей говорил: «Ба, я с приятелями на речку пойду», – спокойно отпускала его, а сама укладывалась спать.
Внучок же ехал в Москву зайцем на электричке встречаться с Викой. Парочка устраивалась в квартире Федоровых и успевала предаться любовным утехам, пока Галя была на работе. Здесь, наверное, надо упомянуть, что Виктория в то время работала на полставки в НИИ и освобождалась раньше.
Мальчик, прикатив в очередной раз, узнал, что сегодня им негде уединиться, потому что в одной комнате поселилась подруга Гали. Сначала он расстроился, а потом сказал:
– Знаю, где устроиться. В нашем подъезде есть комната для лифтера, она закрыта на замок. Там стоит топчан.
– Отлично, – обрадовалась Федорова, она обожала приключения. – Я умею открывать запоры шпилькой.
И на самом деле Вика без проблем справилась с примитивным замком. Парочка весело проводила время и так увлеклась, что забыла об электричке, на которой парню предстояло вернуться к бабушке.
Мальчик опомнился первым.
– Я опоздаю на поезд.
Вика отреагировала пофигистски:
– Ерунда, утром поедешь.
– Ты чего, бабка шум поднимет, – испугался любовник.
Вика засмеялась.
– Миша Демидов, бабушкин внучок!
Услышав последнюю фразу, Мария Ивановна воскликнула:
– Что? Михаил! Это правда? Не верю!
Модельер начал судорожно чесать шею.
– Ну… э… я…
Мать заломила руки:
– На грязной койке! В подъезде! Со шлюхой! Да от нее можно было сифилис подцепить!
Галина Тимофеевна перекрестилась:
– Ненавидящих и обидящих нас прости, Господь Человеколюбец. Не дай погибнуть их душам из-за нас, грешных.
– Перестань чушь нести, – закричала Демидова. – Не в церкви. Михаил, как ты мог? А?
Младший сын опустил голову.
– Бессмысленно задавать вопросы, на которые нет ответа, – вздохнула я. – Галина, расскажите, что было потом.
Федорова продолжила:
– Послышались голоса. Вика подпрыгнула на топчане:
«Что она тут делает?»
«Кто? – не понял паренек».
«Кукасян, – еле слышно ответила подруга. – Ну-ка, погоди».
Виктория слегка приоткрыла дверь, и они с Мишей увидели, как Геннадий побил, изнасиловал, а затем ударил Лауру ножом и убежал. Миша и Вика бросились к Лауре.
Кукасян заплакала.
«Помогите мне, вызовите милицию, он…»
Договорить она не успела, Михаил схватил ее за шею и задушил. Все произошло так быстро, что перепуганная Федорова остолбенела, она и подумать не могла, что Миша способен на такой поступок. Он, похоже, и сам растерялся, тут на лестнице послышались шаги. Кто-то спускался. Вика схватила любовника за руку, втащила в чулан, и они опять стали подглядывать в щель.
У лифта показались Мария Ивановна и Гена.
Галина Тимофеевна замолчала.
– Остальное мы уже знаем, – подытожил Виктор. – Госпожа Демидова спасала своего сына, вот только убил Лауру не Геннадий.
В гостиной стало тихо. Когда молчание стало тягостным, Мария Ивановна хриплым голосом спросила:
– Миша?
Младший сын отвернулся к жене.
– Ну и ну, – пробормотала Флора, – ну и ну.
Геннадий Борисович ослабил галстук.
– Я все годы считал себя убийцей Лауры. Она мне снилась. Аффект быстро прошел, уже на следующий день мне стало плохо. Я изнасиловал и убил женщину! Кукасян дрянь, явилась к нам в дом, вела себя мерзко, соблазнила нашего отца, хотела разбить семью. Но кто дал мне право отнимать у нее жизнь? Кто? Я мучился. Очень. На самом деле не мог войти в подъезд. И оказывается… это не я… а ты! Ты все знал про меня с Лаурой и молчал? Ни разу не шепнул: «Брат, успокойся. Ты ее изнасиловал, ножом ударил, но не убил! Ее я прикончил!» Как ты мог?
Демидов встал и подошел ко мне.
– Вы меня недавно спросили, не душил ли я Лауру? Уже знали правду. Хотели дать Мишке шанс признаться? Почему мне следователь не сказал, что Кукасян задушили? Я бы тогда понял, что ни при чем. Да, насиловал, да, ножом бил, но за шею не хватал. Почему все так вышло? За что?
– Я это сделал ради тебя, – прошептал Михаил. – Испугался, что баба в милицию побежит и тебя посадят. Ни о чем не думал, убивать не собирался, просто хотел, чтобы она замолчала. Не говорила безостановочно: «Милиция, милиция, позовите милицию, идите в милицию». И все уладилось. Посадили психа.
В комнате опять стало тихо.
– Постойте, – пробормотала Мария Ивановна. – Миша, только что Флора рассказала, что ваш брак устроила Виктория. Ты хотел создать Дом моды, Гена тебе денег не дал, а Федорова сделала заманчивое предложение: женись на Флоре, узаконь ее ребенка и получишь необходимую сумму на бизнес. Это правда?
– Да, – выдавил из себя сын.
– Но ты уже был не мальчик, – продолжала мать, – взрослый человек. Никак в толк не возьму. Ты с ней общался? С этой девкой?
Миша опустил голову.
– Я обожал ее. Она была лучшей. Веселая, красивая, умная, никого и ничего не боялась. Жила как хотела. Она меня тоже любила, но потом удачно вышла замуж и сказала: «Теперь мы только друзья. Надоело, наелась я секса с тобой». И мы стали хорошими друзьями.
– …! – выругалась Мария Ивановна.
– Во дает! – разинула рот Флора. – Вон какие слова знает. Чего тогда вы, свекровь дорогая, кривились, если я кого дурой обзывала? Сами похлеще выражаться способны.
– Заткнись, – велел Геннадий.
Флора встала, подбоченилась, но вдруг села назад в кресло и замолчала.
– Вика меня с Флоркой свела, и у меня счастливая семейная жизнь началась, – шептал Миша. – Я жену полюбил, она из моего сердца Вику вытеснила. Слышал, что Федорова зажигает не по-детски, но ко мне это больше не относилось. Я ею переболел, как корью, иммунитет стойкий приобрел. Ничего в душе не вибрировало, когда ее имя слышал. Умерла старая любовь, новая возникла. И Вика про меня забыла, последние пятнадцать лет мы друг друга ни с днем рождения, ни с Новым годом не поздравляли. И вдруг она мне позвонила, сказала: «Нужно поговорить». Мы встретились в кафе, народу там полно было. Вика без предисловий потребовала дать ей охренительную сумму денег, просто так, в подарок!
Я засмеялся.
«Для начала у меня и сотой части этих бабок нет. И с какого перепугу я должен такие презенты делать?»
Она прищурилась и как закричит:
«Люди! Он женщину задушил! Я видела!»
Народ к нам повернулся, я из зала выбежал, она за мной.
«Не дашь бабки? Пеняй на себя. Все правду узнают! «Желтухе» расскажу, по телевидению выступлю».
Михаил потер рукой затылок, потом жалобно сказал:
– Понимаете, она без башни была. Уж я-то Вику отлично знал. Если ей чего надо, с небоскреба прыгнет, а своего добьется. Заорала же в харчевне! Не смутилась, не испугалась.
Я ей сказал:
«Давай спокойно в машине поговорим, как друзья».
Влез к ней в «Порше», Федорова из бардачка пакетик вытащила, кокаин занюхала и улыбается:
«Ну? Завтра денежки принесешь?»
И я понял, Вика – наркоманка, а это полный трындец. Надо что-то делать.
Михаил закашлялся.
– Боже, что ты придумал? – прошептала Мария Ивановна. – Сыночек?!
Младший Демидов закрыл глаза.
– Когда Марфа попала в реанимацию, – сказала я, – мне пришло в голову, что медальон, который девочки взяли без спроса, был отравлен. Но потом, поговорив с разными людьми и узнав, что случилось много лет назад в подъезде, я сообразила, что украшение ни при чем. Это совпадение, подвеска болталась на ошейнике йорка, потом побывала в руках Марфы, Кати, на шее Вики… Но ведь я тоже ее трогала, и ничего. Может, конечно, у меня мощная иммунная система, но дело не в этом. Геннадий и Борис Константинович зарыли коробочку с порошком на огороде под кривой яблоней. Но ведь Миша в то время жил у бабушки. Так?
Младший сын Демидовой молчал.
Я повернулась к Геннадию Борисовичу.
– Навряд ли вы зарывали шкатулку днем?
– Ночью яму рыли, – кивнул бизнесмен, – с фонарями.
Виктор посмотрел на Михаила.
– Вы увидели свет, да? Заинтересовались? Или услышали их разговор? Незаметно подкрались и поняли, что отец с братом прячут? Лаура рассказала Вике о том, что, по ее мнению, порошок может вызвать инфаркт. Федорова поделилась информацией с любовником. Коробочка много лет пролежала под яблоней. Но ведь до этого она десятилетия провела в могиле шаманки. Над этим веществом не властно время. И отрава дождалась своего бенефиса.
– Мишенька, – всхлипнула Мария Ивановна, – что ты наделал?
– Мамуля, я спасал семью, – забормотал сын, – поехал в банк, оформил кредит на пятьдесят тысяч долларов.
– …! – выругался Геннадий.
– Хотел усыпить бдительность Вики, – прошептал Миша. – Наркоманы непредсказуемы. Приехал к ней в дом, вручил конверт, сказал: «Вся сумма будет через пять дней. Деньги в Швейцарии, это аванс. В пакете подарок тебе, халат, который я сам сшил. Давай не ссориться. Мы же почти всю жизнь вместе.
Михаил закашлялся.
– Ты насыпал на пеньюар порошок, – ужаснулась Флора. – Боже! Вдруг ты умрешь!
– Я спасал семью, – повторил муж, – тебя, Никиту, Марфу. Представь масштаб бедствия! Я предпринял все меры безопасности: перчатки, респиратор.
– Вика накинула халат, – вздохнула я, – а потом его без спроса взяла Катя. Когда Марфа пришла к Федоровым, на ее глазах случилась небольшая семейная сцена. Мать рассердилась, что дочь нацепила ее новый халат, заставила его снять. Обиженная Екатерина прямо в прихожей кинула его в Вику, но халат попал на Марфу. Девочка стала стряхивать его, материал «прилип» к ее лицу. Похоже, порошок очень сильного действия, хватило малого количества, которое осталось после того, как халат побывал на обеих Федоровых, чтобы Марфу свалил сердечный приступ. Слава богу, отравы оказалось мало, и девочка недолго с ней контактировала, поэтому она выжила. Зря я думала про медальон. Вещью, которая побывала у всех пострадавших, был пеньюар.
– Но почему они так быстро умерли? – спросила Флора. – Галина рассказывала, что Лаура, которая трогала порошок и на следующий день поехала к Марии Ивановне, выглядела бодро.
Виктор сказал:
– Вопрос не к нам, его лучше адресовать специалистам, но думаю, дело в состоянии здоровья человека. Вика наркоманка, Катя алкоголичка, а Лаура вела нормальный образ жизни. Она бы скончалась позже, да ее задушил Михаил.
– Трикси не трогала халат! – взвизгнула старуха.
Я встала и взяла из шкафа бутылку минеральной воды.
– Хочется вспомнить про возраст несчастного йорка, сказать: «Собака мирно умерла от старости». Но думаю, годы здесь ни при чем. Да, Михаил? Отраву сначала на ком-то опробовали?
– Миша! – ахнула Мария Ивановна. – Господи, наша собачка. Чем она провинилась?
По щекам пожилой женщины потекли слезы.
– Я ничего плохого не заподозрила, когда ты подошел ко мне и сказал: «Мама, Трикси умерла. Тебе не надо на нее смотреть, запомни ее живой». Сын велел мне сидеть в спальне, пока он похоронит йорка. Потом Миша унес домик Трикси, вымыл пол в том месте, где находилась ее любимая лежанка. Он был в перчатках, но меня это не смутило – боже! Ты опробовал отраву в нашем доме!
– Нет, нет, – зачастил Миша. – Я это в саду сделал, а Трикси вдруг в особняк побежала, в свой домик юркнула и умерла. Я очень тщательно все убрал, ее барахло вывез. Не смотрите на меня так! Я семью от позора спасал.
– Бедняжка Трикси, – зашмыгала носом Флора, – как мне ее жаль.
Виктор кашлянул, и я поняла, о чем подумал адвокат. Слова жалости невестка Демидовых произнесла впервые за все время беседы. Похоже, смерть Вики, Кати и Лауры Кукасян ее не очень тронула.
– У Дарьи есть еще вопрос, – сказал Брунов.
Я выпрямилась.
– Я потеряла сумку под окнами особняка Демидовых. Мария Ивановна, сделайте одолжение, расскажите, что вы сделали, когда ее увидели?
Демидова сморщилась так, будто сделала глоток свежевыжатого лимонного сока.
– Я сразу поняла, чем вы занимались. Мерзкое поведение. Принесла сумочку в комнату и показала Михаилу: «Вот что госпожа Васильева потеряла под окном. Сто раз вам с Геной говорила, еще когда мы в «Акации» жили: соседи очень любопытны. Оттого, что миллионы на особняк заработали, они не стали интеллигентнее. Хотите с братом поболтать? Закрывайте окна или беседуйте на веранде, к ней тайком не подойти. Что вы мне отвечали? «Мама, тебе везде враги мерещатся». Ну и как ты теперь отреагируешь? Дарья вас с Геной подслушивала, ей до всего дело есть. И не спрашивай, откуда я знаю, чье барахло, в сумке ее права лежат».
Михаил мне ответил:
«Мама, она могла идти мимо и уронить ее. Ты слишком подозрительна».
Я возразила:
«Мимо идти? Под нашими окнами? Глупее ничего не слышала!»
Миша продолжил:
«Надо нам с Дарьей помириться, Марфа набезобразничала, нужно соседку умаслить. Ну-ка посиди тут».
Минут через двадцать сын принес пакет и велел:
«Мама, сходи к Васильевой, передай ей от меня подарок. Скажи: «Решила вам подарить домашние туфли, Мишину авторскую работу». Понимаю, тебе не хочется, но давай отношения с ней налаживать. Сумку ты ей в руки не отдавай, положи у них на участке на дорожку. Пусть думает, что посеяла ее возле своего дома, иначе в глупое положение попадешь, придется спрашивать: «Что вы под нашим окном делали?» Только, пожалуйста, сама коробку с туфельками ни в коем случае не открывай. Я их красиво уложил, бантом перевязал, не испорти дизайнерскую упаковку. Узнаю, что сама крышку и туфли трогала, разговаривать с тобой перестану. Пообещай, что сделаешь, как я прошу. И не говори соседке, что я тебя послал, скажи, будто сама решила подарок ей сделать».
– Ну конечно, – усмехнулась я, – создатель эксклюзивных домашних одеяний не хотел, чтобы матушка отравилась, на тапки он порошка насыпал. Да, я слышала разговор братьев. Кстати, во время беседы Миша прикидывался, что с трудом вспомнил Зинкиных, изображал, что вообще ничего о женщине, убитой в подъезде, не помнит, но фамилия Светланы прозвучала в беседе. Михаил струхнул.
– Да! – топнул ногой младший брат. – Я испугался за себя, за Генку. Олеся, теща моя, рассказала всем, как в дом сумасшедшая Зинкина рвалась, денег требовала. Мать с Геной сделали вид, что не понимают, почему Светлана к нам прикатила, а я мигом сообразил: бабе деньги ой как нужны! Не дай бог Васильева что-то заподозрит, встретится с Зинкиной, и эта стерва за мзду все ей расскажет. Такие, как Светлана, за жирный кусок на что угодно согласны.
– Неправда! – покраснела Зинкина.
– Правда, – отрезал Михаил. – Предложили тебе предки квартиру, и сестрица Аленушка не задумываясь братца Иванушку Серым Волком сделала. Я своих спасал, не хотел, чтобы они пострадали. Некоторые люди пожар тушат, когда он полыхает. А на мой взгляд, лучше заняться профилактикой.
– Профилактикой… – повторил Виктор. – Отличное слово. Вы не подумали, что Дарья может кому-то передарить тапочки.
– Обувь, сделанную моими руками? – возмутился Михаил. – Эксклюзивный экземпляр, красоту неописуемую? Да вы что? Это невозможно. Мои работы хранят, ими восхищаются.
– Самомнение вас подвело, – вздохнула я. – Мне бархат в стразах и золотых нитях не понравился, его получила домработница, и у нее случился инфаркт. К счастью, Людмила – крепкая женщина, она сразу попала в руки опытных врачей и уже выздоравливает. Но вы были правы, меня заинтересовала фраза, брошенная вашей женой в беседе. Узнав о желании Геннадия отправить Марфу за границу, Флора бросила ему в лицо фразу: «Поеду к Зинкиной, заставлю ее рассказать правду об Артеме». Далее она пообещала пойти в «Желтуху», после чего у Геннадия начнутся неприятности. Флора почему-то полагала, что Геннадий Борисович, услышав ее слова, испугается и оставит Марфу дома. Меня это заинтересовало, и я отыскала Светлану Егоровну, она не пряталась, работала и жила на прежнем месте. Не произнеси Флора фамилии «Зинкина», я бы никогда не узнала правды. Мария Ивановна оказалась права: не надо выяснять отношения при открытых окнах.
– Так ты все знала про Зинкиных, дрянь! – закричала Мария Ивановна Флоре.
– Вы только сейчас об этом догадались? – усмехнулась та.
– Как ты это выяснила? – продолжала вопить старуха. – Как?
– Вечно всех упрекаете, что они при открытых окнах беседуют, а сами, когда Генка хмурым делался и на всех кидаться начинал, уводили его в беседку, – напомнила Флора. – Она в поселке «Акация», где мы раньше жили, была в саду. А меня давно интересовало, что вы такое обожаемому сыну там говорите, отчего он из Змея Горыныча в пушистого зайку превращается. Да, в Москве свое любопытство я утолить не могла, там свекровь иначе действовала. Начнет Геннадий к нам придираться, а маман его под локоток и на улицу в любую погоду утаскивает. Не хотела наша Маша, чтобы родные их беседу слышали. А в «Акации» они в беседке уединялись, вокруг росли ели, кустарник. Я тихонько в листьях пряталась. Раз пять ходила, и все поняла. Гена мамаше жаловался: «Я убил Лауру, из-за меня Артем Зинкин в психушке мучился». И давай каяться. А мамаша ему: «Милый, ты всю семью от позора избавил». Поработает старуха психоаналитиком, и сынок успокаивается. Правильно вы, свекровь любимая, про бдительность всем говорили, жаль, сами о ней позабыли!
Мария Ивановна прищурилась, набрала полную грудь воздуха, и тут адвокат сказал:
– Мы пригласили вас, чтобы обсудить ситуацию с иском госпожи Васильевой. Я полагал, что проведем конструктивную беседу, достигнем консенсуса, но разговор принял неожиданный оборот. Я обязан сообщить полиции о том, что узнал: было совершено убийство.
Мария Ивановна вскинулась:
– Что?
– Не имеете права, – взвизгнула Флора, – защитник должен хранить тайны своего клиента.
– Моей клиенткой является Дарья, – возразил Брунов, – не Демидовы. Госпожа Васильева, вы разрешаете передать содержание беседы властям?
– Конечно, – кивнула я. – Убийцу надо наказать.
Старуха ринулась к Флоре и вцепилась ей ногтями в лицо:
– Все из-за тебя, гадина!
Невестка стукнула свекровь кулаком по макушке.
– А-а! Кто уродов родил? Кто с Зинкиной договаривался? Я? Ты!!!
– Не смей тыкать маме, – кинулся в бой Геннадий.
– Мария Ивановна ни в чем не виновата, – возмутился Миша, – из-за Федоровой все беды. Денег ей до смерти хотелось! Про Вику, мерзавку, статья не так давно вышла в газете, красиво называлась: «Штамп на сердце женщины-вамп». Я прочитал, интересно стало, чего журналюга накопал? Да ничего нового, но закончил он материал красиво: “На сердце Вики, женщины-вамп, стоит штамп «Продается дорого». Но, на мой взгляд, у нее иное клеймо имелось: «Ради денег готова на все!»
– Да пошли вы! – закричала Флора. – Разболтались тут. Штамп на сердце женщины-вамп! Газеты! Нет больше женщины-вамп со всеми ее штампами! А вот бабка живехонька. Из-за нее все началось!
Мария Ивановна пошатнулась и схватилась за сердце, Гена бросился на жену брата.
Двери комнаты открылись, появились охранники, которые стали растаскивать драчунов. Я поняла, что адвокат нажал на кнопку вызова секьюрити, и расслабилась.
– Вот она, семейная идиллия, в полном цвете, – пробормотал Виктор, глядя, как Геннадий Борисович, удерживаемый людьми в черной форме, пытается пнуть ногой визжавшую Флору. – Мы с вами хотели построить разговор так, чтобы Демидовы занервничали и выдали себя. По-моему, цель достигнута.
Я промолчала. Да, все прошло по плану, Брунов теперь должен известить Дегтярева. Какую фразу сказал мне толстяк, перед тем как я отправилась в офис Виктора? «Если правильно спланируете беседу, убийцу можно будет задержать в связи с внезапно открывшимися обстоятельствами». Или я путаю? Не точно запомнила слова полковника? Смысл их был таков: в процессе разговора Демидовы должны выйти из себя, тогда выяснится, что Михаил убийца, и полковник получит возможность его арестовать. Но Александра Михайловича не было с нами, и охранники Брунова не имеют права никого задерживать. Демидовы вернутся домой, деньги у них есть. Я бы на месте Михаила тут же удрала куда подальше. Надо было это предвидеть и принять какие-нибудь меры. Но мы с Бруновым увлеклись сценарием беседы и не подумали о том, как поступить после завершения разговора. Может, сейчас вызвать полицию, чтобы Демидовых отвезли в отделение за драку в офисе юриста.
Я схватила телефон, и тут Мария Ивановна заорала:
– Стоп.
Все замерли.
– Хватит! – закричала пенсионерка. – Уважаемые господин Брунов и госпожа Васильева, простите нас за эту сцену. Мы уходим. Все за мной.
Притихшее семейство быстро двинулось к двери.
– Задержи их, – шепнула я Виктору.
– Не имею права, – ответил тот и схватил телефон. – Сейчас Александру Михайловичу позвоню.
