Глава 11

– Могу я поговорить с Дарьей? – спросил мужской голос.

– Слушаю вас, – ответила я.

– Геннадий Демидов на проводе. Прошу прощения за свое утреннее выступление.

Я решила свернуть беседу.

– Не понимаю. О чем вы?

– Да ладно, – засмеялся бизнесмен. – У матери от меня секретов нет, она рассказала, что отчебучила Марфа. Нехорошо у нас с вами вышло. Сначала племянница дурь затеяла, потом я вас с прислугой перепутал. С соседями дружить надо, а мы вроде как поругались. Хочу извиниться.

– Не берите в голову, – ответила я. – Ситуация с домработницей выеденного яйца не стоит. С девочкой немного сложнее, не хочется, чтобы меня ложно обвинили в воровстве. Когда Марфа из школы с разбитым носом вернется, объясните ей, что…

– Разбитый нос? – удивился Демидов.

Я решила объяснить ему, что случилось с его племянницей.

– У Марфы сейчас тележурналисты брали интервью. Сегодня скончалась Вика Федорова.

– Не знаю такую, – протянул Геннадий Борисович.

– Бывшая жена миллиардера Семена Федорова, – пояснила я. – Прославилась своей любовью к шумным тусовкам и скандалам. У Вики есть дочь Катя, одноклассница Марфы, девочки, если верить вашей племяннице, дружили. Екатерине стало плохо, ее увезли в больницу.

– Черт, – пробормотал Геннадий. – Марфа, наверное, в шоке.

– Не похоже, – возразила я. – Она весьма уверенно стояла перед объективом, начала говорить, но ее прервала Марина Варина, и случилась потасовка.

– Покоя от девочки нет, – вышел из себя Демидов. – Каждый день новая проблема. Дарья, у меня к вам просьба. Медальон так и не нашелся. Думаю, он находится на вашем участке.

– Это возможно, – осторожно согласилась я.

– Разрешите поискать украшение? Оно находилось у меня в лаборатории и пропало.

Я молча слушала Демидова. Что за странности происходят с медальоном? Он обладает способностью размножаться и находиться в разных местах? Оказался у Веры Карауловой, Вики Федоровой и Геннадия одновременно?

– Приду сам, никакой тупой прислуги, которая помнет кусты в вашем саду, – уговаривал тем временем меня сосед. – Когда вы будете дома?

– Вернусь через пару часов, – спохватилась я.

– Отлично. Спасибо, – обрадовался сосед. – С меня подарок.

– Обойдемся без презентов, – возразила я. – Геннадий Борисович, лучше поговорите с Марфой, велите ей не болтать ерунду.

– Что хотел Демидов? – полюбопытствовал Андрей, когда я убрала телефон.

Я решила побыстрее избавиться от Локтева.

– Извинился за Марфу, обещал, что та больше не станет общаться с «Желтухой».

– Значит, мой должок аннулирован, – обрадовался Андрей. – Можно опять попросить тебя об услуге. Возьми меня с собой, когда пойдешь к Федоровым выражать соболезнование.

– Не собиралась на похороны, – отрезала я.

Журналист достал кошелек.

– Кладбище меня не интересует. Надо попасть к Вике домой. Народ насмотрелся американского кино и знает, как штатники поступают. В доме умершего кладут на столик книгу посетителей, и все пришедшие пишут в ней хорошие слова о покойном. Томик лежит в холле, но если я вдруг в туалет захочу, то смогу внутрь пройти.

Я встала.

– Спасибо за чай с пирожками. Мне пора. С Викой я никогда не встречалась, даже не слышала об ее существовании. Мое появление в доме Федоровой неуместно. Что же касается выражения соболезнования, то к поминальной книге пускают всех желающих, ты сам распрекрасно туда пройдешь.

Локтев положил на стол кредитку.

– Вместе удобнее, больше уверенности. Чую, с этим медальоном что-то не так. Веет ароматом эксклюзива.

У меня иссякло терпение:

– Наслаждайся запахами в одиночестве.

– Эй, эй, – зашумел Андрей. – Девушка, рассчитайте меня поскорей, Дашенция, погоди.

– Ща, – лениво ответила официантка и медленно побрела к столику.

Я же развернулась и быстрым шагом отправилась на подземную парковку.

Около шести вечера раздался звонок домофона.

– Уже лечу, – крикнула Людмила. – Не вовремя люди притопали, бланшетка опадет! Надо же было притащиться, когда я ее яичным белком обмазываю.

– Занимайтесь пирогом, – сказала я, пошла в холл, открыла дверь и увидела Марфу с распухшим носом. За девочкой возвышался Геннадий Борисович с огромной коробкой швейцарского шоколада в руках.

– Вам худеть не надо, можете со спокойной совестью лакомиться чем угодно, – сказал бизнесмен, подавая мне конфеты. – В России такие не купить, прямиком из Женевы прилетели. Можно зайти? Марфа хочет вам кое-что сказать.

Если гость принес сладкое, правила приличия требуют позвать его к столу. Вести светскую беседу не хотелось, но куда деваться?

– С удовольствием угощу вас чаем. Не против устроиться на веранде? Погода теплая, совсем не майская, – предложила я.

– Да, да, – подхватил Геннадий, – сегодня просто июль на дворе.

– Зато зима удалась, сначала, правда, была теплой, а потом снегом засыпало, – поддержала я светскую беседу.

Разговаривая ни о чем, мы уселись за круглый плетеный стол, я открыла коробку подаренных конфет, восхитилась их видом и ароматом. Люся наполнила чашки, не пролив ни капли. Геннадий взял ложечку, положил сахар, и повисла тишина. Животрепещущая тема вечно плохой, даже если она хорошая, московской погоды иссякла.

– Думаю, пора перейти к основной части нашего визита, – объявил Геннадий Борисович. – Марфа!

– Да, дяденька, – шмыгнула распухшим носом та.

– Начинай, – велел Демидов.

Девочка всхлипнула.

– Катька придумала, а мне расхлебывать.

– Не канючь, – оборвал ее Геннадий. – Если нагадила, будь готова, что придется отвечать. Хочешь в закрытый пансион попасть? Для детей с уголовными наклонностями?

– Нет, нет, нет, – затряслась Марфа, – туда не хочу.

– Послушаю, как ты перед соседкой повинишься, и решу, оставлять тебя дома или на перевоспитание отправить, – прорычал Геннадий.

Марфа вскочила и начала рассказ. Девочка говорила путано, иногда из ее рта привычно выскакивали грубые слова. Тогда она опускала голову и извинялась за нецензурщину. В конце концов у меня сложилась ясная картина произошедшего.

До покупки особняка в Ложкине Демидовы жили в поселке Калина, расположенном неподалеку. Марфа и ее брат Никита ходят в школу, которая находится вблизи Калины, туда ездят дети со всей округи. Катя Федорова учится вместе с Марфой. После переезда в Ложкино дети Демидовых не поменяли гимназию, никакой необходимости в этом не было. Ложкино от Калины находится на расстоянии нескольких километров, на занятия можно на велосипеде ездить, но детей забирает автобус.

В элитную гимназию заказан вход детям не только из малоимущих, но даже из среднеобеспеченных семей. Отдавать каждый месяц кругленькую сумму не всем по карману. Однако за партами сидят несколько ребят, чьи родители считают каждую копейку и с трудом дотягивают от аванса до зарплаты. Очутились эти дети в пафосном месте лишь потому, что обладают отличными знаниями по всем предметам, выиграли кучу олимпиад, конкурсов и стали участниками программы «Талантливому ребенку – достойное образование». В каждом классе сидит по одному «египтянину», так небогатых отличников называют отпрыски олигархов. Почему такая кличка? Эти ребята, как древние египтяне, строившие пирамиды, не знают отдыха, с утра до обеда работают в классах, затем корпят в библиотеках или бегут на заседания кружков, научных секций. Среди обеспеченных детей тоже есть отличники, но их не дразнят, потому что они свои, их привозят личные шоферы, у них брендовая одежда, летом они улетают отдыхать в родительские дома на побережьях иностранных морей. В общем, от остального стада местных тинейджеров эту золотую молодежь отличает только стремление получать пятерки. А вот Марфа искренне не понимает, что за интерес корпеть над учебниками. Все равно родители устроят тебя в любой университет на платной основе. Иногда мать Демидовой, возмущенная плохими отметками в ее дневнике, набрасывается на дочь с криком:

– Выгонят тебя из гимназии со справкой, даже пальцем не пошевелю, чтобы лентяйку в институт взяли. Улицы мести будешь, станешь жить на зарплату дворника. Заплачешь тогда, да поздно будет. Посмотри на Никитку, вот с кого пример брать надо.

Когда Флора начинает ее ругать, дочь старательно изображает раскаяние, страх; клянется матери всегда делать домашние задания, обещает прямо сейчас, вот с этой минуты, взяться за ум, плачет, умоляет простить ее за неуспеваемость. Но это все спектакль. Марфа прекрасно понимает: карьера дворника ей не грозит. К сожалению, Филипп, ее двоюродный брат, член сообщества зубрил, он вечно сидит с толстыми книгами в обнимку. Филиппа все жалеют, сначала его хвалили за отличную учебу в школе, в институте, а теперь ему поют дифирамбы за прекрасную работу на компе. А что еще делать горбуну, который еле-еле передвигается без коляски? Его на вечеринках не ждут. Увы, и родной брат Марфы Никита из той же стаи, у него с первого класса в дневнике ни одной четверки. Думаете, Филипп, который намного старше Никиты, помогает младшему брату? А Кит уважает Фила за его занятия? Как бы не так! Они терпеть друг друга не могут, постоянно выясняют, кто умнее, роднит их только презрение к Марфе, которую оба прямо в глаза, правда убедившись, что поблизости нет никого из взрослых, обзывают тупой жабой. А девочка платит им глубокой нелюбовью. Живущие в одном доме представители младшего поколения Демидовых ссорятся постоянно, делают друг другу гадости. Марфа устала от братьев, она отчаянно завидовала лучшей подруге Кате, потому что та у матери одна, впрочем, это был не единственный повод для не самого светлого чувства.

Думая иногда по ночам, как Кате повезло, Марфа рыдала в подушку. Ну почему ей не досталась такая мать, как Вика?