Впрочем, старое аппаратное руководство не собиралось отдавать кресло второго секретаря ЦК Ю. В. Андропову, секретариаты по-прежнему вел К. Черненко. И только по указанию самого Брежнева Андропов занял это кресло, став, таким образом, вторым лицом в партии.

Неожиданно в августе 1982 года снят с занимаемого поста первый секретарь Краснодарского обкома партии С. Ф. Медунов. Он назначен заместителем министра недавно созданного Министерства плодоовощной промышленности. В аппарате ЦК и партийном руководстве отнеслись к этому перемещению как к возросшему влиянию Андропова. Но, безусловно, смещение Медунова не могло произойти без согласия самого Брежнева.

Медунов боролся, особенно, когда был на должности первого секретаря крайкома партии, использовал свое влияние и связи, и не только за себя невиновного в совершении уголовных преступлений, но и, например, за секретаря Сочинского горкома КПСС С. Мерзлого, в отношении которого и в ходе предварительного следствия, а затем и в суде установлено, что он совершил уголовное преступление, за что и осужден.

Медунов, защищая Мерзлого (кстати, Медунов не защищал всех по так называемому Краснодарскому делу), обосновывал свои действия тем, что привлечение к уголовной ответственности Мерзлого и некоторых других коммунистов, нанесет удар по авторитету КПСС, что цели в «раскручивании Краснодарского дела» не в борьбе с лицами, совершившими нарушения и преступления, а в борьбе с партией и т. д.

На первом этапе, ему удалось (ряд бывших руководящих работников кубанской милиции говорили, что с помощью Чурбанова) освободить от занимаемых должностей прокурора Сочи Костюка и заместителя начальника УВД Сочинского горисполкома Удалова — лиц, которые активно участвовали в проведении оперативно-следственных действий по Мерзлому и некоторым другим фигурантам Сочинского дела.

Медунов пытался перед пленумом крайкома КПСС, на котором должны были рассматривать вопрос о его смещении (на пленум приезжал секретарь ЦК КПСС Капитонов), попасть на прием к Брежневу, но Брежневу уже доложили, с соответствующими комментариями вопрос, и он Медунова не принял.

Всем четко было показано — Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев, не поддерживает руководителей регионов, где есть подобные нарушения.

Кстати, в последствии, особенно после распада СССР, Медунов об этом говорил всегда, и не только в приватных беседах, но и публично в СМИ, о непризнании своей вины в совершении преступлений, до дня своей смерти, наступившей 27 сентября 1999 года (на похороны в Москву выезжала солидная делегация от руководства Краснодарского края). В то же время и в личных беседах, и в интервью он признавал, что и подхалимы были, и не всегда он принимал правильные решения, и много было тех, кто показывал себя сторонниками его дел, а фактически оказались приспособленцами. «Я не хочу ни перед кем оправдываться, но я не сломал ни единой праведной судьбы. Если пересчитать мой трудовой стаж на рабочие часы, он будет в полтора раза больше всей моей жизни, а мне без малого восемьдесят.

Я хочу задать лишь один вопрос нынешним властям: Почему вы с такими ссорами делите то, что построили мы? Считаете, что мы делали плохо, постройте лучше. Я первый вам в пояс поклонюсь. Конечно, я человек той системы, многое отдал ей, и меня, как тысячи таких людей, переделать сложно. Хотя, безусловно, многое сейчас вижу другими глазами. Да и раньше видел, что многое делалось не так, кризисные явления в стране и партии требовали разрешения. Но разве такими методами, как это сделал Горбачев?»

По свидетельству охранника генсека В. Медведева, при решении вопроса о Медунове, Андропов предложил арестовать и отправить того под суд. Но Брежнев не согласился, это было не в его стиле — нарушать сложившуюся стабильность.

«Брежнев, всегда соглашавшийся, долго не отвечал, потом, тяжело вздохнув, сказал:

— Юра, этого делать нельзя. Он — руководитель такой большой партийной организации, люди ему верили, шли за ним, а теперь мы его — под суд? У них и дела в крае пошли успешно. Мы одним недобросовестным человеком опоганим хороший край… Переведи его куда-нибудь на первый случай, а там посмотрим, что с ним делать».

Вскоре пришел черед и другого «противника» Андропова. На сентябрьском заседании Политбюро отправлен на пенсию А. П. Кириленко. Уход обусловлен его тяжелым физическим состоянием, невозможностью исполнять свои обязанности.

Известно, как на XXVI съезде КПСС с Кириленко приключился конфуз, который отнесли к глубокому склеротическому заболеванию. В последний день работы съезда, чтобы повысить значимость вносимых предложений по составу членов и кандидатов в члены ЦК КПСС, было предусмотрено, чтобы предложенный для голосования список членов ЦК зачитал М. А. Суслов, а кандидатов в члены ЦК — А. П. Кириленко. Чтение списка М. А. Сусловым прошло гладко. Когда же к чтению списка кандидатов с трибуны приступил А. П. Кириленко, стало очевидно, что перед делегатами человек, находящейся в умственной и физической немощной стадии. Присутствующие не могли скрыть чувство стыда, когда он не смог правильно прочитать ни одной из нескольких десятков фамилии.

У Игоря Щелокова другое мнение на этот счет.

— Не секрет, что 4-е Главное управление при Минздраве СССР работало на КГБ. Все делается просто. Существует ряд таблеток, приняв которые даже здоровый человек, как и Кириленко, не сможет произнести правильно ни одной фамилии. А всегда же пичкали: «Да вы не волнуйтесь! Примите эти таблеточки, вам выступать и будете себя спокойно чувствовать». Есть таблетки, от которых человек может начать вести себя неадекватно. Папа мне говорил, что с подачи Андропова Чазов проделал это с Кириленко. Посудите сами, не может даже больной человек произнести больше ста фамилий неправильно. Ну, пять, десять, пускай двадцать фамилий. Но не больше же ста… И когда началось обсуждение по кандидатуре Кириленко, то заговорили, что он болен. Так, он получил больше двадцати голосов против.

Так или иначе, но после ухода Кириленко из всех претендентов на пост генсека остались Черненко и Андропов. Здоровье обоих, особенно Андропова, внушало серьезные опасения.

Кстати, реформаторство, как таковое, не было изобретением Андропова или Горбачева. Еще при Брежневе был намечен курс преобразований, названных потом андроповскими.

В частности на заседании Политбюро в сентябре 1982 года он отметил: «И еще одно. В организации экономики социалистических стран сейчас наблюдаются значительные изменения. Наши союзники стремятся лучше сочетать директивные формы управления хозяйством с использованием экономических рычагов и стимулов, отказываются от чрезмерной централизации руководства.

Результаты усилий, предпринимаемых братскими странами, на практике еще не полностью выявились, и многое, вероятно, не подойдет. Но ко всему полезному мы должны присмотреться. Говорю об этом потому, что мы сами занимаемся совершенствованием управления экономикой…

Хозяйство у нас гигантское. Взять любое министерство — это почти целая империя. Управленческий аппарат разросся. А вот просчетов и разного рода неувязок много, чересчур много. Регламентировать все и вся из Центра становится все труднее и труднее…

Полагаю, что мы должны еще и еще раз основательно подумать, как поднять инициативу и хозяйственную предприимчивость трудовых коллективов. Вряд ли этого можно достигнуть без наделения предприятий и объединений большей самостоятельностью, большими правами. Если у предприятия будет больше прав в технико-экономической и коммерческой областях, то на них ляжет и большая ответственность. Стоит подумать и о повышении роли республик, краев и областей в народнохозяйственном планировании, в решении крупных региональных проблем.

Едва ли не ключевая проблема для нас сегодня это укрепление дисциплины — и государственной и трудовой. Призывов и пожеланий на этот счет у нас хватает. А вот наводить порядок мы не всегда умеем. Думаю, начинать надо сверху: почаще заниматься проверкой исполнения на заседаниях Секретариата ЦК КПСС и соответствующих республиканских партийных органов. Повысить спрос с министерств поможет практика заслушивания их отчетов на постоянных комиссиях Верховного Совета СССР. И это надо делать.

Укреплением дисциплины надо заняться повсеместно и не по-компанейски. Может быть, следует подготовить специальное решение ЦК по этому вопросу».

По инициативе Ю. В. Андропова, еще когда он был председателем КГБ, было внесено предложение в Политбюро ЦК КПСС о разработке мер по укреплению дисциплины в стране. Политбюро создало комиссию, возглавить которую было поручено Андропову. Комиссия долго работала, собирая материалы, когда их подготовили, Андропов был уже избран секретарем ЦК КПСС и внес рассмотрение этих материалов в повестку дня одного из заседаний Политбюро.

Накануне Н. А. Щелоков был в кабинете у Л. И. Брежнева, где видел эти материалы. Он высказал свое мнение, почему не следовало бы их принимать: такое решение приведет только к ужесточению мер по отношению к руководителям, которых можно будет привлекать к ответственности, в том числе и уголовной, Л. И. Брежнев материалов не читал, но заметил: «С кем тогда я буду выполнять план пятилетки».

Утром на заседании Политбюро Л. И. Брежнев предложил вопрос об укреплении дисциплины в стране доработать и проговорился, что вчера вечером у него был Щелоков и посоветовал не принимать решения по этому вопросу. Характерно, что ни Андропов, ни другие члены Политбюро не стали настаивать на рассмотрении этого вопроса. Все согласились с мнением Брежнева.

— Когда Щелоков рассказал мне об этом, — вспоминает П. Ф. Перевозник, — я высказал мнение, что ему это припомнят: состояние здоровья Брежнева ухудшается, а после него генеральным секретарем станет Андропов, и тогда он все равно вернется к этому вопросу. Щелоков улыбнулся: еще не известно, кто раньше умрет, Андропов уже давно болеет, и сам из-за болезни не согласится взять на себя такую тяжелую ношу, это же приведет его к гибели…

Щелоков был спокоен, но как же он заблуждался!

У Андропова разговоры о его здоровье вызвали серьезное беспокойство. Как пишет Чазов в своей книге: «Буквально накануне ноябрьских праздников 1982 года он позвонил мне весьма встревоженный и сказал: «Я встречался с Брежневым, и он меня долго расспрашивал о самочувствии, о моей болезни, о том, чем он мог бы мне помочь. Сказал, что после праздников обязательно встретится с вами, чтобы обсудить, что еще можно сделать для моего лечения. Видимо, кто-то играет на моей болезни. Я прошу вас успокоить Брежнева и развеять его сомнения и настороженность в отношении моего будущего».

Не исключено, что играл на болезни Андропова сам Брежнев. И проживи он чуть дольше, политическая карьера Андропова, скорее всего, завершилась бы почетным уходом на пенсию по состоянию здоровья.

Передать власть Брежнев намеревался первому секретарю ЦК Компартии Украины В. В. Щербицкому. Это яркая личность, высококлассный профессионал, с хорошей репутацией и авторитетом, как в стране, так и за рубежом. Сам же Брежнев должен был сохранить пост председателя Президиума Верховного совета.

Что касается предложений по укреплению дисциплины в стране, то правота Щелокова в их неэффективности подтвердится уже в скором времени.

После избрания генеральным секретарем Ю. В. Андропова, началась кампания борьбы за трудовую дисциплину. Она станет визитной карточкой его недолгого правления. Милиция устраивала облавы на тех, кто в рабочее время находился в кафе, магазинах, парикмахерских, кинотеатрах, банях и других общественных местах. С кем-то разбирались на месте, многих доставляли в отделения милиции, куда вызывали руководителей предприятий и организаций, передавали им «нарушителей дисциплины» для принятия мер. Им грозили суровые административные взыскания. Реальным преступникам это было только на руку: у милиции на них оставалось меньше времени.

В 1982 году произошло событие, которое до сих пор покрыто завесой таинственности. Застрелился Альберт Иванов, завсектором отдела адморганов ЦК КПСС, куратор МВД.

Что толкнуло его на это? Думаю, в причинах поможет разобраться рассказ генерал-лейтенанта милиции Н. Е. Цыганника. В 1981–1983 годах он возглавлял представительство МВД СССР при МВД ДРА.

«В 1982 году, после отъезда А. Иванова из Афганистана, мне удалось побывать в отпуске. Будучи в Москве, я встречался с Ивановым в его семье. Чувствовалось какое-то напряжение во взаимоотношениях Альберта и Гали. Я относил это частично на свой счет, так как впервые был у них.

Спустя две недели узнал о кончине Альберта Ивановича. Застрелился он из пистолета, подаренного ему в Кабуле министром внутренних дел Афганистана С. М. Гулябзоем.

Видимо, этот факт послужил причиной того, что меня срочно захотел видеть Николай Иванович Савинкин.

Однако вопрос по оружию не стал интересовать заведующего отделом. Савинкин знал, что Иванов по приезде из командировки сдал свой табельный пистолет и, как положено, зарегистрировал подарочный. Его интересовали причины самоубийства.

В секторе ЦК все знали беззаветную любовь Иванова к Гале. Но семьи не складывалось. Почему-то не было детей. Но, корень семейных трудностей, был, по всей видимости, иной. Престарелый отец Альберта, заслуженный коммунист, будучи одиноким, коротал свои годы в Доме старых большевиков. Галя противилась брать его в свою семью. Ранимая душа Альберта не могла вынести этого положения и после очередного разговора на эту тему, он решил уйти из жизни. Я высказал свое мнение Савинкину. Других версий я не знаю. Да их, по-видимому, и не имеется, если говорить на эту тему серьезно».

Изменила ли эта смерть расклад сил в МВД? В какой-то степени. Говорят, в служебном сейфе Альберта Иванова был найден проект решения ЦК КПСС о назначении Ю. М. Чурбанова министром внутренних дел СССР вместо Н. А. Щелокова.

Но произойти этому было не суждено. 1982 год не предвещал для МВД ничего хорошего.