После обеда Винсент пригласил меня к себе. Признаюсь, я и сама хотела поговорить, особенно зная, что вечером они с Фраем уедут. Как ни странно, даже не заблудилась: пережитое потрясение накрепко отпечаталось в сознании вместе с нужной дверью. Вчера было не до обстановки, сейчас же меня поразил ослепительный свет, заполняющий каждый угол просторного кабинета. Причиной тому стали огромные до потолка эркерные окна и солнечная погода. Я даже сощурилась: сверкающий за стеклом снег переливался соцветиями искр и резал глаза. Тем ярче казался контраст — темная — зеленая обивка кресел и оттоманки выглядела как сочная трава по весне.

Винсент сидел за массивным письменным столом и читал книгу. Сосредоточенный, серьезный, между пальцами дымилась сигара, наполняя воздух мятной свежестью. Заметив меня, он поднялся, положил сигару в пепельницу и шагнул навстречу. Оказалось, для того, чтобы плотно закрыть двери и щелкнуть замком.

— Так нам никто не помешает, — объяснил он, и добавил: — Раздевайтесь.

Вот это я понимаю, серьезный разговор. Действительно, к чему тратить время.

— Не могу. — Я закусила губу, чтобы не рассмеяться. — Это платье застегивается сзади. Позвать камеристку, или сами справитесь?

— Снова дразните, — прозвучало почти укоризненно и… хрипло.

— Не могу удержаться.

Взгляд Винсента потемнел, скользнул по моим губам, шее и ниже, к ложбинке груди, приподнятой корсетом. От одного только предвкушения внутри растекался жар. Де Мортен мягко развернул меня к себе спиной, и начал расстегивать платье. Сегодня герцог где-то забыл свою грубость, его пальцы дарили легкие, почти нежные касания. Стоило ему дотронуться до поясницы, по телу прошла дрожь. Видеть Винсента я не могла, но его запах — резкой пряности, смешанный с мятно — терпким табаком, дурманил.

Вспомнилось, как в библиотеке городского дома меня перегнули через стол. Не знаю, что он собирался делать сейчас, но в голову пришла глупая мысль: каким бы вышел наш первый раз, если бы я тогда не сбежала? Ведь он должен был стать моим первым мужчиной. К счастью, она растворилась под его прикосновениями. Я с трудом удержалась от желания повернуться, поцеловать, запрокинула голову и невольно облизнула губы.

Горячее дыхание Винсента щекотало шею, он потянул платье вниз, медленно провел по моим рукам. Когда к ногам упали юбки и кринолин, герцог принялся за тугой корсет. Я вся трепетала от его близости, а де Мортен не спешил. Или мне так казалось?

Винсент подхватил меня и усадил на стол. Мое интимное раздевание не оставило герцога равнодушным: его выдавал пылающий желанием взгляд. Он опустился в кресло и продолжил, теперь его горячие пальцы касались моих ног, скользили от бедер и до ступней. Приходилось кусать губы, чтобы не застонать от удовольствия. Винсент отшвырнул прочь панталоны, оставив на мне лишь чулки, туфли и нижнюю сорочку, резко поднялся и оказался возле меня, коснулся губами шеи, хрипло выдохнул.

Я обхватила ногами его бедра, подалась вперед, расстегивая жилет и рубашку. Прикосновение ягодиц к прохладной поверхности стола заводило невероятно. Я придвинулась вплотную, вжалась промежностью в его пах, скользнула руками по сильной мускулистой груди и ниже.

— Мне нравится наш разговор, — еле слышно прошептала я.

— Разговор подождет, — хрипло выдохнул Винсент, зарываясь пальцами в мои волосы, покрывая поцелуями шею и плечи. Я расстегнула штаны, обхватила ладонью член, неспешно провела вдоль ствола, подушечками пальцев погладила головку. Герцог выругался, подхватил меня под ягодицы и вошел. Влажная и возбужденная дальше некуда, я с готовностью приняла его, ощущение полной растянутости отозвалось легкой болью, которая тут же забылась. Все «медленно» мы отбросили вместе с моей одеждой, и теперь Винсент толкался в меня, а я задыхалась от этого бешеного ритма. Горячий, сильный, он умел дарить наслаждение. Я не сдерживалась: первый же громкий стон поглотил тот самый полог — я почувствовала его, словно вода над головой сомкнулась. Теперь мы были отрезаны от мира буквально, и вспыхивающее внутри наслаждение разливалось по кабинету криками и сбивающимся шумным дыханием.

Жарко, безумно, и так сладко… Оргазм окатил волной, острым яростным наслаждением. Мышцы сжимались, а я по — прежнему насаживалась на него — сильнее, быстрее, резче, почувствовала пульсацию внутри, а потом удовольствие вспыхнуло с новой силой, рычание Винсента слилось с моим стоном воедино.

Пальцы дрожали, капельки пота стекали по затылку, и я медленно откинулась на стол. Мир перевернулся с ног на голову: посреди ослепительного сияния снежной сказки я видела укутанные снегом деревья, растущие вниз, под которыми раскинулось удивительно чистое небо. Только сейчас я вспомнила, что сегодня первый день зимы.

Винсент поцеловал меня в шею и отодвинулся, я же приподнялась на локтях и рассматривала его, пока он приводил одежду в порядок. Лучи солнца запутались в темных прядях, уголки губ приподняты, глаза темные — темные — по моей милости. Сейчас бы продолжить… наш разговор.

Когда я стала такой ненасытной? И почему мне это нравится?

— Вам повезло. — Де Мортен кивнул на большую раскрытую книгу, лежащую на столе. — Я нашел вашу бабочку.

Я повернулась: на странице действительно был узор, отдаленно напоминающий бабочку, но состоящий из такого лабиринта линий, что запестрело в глазах.

— Вы серьезно?!

— Более чем. Это ваша защита — пока на вас такой узор, никто не почувствует вашу силу, — он пристально смотрел на меня, — навредить себе или другим вы тоже не сможете. Это печать армалов, она не перекрывает магию, но бесконтрольный всплеск силы подавить сможет.

— О… — У меня как-то резко пропало желание носить на себе такое. — Знаете, я лучше как-нибудь без нее обойдусь.

Винсент погладил меня по бедру, может хотел успокоить, но от его прикосновения по телу растеклась смесь страха и возбуждения.

— Это всего лишь защита, носить ее не сложно. Вы забудете о ней, как только выйдете из кабинета.

Что-то в его глазах мне не понравилось. Это что, больно?! Ну уж нет! Нет, нет и еще раз нет!

— А давайте я про нее забуду уже сейчас? — невинно заметила я и погладила его ладонь кончиками пальцев. — А время мы проведем, занимаясь чем-нибудь… более интересным.

— Луиза! — Винсент перехватил мою руку, его брови сошлись на переносице. — Это необходимость.

— Ну пожалуйста! — Я сделала большие глаза. — Я боюсь бабочек. И пауков. И вообще насекомых.

Коварство Винсента не знает границ: значит, сначала он меня раздел, чтобы не смогла сбежать, а потом поставил перед фактом. Уууу, злыдень! Надо срочно что-то придумать, пока на мне не нарисовали это.

— Хватит! — в его голосе звучали привычные властные ноты: видимо, подолгу упрашивать герцог не умел. — Выбирайте место, или я выберу сам.

— Хорошо. — Я вздохнула, всем своим видом изображая покорность. — Только для этого мне придется как минимум сесть. Позволите?

Стоило ему отпустить мою руку, как я молнией слетела со стола, подхватив тяжеленный пенал, укрылась между оттоманкой и книжными стеллажами.

— Не подходите!

Представляю, как это смотрелось со стороны: полуголая особа в короткой нижней рубашке, чулках и туфельках воинственно размахивает письменными принадлежностями. Тем не менее отступать я не собиралась, мне моя кожа дорога в нетронутом виде! Не хватало еще, чтобы всякие там герцоги разрисовывали ее магическими письменами. Да и вообще, татуировки — гадость, их постоянно обновлять нужно, а я боли боюсь. Не знаю, как насчет магических, но проверять не хочу.

Вместо того, чтобы разозлиться, Винсент прикрыл глаза рукой, его плечи затряслись. Спустя мгновение де Мортен уже не сдерживал смех и хохотал на весь кабинет. Я ни разу не видела его таким веселым, даже когда он заметил Арка, завернутого в плед.

— Луиза, вы неисправимы, — простонал Винсент сквозь смех. — И что вы собираетесь делать? Напасть на меня?

— Нет, — угрюмо ответила я, — буду сидеть здесь до тех пор, пока вы не уедете. И учтите, я умею драться! Наставлю вам синяков, если попытаетесь нарисовать на мне свои каляки — маляки.

— Узор армалов, — подсказал де Мортен, отсмеявшись. — Значит, по — хорошему не хотите?

Винсент тяжко вздохнул и шагнул ко мне, я замахнулась пеналом, но он с легкостью перехватил мою руку. Пенал с глухим стуком ударился о ковер, а меня подхватили и тесно прижали к себе. Я брыкалась, кричала и даже пыталась его укусить, но для герцога это была мышиная возня. Меня уложили на оттоманку лицом вниз и удерживали — достаточно сильно, чтобы не дергалась, но осторожно.

— Луиза, почему вы не доверяете мне? — прозвучало неожиданно тихо.

— Потому что вы никогда не спрашиваете моего мнения, — я угрюмо уставилась в пол. — И даже если я вас о чем-то прошу, все равно все делаете по — своему.

Винсент молчал долго, а потом давление на спину исчезло, он поднял меня и усадил к себе на колени. Жесткая ткань брюк под ягодицами заставила вздрогнуть, неожиданная смена ощущений отозвалась во всем теле коротким, но ярким возбуждением. Теперь я уже сомневалась, что причиной моего притяжения к нему стало именно заклятие. Его близость сама по себе сводила с ума.

От веселья де Мортена не осталось и следа: он смотрел на меня своим обычным серьезно — суровым взглядом.

— Давайте договоримся. Сейчас вы уступите мне, а я уступлю вам в следующий раз. Если конечно ваша просьба не будет угрожать чьей-то жизни.

Получить в свое распоряжение уступчивого герцога? Заманчиво! И ведь знает же, что от такого я не смогу отказаться.

Точно злыдень!

— Хорошо, — я поерзала на нем и обреченно вздохнула, — это очень больно? И если да, то можно меня усыпить на время… художеств?

— Вы должны быть в сознании, чтобы узор уловил магию, — тут же разрушил мои надежды Винсент. — Выберите место.

— Рисуйте там, где просила, — буркнула я. Хватит с меня змеи на видном месте, а то к зимнему празднику буду сверкать и переливаться магическими штуками, как ель в разноцветных игрушках.

Винсент улыбнулся, заправил мой локон за ухо, погладил по щеке и снова уложил на оттоманку. Сам поднялся и достал из шкафчика поднос с инструментами. При виде тонкой и очень длинной — длиннее локтя, иглы мне стало дурно. Сердце подскочило до горла и только чудом не вырвалось на свободу. Он же не ответил насчет боли!

Пока он готовился: раскладывал на покрытых накрахмаленной тканью стульях поднос, книгу с узором, протирал руки пропитанной дезинфицирующим раствором белоснежной тряпицей, я успокаивала себя тем, что рассматривала менее опасные инструменты. Закрытый пузырек, похожий на обычную чернильницу, кисточки, свежие полотенца, всякие склянки и одна из них — высокая, прозрачная, с темно — бирюзовой жидкостью, внутри которой клубились черные прожилки и мерцающие серебром искры.

— Магические чернила для узора, — пояснил он.

Первое прикосновение заставило меня дернуться, но это был всего лишь кусочек ткани, смоченный жидкостью, от которой по коже разлился холод.

— Тише. — Де Мортен ласково погладил меня по спине. — Сначала я нанесу рисунок.

От касаний мягкой тонкой кисточки было немного щекотно.

— Не знала, что вы рисуете.

— Только узоры армалов. Для настоящего искусства я слишком занят.

— А на Лавинии вы рисовали водой.

— Узоры бывают внешние — кратковременные, и долговременные. Помимо чернильной прорисовки можно использовать воздушные или водные начертания. Зависит от мастерства и от того, какое по силе требуется заклинание.

— В театре у вас был внешний?

— Да. Их невозможно носить подолгу, слишком много силы требуется для поддержания.

— А дракон?

— Дракон — защитный узор. Несмотря на его мощь, он активируется только в момент нападения или угрозы.

— И на многих женщинах красуются ваши картины?

Кисточка продолжала порхать по коже, легкие прикосновения его пальцев пробуждали воспоминания о том, что только что между нами произошло, рождая откровенные фантазии и желания.

— Вы будете второй.

— А первая кто?

— Не слишком ли много вопросов?

Ах так?! Могу вообще молчать. Я подперла руками подбородок и уставилась на стеллажи с книгами. Представила, как могут выглядеть его каракули на пятой точке леди Уитмор и злорадно ухмыльнулась. Наверняка когда она садится, растягиваются до невероятных размеров! Ну ладно, не такая уж у нее большая задница, но кожа совсем не молодая.

— Тереза тоже носит защиту, — неожиданно произнес Винсент. — Отец настоял.

Ох. Хорошо, что он не мог видеть моего лица, а уши я прикрыла руками: судя по ощущениям, ими можно было в темную ночь осветить кабинет.

Кстати, о Терезе.

— А какая у нее сила? Ай!

Первый укол обжег кожу, ну вот знала же, что пожалею десять раз подряд! Разве можно доверять мужчинам, которые обещают тебе одно желание, особенно после секса? Изображать при нем плаксу не хотелось, поэтому я кусала губы и запускала ногти то в одну, то в другую руку — это позволяло отвлечься от назойливой раскаляющейся боли. Богатое воображение рисовало живописные картины о том, как в меня тыкают иголкой, поэтому я решила совместить приятное с полезным: разговоры отвлекают. Иногда.

— У вас большая семья? Наверняка они все съедутся сюда на зимний праздник.

То, что я прочла в библиотеке, засело в сознании занозой: кто-то из семейства Биго вынес кровь из хранилища. Ничего из ряда вон — зачастую борьба за власть оборачивалась многоходовыми интригами, в которых зачастую запутывалось в первую очередь с десяток невиновных, вопрос в том, зачем ему или ей это понадобилось. Месть, недовольство? Желание заполучить земли и титул? Любая причина может оказаться правдой.

— Вся моя семья живет в Мортенхэйме. Мать — единственный ребенок графа Дрея, а брат отца погиб, не оставив наследников.

Я даже губы кусать перестала: настолько меня оглушил его ответ. Все… вся… То есть весь их род замкнулся на нем, сестрах и матери? В Мортенхэйме — дамские угодья, нет ни брата, ни кузена, претендующего на титул или наследство. Может, у Винсента есть внебрачные дети? Предположение в духе бульварного романа, конечно, но мало ли. Я обернулась и испытующе посмотрела на него. Детектив из меня никудышный, я даже в книгах узнаю кто убийца вместе с главным героем, когда бежать уже некуда.

— Винсент, у вас случайно нет сына? Или дочери?

Де Мортен ненадолго прервался, серьезно посмотрел на меня.

— Почему вас это вообще интересует?

Наверное, стоило соврать, отшутиться. Но я не смогла.

— Я читала про защиту хранилищ. Взять кровь мог только кто-то из вашей семьи. Это правда?

Брови Винсента тут же сошлись на переносице, игла с неожиданной злобой обожгла кожу, я охнула.

— Не вмешивайте сюда мою семью, — процедил он, и продолжил уже спокойнее: — И не ищите врагов там, где их нет.

Он так уверен в своих родных? А если наоборот не уверен? Что бы я чувствовала по этому поводу? Нет, даже представлять не хочу.

— Простите, — искренне произнесла я, — я не имела в виду ничего дурного. Просто для меня это все… слишком. Почему вы забрали меня в Мортенхэйм?

— После того, что произошло в театре, в городе вам нельзя оставаться.

— Вы про Вудворда? Но он же… Ай! Винсент, больно!

Я обиженно пискнула: ягодица и так полыхала огнем, а за последние несколько минут второй раз — с удвоенной силой. Не хотелось бы думать, что он делает это нарочно, но ничего другого в голову не пришло.

— Помолчите, — свирепо произнес он.

— Как скажете!

Странный он — то защищает, то рычит на меня, то согревает, то таким холодом окатит, что только чудом чихать не начинаешь. Ну и хорошо: по крайней мере, мне не грозит снова в него влюбиться.

Чем дальше, тем неприятнее становилась процедура — через легкую прохладу каждый укол иглы сопровождался обжигающей болью. Я старалась не дергаться, но на глаза то и дело наворачивались слезы. Хотелось поднять пенал и треснуть им этого изверга — да так, чтобы искры отовсюду посыпались! Губы уже потеряли чувствительность: настолько я их изгрызла, а на ладонях и запястьях красовались припухшие полумесяцы ногтей. Змейка, свернувшаяся на ладони, едва уловимо пульсировала. У, червяк демонов, чтобы тебя разорвало! Все по твоей милости!

Я потеряла счет времени. За окном начинало темнеть, и Винсент зажег лампы. Как он объяснил, отрываться от создания узора невозможно, иначе вся работа пропадет. Многострадальная ягодица давно горела огнем, но он продолжал наносить древние закорючки, пока не закончил «бабочку» полностью. Я уже не надеялась, что это закончится, когда неожиданно услышала:

— Все.

Де Мортен осторожно провел по бедру полотенцем, стирая выступившую кровь.

— Теперь вы не будете завидовать моему дракону.

Сам ты дракон.

— Угу.

Несмотря на то, что в кабинете было тепло, меня знобило. Ничего, сейчас приду к себе, умою зареванное лицо, залезу под одеяло и буду спать сутки. А еще лучше двое. Чтобы следующий его визит благополучно прошел без моего участия.

— Луиза, — Винсент помог мне подняться и внезапно обнял, так, что я уткнулась лицом в его плечо. — Мне не доставляет радости ваша боль. Но я не всегда рядом, а запереть вас в спальне не могу.

В его объятиях было тепло, уютно, де Мортен успокаивающе поглаживал спину и не позволял отстраниться.

— Не можете, как же, — я позорно хлюпнула носом, — а кто меня в Лигенбурге в город не пускал? И в театр вы меня потащили, чтобы поиздеваться! И вообще!

Надо бы оттоптать ему ноги, но для этого пришлось бы вырываться. Я же не поднимала голову, чтобы он не увидел меня такой… слабой. Да еще и с красными глазами и красным носом, одно слово — прелестница.

— Тот, кто это затеял, использовал вас, чтобы подставить меня, — его спокойный голос не вязался с жуткой правдой, от которой по телу шел мороз. — Поэтому я запрещал вам отходить далеко от дома. За вами не следили, Луиза, вас охраняли. Ваша смерть — под заклятием или без него, сыграет моим врагам на руку. Я пригласил вас в театр, потому что надеялся их спровоцировать.

Я даже всхлипывать перестала, забыла о красных глазах и задрала голову.

— Почему вы не сказали об этом сразу?

— Потому что я вам не доверял.

Не доверял? Значит, сейчас все-таки доверяет?

— Что же заставило вас изменить свое мнение?

— Ваша нелогичная глупая выходка, чуть было не стоившая вам жизни. Если это была игра — браво, но я склоняюсь к другой версии.

— Значит, Фрай прав, — я горько усмехнулась, — я действительно все испортила.

— Не только вы. Я тоже.

Я воззрилась на него в немом изумлении.

— Вудворд. — Уголок губ Винсента дернулся. — В тот вечер я был слишком зол, чтобы задуматься и остановиться. Я проверял их, они проверяли меня. Мое к вам отношение.

Так вот почему на следующее утро он был такой злой!

— Думаете… Гр… — я чуть было не сказала Грэг, но вовремя прикусила язык, — граф с ними заодно?

— Возможно.

Заметив, что я собираюсь что-то еще спросить, Винсент покачал головой.

— Надеюсь, я утолил ваше любопытство. А заодно и желание лезть в эту историю.

Как по мне, так я уже влезла в нее по самые кончики ушей, только волосы торчат из-под мутной водицы, а иногда встают дыбом и с надеждой тянутся к звездам. С надеждой на что, хотелось бы знать. Что все эти заговоры и прочие радости жизни обойдут меня стороной? Или про то, что они обойдут стороной его?

— Граф Вудворд написал мне письмо, — неожиданно призналась я, — с искренними извинениями. В театре мне было нехорошо, но он действительно вел себя странно. То, что случилось там, на него очень непохоже. Так что в какой-то мере я даже могу понять Фрая.

Уголок губ де Мортена неприязненно дернулся.

— Винсент, я правда хочу помочь. Я не так бесполезна, как может показаться. Если бы вы позволили…

— И думать забудьте.

Он неисправим. Странно, но сейчас об этом думалось легко, без раздражения.

Не совсем отдавая себе отчет в том, что делаю, я подалась вперед, провела пальцами по его щеке, коснулась губами губ и едва слышно прошептала:

— Спасибо, что верите мне.

Какое-то время он молча смотрел на меня, а потом привлек к себе, целуя так, что перехватило дыхание. Заставляя забыть обо всем: о том, как я здесь оказалась, о пульсирующем болью узоре и о том, почему мы с ним считали друг друга врагами. Да и было ли такое когда-то? Ведь сейчас все мое существо отчаянно стремилось к этому сильному властному мужчине, державшему в руках не только мою свободу, но мою надежду. Надежду на что?..