— Как вы себя чувствуете? — Винсент подал руку, чтобы помочь выйти из экипажа, нахмурился.

— Раньше вас это не волновало, — ответила я его же словами. — Замечательно!

Королевский театр переливался огнями, в лучах фонарей и его сиянии моросящий дождь рассыпался серебристыми нитями. Здание по праву считалось одним из самых красивых в Лигенбурге: обрамленные каменной лозой арки на нижнем этаже, на втором — сдвоенные колонны, разделяющие высокие окна, а над ними раскинулся массивный купол, увенчанный короной. Фасад украшали скульптуры, полотно широкой лестницы расстилалось до кольца, в котором на постаменте высился каменный всадник с мечом — король Витейр, освободитель Энгерии.

Мы приехали к самому началу представления, основное столпотворение миновали, но из фойе еще не все разошлись. Я постоянно ловила на себе взгляды — заинтересованные, раздосадованные, удивленные. Разумеется, меня узнавали, но вряд ли могли взять в толк, как я очутилась здесь под руку с герцогом.

Над сценой и роскошным партером рассыпался свет: хрусталь люстры, богатое убранство лож и партера, золото и пурпур, свод потолка расписан яркими сюжетами историй любви и трагедий. Очутившись в кресле с бархатной обивкой, в одном из бенуаров, я расслабленно откинулась на спинку и напустила на себя безразличный вид.

— Быть здесь и быть там, — Винсент кивнул на сцену, пока что скрытую от зрителей тяжелым занавесом с золотой драпировкой, — не одно и то же, правда?

Я встретила жгучий взгляд карих глаз, но в нем не было привычной злой насмешки: де Мортен улыбался мне, словно нас связывало не заклятие, а нечто большее. От такой улыбки на миг замерло сердце, и я отчаянно разозлилась. На себя, на него, на это дурацкое чувство — за то, что пусть даже ненадолго позволила себе задуматься о чем-то… странном.

— Как по мне, никакой разницы.

Винсент кивнул седому мужчине, сидящему в соседней ложе вместе с дамой в ярко — красном платье. Тот поспешно вскочил и начал раскланиваться, его спутница покраснела и усиленно обмахивалась веером.

— Вы правы, появление в высшем свете — тот еще спектакль, а главное бесконечный, — уголок губ де Мортена презрительно дернулся.

Началось представление. Публика, которая до этого шептала, шелестела и покашливала, замерла, все обратили внимание на сцену. Винсент не стал исключением, он даже подался вперед. Я же ненадолго закрыла глаза, потому что знала этот спектакль от первой до последней минуты. Начиная с того, как Сильви впервые знакомится с мужем, когда он привозит ее к себе и заканчивая непрекращающимся кошмаром, в котором девушка оказалась по его воле.

Если бы можно было еще и уши зажать, я бы это сделала, потому что слышать голос Люсьены, произносящей «мои» слова, было невыносимо. Еще я вдруг отчаянно испугалась, что меня увидит Рин, случайно повернется, бросит взгляд, и… Глупо, конечно, ему не до того. Я с силой вцепилась в подлокотники: то ли от напряжения, то ли от жара слегка потряхивало. Днем казалось, что я смогу это пережить, что если есть возможность выбраться из пожирающей меня тюрьмы и снова дышать полной грудью, ее упускать нельзя. Похоже, я ошибалась.

Понятия не имею, сколько времени прошло, пока получилось отвлечься. Кстати, спасибо Люсьене, она так запорола первую эротическую сцену ужимками, что теперь сползти под кресло хотелось уже по другой причине.

— Не понимаю, почему эту постановку назвали шедевром современности, — негромкий голос Винсента отвлек от невеселых мыслей. — Героиня заполучила знатного, состоятельного мужа, к тому же далеко не импотента, но все время ноет.

— Она недовольна состоянием подставочки для ног, — шепотом ответила я, — а эта тема находит отклик в сердцах многих женщин. Смею заметить, и мужчин тоже. К счастью, в наши дни далеко не все считают, что жена нужна только для красоты и удовлетворения плотских утех.

Де Мортен нагнулся ко мне, но сам не особо понизил голос.

— Для чего же еще? Разбираться в мебели?

— И в мебели тоже, — я сделала вид, что не заметила его издевки, — между прочим, обстановкой в своем доме я занималась сама. А еще сама вела счета и планировала бюджет. Какой ужас, правда?

— Потому что у вас не было мужа, который не выпускал бы вас из постели. Вот и занимались всякой ерундой.

— Если бы муж не выпускал меня из постели, вряд ли у него оставалось бы время, чтобы вести дела, — я наклонила голову и невинно провела пальцем вдоль шеи, убирая скользнувший на грудь длинный локон, — и мы бы умерли с голоду. Или от перевозбуждения.

— Вряд ли можно назвать мужчиной того, кто не способен совладать со своей женщиной, — Винсент оставил последнее слово за собой, но я не стала продолжать разговор: повернулась к сцене и сделала вид, что увлечена спектаклем.

Сильви в исполнении Люсьены и правда напоминала жертву — картинно заламывала руки и делала страдающее лицо, складывала брови домиком, пускала слезу, голосок ее надрывно дрожал. Она фальшивила, как сломанная скрипка и не вызывала ничего, кроме желания зевнуть и поинтересоваться — детка, когда твои страдания наконец-то закончатся?

Я с самого начала не видела Сильви несчастной, она могла остаться с мужем или расторгнуть брак. По сути, выбор есть у всех нас, просто кто-то выбирает страдания, а кто-то борьбу. Сильви боролась за себя и свои чувства к мужчине, которого полюбила несмотря ни на что. Правда теперь я не представляла, как обретение любви будет смотреться с такой хлипкой героиней.

Судя по пристальному взгляду Винсента, который я ощущала кожей, моя персона интересовала его гораздо больше спектакля.

— Вы бы в такой ситуации не изображали мученицу.

— Для начала, я бы не вышла замуж, — я осеклась, понимая, что только что сказала, тем не менее вздернула подбородок: не надо было провоцировать! У меня и так перед глазами все плывет, а я вынуждена вести светские дуэли. Можно было взять свои слова назад, но поперек горла встала гордость.

— Откуда вы знаете, как бы я себя повела? Несколько дней назад вы говорили, что мы ничего не знаем друг о друге! — стоило остановиться, но фонтан красноречия бил ключом. — Да, образ Сильви поломан, потому что вы выдернули меня из дела, которому я собиралась посвятить жизнь! Так что не надо сидеть здесь с видом величайшего ценителя искусства и пространно рассуждать о том, в чем не смыслите ровным счетом ничего.

На нас стали оборачиваться, поэтому де Мортену пришлось натянуто улыбнуться, зато лед в его голосе предназначался мне.

— Я разбираюсь в людях, и умею делать выводы из их поступков, — тихо и с угрозой произнес он.

А потом отодвинулся и молчал до конца первого акта.

Объявили антракт, приглушенный свет настенных газовых светильников стал ярче. Стоило нам спуститься в фойе, отделанное белым мрамором и темным деревом, как один за другим стали подходить знакомые де Мортена, чтобы поприветствовать его и поглазеть на меня.

В другой раз я бы посмеялась над их изумленными взглядами при упоминании имени Лефер, но сейчас мне было не до того. И тем более не до кокетства. Вереница лиц сливалась в сплошной калейдоскоп, вокруг меня мелькали дамы в роскошных нарядах — сливочно — желтый шелк, небесно — голубой атлас, кроваво — алый бархат, и их черно — белые кавалеры — все как один во фраках и при галстуках.

Винсент никого не выделял, а я чувствовала себя так, словно две ночи подряд не спала. Привычно улыбалась в ответ на комплименты, обмахивалась веером, который держала в левой руке и молчала. Мне казалось, что стоит открыть рот — и все вокруг поймут, что со мной не так. Хотя на всех было наплевать, а вот де Мортена радовать не хотелось. К счастью, он был увлечен фальшивым обменом любезностями и скучной обязанностью светских бесед. Оживился только когда увидел немолодого джентльмена в очках и его спутницу, миловидную светловолосую девушку. Та восторженно рассматривала мраморных дев, держащих над головами подсвечники и ручную лепнину на стенах.

К ним де Мортен подошел сам.

— Рад, что вы приняли мой подарок, мистер Пирс, — он крепко пожал руку мужчине и тепло улыбнулся.

— Ваша Светлость, для меня это большая честь! Благодарю вас!

— Бросьте. Вам нравится спектакль?

— Очень, особенно дочери.

Последняя наконец-то отвлеклась от подсвечников, заметила нас с Винсентом и беззастенчиво осмотрела с ног до головы, словно мы сами были музейными скульптурами. От меня не укрылся заинтересованный взгляд, которым девушка наградила де Мортена, а при виде моего платья ореховые глаза засияли: ее скромный светло — зеленый наряд был куда проще.

— Леди Луиза Лефер, моя спутница — мистер Фрэнк Пирс, талантливый ученый и предприниматель. Джулия Пирс, его дочь.

— Вы преувеличиваете мои заслуги, Ваша Светлость, — смущенно пробормотал Пирс, но его широкая улыбка говорила сама за себя. — Леди Луиза.

Сказать, что я удивилась — значит, ничего не сказать. Получается, Винсент прислал им приглашение на спектакль? Ведь он во всем поддерживал отца, а в столкновении науки и магии, накалившемся до предела, аристократия в большинстве своем не принимала полумер. Прежний герцог де Мортен считал ученых выскочками и шарлатанами, которые из кожи вон лезут, чтобы занять в этой жизни место получше и приравнять себя к магам. Он именовал науку злом и отказывался пользоваться любыми ее достижениями.

— Приятно познакомиться, мистер Пирс, мисс Джулия, — я улыбнулась.

Обожающий взгляд Джулии, адресованный герцогу, отозвался в душе странным раздражением. Я отпустила руку Винсента, извинилась и направилась в дамскую комнату. Мне было все равно, сочтут ли меня Пирс с дочерью гордячкой, не желающей с ними общаться, и что подумает де Мортен. Теперь уже не только змея полыхала под кожей, я горела вся и хотела просто ополоснуть лицо прохладной водой, чтобы немного прийти в себя. Пол под ногами расплывался, я созерцала размытый узор ковра, подолы шикарных платьев, брюки и ботинки.

В стороне уборных было тихо, поэтому злой голос графа Вудворда стал для меня неожиданностью:

— Говорят, вы леди… Луиза Лефер?

Ох, этого мне еще только не хватало! Представление может провалиться, у публики есть сюжет поинтереснее Сильви и Яра — бывшая актриса и герцог де Мортен. Я обернулась и оказалась лицом к лицу с Вудвордом. Светлые глаза прищурены, губы сжались в тонкую полоску. Он смотрел на меня так, словно я предала его чувства, семью и болонку, которую граф привез из-за моря.

— Грэг, вы понятия не имеете, с чем мне пришлось столкнуться.

— Ну как же, — он шагнул ко мне вплотную, — просто вам подвернулся мужчина поинтереснее. С которым вас связывает такое богатое прошлое. И как скоро вы собирались поставить меня в известность?

Ну конечно, стоило упомянуть имя, сразу кто-то припомнил давний скандал. Сплетни в светском обществе распространяются быстрее, чем пожар в засуху.

— Граф, мы с вами взрослые люди и ничего друг другу не должны… — закончить я не успела: он с силой схватил меня за руку и швырнул к стене.

— Не должны, говорите?! — его голос сорвался на свистящий шепот. — Вы с такой охотой принимали мои подарки, чтобы потом променять меня на рыбку покрупнее и раздвинуть ноги перед ним?

Будь я на самом деле леди, покраснела бы до кончиков ушей. Некоторые аристократы выражаются так, что портовым грузчикам впору грызть от досады морские узлы. Хотя для портового грузчика эта пламенная речь была несколько витиеватой.

— Я пришлю вам серьги, браслет и наручники, — пробормотала я, чувствуя, что вот — вот расплавлюсь прямо перед дверью уборной, — и плюшевого шатуна в качестве компенсации. А теперь отпустите меня, мне нужно идти.

Несколько лет назад граф остался вдовцом и за время наших отношений действительно умудрился преподнести мне пару подарков. Эх, все-таки страшнее корыстных девиц только прижимистые мужчины.

— Вы не леди, вы шлюха! — щеку обожгла пощечина, голова мотнулась назад, ударилась о стену так, что зазвенело в ушах, я сдавленно вскрикнула. Мимо скользнула какая-то дама, подхватив подол, чтобы даже случайно не коснуться моего платья.

Внезапно Вудворд отшатнулся. Кажется, игристое вино на пару со змеей сделали свое дело: на моих глазах и без того невысокий граф становился все меньше и меньше, спустя миг я уже видела только русую макушку с аккуратной проплешиной посередине. Странно, и давно у него этот зачаток лысины?

Я не сразу поняла, что граф стоит передо мной на коленях. Лицо его побагровело, а руки вцепились в шейный платок. Словно в тумане я видела застывшего поодаль де Мортена: он смотрел на Вудворда, как на раздавленного таракана. Леди в голубом платье вскрикнула и картинно свалилась в объятия джентльмена. По театру мелодичным эхом разнесся первый звонок, и Винсент словно оттаял, перевел взгляд на меня. В тот же миг граф закашлялся и рухнул на пол. Никто не сдвинулся с места: все с трепетом взирали на герцога.

Все, теперь спектакль точно провалится.

— Помогите ему, — холодно приказал де Мортен, в два шага оказался рядом и подал руку. — Пойдемте. Вы сами ищете приключений, или они вас?

Сил ответить на выговор не осталось. Винсент уводил меня от Вудворда и взбудораженной толпы, а я цеплялась за него и просто переставляла ноги. По лицу его было невозможно что-либо прочесть, но он крепко сжимал мой локоть. А сам вышагивал напряженный, словно в живой камень обратился. На тыльной стороне его ладони проступал узор, похожий на ожог. Древняя боевая магия! Значит, приступ графа случился по вине де Мортена?!

В ложе я плюхнулась в кресло и закрыла рот рукой. Похоже, жар достиг той самой отметки, когда я становлюсь невменяемой. Чтобы не начать хихикать, пришлось вцепиться зубами в ладонь.

— Вам что-то кажется смешным?

— Н — нет, — на меня некстати напала икота, — просто вы… ик… вы меня только что спасли! И это так драматично! То есть… ик… я хотела сказать, романтично!

Светильники на стенах потускнели, лицо Винсента плавало в полумраке, со сцены доносились завывания Сильви — Люсьены и низкий красивый голос Рина.

— Я про вас стишок сочинила! — доверительным шепотом произнесла я, подавшись к нему. Поскольку де Мортен продолжал изображать статую, не стала дожидаться ответа и продекламировала:

«Винсент Биго, герцог де Мортен

Был дружен с правою рукой.

Все потому что он несносный

Такой…»

— Потрясающе интеллектуальная поэзия.

— Я вам стихи посвящаю! Чем вы, спрашивается, недовольны?

— Вы пьяны?! Когда только успели заглянуть в буфет?

— Не забуфечивалсь я в глядет, — обиделась я.

Де Мортен резко притянул меня к себе, сдернул платье с плеча и тихо выругался. Под кожей зашевелилась змея, и я едва не взвыла от боли — она и утром была немаленькая, а сейчас, наверное, размером с тропическую гадину.

— Стоит вас выпороть!

Несмотря на сочившийся в голосе гнев, подхватил он меня осторожно, от его близости стало легче. Самую чуточку. Ложа поплыла перед глазами, следом за ней — лестница, холл, скульптуры. Все завертелось калейдоскопом, я куда-то летела в кольце сильных рук.

— Это вы несносная женщина! — рыкнул он.

— Но вы же меня несете! — горячо возразила я.

Де Мортен скрипнул зубами. Я же то и дело проваливалась в темноту, лишь когда приоткрывала глаза, могла рассмотреть его твердый подборок, линию шеи и белоснежный галстук. Слышала стук сердца, ощущала прохладу рук Винсента. Это он такой ледяной, или я пылаю еще больше?

— Дышать… больно.

— Не вздумайте терять сознание! — новый приказ, а следом поцелуй: неожиданно нежный и глубокий.

Я всхлипнула — все мое существо словно превратилось в сплошной комок желания, прильнула к нему, отвечая. Хотелось быть с ним, раствориться в нем без остатка, чувствовать его пальцы везде, чувствовать его… Рассыпающая зеленоватое сияние гадина отозвалась такой болью, что я выгнулась, до крови закусила губу. А потом свет перед глазами померк.