3. СМЕРТЬ ЖИЛЬЦА

Безоблачное небо, скучное, как воздух над остывшей ванной, зависло над бетонными стенами и пандусами жилого комплекса. На рассвете после странной ночи Лэйнг вышел на балкон и посмотрел вниз на тихую парковку. В миле к югу река привычно текла прочь из города, но Лэйнг обшаривал взглядом весь пейзаж, словно ожидая найти кардинальные перемены. Завернувшись в халат, он погладил побитые плечи — на вечеринках физического насилия было вдоволь. Лэйнг погладил нежную кожу, потыкал пальцем в мышцы, словно искал иного себя, того физиолога, что поселился в тихой студии в этом дорогом доме полгода назад. Все шло не так. Из-за непрерывного шума Лэйнгу удалось поспать не больше часа. Сейчас дом затих, хотя последняя из сотни вечеринок, проходивших в высотке, завершилась всего пять минут назад.

Далеко внизу машины в первых рядах парковки были забрызганы разбитыми яйцами, вином и растаявшим мороженым. С десяток лобовых стекол были выбиты упавшими бутылками.

Несмотря на ранний час, человек двенадцать жильцов уже стояли на балконах, разглядывая скопившуюся у подножия утеса помойку.

Лэйнг приготовил завтрак и по рассеянности вылил кофе, даже не попробовав. С трудом он припомнил, что с утра занятия на кафедре физиологии. Внимание целиком поглощали события в доме, словно громадное здание существовало только в мыслях и могло исчезнуть, если о нем не думать. Тревожное воспоминание — банда немолодых женщин, напавших на юную массажистку, — и его собственная реакция — то, как он с готовностью убрался с дороги, — многое говорили о развитии событий.

В восемь часов Лэйнг отправился в институт. Пол лифта усыпали осколки стекла и пивные банки. Часть кнопочной панели была разбита с явной целью не дать нижним этажам угнать кабину. На автостоянке Лэйнг с тоской оглянулся на высотку, словно прощаясь с частичкой самого себя. В институте он шел по пустынным коридорам, с трудом узнавая кабинеты и аудитории. В операционных факультета анатомии группы студентов непрерывно ампутировали конечности, резали грудные клетки, головы и животы, к концу семестра превращая каждый труп в кучку костей и погребальную бирку — все это очень напоминало распад мира вокруг высотки.

Днем Лэйнг вел занятия, потом обедал с коллегами в столовой, но мыслями был далеко. Ему пришло в голову, что доминирующие жильцы, лучше других готовые к жизни в высотке, это не буйные пилоты авиалиний и работники киностудий с нижних этажей и не вздорные и агрессивные жены преуспевающих налоговиков с верхних этажей. Хотя, на первый взгляд, именно эти люди провоцировали напряжение и вражду, настоящая ответственность лежала на тихих и сдержанных жильцах вроде ортодонта Стила и его жены. Высотка породила новый социальный тип — холодных бесчувственных людей, не подверженных психологическому давлению жизни в многоквартирном доме и не слишком жаждущих приватности. Этим жителям достаточно было просто сидеть в дорогущей квартире, смотреть телевизор с отключенным звуком и ждать, пока кто-то из соседей совершит ошибку.

Возможно, недавние инциденты — последняя попытка Уайлдера и пилотов восстать против такой логики развития? Увы, шансов на успех у них мало, а именно потому, что противостоят им люди, довольные жизнью в высотке, которых не оскорбляет безликий ландшафт из стали и бетона, не беспокоит вмешательство в личную жизнь правительственных учреждений и статистических служб; наоборот, они приветствуют такое вмешательство и используют его в своих интересах. Они процветают на быстрой смене знакомств, на отсутствии тесных связей между людьми; их устраивает изолированная жизнь. Ничего не ждешь — не испытаешь разочарования.

Впрочем, не исключено, что их истинные потребности проявятся позже. Чем скучнее и бессодержательнее становилась жизнь в высотке, тем больше открывалось возможностей. Высотка сняла необходимость подавлять антисоциальное поведение и позволила людям исследовать любые аномальные порывы и капризы. Защищенные раковиной высотки, словно пассажиры авиалайнера под управлением автопилота, жильцы могли вести себя как угодно, — так технология открывает двери перед действительно «свободной» психопатологией.

После обеда Лэйнг вздремнул в кабинете, переделал какие-то мелкие дела и, наконец, поехал домой: промчался мимо недостроенной телестудии, а дальше путь ему преградила колонна цементовозов, въезжающих на стройплощадку. Именно здесь пострадал в аварии Энтони Ройял, когда на его машину наехал задом грейдер. Иронично — архитектор стал первой дорожной жертвой комплекса, который сам помогал проектировать.

Раздраженный задержкой, Лэйнг сердито вцепился в руль. Почему-то ему казалось, что в его отсутствие происходят важные события. Появившись в высотке в шесть, он пошел к Шарлотте Мелвилл, — та уехала из своего рекламного агентства сразу после обеда, беспокоясь о сыне.

— Не хочу оставлять его здесь одного, а на сиделок положиться нельзя. — Шарлотта налила виски в стаканы, тревожно махнув графином, словно собиралась швырнуть его за перила. — Роберт, что происходит? Какой-то кризис? Я боюсь одна садиться в лифт.

— Да не так уж все плохо. — Лэйнг словно со стороны услышал собственный голос. — Беспокоиться не о чем.

Верил ли он сам, что жизнь идет своим чередом? Нарушений и беспорядков хватало с лихвой, даже в один вечер. Уже дважды детей с нижних этажей изгоняли из прогулочного сада на крыше. Это огороженное пространство с качелями, каруселями и игровыми скульптурами Энтони Ройял изначально предназначил для детей жильцов. Теперь сад был заперт на висячий замок, и всем детям давали от ворот поворот. Тем временем некоторые жены с верхних этажей заявляли, что подверглись насилию в лифте. Многие жители, отправляясь утром на работу, обнаружили, что у их машин спущены шины. Какие-то вандалы вломились в классы начальной школы на 10-м этаже и содрали со стен детские рисунки. Холлы пяти нижних этажей таинственным образом оказались завалены собачьими экскрементами; жильцы быстро загрузили их в экспресс-лифт и отправили обратно на последний этаж.

Лэйнг смеялся над этими рассказами, но Шарлотта забарабанила пальцами по его руке, словно пытаясь пробудить его.

— Роберт! Будьте серьезнее!

— Я серьезен.

— Вы грезите!

Лэйнг вдруг осознал, что эта разумная и миловидная женщина не понимает сути. Он обхватил ее рукой, ничуть не удивившись, когда она в свою очередь яростно обхватила его. Не обращая внимания на маленького сына, Шарлотта прижалась к двери и потянула Лэйнга к себе, словно убеждая себя, что нашелся кто-то надежный.

Они целый час ждали, пока сын Шарлотты уснет, и все это время она не отрывала рук от Лэйнга. Но не успели они присесть на кровать, а Лэйнг уже знал, что их отношения — как иллюстрация парадоксальной логики высотки — не начнутся, а завершатся с первым сексом, который в прямом смысле отделит их друг от друга, а не соединит. В соответствии с тем же парадоксом, любовь и тяга, которые ощущал Лэйнг к Шарлотте, казались грубыми, а не ласковыми, — именно потому, что не имели никакого отношения к окружающему миру. Знаки, обозначающие любовь, сделаны из очень зыбких материалов — эротики и порока.

Когда Шарлотта уснула в вечернем свете, Лэйнг вышел из квартиры и отправился на поиски новых друзей.

В коридорах и лифтовых холлах толпились люди. Лэйнг переходил от одной группки к другой и прислушивался к разговорам. Стихийные митинги приобрели почти официальный статус — на этих форумах жители могли озвучить свои проблемы и мнения. Теперь недовольство было направлено на других обитателей, а не на саму высотку. Отказы лифтов списывали на жителей верхних и нижних этажей, а не на архитекторов или неэффективные службы.

Мусоропровод, которым Лэйнг пользовался со Стилами, снова забился. Попытки дозвониться до управляющего ничего не дали; тот был завален всевозможными жалобами и требованиями. Несколько его подчиненных уволились, а оставшиеся бросали все силы на поддержание лифтов и на попытки восстановить энергоснабжение 9-го этажа.

Вооружившись чем смог, Лэйнг отправился в коридор, чтобы прочистить мусоропровод. Стил немедленно пришел ему на помощь, принеся сложное устройство с нескольким лезвиями. Пока они работали, пытаясь одолеть свернутые в узел парчовые шторы, тормозившие колонну кухонных отходов, Стил по-дружески делился с соседом сведениями о верхних и нижних жильцах, повинных в перегрузе системы утилизации.

— У некоторых самые необычные отходы, иногда просто диву даешься. Хоть полицию нравов вызывай. Взять хотя бы косметолога с 33-го и еще этих двух, якобы рентгенологов, живущих вместе на 22-м. Странные девушки, даже по нынешним временам…

В какой-то степени Лэйнг был с ним согласен. Пятидесятилетняя хозяйка парикмахерского салона и вправду бесконечно отделывала квартиру на 33-м и запихивала в мусоропровод старые тряпки и стройматериалы.

Когда колонна отходов густой лавиной сошла вниз, Стил взял Лэйнга за руку, обводя вокруг пивной банки на полу коридора.

— Я слышал, что на нижних этажах люди оставляют небольшие пакеты мусора у дверей квартиры… Зайдете выпить? Жена будет рада.

Несмотря на воспоминания о ссоре, Лэйнг без колебаний согласился. Как он и подозревал, в атмосфере крупной конфронтации все местные размолвки были забыты. Миссис Стил суетилась вокруг гостя с радостной улыбкой, как мадам вокруг первого клиента. Она даже похвалила музыкальный вкус Лэйнга — плохо изолированные стены не заглушали музыку. Лэйнг выслушивал яркие описания непрекращающихся отказов систем в здании и вандализма в лифтах и раздевалках при бассейне 10-го этажа. О высотке миссис Стил говорила, как о живой таинственной силе, присматривающей за людьми и наблюдающей за развитием событий. В таком видении был смысл: лифты, снующие вверх и вниз по длинным шахтам, напоминали работу сердечных клапанов; жители текли по коридорам, словно клетки — по сети артерий; огни в квартирах горели, как нейроны мозга.

Лэйнг смотрел сквозь тьму на залитые яркими огнями этажи соседней высотки и почти не замечал других гостей, сидевших в креслах вокруг него, — диктора теленовостей Пола Кросланда и кинокритика Элеоноры Пауэлл — сильно пьющей рыжухи, которую Лэйнг часто видел в лифтах, когда она, в пьяном угаре, пыталась найти выход из здания.

Кросланд стал номинальным лидером их клана — местного скопления примерно в тридцать соседствующих квартир 25-го, 26-го и 27-го этажей. На завтра они планировали совместную продуктовую экспедицию в супермаркет 10-го этажа — так банда деревенских собирается нагрянуть в ничего не подозревающий городок.

Сидя на диване рядом с Лэйнгом, Элеонора Пауэлл таращилась на Кросланда, а тот напыщенно излагал предложения, как обезопасить свои квартиры. Время от времени Элеонора протягивала руку, словно собиралась подстроить изображение Кросланда — возможно, чуть подправить цвет розовых щек или убавить звук.

— У вас ведь квартира рядом с лифтовым холлом? — обратился к ней Лэйнг. — Вам нужно забаррикадироваться.

— Да с какой стати? У меня дверь всегда настежь. — На озадаченный вид Лэйнга она добавила: — Так веселее.

— Вы думаете, мы в душе веселимся?

— Разве нет? Вместе мы победим пустой лифт. Впервые в жизни — лет, пожалуй, с трех — не имеет значения, что мы делаем. И если подумать, это действительно очень интересно…

Элеонора склонила голову Лэйнгу на плечо. Он сказал:

— Что-то, похоже, не так с кондиционером… на балконе, наверное, воздух посвежее.

Держа Лэйнга за руку, Элеонора взяла свою сумку.

— Хорошо. Вы, доктор, стеснительный распутник…

Они дошли до балконной двери, и тут высоко над ними раздался звон разбитого стекла. Осколки мелькнули ножами в ночном воздухе. Большой неуклюжий силуэт пролетел в футах двадцати от их балкона. Элеонора испуганно ткнулась в Лэйнга. С земли донесся неприятный металлический лязг, как от столкновения автомобилей. Наступила полная тишина — действительно полная, подумал Лэйнг, какой высотка не слышала много дней.

Все высыпали на балкон; Кросланд и Стил уцепились друг за друга, словно каждый старался не дать другому сигануть через край. Прижатый к перилам, Лэйнг видел собственный балкон в пятнадцати футах и в немыслимый миг паники даже испугался: не он ли жертва. Вокруг люди, перегнувшись через перила, вглядывались через бинокли во тьму.

Далеко внизу, вдавленное в мятую крышу автомобиля в переднем ряду, лежало тело человека в вечернем костюме. Элеонора Пауэлл, с перекошенным лицом, отшатнулась от перил и протиснулась мимо Кросланда. Лэйнг, одновременно пораженный и возбужденный, вцепился в металлический поручень. Почти на всех балконах громадного фасада теперь стояли люди; жильцы смотрели вниз, словно из лож громадной оперы под открытым небом.

Никто не подошел ни к разбитой машине, ни к вмятому в ее крышу телу. Лэйнг, глядя на порванный смокинг и лакированные туфли маленького размера, узнал в покойнике ювелира с 40-го этажа. Его очки лежали у переднего колеса машины; в невредимых хрустальных линзах отражались яркие огни высотки.