Современные лингвисты редко высовываются за пределы академической науки. Их публичные выступления обычно сводятся к защите собственных теорий или фондов на научные исследования. Говорить о насущных проблемах своего времени они не стремятся. А если кто-то и заговаривает, то чаще всего оказывается Ноамом Хомским.

Но так было не всегда. Многие лингвисты XIX в. имели радикальные националистические взгляды и тягу к общественной деятельности, особенно в той полосе Европы, которая протянулась от Финляндии до Греции. И самым активным националистом такого рода был, безусловно, Ĺudovít Štúr.

Вам знакомо это имя? Конечно нет. За пределами своего региона он совершенно неизвестен. Да и перенасыщенное диакритикой имя только усугубляет дело, хотя произнести его вовсе не так трудно, как можно подумать: Людовит Штур – вот так примерно.

Неизвестного большинству европейцев Штура на его родине, в Словакии, знают все. Многие его соотечественники могут наизусть декламировать его стихи. (Общественные деятели прошлого зачастую писали стихи, не имея возможности выступить по телевидению, как это делают нынешние.) Дом, в котором он родился, теперь музей, как и тот дом, в котором он умер. По всей стране ему установлены памятники. В течение короткого периода, когда у Словакии была собственная валюта (в конце XX – начале XXI в.), на купюре в 500 крон был размещен его портрет. И его не просто наградили орденом – в его честь орден учредили.

Штуру наконец-то отдано должное – банкнотой в 500 крон.

Но сам он, должно быть, считал, что его жизнь не удалась. В полном событий и надежд 1848 г. его страстная мечта – получение словаками автономии и утверждение словацкого государственным языком – была, как никогда, близка к осуществлению. Но вскоре надежды были вдребезги разбиты: Словакия осталась в составе Венгрии, а словацкий язык не получил официального признания. Упорная деятельность Штура в качестве члена парламента, политического деятеля и даже сторонника вооруженного сопротивления не привела к успеху.

Затем рок стал преследовать его семью. Сначала умер его брат Карол, оставив семерых детей, – Людовит взял их на свое попечение. После этого в течение двух лет умерли его отец, мать и ближайшая подруга. Следующим, через два с половиной года, в возрасте сорока лет умер сам Штур. В его смерти не было ничего героического: во время охоты он споткнулся и нечаянно выстрелил. Пуля попала в ногу, и через несколько недель, 12 января 1856 г., он умер.

В честь чего тогда все эти памятники, музеи и банкноты? Главным образом из-за его основного достижения – создания единого словацкого языка. Вернувшись из Германии, где он прошел курс лингвистики, Штур начал разработку нового словацкого стандарта, взяв за основу центрально-словацкие диалекты. До этого у словаков было два литературных языка: католический, основанный на западных диалектах, и протестантский – несколько «ословаченная» версия чешского. Новый стандарт явился результатом коллективных усилий целой группы писателей и лингвистов, но Штур еще со школьных времен неизменно становился лидером любой группы, к которой присоединялся. Поэтому Nauka reči Slovenskej (Наука словацкого языка) – прескриптивная грамматика и орфография словацкого языка – была опубликована в 1846 г. под его именем. А тем временем он и его соратники использовали новый язык в националистических поэмах, газетах и книгах. В дальнейшем орфография была модифицирована – не всегда в лучшую сторону – но тем не менее сегодняшний письменный словацкий в значительной степени следует «Науке». Вот почему словаки так восторженно относятся к Штуру: ведь это он создал словацкий язык, а словацкий язык создал Словакию, хотя последнее произошло намного позже.