Бедос

После столкновения с всадниками некоего Унмарилуна Гарр решил, что ему пора уходить из Ущелья. Он досконально знал, как на подобное событие отреагирует любой уважающий себя вождь. Когда воины не вернутся туда, куда они должны вернуться, этот самый Унмарилун заподозрит, что в Ущелье кто-то обосновался, и пошлет других воинов разобраться в том, что произошло. Он не знал, с каким количеством ему придется иметь дело на этот раз, и оставаться в этой мышиной норе было бы в высшей степени неразумно, несмотря на обилие пещер и прочих укромных мест в окружающих скалах. Те, кто сюда придет, тоже могут быть знакомы с этими местами, и тогда отыскать их будет совсем нетрудно. Кроме того, его беспокоило еще кое-что. Этот человек узнал его амулет, он назвал его последним Хранителем Пакта… Каким Хранителем? Какого Пакта? Выяснить это было его долгом. Он был должен это отцу и самому себе. Возможно, вследствие встречи с убийцами в черном и напряжению, охватывающему все его существо при приближении опасности, его решимость больше не сражаться на чьей бы то ни было стороне начала таять, как туман в солнечный день. Он был воином, лучшим из всех, и больше ничего не умел. Клянусь Богиней и всеми существами потустороннего мира! – мысленно воскликнул он. – Я буду сражаться!

– Я уезжаю, – сообщил он Бейле и Араке на следующее утро, едва начало светать.

– Куда? – в один голос, чуть ли не хором спросили они.

– Я не знаю, но посоветовал бы вам тоже покинуть эти места, пока они не вернулись. Потому что они обязательно вернутся, и на этот раз их будет гораздо больше.

– Мы спрячемся, – заявил Арака.

– Они вас найдут.

– Мы будем драться!

Гарр покачал головой и улыбнулся. Подняв меч, который позаимствовал у одного из всадников, он пошел за пасшейся у заводи лошадью. Ночью шел снег, и он остановился, залюбовавшись видом Гораглади посреди сверкающей белизны и абсолютной тишины, нарушаемой лишь журчанием ручья. Когда-нибудь он вернется в это необычайное место, излечившее нанесенную яростью рану, и здесь умрет, если только его раньше не убьет какой-нибудь кровопийца.

– Подожди! – За ним бежал Бейла. – Можно я поеду с тобой?

– Я не знаю, куда я еду.

– Это не имеет значения.

– Хорошо, но я буду главным.

– Ты был им с тех пор, как здесь появился…

– Верно! – засмеялся элузо.

– Я тоже поеду с вами!

Арака вышел из пещеры, надевая кожаную куртку и пристегивая к поясу меч, который взял у одного из погибших всадников. Юноши выбрали двух коней, которые, утратив хозяев, бродили в окрестностях пещеры, и вслед за Гарром поехали по единственной дороге, ведущей к выходу из ущелья, – через тоннель. Трупы их врагов были присыпаны снегом, недостаточно глубоким, чтобы их скрыть. Один из них даже выглядел живым и, казалось, в любую секунду может подняться с земли.

– Они ничего вам не сделают, потому что мертвы! – крикнул Гарр, увидев, что юноши остановили лошадей, не решаясь объехать тела.

– Надо было их сжечь, чтобы их духи смогли найти дорогу в обиталище Богини, – прошептал Бейла на ухо другу.

– Этим не найти обиталища Амари, даже если бы мы погребли их прах в Священной Горе, – ответил Арака и хлестнул лошадь.

Конь перепрыгнул через трупы и углубился в узкий проход между скалами.

Бывший пастух осторожно объехал тела, стараясь ни на кого не наступить. В его селении существовало поверье о духах тех, кого не погребли или погребли неправильно. Считалось, что они возвращаются в виде собак с красными глазами и зажженными факелами в зубах и преследуют живых, пока те не обеспечат им надлежащее погребение. Он надеялся, что соплеменники найдут погибших и отдадут им погребальные почести. Иначе их троицу ожидали крупные неприятности.

Выехав из Ущелья, они направились на восток, в земли, населенные племенем бедос, свирепыми воинами, не жалующими пришельцев, как сообщил спутникам Бейла, который, похоже, познакомился с ними в свою бытность пастухом. Элузо тоже был о них наслышан и не испытывал желания ни с кем ссориться без достаточных на то оснований. Но он выбрал это направление, вспомнив, что за несколько дней до появления в Ущелье всадников юноша упомянул, что видел в тех краях амулет, очень похожий на его медальон. Он надеялся, что там ему удастся что-то узнать об этом загадочном предмете, который на всякий случай снял с шеи и положил в мешочек на поясе вместе с отнятыми у трактирщицы кронами. Они скакали по обрывистым тропам, которые, казалось, никуда не ведут, пока заходящее солнце не погрузило окружающую местность в сумерки, смешав в единое целое свет и тени. Вскоре они увидели струйки дыма от очагов, поднимающиеся над долиной или, точнее, над зажатой между горами котловиной. Привязав лошадей к кустам, они осторожно, стараясь не выдать своего присутствия, приблизились к деревне. Их терзал голод, а мороз был таким сильным, что они рисковали обморозить пальцы и носы. Наконец Гарр решился подойти к хижине, расположенной чуть в стороне от остальных, и постучал в дверь. Не дождавшись ответа, он повернулся к следующему жилищу, расположенному еще дальше от деревни, но не успел сделать и двух шагов, как дверь заскрипела, и, обернувшись, он увидел, что на пороге стоит женщина. В одной руке она держала светильник, а в другой – нож и с любопытством смотрела на него.

– Мы ищем пристанище на ночь, – сообщил Гарр.

– Ищем?

– Я и двое моих товарищей.

– Откуда вы?

– Я из Элузы, а они горцы.

– И куда вы едете?

– Сами не знаем.

Обмен вопросами и ответами был очень быстрым, но, услышав последнюю фразу, женщина улыбнулась. Она отступила в сторону и рукой с ножом сделала приглашающее движение. Элузо свистнул, и юноши тут же присоединились к нему. Жилище женщины было очень бедным, вся его меблировка состояла из кровати и двух ларей. Зато тут была печь, казавшаяся слишком большой для такой убогой хижины. Трое мужчин поспешили сесть на устеленный соломой пол и протянуть руки к огню. Не говоря ни слова, женщина подала им деревянные ложки и кивнула на расположенный у огня треножник, на котором стоял горшок с густой похлебкой из каштанов и овощей. Вскоре Бейла и Арака крепко заснули прямо на полу, укрывшись старыми шерстяными одеялами, извлеченными женщиной из одного из сундуков.

– Ты не боишься, что мы можем оказаться грабителями? – шутливо поинтересовался Гарр у женщины, присевшей на трехногий табурет у огня.

– Здесь нечего красть, – в тон ему ответила женщина.

– Но нас трое мужчин, а ты одна…

– И что? Я уже давно не делила ложе с мужчиной.

Женщина насмешливо улыбнулась, и Гарр внимательно присмотрелся к ней. При свете очага он разглядел приветливое лицо в обрамлении темного платка, из-под которого выбивались пряди каштановых волос. Ее юность уже миновала, но и до старости ей было далеко. Было ясно, что перед ним очень привлекательная женщина. Гарр тоже успел забыть, когда в последний раз спал с женщиной. Скорее всего, это было в Илуро, с одной из служанок трактирщицы в парике.

– Меня зовут Гарр, сын Кейо, – представился он.

– А я Иариса, дочь Асурди и вдова Беллу.

Вскоре они вместе легли в постель, охваченные желанием почувствовать себя живыми, нуждаясь в дружеских объятиях, которые позволили бы хоть на несколько кратких мгновений забыть об одиночестве.

На следующее утро элузо проснулся в ужасе. Ему снова приснился кошмарный сон, преследовавший его до приезда в Ущелье. Он заново пережил уничтожение любимого города и убийство сотен его земляков – мужчин, женщин и детей, погибших от рук варваров фрей. Он видел себя самого, бессильного помочь им и лишь воющего подобно раненому волку в окружении гор трупов. Он вскочил, тяжело дыша и обливаясь пóтом, и увидел, что Иарисы в хижине уже нет, а оба юноши все еще спят на полу у потухшего очага. Он снова лег, пытаясь успокоиться, и увидел, что на деревянном щите над кроватью, защищающем спящих от осыпающихся с крыши пыли и соломы, нарисован так интересующий его символ. Он не отвел от него глаз, даже когда в хижину вошла женщина с кувшином молока и яйцами в руках. Не ответил он и на ее пожелание доброго дня.

– Что это? – спросил он спустя некоторое время, приподнимаясь и показывая на рисунок.

– Это нарисовал мой дорогой Беллу. Он говорил, что это символ матери-солнца.

– А еще что? – не унимался Гарр.

– Я не знаю.

– Твой Беллу, чем он занимался?

– Он, как почти все здесь, был пастухом. А еще воином и вождем племени бедос.

– Эта хижина не похожа на жилище вождя…

– Здесь было больше вещей и даже тканый ковер. Но после того, как он ушел в обиталище Богини, мне пришлось все обменять на еду.

– Отчего он умер?

Горделивая улыбка, появившаяся на лице Иарисы, когда она заговорила о своем спутнике, сменилась страдальческой гримасой.

– Его убили.

– Кто?

– Люди Унмарилуна Эланоа, сына прокаженной свиньи.

Гарр вздрогнул. Он чувствовал, чувствовал, что в этих почти безлюдных местах отыщет след.

– Кто такой этот Унмарилун Эаноа?

– Мерзкий сукин сын из племени барето из Лиги. Его изгнали из клана за убийство. От него отрекся даже собственный отец. У него есть небольшое войско, состоящее из таких же темных личностей, как и он сам, и он продает свои услуги всем, кто готов хорошо платить. Они явились сюда однажды ночью и, не говоря ни слова, убили Беллу. Можешь представить, что они сделали со мной, хотя по неизвестной причине сохранили мне жизнь.

Женщина говорила очень быстро, почти не переводя дух. Ярость, сверкавшая в ее глазах, противоречила ее добродушной внешности, и Гарр знал, что она без малейших колебаний перерезала бы горло своему насильнику, если бы ей предоставилась такая возможность.

– И его убийца не сделал и не сказал ничего такого, что могло бы объяснить подобное преступление? – спросил он.

– Он только сказал: «Одним хранителем меньше». Но я не понимаю, что это означало. И он, пока насиловал меня, изрыгал сплошные непристойности.

– И ты не знаешь никого, кто смог бы объяснить значение этого символа?

– Наверное… нет… хотя да. Есть тут один старик, Лакиде, который разбирается в старинных символах.

– Как ты думаешь, он захочет со мной поговорить?

– Мы, бедос, не любим чужаков.

– Но мы ведь уже не чужие… – улыбнулся элузо. – Может, ты могла бы ему меня представить…

– Они снова начнут плохо обо мне говорить.

– Кто?

– Жители селения. Когда Беллу убили, все ожидали, что, несмотря на бесчестие, я соединюсь с другим мужчиной. Но я отказалась, предпочтя жить в одиночестве в этой хижине, которая была нашим очагом.

– А старик…

– Я тебя к нему отведу.

Иариса улыбнулась и снова стала веселой женщиной и нежной любовницей, какой предстала перед ним накануне вечером. При свете дня Гарр убедился, что она очень миловидна и способна удовлетворить запросы любого мужчины, включая и его самого.

– Подождите меня здесь, – приказал он парням, которые наконец открыли глаза.

– Если хотите позавтракать, есть яйца и молоко, – добавила женщина.

В деревне бедос каменные хижины были выстроены по кругу, в центре которого находился колодец. Некоторые хижины располагались в стороне от круга, но их было не больше полудюжины. При виде Гарра и Иарисы некоторые жители останавливались и глядели им вслед, но большинство продолжало заниматься своими делами. Были и такие, кто демонстративно поворачивался к ним спиной, но женщина продолжала идти вперед, не обращая на них внимания. Наконец она подошла к ближней к колодцу хижине, но не вошла, хотя дверь была открыта.

– Лакиде, – позвала она, – Это я, Иариса.

– Входи.

Сидевший у огня старик обратил свой потухший взгляд в сторону двери и улыбнулся в знак приветствия.

– Я привела чужеземца, который хочет тебя о чем-то расспросить, если ты ему это позволишь.

– Кто ты? – спросил старик.

– Гарр, сын Кейо.

– Подойди.

Элузо исполнил требование старика, и тот ощупал его лицо и руки.

– Ты воин.

– Я им был, – уточнил Гарр. – Моего города Элуза больше не существует. Шесть лун назад захватчики фрей его разрушили и убили всех жителей.

– Но не тебя.

– Да, я остался в живых.

– И что ты здесь ищешь, сын Кейо?

– Я хочу понять, что означает этот символ.

С этими словами Гарр извлек из мешочка амулет и вложил его в ладони старика. Несколько минут Лакиде сидел, поглаживая маленький диск, проводя пальцами по изображению четырех округлых сфер, похожих на соединенные в центре и вращающиеся вслед за солнцем капли воды, а затем глубоко вздохнул.

– Как попал к тебе этот предмет? – спросил он.

– Он принадлежал моему отцу. Он передал его мне на смертном ложе, но я не знаю его значения.

– Это символ солнца, дочери Амари, колеса жизни, этапов человеческой жизни, силы, которая управляет Природой, стихий, связи четырех сторон Энды: севера, полудня, востока и запада. Это иттун, пакт, объединяющий людей и Богиню. Я уже давно не держал в руках ничего подобного. С тех пор, как отдал свой собственный амулет своему дорогому и любимому сыну. Наверное, его забрали у него убийцы. – Голос старика сорвался, и несколько мгновений он молчал, снова собираясь с духом. – Много зим назад вожди племен собрались на Священной Горе и заключили пакт. Они поклялись, что, когда это потребуется, они объединятся для совместной борьбы с врагами Земли Энды, забыв о былой вражде и разногласиях. Они поклялись в этом кровью, своей и своих потомков. С тех пор все и пошло. Умирая, они передали это обязательство своим детям, а те, в свою очередь, своим. Но я боюсь, что об этом стало известно кому-то еще. Какая-то мощная и черная сила уничтожает Хранителей Пакта. Иттуны один за другим исчезают вместе с памятью наших народов. Я не знаю, сколько их еще осталось, но ты по-прежнему связан клятвой, которую принесли наши предки.

– Но мой отец не был вождем племени. Он был всего лишь воином, в одной из битв лишившимся руки. И он никогда ничего мне не рассказывал об этом амулете.

– Не обманывайся, может, он ничего тебе не рассказал, потому что слишком долго с этим тянул. Либо Амари призвала его к себе раньше срока. Но если у него был иттун, он также был Хранителем. А теперь им являешься ты.

– Какого черта!

– Можешь соблюдать Пакт или забыть о нем. Решать тебе.

– Сколько всего было медальонов?

– Столько, сколько племен в Энде.

Старик замолчал и закрыл глаза.

– Пойдем, – произнесла Иариса, беря элузо под руку.

– Я должен узнать больше.

– Он больше ничего тебе не скажет. Я хорошо его знаю.

Они вышли под недовольные взгляды собравшихся у колодца соплеменников Иарисы и в странной тишине покинули селение. Женщина уверенно шла впереди Гарра, ни на мгновение не переменившись в лице. Она уже привыкла к неодобрительному отношению к себе клана. Тем не менее Гарр сжимал рукоять меча и, не поворачивая головы, поглядывал то направо, то налево, готовясь при любом подозрительном движении пустить в ход оружие. Он расслабился, только когда они вышли на тропу, спускавшуюся к хижине Иарисы.

– Этот человек… – наконец заговорил он.

– Лакиде, отец моего спутника. Он был великим воином и вождем нашего племени. Он снова стал вождем после смерти Беллу. Но он скорее проводник, к которому все обращаются, когда нужен совет. И он был единственным, кто понял, почему я не захотела соединяться с другим мужчиной, когда его сын погиб от руки убийцы.

– И почему же?

Женщина остановилась и пристально посмотрела ему в глаза.

– Ты когда-нибудь любил? По-настоящему? Когда двое сливаются воедино, и каждый знает, что чувствует другой? Когда обоим снятся одни и те же сны? Когда они тревожатся и мечтают об одном и том же? Нам не нужны были слова. Нам хватало взгляда и жеста. Когда он умер, я тоже умерла. Можно сказать, я просто жду, когда придет время и я смогу воссоединиться с ним в лоне Матери, после чего мы вместе возродимся.

Иариса пошла дальше, и Гарр в задумчивости последовал за ней. Он никогда не любил женщину так, как она любила своего мужчину, как его отец любил его мать. Зиму за зимой он видел, как он томится воспоминаниями, хотя никогда не говорил об умершей подруге. Гарр знал, что отец о ней думает, потому что он всегда носил на шее принадлежавший ей платок. Когда платок становился чересчур грязным, он сам стирал его единственной рукой, сушил и снова повязывал на шею. После смерти его так и положили на погребальный костер в этом платке. Соседки, которые пришли подготовить тело к погребению и одеть его в лучшие одежды, хотели его снять, но бабушка запретила. Насколько помнил Гарр, это было единственным доброжелательным поступком, который ворчливая старушка совершила по отношению к спутнику дочери. Возможно, именно поэтому, глядя на отца, закрывшегося в себе, отдалившегося от мира и даже от своего собственного сына, он решил не соединяться с женщиной. Разумеется, это также означало, что у него не будет детей, но зачем они ему? Бóльшую часть жизни он провел на войне и предостаточно насмотрелся на осиротевших детишек. Они брели по дорогам, покинутые всеми, без семьи и клана. Еще хуже были изуродованные детские трупы. В нем даже выработалась бесчувственность к их несчастьям. Тем не менее сейчас ему пришла в голову мысль, что было бы неплохо разделить свою жизнь с такой сильной женщиной, как Иариса, с кем-то, кто вспоминал бы его после смерти с такой же любовью, с какой она вспоминала своего спутника.