Часть вторая
2059+

Светлана старалась не обращать внимания на тяжелый ком в желудке. Она судорожно схватилась за руку мужа, впившись пальцами в ткань его рукава. Как обычно, Перри заснул, едва «Мститель» взлетел.

Они, насколько различалось в тусклом свете выхлопов, еще шли надо льдом. Карта показывала, что впереди – истончавшаяся, нестабильная кромка ледовой шапки. И зависла она над ошеломляющими пиками и каньонами спиканской машинерии. Гравитационные завихрения от нее тут ощущались сильнее – потому ледовая корка и слетела. Аппарат трясло и кидало, словно авиалайнер, попавший в скверную турбулентность, когда даже напитки разносить перестают.

Возможно, существовала и траектория глаже, спокойнее – но ее посчитали слишком затратной по горючему. Топливо оставалось проблемой, и каждый его грамм учитывался с бюрократической скрупулезностью. Пилотов строго отчитывали, если на полет уходило больше топлива, чем предсказывало моделирование.

Еще раз тряхнуло – и лед внизу кончился. Светлана вовремя оглянулась и успела увидеть расколотую, зазубренную серо-голубую стену, исчезающую вдали. Основание ее загромождали глыбы, напоминавшие айсберги, рассыпанные среди огромных прямоугольных конструкций. «Мститель» летел теперь над сюрреалистическим пейзажем из диковинных механизмов размером с горы, и ощущение скорости терялось – глазу было не за что зацепиться среди расплывчатой и невероятно сложной сети конструкций. На мгновение даже показалось, что они просто зависли, стоят на месте. У Светланы перехватило дыхание. Как всегда.

Ощущение словно от ночного полета над мегаполисом, только масштаб увеличен в сотни раз. Но, как ни странно, голова и не думала кружиться. Нечто подобное Светлана чувствовала, плавая над обширными коралловыми рифами или когда оказывалась вдруг за кромкой континентального шельфа.

По фотографиям Януса, сделанным после его отбытия с орбиты Сатурна, можно было заключить, что спиканские машины люминесцировали прерывисто и слабо. На деле все оказалось сложней. При ближайшем рассмотрении машины выглядели абсолютно черными, но многие из них были покрыты испускающими свет структурами: цветные, похожие на окна панели, переходящие без каких либо стыков в черную поверхность.

Пока все согласились с тем, что окна эти формируют некую символическую систему, возможно языковую. Предварительное изучение обнаружило сто пятьдесят пять различных форм, каждая – из пяти-шести прямоугольных конструкций, состыкованных на манер домино. Большинство оконных форм повторялось тысячи раз на всех наружных поверхностях, хотя парочка попадалась с интригующей редкостью. Одну форму – простую, напоминающую букву «Т», заметили лишь однажды. Фанатика лингвистики Джейка Гомберга посадили разгадывать смысл спиканских иероглифов. Удивительно, что, несмотря на диаметральную противоположность темпераментов, сварливый Гомберг и тихая, похожая на мышку Кристина Офрия стали партнерами в этом деле и полюбили друг друга. Они превратились в официальную пару, благословленную на союз Внутренним советом. А их дочь Ханна, рожденная через год, стала первым появившимся на Янусе ребенком. К году она уже показывала фантастическую способность к языкам.

Но за два года трудов ее родители не приблизились к разгадке ни на йоту. Они не знали, как расценивать периодическую смену окраски окон либо внезапное их отключение. Может, они принципиально важны для понимания языка спикан, а может – сущий пустяк вроде мерцания перегорающей люминесцентной лампы.

В глубине души Светлана радовалась отсутствию прогресса в изучении спиканского языка. А вдруг расшифрованное послание окажется убийственно разочаровывающим для них? Настроение в маленькой общине и так не самое лучшее.

«Космический мститель» опустился, пошел ниже верхушек шпилей, пролетел над чем-то похожим на извилистую реку лавы, петляющую между огромными блоками аппаратуры. Светлана присмотрелась, выжидая. Рано или поздно там появится транспорт. А, вот и он: быстро движущийся клубок машин, скользящий бугор на поверхности лавы.

Потоки ее испещряли Янус от полюса до полюса. Тысячи отдельных «рек» со сложно устроенными пересечениями, похожими сверху на лист клевера. Потоки уходили в недра машин, утыкались в стены, раскрывающиеся за микросекунду до прохождения транспорта и закрывающиеся микросекунду спустя.

Ник Тэйл с командой провели много времени, изучая потоки лавы. Тщательные наблюдения показали, что транспорт выходил из пяти различных «фабрик», разбросанных по Янусу. Подвешенные в силовом поле, к «фабрикам» плыли упорядоченные куски материала. Из «фабрик» обычно плыло нечто вроде шлака, груды бесформенного лома, раньше, наверное, бывшего деталями. Однажды, в самом начале первого года, сейсмографы зарегистрировали мощное сотрясение в недрах Януса. Вибрация сильно дернула «Хохлатый пингвин», едва не повалив его. Наблюдения флаеров, находящихся в «зоне разрежения», показали, что за следующую неделю ускорение упало до трех g. Тогда и усилилось движение транспорта. Таким оживленным оно не было ни до того, ни после. Из трех мест поблизости от устройства, прозванного «распределительной коробкой», появилась масса обломков. «Фабрики» ответили производством невероятного количества новых деталей. Непрерывный поток транспорта привел к настоящим пробкам, что позволило изучить машины вблизи.

В конце недели Янус вернулся к прежнему ускорению, будто не случилось ничего особенного. Но было ясно – в недрах спутника произошла авария, возможно – катастрофическая. Спутник притормозил, сконцентрировался на ремонте, починил себя.

Для людей это было и хорошо, и не слишком.

Они узнали, что Янус не идеален. Он может ломаться, но способен и починить себя. С другой стороны, эффективность и быстрота ремонта пугали. До того были разговоры про саботаж: ведь можно швырнуть в инопланетный двигатель что-то вроде гаечного ключа. Например, ядерный заряд. После саморемонта такие мечтания показались по-детски наивными, как попытки остановить бульдозер перышком.

Транспорт опередил шаттл и нырнул в отвесную глухую стену пирамидального строения. «Мститель» летел над уходящим лавовым потоком еще километров пять, дернувшись в сторону, чтобы уклониться от области больших гравитационных флуктуаций. Судно пронеслось под освещенным трубопроводом либо мостом, затем – крайне рискованно – меж стенами каньона, испещренными иероглифами-«окнами».

Прямо впереди лежала Пасть.

К ней со всех сторон сходились потоки лавы, обрушиваясь за карниз, к раскаленному багровому сердцу Януса. Хотя «поверхность», где стояла спиканская аппаратура, иногда опускалась на двадцать километров ниже среднего уровня, Пасть была единственным входом в недра. Всего двести метров в поперечнике, скрытая нависающими конструкциями, она оставалась незамеченной до посадки «Хохлатого пингвина».

Затормозив, Роберт Англесс остановил «Мститель» над провалом. Перри застонал, открыл и протер глаза:

– Прибыли уже?

– Терпение, – ответила Светлана. – Еще пара минут.

Модуль опустился в Пасть. Со всех сторон его, словно угодившего в глотку, окружали стены, пронизанные жилами раскаленной лавы. Когда модуль опустился еще на триста метров, стены внезапно разошлись, стали ровными.

Светлана ожидала увидеть огромную пещеру, но не подозревала о клаустрофобии, резко нахлынувшей после проскальзывания сквозь малое отверстие в колоссальное пустое пространство. А «врата» Пасти, оставленные позади, казались предательски крошечными. Ощущение неприятно напоминало погружение под воду. Света могла перенести погружение на большую глубину, но не тогда, когда что-то заслоняло поверхность воды.

– Забавно, да? – Перри лукаво усмехнулся.

– Ты просто хочешь поддразнить меня, – отозвалась она хмуро. – Тут жутко. Любой разумный человек согласится со мной.

Модуль повернулся, открывая вид на другие части почти сферической пещеры. Размером она была в десять километров. Большая часть машин занимала от силы километр у стен, лишь пара игольно-острых шпилей высовывалась намного дальше. Как и на поверхности, машины покрывали ясные граффити-иероглифы. Большинство их были красными, и свет их окутывал пещеру багровым сиянием.

На участке пола, не занятом потоками лавы и машинами, мигающие желтые фонари обозначали посадочную полосу. С одной стороны от нее стояло несколько герметичных палаток. Человек в скафандре следил за приближением гостей, прикрывая рукой визор, защищаясь от яркого сияния, вырывающегося из дюз главного движка.

Приземлились быстро, гася инерцию ради экономии топлива амортизаторами вместо тормозных движков. «Космический мститель» подпрыгнул пару раз и затих, заглушив моторы. Сквозь дверь кокпита Светлана увидела, как Англесс заносит детали полета во флекси.

– Спасибо, что летали компанией «Блевать-эйр», – оповестил Перри.

Они натянули перчатки, надели шлемы и протиснулись сквозь шлюз. Англесс остался на борту, не скрывая желания поскорее улететь. Светлана не возражала. Сама не намеревалась оставаться долго. Ноги ступили на черный спиканский пол. Его поверхность противилась и химическому, и спектральному анализу, но неплохо держала и гекофлекс, и более долговременные клеевые составы. Купола поселка и модули с оборудованием были приклеены к полу, чтобы не уплыть прочь во время несильных гравитационных возмущений, периодически случавшихся в пещере. Ожидавший поднял руку в приветствии. Скафандр Светы обменялся сообщениями и проинформировал хозяйку: на полосе стоит Габриэла Рамос.

– Рада видеть вас, – сказала та по интеркому. – Мы уже соскучились по обществу.

– Боюсь, у нас всего лишь краткий визит. – Светлана крепко – насколько позволял скафандр – обняла ее. – Я тебя не видела целую вечность! Как давно ты уже здесь?

– На этой вахте? – Она поскребла задумчиво пальцем низ шлема. – Шестую… нет, пятую неделю. Мне назад, наверх, через десять дней. По крайней мере, такой был план до твоего прибытия.

Светлана отсоединила от бока модуля коробки с припасами.

– Хотела б я сократить вахты, но ты же знаешь, как сейчас у нас с топливом.

– Знаю, знаю. Мы не жалуемся. По крайней мере, какую-то работу делаем. И возможно, наша находка немного всем поможет.

– Было бы здорово, – заметил Перри.

– Прозвучало не слишком убедительно, – отозвалась Рамос.

– Думаю, у меня бы сохранилось больше энтузиазма, если бы не все наши проколы. Но пусть мой природный пессимизм тебя не расхолаживает.

Припасы занесли в складскую палатку и провели десять минут, вынимая старые энергетические ячейки и заменяя их новыми, заряженными. Когда справились и отнесли пустые ячейки на шаттл, Рамос завела гостей в ближайшую палатку, герметичную, так что пришлось проходить сквозь шлюз. Внутри они сняли шлемы и перчатки, осмотрелись: полотняные перегородки делили пространство на ванную, кухню и три жилых отделения. Прошлые и нынешние жильцы пытались сделать обиталище чуть уютнее, но с сомнительным успехом. Сняв шлем, Светлана ощутила, насколько здесь холодно. Может, Рамос вообще не снимает скафандр?

– Эксфорд попросил глянуть на твой браслет, – сообщила Барсегян.

Рамос повозилась с манжетой, высвободила прибор.

– Знаешь, мы тут куда слабее засвечиваемся, чем вы наверху.

– Нужно убедиться – в особенности после того, как началось всякое.

Светлана отметила дозу – даже ниже ожидаемого – и вернула прибор.

– А у остальных? – спросила Габриэла.

– Можно полагать, что у вас всех одинаковый фон. Плотность костей не проверить, пока вы не подниметесь наверх, но, надеюсь, вы исправно делаете свою норму упражнений?

Рамос приготовила кофе, точно отмеряя ложечкой дозы. Светлана взяла свой, отхлебнула, зная, что пьет исчезающий, изысканный деликатес. Эксфорд готовил недурной чай из растений арборетума, но с кофе вышло полное фиаско. Вероятно, когда-нибудь поможет Ван, но до тех пор кофе осталось всего двести кило на все поселение.

Довольная Рамос принялась безжалостно выуживать у гостей сплетни. Светлане Габриэла нравилась с того дня, как с очередной вахтой прибыла на «Хохлатый пингвин». Девушка с удивительной легкостью приспособилась к жизни на Янусе. Хотя чему удивляться? Света заглянула однажды в биографию Рамос. Жизнь ее до «Глубокой шахты» была долгим изнурительным карабканьем из затопленного Ла-Бока – трущоб Старого Буэнос-Айреса. Света знала, что у Габриэлы осталась там семья. Но после перевода на «Хохлатый пингвин» Рамос стала полноценным, уважаемым и любимым членом команды. Тем сильнее бунт травмировал девушку – будто склочный развод. Хотя в последнее время лед подтаял, наметилось примирение между фракциями.

Партнером по вахте у Габриэлы был Майк Шен, сторонник прежней власти. Еще полтора года назад подобное сотрудничество было немыслимым. Слишком свежи были горечь и злость. Но теперь совместная работа былых врагов уже не удивляла. Бдительная забота Райана Эксфорда абсолютно обо всех немало сделала для восстановления добрых отношений.

Конечно, существовали и разногласия, какие загладить не так уж просто. А общий оптимизм царил главным образом потому, что большинство команды не подозревало о приближающемся кризисе. А вот Светлана знала, и временами изображать беззаботную оптимистку удавалось ей с большим трудом.

Когда покончили с кофе – последним на этой неделе, – Света помогла девушке вымыть посуду. Затем все надели шлемы с перчатками и потопали назад, к шлюзу.

– Я вне себя от энтузиазма, – сообщил Перри.

– Должна предупредить, находка не такая уж впечатляющая, – отозвалась Рамос.

Лишь выйдя из палатки, Светлана по-настоящему ощутила величину пещеры. Барсегян запрокинула голову, пытаясь различить крошечное отверстие Пасти, обозначенное скорее не самим черным пятнышком, а расходящейся вокруг него паутиной лавовых потоков. Пасть выглядела безнадежно далекой – ушко небесной иглы, в которое требовалось попасть для возвращения домой.

– Нам вон туда, – указала Рамос. – Пойдем на гекофлексе. Надеюсь, вы еще в хорошей форме.

Габриэла повела гостей за посадочную полосу, по дорожке, отмеченной светящейся краской. Та километра три вилась между громадными блоками спиканской аппаратуры. Светлана не сразу сообразила, что приходится карабкаться вверх, на изогнутую стену пещеры. Подъем давался без труда, приходилось лишь заботиться о том, чтобы держаться перпендикулярно поверхности. Слишком легко было, забывшись, отклониться назад и упасть на спину.

– Подумать только, мы так долго здесь просидели и не увидели раньше! – воскликнула Рамос.

– И как же вы заметили движение? – поинтересовался Перри.

Света вместе с его словами услышала по коммуникатору музыку, но не разобрала мелодии. Наверное уж, не «Турандот». Перри в последнее время крайне редко слушал Пуччини.

– Спасибо Джейку и Крис, – ответила девушка, имея в виду Гомберга и Офрию. – Если бы они с таким рвением не фотографировали свои символы, мы бы, наверное, и не заметили никогда.

– Я позабочусь, чтобы они узнали о своем вкладе. Хоть какое-то свидетельство того, что их занятие – не пустая трата времени и вычислительных мощностей.

Дорога стала круче. Светлана все чаще пользовалась гекофлексом, дышала тяжело и разговаривала меньше. Теперь шли под углом в сорок пять градусов к плоскости лагеря, и высокие спиканские структуры, казалось, наклонились самым невозможным образом, не обрушиваясь лишь чудом. Рамос же бодро топала впереди. Светлана пожалела о своей недавней ремарке про недостаточность упражнений для сидящих во чреве Януса.

Компания осторожно протиснулась через густую рощу черных, похожих на лезвия образований. Рамос предупредила – они достаточно острые, чтобы прорвать скафандр. Впереди показалась цель похода: наибольший из пары самых длинных шпилей пещеры.

Симметричный конус тянулся на три километра к центру полости. Его основание в плоскости стены было, как прикинула Светлана, в сотню метров диаметром, не меньше. Огромная штука. И покрытая уже знакомыми светящимися спиканскими иероглифами. Они тянулись вверх и вдали сливались в мерцающую багровую дымку. На оконечности шпиля виднелось искривленное крестовидное устройство, похожее на флюгер из кованого железа.

Две фигурки в скафандрах, почти терявшиеся на фоне громад вокруг, работали с оборудованием, установленным на треногах. Люди помахали гостям и вернулись к работе.

Рамос подвела их к основанию шпиля.

– Я же говорила, не слишком впечатляет, – бросила она.

Да, он не впечатлял по сравнению со структурами на поверхности, многие из которых в пять-шесть раз превышали этот шпиль. Но для команды он был несказанно, невероятно удивительным и важным. Ведь он двигался! Хотя и очень медленно. Даже у основания невооруженным глазом вращение замечалось с трудом. Потому его и не фиксировали так долго. Лишь при внимательном рассмотрении светящихся иероглифов движение бросалось в глаза. Для всех, кроме самых наблюдательных, башня выглядела неизменной.

Светлана опустилась на колени у стыка башни с полом. Символы почти уходили под него. Света приставила палец к оконечности иероглифа, подержала немного:

– Чувствую движение.

– Тут оно – полсантиметра в секунду, – ответила Рамос. – Очевидно, если уже знаешь, но если не знаешь – легко пропустишь.

Конечно, медленное шевеление башни можно было почувствовать, но уж очевидным оно точно не было. На гладком полу никаких отметин.

– Думаешь, реально его использовать? – спросила Барсегян.

– Установим нужные механизмы и попробуем, – ответила Габриэла твердо.

– Но эта штука вращается не просто так. Янусу может и не понравиться наша возня с нею.

– По-моему, Янус даже не заметит нас. А если заметит… ну, мы же используем лишь крошечную часть энергии, сосредоточенной в этой штуке. – Рамос указала на людей в скафандрах. – Они приклеили металлические пластины к основанию, затем использовали рычаги для измерения вращающего момента. Что бы ни делали, скорость вращения не изменилась. То есть по нашим меркам вращающий момент бесконечен.

– А как с отбором энергии? Можно устроить?

– Тут ничего не дается на раз-два, но мы устроим. Обязательно.

– И сколько времени потребуется?

– На все про все – два года. Придется много летать, перевозя грузы, и держать здесь много людей.

– Слишком долго. Можно уполовинить срок?

– Уполовинить? – переспросила Рамос удивленно. – Это будет подвиг.

– Я хочу, чтобы ты составила план по превращению этой штуки в наш генератор за двенадцать месяцев. Я выделю тебе все нужное топливо, всех роботов и двенадцать человек. Больше мы не можем снять с поверхности.

– Ну-у, – протянула Рамос, очевидно не желая подряжаться на работу, в исполнимости которой не была уверена, – я не знаю даже, хватит ли нам сверхпроводящего кабеля, чтобы достать сюда.

– Наноплавильня будет готова через полгода. Приоритет номер один: новый кабель.

– Но это после всех остальных приоритетов номер один, – указала Габриэла, не слишком-то ободренная.

– Мы нуждаемся в энергии! – решительно заявила Светлана. – И чем раньше, тем лучше.

– Но топлива-то у нас пока хватает.

– Это да, – ответила Светлана быстро, стараясь казаться столь же уверенной, как и раньше. – Но ведь все равно лучше перестраховаться, чем проиграть.

– Мы сделаем что сможем, – пообещала Габриэла.