© Дмитрий Казаков

Меч свистнул, едва не срезал прядь с виска. Лицо обдало холодком, Ивар рывком ушел в сторону, убирая плечо из-под удара. И тут же, пользуясь тем, что противник раскрылся, атаковал сам – выпадом в живот, чтобы вмять кольчугу в кишки врага…

Аудун Носатый с издевательской легкостью отбил атаку, клинки звякнули.

Последовал новый удар, еще и еще, Ивара развернуло так, что он увидел своих дружинников. Заметил беспокойство на лице Ингьяльда, ленивый зевок Нерейда и легкую заинтересованность на физиономиях остальных.

Они не раз видели, как сражается конунг, и были уверены, что он победит.

Сомнения, похоже, оставались только у Ивара – Аудун Носатый выше на полголовы, руки длиннее на ладонь, опыта походов и боев ему не занимать, а самое главное, что он моложе лет на десять…

А сражаются они давно, посеченные щиты отброшены в сторону, и дело решит даже не воинское умение, не удача и благоволение Одина, а то, у кого окажется больше выносливости и дыхания.

Ивар отбил очередной удар, кисть занемела.

«Если не закончить бой сейчас, скоро я выдохнусь» – подумал он.

Сделал стремительный выпад, Аудун поверил, приготовился его отражать, повел меч в сторону. Но Ивар в последний момент сменил направление удара, и резанул по запястью той руки врага, что держит клинок.

И без всякой паузы ткнул вверх, в горло.

На этот раз ошеломленный болью от раны Аудун не успел ни закрыться, ни уклониться. Острие меча насадило на себя кадык, словно яблоко, Носатый захрипел, изо рта его хлынула кровь.

Ивар выдернул меч и отступил на шаг, чувствуя, как дрожат от усталости колени, как горячий пот течет по лицу и спине.

– Ничего, еще могу, клянусь задницей Фенрира, – прохрипел он, глядя, как Аудун падает наземь.

– Чрево Фригг! – полный удивления и злости вскрик донесся оттуда, где ждали исхода схватки дружинники Носатого.

– Что-то долго возился, – презрительно бросил Нерейд. – Я бы этого хиляка одной левой уделал.

Ивар отогнал желание погрозить кулаком рыжему насмешнику, и отправился в ту сторону, где стояли хмурые и мрачные воины Аудуна. Миновал отмеченную ольховыми прутьями границу поля для поединка и остановился перед могучим седоголовым воином в вороненой кольчуге.

Перед Сигвартом Быком, давним соратником и помощником Носатого.

– Все было честно, согласно воле Одина и светлых асов, без колдовства и обманных уверток, – сказал Ивар, глядя в синие, налитые злобой глаза Сигварта. – Ваш конунг пал, ныне пьет пиво у престола Видура, и наш с ним спор окончен.

Раздор между двумя вожаками викингов возник три года назад, когда они столкнулись на Оркнейских островах. Ивар Ловкач первым привел корабль в удобную бухту, Аудун Носатый явился позже, но заявил, что всегда пользовался этим местом для стоянки и не намерен уступать.

Схватки не случилось только потому, что началась буря.

Потом они сталкивались еще несколько раз, и никогда дело не доходило до боя корабль на корабль. И когда прошлой осенью два морских конунга оказались в Бьёргюне одновременно, было выбрано место и время для поединка – в заливе Сольфьялль за три дня до начала тинга во Фросте.

Рядом нет селений, и поэтому никто не помешает схватке, а в заливе достаточно места, чтобы двум драккарам причалить, не толкаясь бортами. Сражаться решили один на один, дабы стало ясно, у кого больше удачи, и кому благоволит Отец Ратей.

– Воистину так, разорви меня тролли, – прорычал Сигварт, хотя ему, судя по глазам, больше всего хотелось выхватить меч из ножен.

Но оспаривать результат честного боя, идти против решения Херьяна станет лишь безумец.

– Вы вольны выбрать нового конунга, – продолжил Ивар, – и если он захочет скрестить со мной клинки, то я всегда готов. Но сейчас нам пора. Удачи вам, и да пребудет с вами милость богов.

– И с тобой, – проговорил Сигварт через сжатые зубы.

Ивар кивнул ему, развернулся, и зашагал к своим.

Они все смотрели на конунга – молодые викинги с обожанием и восхищением, более спокойно те, с кем прошел десятки битв, множество походов, побывал в Багдаде и Теночтитлане, сражался с рыцарями Бретланда, неистовыми русичами, кровожадными ацтеками, чудовищами и колдунами.

Нерейд, как обычно, ехидно ухмылялся, Даг был не заметен, Рёгнвальд и Гудрёд стояли рядом, создавая впечатление, что у тебя двоится в глазах, Кари занимал место, предназначенное для двоих или даже троих людей, а Ингьяльд рассеянно смотрел в сторону.

Он, как и положено многомудрому эрилю, мыслил о высоком.

– Чего замерли? – спросил Ивар, надеясь, что молодые воины не видят, насколько тяжело дался ему этот бой. – Быстро к кораблю, и отходим, или вы решили остаться здесь на все лето?

– Да ну его, чего тут делать? – Нерейд махнул рукой. – Поминки по врагу, конечно, дело веселое, да вот только нам там вряд ли нальют пива.

– Не зли ты их, – Ивар глянул в ту сторону, где воины Носатого поднимали с земли труп предводителя. – А то, клянусь всеми валькириями, Бык атакует нас прямо здесь, или попытается перехватить на воде.

Нерейд, получивший кличку «Болтун» еще в молодости, и с годами не выучившийся держать язык за зубами, скорчил жуткую физиономию, подвигал бровями, но промолчал – хорошо знал, когда на приказ конунга можно отшутиться, а когда нужно подчиняться без лишних слов.

Рявкнул что-то сердитое Гудрёд, прозванный Меченым за шрам на лбу, молодые воины уперлись в черные от смолы борта. Новый, выстроенный только два года назад драккар закряхтел, точно спешащий к отхожему месту старик, и начал потихоньку сползать в серо-стальные воды Трандхейм-фьорда.

– Значит, так и не подеремся, – разочарованно вздохнул Кари. – Ну и ладно…

Ивар, как и положено конунгу, перепрыгнул через борт последним, занял место на носу. Гудрёд заработал рулем, загрохотали весла, берег принялся понемногу удаляться, а корабль пошел в поворот.

Когда встали под ветер, хлопнул поднявший парус, белый, украшенный красным кругом солнца, Кровавым Глазом, точно таким же, что красовался над драккаром конунга Хаука Льда…

Семнадцать лет назад, когда Ивар впервые взял в руки меч и вышел в море.

– Кажется, обошлось, – пробормотал он, когда они выбрались из залива Сольфьялль, и корабль Аудуна Носатого исчез из виду.

Только после этого конунг убрал меч в ножны.

Гудрёд правил уверенно, лопотала под килем вода, драккар переползал с волны на волну и шел в сторону Фросты, куда через три дня съедутся ярлы, херсиры и просто знатные бонды со всего Трандхейма.

Ивар спрыгнул прямо в волны, полетели брызги, осели на лице.

Немного воды попало за голенища сапог, но он не обратил на это внимания, поспешил к берегу, туда, где на пригорке нетерпеливо подпрыгивал высокий, поперек себя шире мужик с рыжей бородищей, с мечом у пояса и в дорогом, подбитом куньим мехом плаще.

Флоси Огненный Мох, один из богатейших бондов долины Верадаль, и побратим Ивара.

– Привет, дружище, ха-ха! – заорал он, стоило конунгу оказаться на суше. – Рад тебя видеть! Давай, вытягивай свою лодчонку, и пойдем пить пиво, я его знаешь, сколько привез, ха-ха!

Не успел Ивар вставить хотя бы слово, как получил удар по плечу, от которого затрещали кости, а затем его стиснули в объятиях, несомненно дружеских, но очень крепких.

– Почти все тут, побери их Хель! – продолжал сыпать словами Флоси. – Из Северного Мёра, Спарбюггвы, старый Гудмунд из Эйны. А где Арнвид, лысый козел, и почему ты не привез сыновей?

– Старый эриль остался дома, – сказал Ивар. – Решил, что нечего зря ездить – от вас все равно ни единого умного слова не услышишь. Младшие сыновья еще малы, а Ивар Младший и Гелмир тут, на драккаре. Мы…

– Бери их, и пойдем выпьем, ха-ха! – прервал собеседника Огненный Мох.

– Нет, – Ивар покачал головой. – Надо разгрузиться, обустроиться, и только потом можно по пиву.

Тинг во Фросте проводился на обширной равнине, отделенной от прочей суши полукружьем холмов. Сам поселок находился севернее, на другой стороне небольшого залива, и, чтобы добраться до него, нужно было перейти неширокий, но быстрый и бурный ручей.

Равнина была изрыта землянками, виднелись бревенчатые крыши, старые, покрытые мхом и травой, совсем провалившиеся, или новые, чистые. Между ними ходили люди, там и сям поднимались дымки, доносились разговоры и смех, ближе к холмам паслись лошади. На берегу лежало несколько кораблей, в основном шнек, хотя виднелся и драккар, почти такой же большой, как у Ивара.

– Скучный ты, разрази тебя Мьелльнир, – заявил Флоси. – Ладно, дружище, я, если что, на обычном месте…

Он еще раз хлопнул конунга по плечу, и затопал прочь.

Вскоре зычный голос Огненного Моха донесся оттуда, где пылал самый большой костер, и следом долетел взрыв смеха.

– Так, чего спим? Еще не вечер, и рановато для саг, стихов и доброго пива, – сказал Ивар, повернувшись к кораблю. – Гудрёд, на тебя разгрузка, мы пойдем, посмотрим, что с нашей землянкой. Нерейд, Ингьяльд, вы со мной, Гелмир и Ивар Младший – тоже, так что переодевайтесь.

Это в море, на борту драккара можно носить рваную рубаху и грязные штаны, здесь, на тинге положено ходить в самом лучшем, показывать всем, что ты силен, богат и не обделен удачей.

Молодой эриль повесил на пояс длинный меч, некогда полученный в дар от правителя Нордмандии Хрольва Пешехода. Нерейд вырядился настоящим щеголем, ну а Ивар придирчиво осмотрел сыновей – по молодости могут забыть что-то или наоборот взять лишнее…

Ивар Младший пошел не в отца и не в мать, а в деда, Аки Золотая Борода, и обладал таким же бешеным нравом. В свои семнадцать выше отца, а шириной плеч его превзошел, зато в быстроте рук и разума уступает, хотя хитростью боги его не обделили.

Второй, Гелмир, куда спокойнее, всегда думает, прежде чем что-то сделать или сказать, и его, несмотря на юные годы, можно и к рулевому веслу поставить, и важное дело доверить, и других людей.

– Готовы? – спросил Ивар, убедившись, что все в порядке. – Пошли.

Сам нацепил то, что положено носить морскому конунгу – вальский плащ из серой ткани, красные сапоги, что изготовлены в Гардарики для тамошних князей, на поясе меч, какого нет больше ни у кого в Северных Землях, подарок сидхе, древних обитателей Бретланда.

На лоб, чтобы придержать волосы – золотой обруч с небольшим изумрудом.

Его добыли во время давнего плавания в Миклагард, когда драккаром правил еще Хаук Лед.

– Привет тебе, Ивар! – окликнули конунга от ближайшего костра, и он кивнул в ответ.

Всех он тут знает, и все знают его – заносчивые бонды из Стьорадаля и Кьёля, чье богатство в стадах, воинственные херсиры из Ирьяра и с острова Сольскель, что каждый год отправляют корабли в набеги, а то и сами пускаются на юг, грабить и разорять чужие земли. Все умеют и работать так, что развязывается пуп, и сражаться не хуже берсерков, каждый скорее будет жрать камни, чем даст себя в обиду.

Поэтому тяжбы и споры на тинге обычное дело, а иногда, хотя и очень редко, дело доходит до драки.

Обнажать клинки тут запрещено, ножны всех бондов и явившихся с ними воинов украшены «завязками мира», но кулаки ничем не обвяжешь, да и плотницкий топор в умелых руках – страшное оружие.

Врагов в Трандхейме у Ивара не было – с ним предпочитали не связываться, понимая, что зря задирать морского конунга себе дороже, да и он сам вел дела так, чтобы не обижать соседей, ведь только светлые асы знают, когда тебе понадобится помощь ближних бондов.

Он отвечал на приветствия, кивал, но без улыбки, с достоинством, как положено.

Нерейд шагал следом, свирепо глядел по сторонам, ухмылялся хищно, как рыжий, опытный, но еще сильный волк. Рядом с Болтуном шел Ингьяльд, огромный и задумчивый, глядел куда-то в сторону, на поясе болтался украшенный рунами мешочек, какой носят только эрили.

Сыновья, как и положено младшим, держались позади.

Они миновали землянку бонда Торлейва Трехногого из Медальхуса, и стала видна их собственная. Ивар спустился по сгладившимся за год ступенькам, толкнул покосившуюся дверь. Та заскрипела, с трудом отошла в сторону, и в нос конунгу ударил запах сырой земли.

Внутри царила тьма, сквозь дымоход проникал слабый свет, и видно было, что крыша у правой стены провалилась, засыпав лежанки, а в земляном полу появились ямы.

– Ну чего, как там? – спросил Нерейд.

– Как всегда, – ответил Ивар. – Придется засучить рукава и призвать на помощь Вингниса…

В костер полетело целое бревно, и пламя взревело, выбросило вверх, в темно-синее небо, сноп оранжевых искр.

– Ну, за встречу! – заорал Флоси Огненный Мох так, словно рядом с ним сидели одни глухие.

– За встречу, – ответил Ивар, поднимая кружку, в ней плеснуло, по стенкам поползла белоснежная пена.

Пиво Флоси варил отменное, чистое и крепкое, и славился этим на весь фюльк.

Позади остался заполненный хлопотами день, настало время повеселиться, выпить и поделиться новостями, как и положено почтенным мужам. Костер развели рядом с приведенной в порядок землянкой Ивара, и вокруг собрались воины конунга, а также те, кто пришел с Огненным Мхом.

На корабле Гудрёд и еще пятеро воинов – на всякий случай, чтобы присмотреть за добром.

– Эх, хорошо! – воскликнул Флоси, опрокинув кружку в себя, и ухватил копченую селедину.

Затрещали на крепких зубах кости, полетела в пламя оторванная голова.

– Хорошо-то хорошо… – вздохнул сидевший рядом с Иваром бонд из долины Наумудаль, что заглянул на огонек. – Да только зиму эту мы едва пережили… Таких морозов я не помню, хоть и прожил немало. Земля до сих пор как камень, хотя снег уже сошел.

Наумудаль расположен на самом севере Трандхейма, на границе с Халогаландом, но сильные холода и там редкость, за ними надо отправляться дальше вдоль берега, куда-нибудь в Финмёрк, где зимой не восходит солнце, а море порой закрывают сплошные льды толщиной в человеческий рост.

– Ничего, оттает, – сказал Ивар.

– Оттает-то оттает, да только поздно, – проворчал бонд. – Сам знаешь, что у нас лето короткое. Чуток опоздал, можно и не сеять – не вызреет. Да и скотина жира нагулять не успеет. Второй год уже так, видит хозяин Ноатуна, его милостью только и спасаемся.

С другой стороны костра, где пили пиво простые воины, донесся взрыв хохота – похоже, Нерейд закончил рассказывать одну из историй, от которых надрывали животы даже самые мрачные викинги.

– Не понял, как это, – донесся мощный голос Кари. – Почему сползла?

На этот раз заржали еще громче, кто-то не выдержал, свалился на спину и задрыгал ногами.

– У нас морозов не было, зато волки, – сказал покончивший с селедкой Флоси. – Представляешь, среди бела дня по улицам Стикластадира разгуливали? Сколько народу задрали, и не только детей или стариков, а и кое-кого из мужчин. А на востоке, в Ямталанде, с ними еще хуже, я слышал.

– Да, неладно что-то в датской земле, – пробормотал Торстейн Молот, морской конунг, хозяин драккара, замеченного Иваром еще днем.

Сам родом с юга, из Согна, и на тинге оказался лишь потому, что вынужденно зазимовал в Трандхейм-фьорде. Не успел увести корабль на родину и решил заглянуть во Фросту, поучаствовать в одной из тяжб, что будет разбираться завтра.

– А там что? – Флоси рыгнул, потянулся к бочонку, чьи бока лоснились в свете костра.

– Это я так, к слову, – Торстейн почесал светлую макушку. – Хотя конунги в Хлейдре последнее время меняются чаще, чем погода на море, за последние два года их было уже три…

Огненный Мох встряхнул бочонком, и Ивар подставил кружку.

Пили они давно, пиво развязало языки, отогнало усталость, но не принесло веселья. Слишком уж дурные вести приходили со всех сторон – в Конунгахелле пожар, в Рогаланде и Эйстридалире на людей нападали тролли, чего не случалось очень много лет, у побережья бушевали бури, хотя им пора бы закончиться.

Зима в долине реки Гауль, где находилась усадьба Ивара, прошла спокойно, разве что снега были уж слишком обильными, и поэтому реки вздулись куда сильнее, чем обычно.

– Нужно принести жертвы богам, – сказал бонд из Наумудаля, – и не такие, как обычно, а по завету предков.

– Человеческие? – спросил Ивар. – Думаешь, помогут?

– Конечно, – бонд убежденно затряс головой, и одобрительно заворчал Торстейн Молот.

Ивар вовсе не был уверен, что если убить во славу Одина девять рабов из разных племен и девять животных всякого вида, то напасти мгновенно прекратятся. Он видел страны, где людская кровь потоками текла на жертвенники, да вот только тамошние обитатели жили ничуть не лучше, чем в Северных Землях.

– Всех асов не забудем, – продолжал распинаться бонд. – Один и Фригг, Тора и нашего отца Хеймдалля, Фрейю и Фрейра, и тогда отгонят они беду от нас, уберегут от несчастий.

– Да ерунда это, – Флоси махнул ручищей. – На Асгард надейся, а сам не плошай, видали мы времена и похуже…

Вот тут Ивар подумал, что Огненный Мох привирает – последние три года выдались очень трудными, рыба не шла в сети, поля родили плохо, обвалы, бури и пожары случались там, где их ранее никогда не видели, и раздоры царили меж людей, словно и вправду наступил час Рагнарёка.

Обычные жертвы не помогали, асы не отвечали на воззвания жрецов, и даже руны не давали ответа, что же происходит.

– И увидим похуже, – сказал он. – Вот придет «великанская зима»… а пока наливай!

Одно ясно – нечего слезы лить и горевать раньше времени, пока ты жив, есть шансы исправить все, что угодно, и неважно, самому ли, с помощью соратников или богов.

– Вот это дело! – широкая физиономия Флоси расплылась в ухмылке. – Эй, парни, подставляй кружки!

Сыновья Ивара пили и говорили мало, больше слушали, и по сторонам глазели. Видно было, что Младшему хочется пива, и лучше бочонок в одно рыло, но он в присутствии отца сдерживался.

Гелмир же и вовсе хмельного не любил.

– Парни подождут! – вмешался Торстейн. – Давай сначала мне, а то в глотке пересохло…

С другой стороны костра донесся восторженный рев – Нерейд хитро поддел кого-то из людей Флоси, тот сидел красный, словно вареный рак, зато остальные потешались вовсю.

Открыв глаза, Ивар обнаружил над собой неровный потолок землянки.

Судя по пробивавшемуся через дымоход свету, солнце давно взошло, снаружи доносились возбужденные голоса. Башка трещала, но не сильно, в животе ворочалось нечто склизкое, будто там поселились лягушки и дружно метали икру. Завершение вчерашнего вечера терялось в пивном тумане, помнилось только, что вместе с Флоси отмечали в гостях завершение какой-то тяжбы…

Тинг закончился, сегодня отплывать домой.

– Проснулся, конунг? – донесся ехидный голос Нерейда. – Ну ты дал вчера жару, я аж обзавидовался.

– Да? – Ивар с трудом сел, в животе квакнуло, а башка закружилась так, что перед глазами потемнело.

Придя в себя, обнаружил, что в землянке, помимо Болтуна, сидят Ингьяльд, Кари и двое сыновей, и что все смотрят с неодобрением, словно он вчера помочился на столб Тора.

– Ага, – Нерейд заухмылялся, мелькнула щербина на месте одного из зубов. – Драться лез с этим, толстым с востока, едва тебя оттащили, потом орал, что немедленно в Миклагард поплывешь, к тамошней императрице…

Ивар смущенно закряхтел.

И вправду уже – сорок лет почти, в шевелюре немало седины, четверо сыновей, внуки скоро будут, а напился, точно глупый юнец, и счастье еще, если вчера не обидел кого-нибудь всерьез.

– И что, толстый виру требует? – спросил он.

– Да не, рад, что жив остался, – сообщил Нерейд. – Будет всем теперь хвастаться, да не один год, что с самим Ловкачом на кулачках переведался, и ничего, даже морду не расквасили…

– Это да, – Ивар глянул на сыновей. – Так, вы дуйте на корабль. Берите остальных, и командуйте погрузку. Мы тут тоже… потихоньку соберемся, с побратимом надо проститься, и можно в море выходить…

Младший и Гелмир поднялись, выбрались из землянки, и только после этого Ивар взял стоявший у лежанки кувшин, припал к горлышку. Когда поставил на место, рубаха на груди осталась мокрой, капли повисли на подбородке, но зато в брюхе стало легче, и голова прояснилась.

– Вот так-то лучше, клянусь кошками Фрейи, – сказал он.

– Ты слышал новости с юга, конунг? – спросил Ингьяльд.

– Это из датских земель? Или про троллей? – Ивар поморщился, пытаясь вспомнить.

Разговоров за последние дни было очень много, новостей столько, что хватит на полгода бесед у очага, и часть успела испариться из памяти, несмотря на то, что времени прошло совсем немного.

– И про это тоже, – буркнул Нерейд. – Обычные люди порой знают больше, чем херсиры и ярлы, а я много с кем пиво пил в эти дни… В Хёрдаланде летом будет междоусобица, в Конунгахелле вскрылся один из древних курганов, и закрыть его смогли не сразу…

– А я слышал про ночных всадниц, что терзают Агдир и Ядар, – вступил Ингьяльд, – туман напускают, наводят порчу и…

Дверь землянки со стуком открылась, вниз сошел Кари, и в не особенно большом помещении стало тесно.

– И вправду отплываем? – пророкотал он.

– Да, – сказал Ивар. – Или ты полагаешь, что мои сыновья могут переврать мои слова?

– Ну, это… – берсерк смутился, развел ручищами. – Тогда пойду помогать.

Дружинники пока не привыкли, что порой ими командует не сам конунг или его помощник Гудрёд, а один из отпрысков Ивара, пусть даже не сам, а по воле и поручению отца.

– Давай, иди, – он проводил Кари взглядом, и вновь посмотрел на Ингьяльда. – Ну, и что, порази меня Гунгнир? Я уже и так понял, что в Северных Землях творится много всего нехорошего, и продолжается это не первый год. Но ты можешь сказать, что тому причиной?

– Нет, я… – Ингьяльд смутился, точно подросток при виде красивой девушки – уши заалели крохотными факелами, глаза отвел в сторону. – Руны говорят разное, нельзя их понять…

– А надо у вельвы спросить, – встрял Нерейд. – Той самой, что с Одином беседовала. Наверняка она знает, что за ерунда у нас происходит. Кто-нибудь помнит, где она закопана?

– Тьфу на тебя, – Ивар поморщился, спустил ноги с лежанки, и только в этот момент обнаружил, что спал в сапогах. – Ты еще предложи гонца в Хель отправить, по следам Хермода. Ладно, потом об этом подумаем, сейчас надо собираться, и к Флоси заглянуть…

– А чего? – вполголоса пробормотал Ингьяльд, задумчиво почесывая в затылке. – Если бы узнать, где вельва лежит, то мы бы с наставником ее разговорили бы… И ничего тут сложного нет.

Ивар предпочел сделать вид, что ничего не услышал.

Дорога уходила вверх, бежала вдоль берега Гауля, в этом году намного более полноводного, чем обычно. Река шумела, набрасываясь на берега, и пенные волны лизали бока огромных валунов. Солнце светило сквозь туман, и старые сосны неподвижно стояли в полном безветрии, влага блестела на иголках.

Ивар возвращался домой.

Позади ехали сыновья, с полдюжины воинов из дружины, негромко постукивали копыта.

– И вот тут-то он мне и говорит – а нет ли у тебя такого же, только с яблоком на рукояти, – Нерейд рассказывал историю, начало которой Ивар пропустил, и поэтому сейчас не особо вслушивался. – А я ему в ответ – побойся…

– Стоп! – внезапно воскликнул Даг, рыжий насмешник замолчал, и все, не исключая конунга, натянули поводья.

Привыкли, что Бесшумный ничего не говорит и не делает просто так.

– В чем дело? – спросил Ивар, кладя ладонь на рукоять меча.

Вокруг были только деревья, камни да туман, а двигались лишь потоки воды в реке.

– Следы, – Даг, вплотную подошедший к полувековому рубежу, но ничуть не погрузневший, легко спрыгнул с коня, зашагал туда, где на дороге виднелись округлые вмятины.

Присел на корточки, понюхал одну из них, затем взял щепотку земли, осмотрел так, словно это был золотоносный песок. Когда поднялся и развернулся, в синих глазах обнаружилась тревога, щедро сдобренная удивлением.

– Говори, – велел Ивар.

– Будь они меньше, я бы сказал, что тут прошел босой человек… – сказал Даг, и голос его прозвучал без обычной уверенности. – Но таких людей не бывает, и не бывает у людей четырех пальцев, и пахнут они иначе…

– Тогда кто? – не выдержал Нерейд.

– Тролль или темный альв.

Дружинники загомонили, кто-то помянул толстую задницу Тора, а Ивар покачал головой: тролли живут недалеко от людей, в диких горах, меж скал и ледников, вот только к селениям они выходят очень редко, а уж черные альвы и вовсе не выбираются в Мидгард, на поверхность земли.

Но и те и другие не любят солнечный свет, он для них губителен.

– И еще, – Даг показал рукой дальше, где дорога выглядела перекопанной. – Он был не один.

– Вот это мне совсем не нравится… – протянул Ивар. – Поехали!

Следопыт вернулся в седло, и они двинулись дальше, с шага перейдя на рысь. Миновали скалу, прозванную Толстой Бабой, и открылся вид на усадьбу – дымки над домами, люди на полях.

Ивар украдкой облегченно вздохнул.

– А ограда-то поломана, – сказал Нерейд, чьи глаза с годами не утратили зоркости.

Частокол вокруг усадьбы соорудили лет пять назад, бревна привезли издалека, только самые лучшие, чтобы выдержали атаку бешеного быка, вкопали на совесть, да еще и укрепили рунами.

Арнвид тогда сказал, что лишь троллям или йотунам по силам разрушить его.

Накаркал, старый… эриль.

– Главное, что дома целы, – проговорил Ивар.

Случалось, что тролли разметывали усадьбы по бревнышку, и убивали всех, да только происходило это последний раз лет сто тому, когда людей в Северных Землях было куда как меньше, да и не в густонаселенных долинах, а много выше, на самой границе ледников.

Подъехали ближе, тут уж пролом увидели все – два толстенных бревна вывернуты так, что пласты земли встали дыбом, одно сломано пополам, несколько соседних покосились, на некоторых видны щербины и вмятины, повсюду валяются щепки, обломки досок.

– Славно кто-то порезвился, – усмехнулся Нерейд, но шутку никто не поддержал.

Когда подобное творится у тебя дома, совсем не до веселья.

У целых на вид ворот усадьбы Ивара встретила Рагнхильд, внешне спокойная, но с тревогой в глазах. Конунг спрыгнул с седла, бросил поводья подскочившему работнику и сдержанно обнял жену.

– Ты вовремя, – шепнула та ему в ухо.

– Я вижу, – сказал он. – Пойдем в дом, все расскажешь…

Внутри частокола места предостаточно, тут стоят несколько больших домов, кузня, конюшня, сараи и кладовые. На покрытых дерном плоских крышах пасутся козы, по двору бегают козы, роются в земле куры, ходят занятые делом люди – вроде бы все как обычно, но взгляды затравленные, а у женщин и вовсе испуганные.

У крыльца навстречу Ивару выбежали младшие сыновья – Стейн, которому одиннадцать, остановился и поздоровался по мужски, самый младший, Харальд, со счастливым визгом вцепился отцу в ногу.

– Идите, встречайте братьев, – сказал конунг, потрепав одного отпрыска по макушке, а другого хлопнув по плечу. – Они кое-что привезли для вас с тинга, а уж новостей и вовсе полный короб.

Дети убежали, а они с Рагнхильд вошли в сени.

В большой горнице, около печи, сидел на лавке Арнвид – скрюченный, совершенно лысый, больше похожий на древнего цверга, чем на человека. Память в последние годы иногда подводила старого эриля, но ум оставался острым, а знаний в лишенной волос голове хватало на пятерых.

– Хе-хе, вот и он, явился, – пробурчал Арнвид, подняв голову, и выцветшие глаза его блеснули довольством. – Вовремя ты, нечего сказать, мы тут какую ночь развлекаемся так, что врагу не пожелаешь.

– Что происходит? – спросил Ивар, опускаясь на лавку. – Мы видели следы…

За ним в горницу протиснулся Ингьяльд Большая Рука, почтительно кивнул наставнику. Вошел Даг – там, где затевается совет, не обойтись без его ума и опыта, как и без молодого эриля.

– А мы видели тех, кто их оставил! – гневно сказала Рагнхильд, встряхнув волосами, в которых лишь недавно появились седые пряди. – Они являются, как только дочь Мундильфари уходит под землю! Огромные, страшные, похожие на ожившие скалы и деревья!

Ивар слушал рассказ жены, короткие фразы Арнвида, и ощущал, как гнев борется в его душе с удивлением – вот уже три ночи подряд вынырнувшие из ночи нелюди ломятся в пределы усадьбы, не боясь клинков и факелов, лезут к людям, и даже руны не помогают их отогнать.

– Погибли двое, молодой Кальв, и Исрид, дочь Сигурда, – проговорила Рагнхильд в завершение. – Они утащили тела, и мы не смогли их найти, хотя не особенно и пытались… Ждали тебя.

– Кто это хоть такие? – спросил Даг, переводя требовательный взгляд с одного эриля на другого.

Знатокам рун положено ведать все о разумных и неразумных тварях всех миров.

– Тролли, – сказал Арнвид. – И простые, и глубинные, и даже такие, о каких я и не слышал… На то, чтобы сладить, у меня сил не хватило. Эх, будь я лет на десять моложе! – и он досадливо сжал кулаки.

– Зато у нас хватит, – Ивар поднялся. – Сейчас поедим, и будем готовиться к встрече гостей. Примем их сегодня так, чтобы в Хель зарыдали, а в Йотунхейме пиво скисло.

Даг шел по следу быстро и уверенно, лишь иногда замирал ненадолго, вглядываясь в землю, и нюхая воздух. Усадьба давно исчезла из виду, и они шагали по голым камням, по узкому, извилистому ущелью поднимаясь туда, где брал начало впадающий в Гауль холодный ручей.

Впереди рокотал водопад, справа и слева нависали отвесные каменные стены.

Солнце попадало сюда только в полдень, и в тенистых уголках еще лежал снег, серый, ноздреватый, а поток нес крохотные льдинки, они мелодично звякали, сталкиваясь друг с другом.

Ивар взял с собой Ингьяльда и Нерейда с его острыми глазами, прочих оставил в усадьбе – чинить частокол, готовить факелы. Арнвида перед самым уходом отвел в сторонку и передал ему привезенные с тинга необычные новости. Старый эриль поскреб голую макушку и обещал поразмыслить, а также составить комбинацию рун, что сделает обычные клинки годными супротив троллей.

– Видит Улль, все, – сказал Даг, останавливаясь перед большим плоским камнем, что лежал на двух других, похожих на крохотные пирамиды, и создавал нечто вроде огромных ворот, ведущих в скалу.

– Они пришли отсюда? – спросил Ивар, вглядываясь в «ворота».

Страха он не испытывал – на солнечный свет тролли не вылезут, ну а кроме того меч, что лежит сейчас в ножнах, годится для того, чтобы рубить какую угодно плоть, даже бессмертную.

– Некоторые – отсюда, другие – спустились по водопаду, – Даг указал вперед, туда, где виднелась стена, что стала бы неодолимой преградой даже для паука. – А еще были такие, что явились с востока, от верховьев реки, но таких не очень много, и толпой они собрались именно здесь.

– Ишь, какие нахрапистые, – Нерейд нагло улыбнулся. – Что, может справить тут большую нужду, дабы показать, что мы их не боимся? – глаза его загорелись. – А вдруг какой на какашках поскользнется и лоб себе разобьет! Вот будет потеха, клянусь языком Локи!

– Не стоит, – вид у Ингьяльда был беспокойный, он то и дело нюхал воздух, поглядывал по сторонам, и нервно шевелил длинными пальцами. – Я чувствую недобрые чары, здесь все ими прямо пропитано… Высасывают жизнь и тепло… За нами наблюдают… даже сейчас…

– Ну и пусть, я не стесняюсь, – и рыжий насмешник взялся за ремень.

– Не надо, – осадил его Ивар. – Прибереги доблесть на вечер, и хорошенько все запомни. Возможно, что нам придется сегодня гнать врага до этого места, и тут дать последний бой!

Он вскинул руку с мечом, напряг мышцы – пусть наблюдатели видят, с кем им иметь дело.

– А теперь назад, – скомандовал конунг. – Дел много, а вечер скоро.

Вернувшись в усадьбу, застали там лихорадочную суету.

Арнвид колдовал над оружием, рисовал на лезвиях и щитах руны, что вспыхивали режущим глаз синим огнем, и затем исчезали, словно впитывались в металл или дерево. Молодые парни во главе с Иваром Младшим готовили факелы, а батраки и дружинники восстанавливали частокол. Стучали топоры, визжали пилы, слышались возбужденные голоса, из кузни долетал прерывистый звон.

Рёгнвальд предложил выкопать вокруг ограды ров, но Ивар махнул рукой – все равно хороший до ночи не сделать, а на плохой какой смысл время тратить, он врага даже не задержит.

Сам засучил рукава, и принялся за работу – надо распределить людей вдоль ограды, всякому нужно показать, где стоять, что делать, если враг проломит частокол, и как этого не допустить…