СЫН ЗЕМЛИ 5
Дверца кабины захлопнулась, и транспортер с надсадным ревом укатил, оставив Роберта на обочине.
Тот глубоко вздохнул, ощутив запах нагревшегося пластика, глянул на висящее в вышине солнце. Вынул из кармана и повесил на ухо телефон, которым не пользовался с самого отъезда на Халикт.
Канге, ближайший к порталу город, ничем не отличался от тысяч собратьев, раскиданных на просторах Земли. Центр занимали безликие офисные здания, похожие на коробки промышленные комплексы, а на окраинах располагалась жилая зона, утопающая в зелени садов.
Роберт выкачал из местной сети карту и зашагал в ту сторону, где находилась автобусная станция.
Среди приписанных к ней рейсов числился и один дальний, на Владивосток.
Город выглядел необычайно пустынным, на улицах не было жителей, лишь изредка пролетали кары или проползали грузовые транспортеры. Вывески у магазинов и кафе не светились, как обычно, а развлекательный центр, похожий на египетскую пирамиду, выглядел мертвым.
Не успел Роберт пройти и сотни метров, как из переулка бесшумно вывернул черно-белый полицейский кар, некоторое время ехал следом. Затем, когда сканер считал информацию с увольнительного удостоверения, резко ускорился и обогнал солдата.
Изнутри Роберту помахали. Он помахал в ответ.
Через пять минут выбрался к овальной площади, украшенной памятником кому-то из диктаторов, и невольно остановился.
Фасады выходящих на площадь зданий закрывали исполинские голографические плакаты. С одного скалилось уродливое, бугрящееся мышцами чудовище, похожее на объевшуюся стероидов лягушку, на другом виднелась суровая женщина, простирающая руку в призывном жесте.
Пока Роберт глазел, изображения рассыпались роем серебристых искр, на их месте появились надписи: «Помни! Враг рядом!» и «Мать-Земля зовет!».
– Никогда бы не догадался, – пробормотал он, глядя, как буквы исчезают, корчась в пламени, – это же они форсера так нарисовали!
Площадь пересек, стараясь не поднимать глаз.
Автобусная станция встретила безлюдьем и замершими у терминалов автобусами, такими древними, словно их притащили со свалки. Недоуменно глянув на эти музейные экспонаты, Роберт прошел внутрь, где, к собственному удивлению, не обнаружил автоматов продажи билетов.
На одной из лавок дремал благообразный старичок, на другой сидел высокий мужчина в военной форме, да за окошком, увенчанным вывеской «Касса», виднелась довольно симпатичная девушка.
– Слушаю вас. – Она улыбнулась, стоило Роберту подойти, но как-то вымученно, словно из-под палки.
– Рейс на Владивосток не отменили?
– Отправление через час, – сказала девушка. – Прошу вашу кредитную карту и цифровой ключ.
– Пожалуйста. – Он полез в карман. – Только вот ключ зачем? И почему автоматов нет?
В глазах девушки мелькнуло удивление, сменившееся откровенным испугом.
– Мы действуем согласно закону о военном положении, – сказала она, – ваш ключ, пожалуйста.
– Хорошо. – Роберту почему-то стало противно, словно вступил во что-то вонючее, донельзя мерзкое.
Он отдал ключ и карту, через минуту получил их обратно вместе с пластиковым квадратиком билета.
– Отправление в тринадцать сорок пять с первого терминала, – сказала девушка. – Вы можете подождать тут.
Роберт кивнул и зашагал к выходу.
Оставаться внутри ему совершенно не хотелось.
* * *
С близкого расстояния автобус выглядел еще хуже, чем издали. Из-под облезшей краски выпирал металлопластик, окна казались мутными, как вода в торфяном болоте, а дверца открывалась с глухим лязгом.
– Слушай, приятель, – сказал Роберт, – я не уверен, что эта штука доедет до Владивостока.
– Не уверен, оставайся тут, – мрачно заявил водитель, узкоплечий, тощий китаец. – Что я, виноват, что все нормальные автобусы реквизировали для нужд армии, а нам оставили это старье?
И он кинул опасливый взгляд в сторону автостанции.
– Не виноват, – ответил Роберт и полез в салон, где безраздельно властвовал запах жженой резины.
Выбрал одно из выглядящих целым кресел и запихнул рюкзак в расположенную над ним полку. Когда сел, то кресло заскрипело, точно целый отряд жалующихся старух, но выдержало.
Роберт облегченно вздохнул и собрался закрыть глаза, чтобы подремать, но тут его окликнули:
– Прошу прощения, господин солдат.
Говорил устроившийся через проход старичок, тот самый, что дремал в зале автостанции, и на морщинистом лице блестели любопытством темные, как кусочки угля, глаза.
– Да? – отозвался Роберт, понимая, что о сне скорее всего придется забыть.
– Вы ведь из действующих частей, как я вижу?
– Так точно.
– Не могли бы вы рассказать, как наша доблестная армия громит врага? – Старичок интересовался совершенно искренне.
– Да не то чтобы… – сказал Роберт и замялся, вспомнив предупреждение командира полка насчет болтовни.
– Вы не бойтесь, – старичок понизил голос и подмигнул: – Я никому-никому не скажу, о чем мы говорили.
Роберт окинул взглядом полупустой салон, услышал лязг закрывающейся дверцы и неровное гудение заработавшего мотора.
– Да не о чем особо рассказывать, – сказал он, пожав плечами. – Мы в форсеров стреляем, они в нас. Вот и все.
– А правда, что они едят сырое человеческое мясо?
– Не видел такого. – Роберт подумал, что старичка могли в связи с военным положением выпустить из психушки.
Но тот не выл, пену изо рта не пускал и вообще вел себя на диво спокойно.
– А в новостях недавно передавали, что всех жителей Сокара они уже съели, – сказал он.
– Так мы эту планету в самом начале войны потеряли, – удивился Роберт. – Откуда можно знать, что там творится?
Автобус, лязгая и покачиваясь, отъехал от автостанции и вырулил на улицу.
– Разведка там, шпионы всякие… – изрек старичок, пожевав губами.
– Не очень мне в это верится. – Роберт покачал головой и выглянул в окно, где наткнулся взглядом на еще один плакат – охваченный пламенными языками зеленовато-голубой шар планеты и улыбающегося толстомордого солдата без шлема, но в бронекостюме и со шлангом в руках.
Явившаяся на его месте надпись гласила: «Затушим пожар Галактической войны!»
Роберт поспешно отвернулся и спросил:
– А чего вообще о ходе военных действий слышно? У нас, на передовой, как-то некогда за новостями следить.
– Говорят вроде много, да как-то бестолково, – вздохнул старичок. – Каждый день сводки передают, да только в них трескотня одна. С Сибири врагов вышибли, чуть ли не миллионы форсеров там положили. А в других местах вроде бы все без перемен…
– «На западном фронте без перемен», – пробормотал Роберт, вспоминая название читанной еще в детстве книжки.
– Что-что?
– Это я так, про себя. Меня, кстати, Робертом зовут. Отпустили вот, родных навестить. А вы куда едете?
– Тоже к родным. – Старик помрачнел. – Цинь Ся имя мне. Дочь два дня назад похоронку на мужа получила. Вот, еду к ней…
– Похоронку? – не понял Роберт.
– Ну, извещение о том, что он пал смертью храбрых где-то на Антионе, – сказал Цинь Ся. – Ей, как вдове героя, павшего за человечество, пенсия положена, да разве деньгами человека заменишь? Да и дорожает все с каждым днем, не приведи Единый. В магазин ходить боязно. Скоро, говорят, и вовсе свободную продажу отменят, будут продукты распределять…
Старик рассказывал, Роберт кивал, время от времени поглядывая в окно.
Автобус давно покинул Канге и мчался на северо-восток, через бескрайние поля Маньчжурии.
* * *
Солнце, раскаленное, как плазмоид, медленно опускалось к горизонту. Казалось, что Золотой Рог заполнен не водой, а расплавленным металлом. От серых волн шел едва заметный запах водорослей.
Усыпанный белым песком пляж, несмотря на царящую над Владивостоком жару, был пуст.
– Сомий хвост, – пробормотал Роберт, вспоминая, что раньше, когда он еще жил здесь, купальщиков можно было увидеть даже в зимнюю полночь, а уж летом на пляже было тесно…
Во Владивосток Роберт приехал тридцать минут назад, распрощался с Цинь Ся и первым делом отправился на берег моря, чтобы вдохнуть его запах, а если получится, то и окунуться.
Но на пустом, точно мертвом пляже купаться не хотелось.
Роберт отвернулся от воды и прикусил губу, раздумывая, кому из приятелей можно позвонить и попроситься на постой: так… Мишка Кликин не подходит, он женат; Леня Гурский переехал куда-то в Индию… остается Сашка Батченко, последний раз, когда созванивались, незадолго до войны, он был холост и работал ведущим инженером в одном из НИИ, так что вряд ли его забрали в армию…
Трубку долго не брали, и Роберт хотел дать отбой, когда раздался щелчок и низкий Сашкин голос сказал:
– Да, я слушаю.
– Привет, это я, Кузнецов, – несколько напряженно сказал Роберт. – Мой номер что, не определился?
– Да нет… это… – засмущался Сашка и выпалил: – Просто болтали, что ты погиб в самом начале войны, еще на Халикте. Вот я твой номер и удалил. А ты где сейчас?
Роберт ощутил, как хорошее настроение, возникшее после того, как он вышел из автобуса, рассеивается без следа.
– Во Владивостоке. Ты не приютишь меня на несколько дней?
– Это… можно, – Сашка замялся, в голосе его появилась неуверенность: – Только тебе придется отмечаться в полиции.
– Зачем?
– Такие правила. Все приезжие должны это делать. Шпионов боятся, наверное.
– Хорошо, я отмечусь. – Желание ехать к Батченко пропало, но отказываться было поздно. – Ты дома?
– Буду через полчаса. Приезжай. – И Сашка повесил трубку.
Роберт пожал плечами и зашагал к автобусной остановке, думая, что диктатор и Совет Координаторов скорее всего сошли с ума, если попытались установить тотальный надзор за перемещением людей на Земле и в колониях.
Городской транспорт ходил, пусть и не так размеренно, как раньше.
Когда Роберт вышел из метро на северной окраине Владивостока, то солнце уже зашло. Подумал, что идти в гости с пустыми руками неудобно, и свернул к магазину, на котором светилась надпись «Продукты».
Продавщица, полная и круглолицая, глянула на молодого человека в форме с благоговением, а Роберт – с ужасом на зияющие пустотами прилавки.
– Э… – сказал он. – Это все, что у вас есть?
– Да. – Продавщица развела руками и уверенно заявила: – Не время есть разносолы, когда беспощадный враг грозит уничтожить человечество!
«Себе ты в еде не отказываешь», – мрачно подумал Роберт, а вслух сказал:
– Так, бутылку водки. Вот этой вот, с серебряной этикеткой… Икры нет? Тогда колбасы, палтуса пару килограммов…
Из магазина вышел с хилым пакетиком, из которого гордо торчало горлышко бутылки.
Дорогу вспомнил не сразу, поплутал перед тем, как найти жилой комплекс, где обитал Сашка. Удивился, обнаружив, что лифт не работает, и по лестнице поднялся на третий этаж.
Батченко открыл после первого звонка, лицо его, еще более худое, чем раньше, и какое-то изнуренное, расплылось в улыбке.
– Заходи, – сказал он, отступая на шаг. – О, а это что такое?
– Выпить-закусить, – сказал Роберт, протягивая пакет. – Ты чего такой смурной? Устал, что ли?
– Да, сам знаешь, что все мы сейчас солдаты, даже те, кто в тылу. – Сашка улыбнулся, но как-то криво, неискренне. – Ты боеприпасы тратишь, а мы, на Земле, тебя ими снабжаем. Проходи, давай. Вон туда, в комнату… Я пока рыбу пожарю.
Роберт скинул с плеч рюкзак, прошел в комнату.
Царящий в ней беспорядок показывал, что Батченко по-прежнему живет один. Со стены доносилось громкое бормотание телевизора, а в углу, в клетке, чирикали три волнистых попугайчика.
Роберт уселся в кресло, обтянутое полосатой кожей, с наслаждением вытянул ноги.
– С обращением к народу выступил любимый всеми диктатор Вэй Ляо! – объявили из телевизора.
Роберт хмыкнул, вспоминая, что раньше правителя объединенного человечества не именовали столь пышно.
– Братья и сестры, – возгласил появившийся на экране диктатор, – в этот трудный час, когда беспощадный враг напрягает последние силы, чтобы уничтожить нас, мы должны сплотиться…
С кухни донеслось гудение кулинарного комбайна, и в комнату заглянул Сашка.
– А, смотришь? – проговорил он. – Ну-ну…
– И часто он такой бред несет? – Роберт показал на Вэй Ляо, продолжающего изрекать высокопарную бессмыслицу.
– Каждый день, да и не он один. Только это и в самом деле нужно…
По глазам друга Роберт видел, что Сашка не врет, искренне верит в то, что льющаяся с экрана телевизора муть необходима.
– Ты лучше расскажи, как сам. – Хозяин квартиры вкатил в комнату столик на колесах, на котором красовалась открытая бутылка, рюмки, порезанный хлеб, колбаса и блюдо с виноградом.
– Жив, и это главное, – сказал Роберт.
Сашка кивнул и вновь умчался на кухню – следить за палтусом. Вэй Ляо исчез с экрана, и начали передавать военную хронику, из которой выходило, что люди везде, от Шипа до Антиона, громят противника, уничтожают его во множестве, но при этом почему-то не двигаются вперед.
Показали Сибирь, заснеженный лес, неестественно радостные лица строителей, прокладывающих через него дорогу.
– Ну что, выпьем? – проговорил Сашка, появляясь из кухни со сковородкой в руках.
По комнате поплыл запах жареной рыбы.
– Выпьем. – Роберт взялся за бутылку. Забулькала разливаемая по рюмкам водка. – За встречу!
– За встречу, – кивнул Сашка.
Водка провалилась в горло с видимым трудом, обожгла пищевод. Роберт заперхал, спешно ухватил вилку и потянулся к сковородке, к блестящим от жира, поджаристым кускам палтуса.
– Да, пить ты разучился, – хмыкнул Сашка. – Раньше мог прямо из горла, без закуски…
– Раньше я был моложе и глупее, – ответил Роберт. – А в полицию – это серьезно?
– Очень. – Не спрашивая, Батченко налил еще по одной. – Соседка моя, тетя Сима, приютила троюродного брата, он после катастрофы на одном из военных заводов в Рязани без крова остался.
– И что? – Вторая пошла куда лучше, ее даже не понадобилось закусывать. – Ухххх, зараза!
– Обоих забрали. – Сашка ткнул вилкой в колбасу, но попал только со второго раза. – Месяц назад. И во всем форсеры виноваты!
– Форсеры? – удивился Роберт.
– Они, проклятые. Кто же еще?
Выпили еще по одной. Сашка неожиданно быстро захмелел, принялся рассказывать какую-то историю, посредине сбился, перескочил на другую. Роберт, не вслушиваясь в болтовню приятеля, задумался.
Родная планета за то время, что он не был дома, сильно изменилась. Исчезло ощущение уюта, позволяющее чувствовать себя безмятежно и комфортно на любом материке, даже под пулями «химиков», спокойно жить, не опасаясь неприятных сюрпризов.
Раньше каждый человек знал, что о нем в любой ситуации позаботятся, не дадут пропасть, что он не останется без работы, не умрет с голоду и волен самовыражаться любым образом, только не мешая другим…
И все это, похоже, осталось в прошлом.
Теперь людей забирают в полицию, а то и в военную контрразведку только за милосердие к лишившимся дома родственникам. Телевизор превращается в рупор для примитивной и лживой пропаганды, а граждане Земли и колоний все сильнее попадают под «колпак» тотальной слежки…
– Ладно, сомий хвост, – проговорил Роберт, заставив Сашку удивленно замолчать. – Если честно, то с дороги я устал, спать хочу. Да и тебе, наверное, на работу рано. А время уже позднее.
– Точно. – Хозяин квартиры покорно кивнул. – Давай все уберем и будем ложиться. Ты вот тут, на диване, я в комнате…
И он глубоко, протяжно зевнул.
