КРАДУЧИСЬ ПО МЛЕЧНОМУ ПУТИ

Клянусь местами заката звезд! Если бы вы только знали, что это — клятва великая.

Коран, Сура 56, VII в.

Разумеется, странно покинуть привычную землю,
Обычаев не соблюдать, усвоенных нами едва ли.

Райнер Мария Рильке. Первая элегия (1923)

Перспективы подняться в небеса и изменять другие миры по нашему разумению — независимо от того, какими благими намерениями мы при этом руководствуемся, — сами по себе тревожны. Мы помним о человеческой склонности к гордыне; припоминаем нашу слабость к новейшим технологиям и то, как ошибочно их оцениваем. Мы знаем историю о Вавилонской башне, верхушка которой могла достать до небес, и опасения Бога, что люди «не отстанут от того, что задумали делать».

Открываем псалом 113, где высказывается точка зрения на другие миры: «Небо — небо Господу, а землю Он дал сынам человеческим». Платон также излагает греческий миф, аналогичный сюжету о Вавилонской башне, — об Оте и Эфиальте. Это были смертные, «осмелившиеся взойти на небеса». Боги оказались перед выбором. Должны ли они умертвить дерзких людей и «истребить их род молниями»? С одной стороны, в таком случае «не стало бы жертв и поклонений, возносимых людьми», а боги и богини очень в них нуждались. Но с другой — «боги не могут не пресечь такое высокомерие».

Однако если в долгосрочной перспективе у нас на самом деле не останется альтернативы, если нам придется выбирать — один мир или несколько, то нам придется вдохновляться иными ми­фами. Они существуют. Многие религии, от индуизма до гностического христианства и мормонизма, учат, что — как бы неблагочестиво это ни звучало — цель людей заключается в том, чтобы стать богами. Можно обратиться и к сюжету из иудейского Талмуда. (Он подозрительно перекликается с рассказом о яблоке, древе познания, грехопадении и изгнании из Эдема.) В земном раю Бог говорит Еве и Адаму, что Он специально оставил Вселенную незавершенной. Долг людей — в течение бесчисленных поколений поучаствовать вместе с Богом в «славном» эксперименте — «завершить Творение». Бремя такой ответственности тягостно, особенно для столь слабых и несовершенных существ, как мы, с такой горестной историей. Не стоит замахиваться ни на что, даже отдаленно напоминающее «завершение», не имея гораздо более обширных знаний, чем есть у нас сегодня. Но, возможно, если на кону окажется наше существование, мы найдем в себе силы вырасти до этой величайшей задачи.

ПУСТЬ И ПОЧТИ НЕ ПРИБЕГАЯ к аргументам, изложенным в предыдущей главе, именно Роберт Годдард интуитивно предположил, что «плавание в межпланетном пространстве должно быть освоено, чтобы обеспечить сохранение человечества». Константин Циолковский высказывал схожее суждение:

Бесчисленные планеты — земли — есть острова беспредельного эфирного океана. Человек занимает один из них. Но почему он не может пользоваться и другими, а также и могуществом бесчисленных солнц?.. Когда истощится энергия Солнца, разумное начало оставит его, чтобы направиться к другому светилу, недавно загоревшемуся, еще во цвете силы.

Он предполагал, что это может быть сделано и ранее, задолго до угасания Солнца, «отважными душами, стремящимися покорить новые миры».

Но, обдумывая все эти высказывания, я беспокоюсь. Не слишком ли напоминает Бака Роджерса? Предполагают ли они абсурдную уверенность в технологиях будущего? Игнорируют ли мои собственные замечания о человеческом несовершенстве? Разумеется, в краткосрочной перспективе они содержат предубеждение против технологически слабо развитых государств. Существуют ли практические альтернативы, чтобы избежать этих подводных камней?

Все те экологические проблемы, которые мы навлекли на себя сами, все наше оружие массового поражения — это результат нашей науки и технологий. «Хорошо, — можете сказать вы, — давайте просто откажемся от науки и технологий. Давайте признаем, что эти средства небезопасны. Попробуем создать более простое общество, где, независимо от нашей безответственности или недальновидности, мы не сможем воздействовать на экологию в глобальном или даже в региональном масштабе. Откатимся назад к минимальным, в первую очередь аграрным технологиям, введем строгий контроль над новыми знаниями. Проверенный и действенный способ обеспечения такого контроля — авторитарная теократия».

Однако такая глобальная культура будет неустойчива в долго­срочной перспективе, а то и в краткосрочной — из-за темпов технического прогресса. Все время будут тлеть человеческие склонности к самообогащению, зависти и соперничеству; рано или поздно мы ухватимся за возможности краткосрочных локальных выигрышей. Если не ввести строгие ограничения на интеллектуальную и практическую деятельность, мы мигом вернемся к сегодняшнему состоянию. Общество с такой степенью контроля должно наделить огромной властью элиты, осуществляющие контроль, что приведет к грубым злоупотреблениям и, наконец, мятежу. После того как мы обладали богатствами, комфортом и всесильными лекарствами, которые дала нам технология, очень сложно подавить человеческую изобретательность и стяжательство. Хотя подобная деволюция глобальной цивилизации, будь она возможна, вполне могла бы решить проблему рукотворных технологических катастроф, она также оставила бы нас беззащитными перед столкновением с кометой или астероидом, которое бы рано или поздно произошло.

Можно представить себе еще более глубокий откат, к обществу охотников и собирателей, когда мы обеспечивали себя лишь дарами природы, отказаться даже от земледелия. Дротик, палка-копалка, лук, стрелы, огонь — таких технологий было бы достаточно. Но Земля способна обеспечить в лучшем случае несколько десятков миллионов охотников и собирателей. Как бы мы снизили население Земли до такого уровня, не учиняя тех самых катастроф, которых стремимся избежать? Кроме того, мы едва ли вспомним, как жить охотой и собирательством: мы забыли культуры этих людей, их навыки, орудия. Мы почти полностью их перебили, разрушили большую часть экосистем, поддерживавших их существование. Даже если бы мы взялись за это со всей серьезностью, то не могли бы вернуться назад — может быть, за исключением считаных единиц. Опять же, если бы мы могли вернуться, то были бы беспомощны перед катастрофическим ударом из космоса, который бы неизбежно произошел.

Альтернативы — не просто зло, они к тому же неэффективны. Большинство угроз, с которыми мы сталкиваемся, действительно обусловлены наукой и технологиями, но на более фундаментальном уровне они вызваны тем, что мы стали могущественнее, при этом не став соизмеримо мудрей. Средства изменения миров, полученные нами благодаря технологии, требуют такой осмотрительности и дальновидности, которые не требовались нам никогда ранее.

Разумеется, наука — как палка о двух концах: ее достижения могут быть использованы как во благо, так и во зло. Но откреститься от науки нельзя. Ранние предупреждения о техногенных угрозах также дает наука. Возможно, для решения проблем от нас потребуется нечто большее, чем простые технологические коррективы. Многим придется повысить свой образовательный уровень. Возможно, нам потребуется изменить наши общественные институты и поведение. Но наши проблемы, каковы бы ни были их источники, нельзя решить в отрыве от науки. Угрожающие нам технологии и нейтрализация этих угроз проистекают из одного источника. Они идут ноздря в ноздрю.

Напротив, если бы человеческие общества существовали в нескольких мирах, то наши перспективы были бы гораздо более радужными. Мы бы смогли разнообразить наши активы. Практически буквально разложили бы все яйца в несколько корзин. Каждое общество могло бы гордиться благами собственного мира, своей планетарной инженерией, социальным укладом, наследственной предрасположенностью. Культурные различия неизбежно оберегались бы и подчеркивались. Такое разнообразие стало бы средством выживания.

Когда внеземные колонии стали бы лучше себя обеспечивать, в них назрели бы все условия для поддержки технологического прогресса, свободы духа и авантюризма — даже если бы оставшиеся на Земле стали ценить осмотрительность, опасаться новых знаний и ввели в обществе драконовский контроль. После того как в других мирах состоятся первые самодостаточные общества, земляне также смогут упростить свой социум и расслабиться. Космические колонисты обеспечили бы тем, кто остался на Земле, реальную защиту от редких, но катастрофических столкновений с кометами и астероидами, движущимися по опасным траекториям. Разумеется, именно по этим причинам люди из космоса всегда имели бы хороший козырь при разрешении любых серьезных споров с землянами.

Перспективы наступления такого времени разительно контрастируют с прогнозами о том, что научный и технологический прогресс в настоящее время приближается к какому-то асимптотическому пределу; что искусство, литература и музыка никогда не приблизятся к тем высотам, которых человеку уже приходилось достигать, тем более — не превзойдут их. Маловероятно и то, что политическая жизнь на Земле вот-вот достигнет некой незыблемой стабильности, когда в мире установится глобальная либерально-демократическая власть и наступит «конец истории», описанный Гегелем. Такая космическая экспансия также контрастирует с иной тенденцией, которая вырисовывается сегодня и ведет к авторитаризму, цензуре, этнической ненависти и глубоко подозрительному восприятию любознательности и обучения. Действительно, я полагаю, что с учетом некоторых корректив заселение Солнечной системы предвещает бесконечную эру ослепительных достижений в науке и технологии, культурный расцвет и разнообразные эксперименты в области политического и общественного устройства, которые развернутся там, в небе. Во многих отношениях исследование Солнечной системы и колонизация других миров — это скорее не конец, а начало истории.

ЗАГЛЯНУТЬ В БУДУЩЕЕ НЕВОЗМОЖНО, как минимум для человека, особенно — на несколько веков. Никому до сих пор не удавалось предсказать будущее достаточно последовательно и подробно. Определенно я не думаю, что справился бы с этим. С некоторым трепетом я дописал книгу до этого места, поскольку мы только начинаем осознавать поистине беспрецедентные вызовы, которые бросают нам наши технологии. Думаю, эти вызовы подразумевают очевидные последствия, некоторые из них я постарался кратко здесь изложить. Есть и не столь очевидные, гораздо более долгосрочные последствия, в которых я уверен гораздо меньше. Тем не менее хотел бы представить их вашему вниманию.

Даже когда наши потомки обживут околоземные астероиды, Марс и спутники во внешней части Солнечной системы, а также в поясе Койпера, они все равно не будут в безопасности. В долгосрочной перспективе Солнце может извергать колоссальные вспышки рентгеновского и ультрафиолетового излучения; Солнечная система войдет в одно из огромных межзвездных облаков, таящихся поблизости, и на планетах станет темно и холодно; град убийственных комет и далее будет сыпаться из облака Оорта, угрожая цивилизациям во множестве соседних миров; мы узнаем, что одна из ближних звезд вот-вот превратится в сверхновую. В очень отдаленной перспективе Солнце (которому предстоит эволюционировать в красный гигант) станет крупнее и ярче, вода и воздух с Земли начнут утекать в космос, почва обуглится, океаны вскипят и испарятся, горные породы улетучатся, и наша планета в итоге утонет в недрах Солнца.

Солнечная система, отнюдь не сотворенная для нас, в итоге станет слишком опасной. В долгосрочной перспективе может быть не очень разумно складывать все яйца в одну звездную корзинку, несмотря на то, какой уютной еще недавно была Солнечная система. Циолковский и Годдард также сознавали, что когда-нибудь нам придется ее покинуть.

«Если это касается нас, — могли бы спросить вы, — то почему не касается остальных? А если касается — то почему они еще не здесь?» На этот вопрос есть много возможных ответов, в том числе и такой: они были здесь, хотя доказательства этого удручающе скудны. Возможно, никого здесь и не было, так как все они практически без исключений успели самоуничтожиться, прежде чем освоили межзвездные путешествия, либо во всех 400 млрд звездных систем в Галактике есть только одна технологическая цивилизация — наша.

Более вероятное объяснение, на мой взгляд, проистекает из того простого факта, что космос огромен и звезды расположены далеко друг от друга. Даже если бы существовали цивилизации, значительно более древние и высокоразвитые, чем наша, — которые расселялись бы из родных миров, видоизменяли другие, а затем отправлялись дальше, к звездам, — они вряд ли бы попали сюда согласно расчетам, выполненным мною и Уильямом Ньюменом из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Пока. А поскольку скорость света конечна, до них еще не дошла теле- и радиоинформация о том, что на одной из околосолнечных планет возникла технологическая цивилизация. Пока.

Если оправдаются оптимистические оценки, согласно которым примерно у одной звезды на миллион развивается технологическая цивилизация и эти цивилизации равномерно распределены по Млечному Пути, то со всеми этими оговорками, как мы помним, ближайшая такая цивилизация может оказаться в нескольких сотнях световых лет от нас, как минимум в 100 световых годах, но, вероятнее, примерно в 1000 световых лет. Впрочем, ее вообще может не оказаться на любом расстоянии. Предположим, ближайшая цивилизация, расположенная на внесолнечной планете, удалена от нас на 200 световых лет. Тогда примерно через 150 лет после сегодняшнего дня они могут поймать наши примитивные послевоенные телепередачи и сигналы радаров. Какой вывод они сделают? Год от года сигналы будут становиться громче, интереснее, возможно, тревожнее. В конце концов они могут откликнуться по радио или прилететь сами. В любом случае скорость отклика, вероятно, будет ограничена конечной скоростью света. При всех этих крайне неопределенных оценках ответ на наш призыв, посланный в глубины космоса в середине прошлого века, не придет ранее 2350 г. Если инопланетяне обитают дальше, то и времени потребуется много, а если намного дальше — гораздо больше. Возникает интересная возможность: мы впервые можем поймать сообщение от инопланетной цивилизации, причем сообщение, адресованное именно нам (а не своеобразную анонимную рассылку), когда уже обоснуемся во многих мирах нашей Солнечной системы, готовясь двигаться дальше.

Однако, будет такое сообщение или нет, у нас есть резон идти дальше и искать другие солнечные системы. Или — что даже надежнее в этом непредсказуемом и бурном секторе Галактики — переселить часть людей в автономные жилища, расположенные в межзвездном пространстве, подальше от тех угроз, что исходят от звезд. Думаю, такой мир будущего постепенно разовьется естественным образом, даже в отсутствие какой-либо грандиозной цели для межзвездных путешествий.

Возможно, ради безопасности некоторые сообщества пожелают разорвать связи с остальным человечеством и освободиться от влияния других социумов, других этических кодексов и технологических императивов. В то время, когда буксировка комет и астероидов станет обыденностью, мы сможем заселить небольшой мир, а затем отпустить его в свободное плавание. В течение жизни сменяющих друг друга поколений, пока астероид будет улетать вдаль, Земля превратится сначала в яркую звезду, затем в бледное пятнышко и, наконец, исчезнет из виду. Солнце также будет тускнеть, пока не превратится в желтоватую сияющую точку и не затеряется среди тысяч других таких точек. Путешественники отправятся в меж­звездную ночь. Возможно, некоторые подобные сообщества удовле­творятся эпизодическими сеансами связи с родной планетой по радио или при помощи лазера. Другие, уверенные, что их шансы на выживание выше, чем у землян, а также опасающиеся вмешательства, попытаются исчезнуть. Может быть, все контакты с ними в итоге будут утрачены и даже об их существовании забудут.

Однако даже на крупном астероиде или массивной комете ресурсы ограничены, и в итоге потребуется искать дополнительные источники существования где-нибудь еще — особенно это касается питьевой воды, атмосферы, пригодной для дыхания, а также водорода — топлива для термоядерных реакторов. Поэтому в долгосрочной перспективе такие сообщества могут мигрировать из одного мира в другой, не ностальгируя ни по одному из них. Возможно, это будет называться «первопроходчеством» или «обживанием». Менее сочувственный наблюдатель сказал бы, что это «полное высасывание» одного мира за другим. Но в кометном облаке Оорта триллионы малых миров.

Живя малой группой на неприглядной «мачехе-земле» далеко от Солнца, мы будем знать, что для добычи каждой крошки пищи и капли воды требуется безупречно владеть перспективными технологиями; однако эти условия не будут радикально отличаться от тех, что привычны нам сегодня. Добыча ископаемых из скал, погоня за теми ресурсами, которые быстро расходуются, — все это кажется до странности знакомым, как полузабытые детские воспоминания. Это возврат к той самой деятельности, которой занимались наши предки, охотники и собиратели, — но с некоторыми важными коррективами. В течение 99,9% существования человечества на Земле мы жили именно так. Судя по последним сохранившимся охотникам и собирателям, которых вот-вот поглотит глобальная цивилизация, жаловаться нам особенно не на что. Именно такой образ жизни нас сформировал. Итак, после краткого, лишь отчасти успешного опыта оседлости мы можем вновь стать странниками — уже более подкованными технологически, чем ранее. Правда, ведь и в древности нашей единственной защитой от вымирания были технологии — каменные орудия и огонь.

Если безопасность заключается в изоляции и дальней миграции, то некоторые наши потомки в итоге отселятся на внешние кометы облака Оорта. Там, где между триллионами кометных ядер пролегают такие расстояния, как между Землей и Марсом, нам будет чем заняться.

Дальние окраины околосолнечного облака Оорта, вероятно, находятся на полпути к ближайшей звезде. Не у всякой звезды есть подобные облака, но, вероятно, у многих. По мере того как Солнце движется мимо соседних звезд, наше облако Оорта будет встречать другие кометные облака и частично смешиваться с ними — подобно двум роям мошкары, которые, однако, не сталкиваются. В таком случае заселить комету другой звезды будет не сложнее, чем околосолнечную. С границ какой-нибудь другой солнечной системы дети голубого пятнышка могут вожделенно рассматривать далекие движущиеся яркие точки — крупные (и хорошо освещенные) планеты. Некоторые сообщества, испытывающие многовековую человеческую любовь к океанам и играющим на волнах солнечным бликам, могут пуститься в долгий путь к ярким, теплым и гостеприимным планетам нового солнца.

Другие группы могут счесть такую стратегию слабостью. Планеты — места естественных катастроф. На планетах уже может существовать собственная жизнь, в том числе разумная. Иные существа вполне могут найти планету. Лучше оставаться во тьме. Лучше расселяться по множеству мелких сумрачных миров. Скрываться.

КОГДА МЫ СМОЖЕМ ПОСЛАТЬ далеко от дома наши аппараты и сами отправиться вслед за ними, вдаль от планет — когда действительно выйдем на просторы Вселенной, — нам предстоит столкнуться с феноменами, не сравнимыми с чем-либо виденным ранее. Вот три возможных примера.

Во-первых, на расстоянии около 500 а. е. от Солнца — что примерно в 10 раз дальше Юпитера и, соответственно, гораздо ближе, чем облако Оорта, — начинается что-то экстраординарное. Гравитация там действует точно как линза, фокусирующая отдаленные изображения. В настоящее время фиксируется гравитационное линзирование, вызываемое отдален­ными звездами и галактиками. В 550 а. е. от Солнца — куда можно добраться всего за год, если развить скорость в 1% скорости света, — начинается такая фокусировка (хотя, если учитывать воздействие солнечной короны, светящегося облака ионизированного газа, окружающего Солнце, фокус может начинаться значительно дальше). Там далекие радиосигналы напоминают резко усиленный шепот. Увеличение далеких изображений позволит нам (даже при помощи среднего радио­телескопа) рассмотреть континент на планете у ближайшей звезды либо внутреннюю часть звездной системы в ближайшей спиральной галактике. Если вы сможете свободно перемещаться по воображаемой сферической оболочке на нужном фокусном расстоянии, оставаясь на одинаковом расстоянии от Солнца, это позволит вам свободно исследовать Вселенную с невероятным увеличением, разглядывать ее с беспрецедентной четкостью, прослушивать радиосигналы далеких цивилизаций, если таковые существуют, а также рассмотреть события, происходившие на заре существования Вселенной. Линзу можно было бы использовать и иным образом — усиливать наш сигнал, даже сравнительно умеренный, чтобы он был слышен на невероятных расстояниях. Именно эти причины влекут нас за сотни и тысячи астрономических единиц. Другие цивилизации будут знать о собственных областях гравитационного линзирования, зависящих от массы и радиуса конкретной звезды. В некоторых случаях такая область будет начинаться немного ближе, чем у нас, в других — немного дальше. Гравитационное линзирование может служить общим стимулом, подталкивающим цивилизации к исследованию регионов, начинающихся прямо за планетной частью их звездных систем.

Во-вторых, задумайтесь о коричневых карликах. Это гипотетические звезды, имеющие очень низкие температуры. Они значительно массивнее Юпитера, но гораздо меньше Солнца. Не известно, существуют ли они. Некоторые эксперты, пользуясь ближними звездами в качестве гравитационных линз и рассматривающие более далекие светила, заявляют, что уже обнаружили коричневых карликов. В крошечной части неба, которая уже отсмотрена с помощью такой техники, предполагается существование огромного количества коричневых карликов. Другие не соглашаются. В 1950-е гг. астроном Харлоу Шепли из Гарварда, называвший коричневые карлики «звездами-лилипутами», предполагал, что они обитаемы. Он писал, что на их поверхности должно быть столь же тепло, как в июньский день в Кембридже, и при этом очень просторно. Люди могли бы выжить на таких звездах и исследовать их.

В-третьих: физики Б. Карр и Стивен Хокинг из Кембриджского университета показали, что флуктуации плотности вещества на самых ранних стадиях развития Вселенной могли породить самые разнообразные мелкие черные дыры. Первичные черные дыры (если они существуют) должны распадаться, испуская в космос излучение, что диктуется законами квантовой механики. Чем мельче черная дыра, тем быстрее она развоплощается. Любая первичная черная дыра на заключительной стадии распада сегодня должна была бы весить как целая гора. Все более мелкие уже исчезли. Поскольку распространенность — не говоря уж о существовании — первичных черных дыр зависит от того, что происходило в первые мгновения после Большого взрыва, никто не может утверждать, что они когда-либо будут найдены, и тем более мы не можем быть уверены, что они есть где-то неподалеку. Приблизительные верхние пределы их распространения были установлены после того, как не удалось найти короткие импульсы гамма-лучей, входящих в состав хокинговского излучения.

В отдельном исследовании Дж. Браун из Калифорнийского технологического института и Ханс Бете, один из пионеров ядерной физики, работавший в Корнеллском университете, предположили, что в Галактике разбросано около миллиарда непервичных черных дыр, возникших в ходе эволюции звезд. В таком случае ближайшая из них может находиться всего в 10 или 20 световых годах от нас.

Если в пределах нашей досягаемости есть черные дыры — сопоставимые по массе с горой либо со звездой — то мы сможем на собственном опыте изучить удивительную физику, а также получим новый гигантский источник энергии. Я ни в коем случае не утверждаю, что коричневые карлики или первичные черные дыры могут оказаться как в радиусе нескольких световых лет, так и где бы то ни было. Но когда мы выйдем в межзвездное пространство, мы неизбежно столкнемся с абсолютно новыми категориями чудес и интересностей, некоторые из которых смогут найти и практическое применение.

Я не знаю, где окончится моя цепочка аргументов. С тече­нием времени нас будут увлекать вдаль все новые притягательные обитатели космического зверинца, будут случаться все более невероятные и губительные катастрофы. Вероятности кумулятивны. Но со временем вид, овладевший технологиями, также становится все более могучим, силы его превзойдут что угодно, о чем мы сегодня можем только помыслить. Пожалуй, если мы будем достаточно умелы (думаю, достаточно удачливым не станешь никогда), то в итоге заберемся очень далеко от дома, проплывем через звездные архипелаги обширной галактики Млечный Путь. Если мы встретим кого-либо еще — или, что более вероятно, они повстречают нас — между нами возникнет гармоничный контакт. Поскольку другие космические цивилизации, вероятно, будут гораздо совершеннее нас, вряд ли неуживчивые существа долго продержатся в межзвездном пространстве.

В конце концов, наше будущее может оказаться таким, какое Вольтер представлял для всего человечества:

И вот, то с помощью солнечных лучей, то на попутной комете он вместе со своими слугами перелетал с планеты на планету, подобно тому как перепархивает с ветки на ветку птица. Таким способом он за недолгий срок облетел весь Млечный Путь.

Даже сейчас мы открываем огромное количество газово-пылевых дисков, окружающих молодые звезды, — это те самые образования, из которых в нашей Солнечной системе 4,5 млрд лет назад сформировались Земля и другие планеты. Мы начинаем понимать, как тончайшие пылинки постепенно вырастают в планеты, как происходит аккреция больших землеподобных планет, которые быстро окутываются водородом и гелием и превращаются в скрытые ядра газовых гигантов; как мелкие планеты земной группы остаются со сравнительно тонкой атмосферой. Мы реконструируем историю миров — сколько льда и органики группируется в небесные тела на холодных задворках Солнечной системы, сколько камня и металлов собирают миры во внутренней части системы, согретой юным Солнцем. Мы начали осознавать определяющую роль первичных столкновений при переворачивании миров, высечении гигантских кратеров и бассейнов на их поверхности, а также внутри них, в закручивании планет, создании и уничтожении спутников, рождении колец. Возможно, при столкновениях с небес изливаются целые океаны, а затем планета покрывается слоем органических отложений — своеобразный последний штрих в создании миров. Мы начинаем применять эти знания к другим звездным системам.

В ближайшие несколько десятилетий у нас будет реальный шанс исследовать структуру, а отчасти — и состав многих других зрелых планетных систем, расположенных вокруг близ­лежащих звезд. Мы начнем понимать, какие черты нашей системы — норма, а какие — исключение. Какие планеты более распространены — похожие на Юпитер, на Нептун, на Землю? Либо в каждой звездной системе есть свои юпитеры, нептуны, земли? Какие еще существуют категории миров, пока нам не известные? Все ли солнечные системы окутаны обширными сферическими кометными облаками? Большинство звезд на небе — не одиночные, а двойные или кратные, где звезды обращаются по орбитам вокруг друг друга. Есть ли планеты в таких системах? Если да, то как они выглядят? Если, как мы сейчас полагаем, образование планетной системы есть обычное следствие эволюции звезды, возможно ли, что эволюция таких систем в других местах отличается? Как выглядят старые планетные системы, развивавшиеся на миллиарды лет дольше нашей? В ближайшие несколько столетий наши знания о других системах постоянно будут дополняться. Мы начнем понимать, какие из них посетить, какие засеять, а какие заселить.

Предположим, мы сможем постоянно двигаться с ускорением g — к которому привыкли на нашей старой доброй терраферме — до середины нашего путешествия, а затем постоянно замедляться со значением g, пока не прибудем к месту назначения. В таком случае путь до Марса займет один день, до Плутона — полторы недели, до облака Оорта — год, а до ближайших звезд — несколько лет.

Даже скромная экстраполяция наших последних достижений в области транспорта позволяет предположить, что в ближайшие несколько веков мы сможем летать с околосветовой скоростью. Может быть, это безнадежно оптимистично. Может быть, на самом деле на это потребуются тысячелетия или более. Но если мы прежде не самоуничтожимся, то изобретем новые технологии, которые сегодня показались бы нам не менее удивительными, чем «Вояджер» нашим предкам, охотникам и собирателям. Даже сегодня можно представить себе способы — нескладные, отчаянно дорогие, честно говоря, неэффективные, — позволяющие сконструировать звездолет, развивающий околосветовую скорость. Со временем модели станут более удачными, доступными, эффективными. Придет время, когда мы избавимся от необходимости перепрыгивать с кометы на комету. Мы помчимся сквозь световые года и начнем колонизировать небо, как древнегреческие и древнеримские боги в книгах Августина Блаженного.

Возможно, эти потомки родятся на десятки или сотни поколений позже кого-либо, жившего на Земле. Культуры будут иными, технологии — гораздо более продвинутыми, языки изменятся, связь с искусственным интеллектом станет гораздо более тесной. Может быть, даже внешне эти существа будут заметно отличаться от своих почти мифических предков, которые в конце XX в. сделали первые осторожные шаги в космический океан. Но это будут люди — как минимум большей частью; они будут использовать высокие технологии и иметь историческую память. Несмотря на замечание Августина Блаженного о жене Лота, что «на пути спасения никто не должен желать прошлого», они не забудут Землю.

«Но мы и близко к этому не готовы», — может подуматься вам. Как написал Вольтер в своем «Мемноне», «наш маленький шар как раз и есть тот сумасшедший дом Вселенной между ста тысячами миллионов миров». Мы, неспособные навести порядок даже на родной планете, раздираемые враждой и ненавистью, загрязняющие окружающую среду, убивающие друг друга из-за несдержанности, небрежности или даже умышленно — более того, будучи существами, еще недавно убежденными, что Вселенная была создана исключительно ради нашего удобства, — можем ли мы отправиться в космос, перемещать миры, переделывать планеты, расселяться в соседние звездные системы?

Я не думаю, что там окажемся именно мы с нашими нынешними обычаями и социальными установками. Если мы и далее будем накапливать лишь силу, а не мудрость, то, несомненно, самоуничтожимся. Для самого нашего существования в те далекие времена требуется, чтобы мы изменили наши институты и изменились сами. Как я берусь гадать о людях далекого будущего? Думаю, все дело здесь только в естественном отборе. Если мы станем хотя бы чуть более жестокими, недальновидными, невежественными и эгоистичными, чем сейчас, то практически наверняка у нас нет будущего.

Если вы молоды, то, вполне возможно, застанете первые экспедиции человека на околоземные астероиды и на Марс. До освоения спутников газовых гигантов и кометного пояса Койпера нас отделяет еще множество поколений. Путешествий к облаку Оорта придется ждать еще дольше. К тому времени, как мы будем готовы заселить даже ближайшие планетные системы, люди изменятся. Это произойдет просто из-за смены многих поколений. Нас изменят и иные обстоятельства, в которых нам предстоит жить. Протезирование и генная инженерия. Необходимость. Наш вид умеет приспосабливаться.

Это не мы достигнем альфы Центавра и других соседних звезд. Это будет вид, очень напоминающий наш, но сохранивший больше наших достоинств и меньше недостатков; вид, чей образ жизни будет сильнее напоминать тот, который нас сформировал. Это будут более уверенные, дальновидные, умелые и благоразумные существа — такие, которых мы бы с удовольствием видели нашими посланниками во Вселенной. Ведь, насколько мы знаем, она изобилует гораздо более древними и могущественными существами, которые очень непохожи на нас.

Нам повезло, что звезды расположены так далеко друг от друга. Существа и миры изолированы друг от друга. Этот «карантин» ослабляется лишь для тех, кто обладает достаточным самосознанием и рассудительностью, чтобы путешествовать от звезды к звезде.

В НЕВООБРАЗИМЫХ ВРЕМЕННЫХ МАСШТАБАХ, от сотен миллионов до миллиардов лет, центры галактик взрываются. В глубоком космосе мы повсюду наблюдаем галактики с «активными ядрами», квазары, галактики, деформированные при столкновениях, с разорванными спиральными рукавами. Мы видим звездные системы, опаленные радиацией или поглощаемые черными дырами, и понимаем, что такие огромные периоды времени могут быть небезопасны даже для межзвездного пространства и галактик.

Млечный Путь окружает гало темной материи, простирающееся, возможно, на половину пути до ближайшей спиральной галактики (это M31 в созвездии Андромеда, в ней также содержатся сотни миллиардов звезд). Мы не знаем, ни что из себя представляет эта материя, ни как она структурирована, но частично она может состоять из миров, не связанных с конкретными звездами. В таком случае наши потомки, жители далекого будущего, смогут спустя невероятное время закрепиться в межгалактическом пространстве и проникнуть в другие галактики.

Но за время, необходимое для заселения нашей Галактики, если не гораздо раньше, перед нами должен встать вопрос: насколько прочна эта тяга к безопасности, влекущая нас вдаль? Удовлетворимся ли мы однажды теми временами, которые выпали нашему виду, нашими успехами, а затем по доброй воле завершим космический этап? Через миллионы лет — а может быть, намного раньше — мы станем иными существами. Даже если мы не будем делать ничего специально, естественный отбор и мутации приведут либо к нашему вымиранию, либо к тому, что мы превратимся в какой-то другой вид примерно за такой период (насколько можно судить по другим млекопитающим). За время существования, типичное для вида млекопитающих, даже если бы мы были способны летать с околосветовой скоростью и ничем более не занимались, все равно, полагаю, мы бы не успели исследовать даже существенную часть галактики Млечный Путь. Она просто слишком велика. А ведь кроме нее есть еще сто миллиардов галактик. Останутся ли наши нынешние мотивы неизменными в течение геологических, а тем более космологических отрезков времени, когда даже мы сами преобразимся? В такие отдаленные эпохи мы можем найти гораздо более грандиозные и стоящие варианты реализации наших амбиций, чем простое заселение неограниченного количества миров.

Некоторые ученые предполагали, что однажды мы сможем создать новые формы жизни, телепатически общаться, колонизировать звезды, перестраивать галактики или, как минимум в ближайшей области Вселенной, предотвратить ее расширение. В 1993 г. физик Андрей Линде — вероятно, в игривом настроении — опубликовал в журнале Nuclear Physics статью, в которой предложил лабораторные эксперименты (надо сказать, большая получится лаборатория) по созданию отдельных замкнутых расширяющихся вселенных, считая, что в конечном итоге и такие эксперименты будут возможны. «Однако, — писал он мне, — я и сам не знаю, в шутку [говорю это] или всерьез». В таком списке проектов на отдаленное будущее без труда узнаются постоянные человеческие посягательства на силы, когда-то считавшиеся божественными. Более вдохновляющая метафора в данном случае говорит о «завершении Творения».

УЖЕ МНОГО СТРАНИЦ НАЗАД мы покинули область мыслимых гипотез и окунулись в пьянящие, почти ничем не ограниченные фантазии. Время вернуться в нашу эпоху.

Мой дедушка родился еще до того, как радиоволны стали лабораторной диковиной. Но он почти дожил до тех времен, когда искусственный спутник Земли стал сигналить нам из космоса. Были люди, родившиеся еще до изобретения самолета, а в старости заставшие запуск четырех кораблей к звездам. При всех наших неудачах, несмотря на нашу ограниченность и слабости, мы, люди, способны на великие дела. Это справедливо для нашей науки и некоторых сфер наших технологий, касается нашей музыки, живописи, литературы, альтруизма и сострадания, а в редких случаях — и государственного строительства. Какие новые чудеса, немыслимые в наше время, будут воплощаться в следующем поколении? А через следующее? Как далеко заберется наш странствующий вид к концу XXI в.? А к концу третьего тысячелетия?

Два миллиарда лет назад наши предки были микробами, полмиллиарда лет назад — рыбами, сто миллионов лет назад немного напоминали мышей. Десять миллионов лет назад это были человекообразные обезьяны, а миллион лет назад — перво­люди, ломавшие голову над укрощением огня. Наше эволюционное наследие отмечено умением меняться. В нынешние времена темп изменений только ускоряется.

Когда мы впервые отправимся к околоземному астероиду, мы вступим в пределы, которые могут увлечь наш вид навсегда. Первая экспедиция людей на Марс — ключевой шаг на пути к превращению в межпланетный вид. Эти события столь же знаковые, как и выход на сушу наших предков-амфибий, и спуск с деревьев наших предков-приматов.

Вероятно, рыбы с зачаточными легкими и плавниками, кое-как приспособленными для ходьбы, гибли в больших количествах прежде, чем смогли закрепиться на суше. По мере того как медленно отступали леса, наши прямоходящие обезьяноподобные пращуры часто ретировались обратно на деревья, спасаясь от рыскавших по саваннам хищников. Изменения давались с огромным трудом, занимали миллионы лет и были неощутимы для тех, кто эволюционировал. В нашем случае переход занимает всего несколько поколений, с минимальными жертвами. Мы движемся столь стремительно, что едва осознаем происходящее.

Когда-нибудь вне Земли родятся первые дети; когда-нибудь у нас будут базы и хозяйства на астероидах, кометах, спутниках и планетах; мы будем жить вне Земли и поднимать молодые поколения в других мирах. На каком-то этапе человеческой истории мы навсегда изменимся. Но обживание других миров не означает отказ от этого, точно как эволюция амфибий не привела к вымиранию рыб. Спустя очень долгое время совсем небольшая часть людей по-прежнему будет жить здесь.

«В современном западном обществе, — пишет ученый Чарльз Линдхолм, — размывание традиций и крах общепринятых религиозных верований оставляет нас без телоса [цели, к которой следует стремиться], сакрализованного представления о человеческом потенциале. Лишившись священного предназначения, мы получили лишь неприукрашенный образ бренного и несовершенного человечества, уже не способного уподобиться богам».

Я думаю, что разумно — в сущности, жизненно важно — четко помнить о нашей бренности и несовершенстве. Меня тревожат люди, стремящиеся «уподобиться богам». Но если говорить о долгосрочной цели и священном предназначении, то они у нас есть. От них прямо зависит выживание нашего вида. Если мы окажемся заточены в темницу собственного «Я», то из нее есть спасительный лаз — нечто стоящее, несравнимо более масштабное, чем мы, важнейший акт, вверенный человечеству. Заселение других миров объединяет нации и этнические группы, связывает поколения, требует от нас одновременно и энергии, и мудрости. Это освобождает нашу природу и отчасти возвращает нас к истокам. Даже сейчас такой телос — в пределах наших возможностей.

Уильям Джемс, один из родоначальников психологии, говорил, что религия — это «чувствовать себя как дома во Вселенной». Как я писал в предыдущих главах этой книги, мы всегда склонны были представлять Вселенную такой, какой хотели бы видеть наш дом, а не пересмотреть наши представления о «домашности» так, чтобы они охватили всю Вселенную. Если, учитывая мнение Джемса, взглянуть на реальную Вселенную, то у нас еще нет истинной религии. Она появится много позже, когда мы оставим далеко позади жало Великих развенчаний, когда приспособимся к другим мирам, а они — к нам, когда отправимся к звездам.

Космос практически вечен. После краткого оседлого «привала» мы возвращаемся к древнему кочевому образу жизни. Наши далекие потомки, спокойно расположившись во многих мирах в Солнечной системе и за ее пределами, будут объединены общим наследием, общим уважением к родной планете и знанием того, что, какова бы ни была иная жизнь во Вселенной, все люди во всей Вселенной происходят с Земли.

Они будут смотреть в свои небеса и стараться отыскать в них бледно-голубое пятнышко. Они не менее нас будут любить его за тусклость и хрупкость. Они будут удивляться, как уязвим в свое время был зародыш всего нашего потенциала, какой порочной была наша юность, каким скромным — наше начало, сколько рек нам пришлось перейти, прежде чем найти свой путь.