Часть 1
Дебют

Петр раздраженно вышагивал по своему кабинету. А перед ним с напряженными лицами сидели Анна Росс, князь-кесарь и Яков Брюс.

– Казнены… – медленно произнес государь, стоя у окна. – Кто знает, что конкретно там произошло?

– Никто толком ничего не знает, – начал Брюс. – В один день был схвачен весь штат нашего дипломатического представительства. И уже через день их всех публично обезглавили на площади.

– И все же, какого лешего султан так поступил?

– Я полагаю, – осторожно отметила Анна, – что это провокация…

Так и сидели, гадали. Однако за недостатком информации Петр решил дров не ломать, а подождать и посмотреть, что там дальше будет. И не зря, потому что уже через полторы недели прилетел вестовой к постоянному посланнику Габсбургов при русском дворе с очень интересными подробностями.

Оказалось, что оттоманский султан Ахмед III, подначиваемый своими французскими и испанскими советниками, своей волей приказал схватить и казнить всю делегацию русских. Без объяснения причины или какого-либо обвинения. Зачем? На этот вопрос посланник Иосифа I ответил, что по всем дворам Европы, затаив дыхание, ждут, как Россия отреагирует на эту провокацию. Начнет ли войну или утрется?

– Серьезно? – переспросил удивленный Петр у посланника.

– В тот же или на следующий день после казни французские посланники по всем европейским дворам поделились именно этими соображениями. Дескать, вы не рискнете нападать на Порту, поддержанную серьезными европейскими державами. Это не ваш уровень.

– И по салонам о том говорят?

– Истинно так, – кивнул посланник.

– И вы, я полагаю, ждете моего решения, чтобы передать своему императору?

– Мы все его ждем, – уклончиво ответил, мягко улыбнувшись, посланник.

– Ну да, конечно, – усмехнулся государь. – Полагаю, что уже вся Европа готовится наблюдать за предстоящей драмой.

– Война неизбежна, – развел руками посланник. – Мы все это видим и понимаем. Людовик XIV предпочитает ее не начинать первым, резонно опасаясь ваших шхун с могущественной нарезной артиллерией. У него нечего им противопоставить. А без них затруднительно наступать вдоль побережья Черного моря. Да еще с определенной угрозой для своего фланга в лице нас. Поэтому начинать кампанию от обороны ему выгоднее.

Петр задумался, буквально зависнув на пару минут. Обдумывая диспозицию.

Что у него было?

Два полноценных пехотных корпуса по двадцать пять тысяч «лиц». Вооружены однозарядными, заряжаемыми с казны карабинами под унитарный патрон, револьверами, шашками, картечницами и минометами, калибром от шестидесяти до ста миллиметров. По меркам начала XVIII века – божественно! Но всего пятьдесят тысяч. Плюс еще столько же из практически необученных лиц по крепостям да учебным ротам. И эти силы ему предстояло размазать на два предстоящих театра боевых действий, отдаленных друг от друга практически на полторы тысячи километров.

Одна отрада – шоссированная дорога, проложенная от устья Невы до Азова, да железная дорога, что шла вдоль этого шоссе на шестидесяти пяти процентах пути. Что позволяло осуществлять стремительный маневр войсками. Но все равно… их было очень мало на слишком большую территорию. Так что начинать войну глупо и рано.

Но и плюнуть нельзя.

Потому что выстраиваемая им политическая и экономическая международная система едва теплилась под давлением реакционных сил. Довольно было одного удара, чтобы она пошла трещинами и развалилась. Таможенный союз, образовавший единое таможенное пространство из России, Саксонии, Дании, Шотландии и Соединенных провинций держался на одном лишь его авторитете. Дело новое, непонятное и имеющее немалое количество противников… А тут такой провал. Истерики начнутся такие, что их вонь, словно дым кошмарных пожаров, поднимется до небес. А как вскипят коричневые субстанции людей, что вечно всем недовольны? В общем – катастрофа. Обрушение всего, чего он добивался все эти годы. Петр нуждался в этом союзе для скорейшего развития и укрепления экономики России. Да и уния со Швецией, доставшаяся ему таким трудом, может оказаться под угрозой расторжения. Люди не любят, когда их лидер позволяет себя унижать и проявляет слабость. Люди любят победителей.

– Видит бог, я не хотел начинать так, – наконец произнес Петр после затянувшейся паузы с какой-то особенной, звенящей тишиной. – Глупый поступок.

– Но ведь вы ответите на него?

– Отвечу. Я не могу не ответить. В этом расчет моего брата, Людовика, верен. Впрочем, война была действительно неизбежна. Я могу вас просить об одном одолжении?

– Да, конечно, – кивнул посланник. – Все, что в моих силах.

– Рисковать своими людьми и посылать их к османам я не хочу. Вы видите – те ведут себя вызывающе. А вас они трогать не посмеют, опасаясь выступления Иосифа на моей стороне. Вы согласны со мной?

– Конечно, ваше величество.

– Хорошо.

Петр взял чистый лист бумаги, благо что имел привычку максимум переговоров и приемов вести не в тронном зале, а в рабочем кабинете. Окунул перо в чернила и размашисто написал в центре листа: «Иду на вы!»

Ни подписи, ни каких-либо иных слов или пометок он ставить не стал.

Посланник стоял рядом и прекрасно видел, что было написано на листке бумаги. Да, Петр и не скрывал того. Специально. Чтобы они потом не извращались, пытаясь вскрыть печать.

– Вот, – наконец завершил он упаковку послания. – Я прошу вас передать это письмо султану.

– Это начало войны? – спросила Анна.

– Да.

– А что ты такое странное написал?

– В стародавние времена князь Киевский Святослав, выступая войной на врагов своих, всегда отправлял наперед такое послание.

– Тебе не кажется, что это слишком кратко? – повела она бровью. – Хотя бы унизил как или пообещал что-нибудь оторвать за ту выходку.

– Зачем? – улыбнулся Петр. – Обещанного три года ждут. Это слишком долго.