Владимир Петрович сложил подзорную трубу и улыбнулся. Не прошло и года, как он вновь участвует в военной операции против крупного приморского города, для чего под его начало собрали практически все силы Балтийского флота. Батарейный броненосец «Евстафий» выступал в роли флагмана. Три шхуны типа «Москва» обеспечивали его прикрытие. А десять грузовых барков типа «Волга» несли на себе спешно переброшенную из Крыма бригаду морской пехоты с большим запасом вооружения и продовольствия.

Зачем он тут? Все просто. Государь поставил перед сыном простую и незамысловатую задачу – намекнуть Мадриду о нежелательности дальнейшего участия в войне, проведя демонстрацию силы. Не где-то там далеко, на Балканах, откуда до Испанского престола доходили больше слухи, чем реальные сведения, а тут, под боком. Чтобы лучше виделось и быстрее думалось.

Ради этой благородной задачи Балтика оказалась практически оголена. Ну как оголена? На хозяйстве остался один броненосец. Ему в поддержку были переброшены по внутренним водным путям, преимущественно на камелях, еще две шхуны. Одна – для прикрытия минных полей в датских проливах. Вторая – для действий на просторах Английского канала. Фактически она стала основной ударной частью сводной эскадры каперов, которую возглавил престарелый пират Франсуа Монбар, находящийся уже почти два десятилетия на службе у Петра. В старой истории, которую помнил только Петр, он умер в 1707 году. Тут же, из-за своевременного ухода и медицины не только коптил небо, но и вполне активно шевелился. Да, здоровье было уже не то. Но он не отказался возглавить эскадру. Даже несмотря на то, что пришлось бы действовать в том числе и против французов. За те два десятилетия, что он стоял на службе русского царя, он совершенно обрусел и был ему предан и благодарен. Не каждому пирату судьба подбрасывает такой подарок. И он это ценил. Тем более что на шхунах типа «Москва» пиратствовать было одно удовольствие.

– Ваша светлость, – козырнул командир броненосца, привлекая внимание задумавшегося Владимира.

– Слушаю.

– К нам идет какое-то малое быстроходное судно.

– Одно? – удивился юный контр-адмирал.

– Так точно! Я полагаю, что переговорщики…

Пришлось терпеливо ждать. Все-таки начинать обстрел города, желающего вести переговоры, – дурной тон.

И вот спустя полчаса, тяжело отдуваясь, на борт броненосца взобрался упитанный господин в довольно дорогом костюме по лучшей испанской моде, который оказался губернатором Малаги. А с ним трое сопровождающих, тоже не бедных «товарищей». Явно лучшие люди города.

– Рад вас приветствовать на борту флагмана русского Балтийского флота, – произнес Владимир Петрович, чуть кивнув. – Вы имеете честь разговаривать с контр-адмиралом Владимиром, герцогом Росс.

– Это великая честь для нас, – весьма энергично начали раскланиваться делегаты, сразу поняв, что перед ними сын русского царя. Пусть и внебрачный.

Представились. Обменялись любезностями.

– Насколько я могу предполагать, – обходительно произнес герцог, – вы прибыли на мой корабль, чтобы обсудить сложившуюся, прямо скажем, непростую ситуацию.

– Истинно так, – кивнул губернатор. – Мы наслышаны о судьбе Дюнкерка и не испытываем ни малейшего желания последовать за ним.

– То есть вы хотите договориться?

– Безусловно.

– И что вы можете предложить в обмен на наше лояльное отношение? – постным тоном поинтересовался Владимир. – Полагаю, вы понимаете – я подошел к Малаге с силами, равными тем, что в начале этого года разбили в трех сражениях флот коалиции и захватили Константинополь. Конечно, нам позже пришлось отступить под давлением более чем стотысячного войска. Но от города в ходе тех боев остались только руины.

– Мы это прекрасно понимаем, – произнес губернатор, промокнув кружевным платочком выступивший на лбу пот под аккомпанемент энергичных киваний его спутников. – Поэтому хотим предложить капитуляцию гарнизона и денежную компенсацию… за неудобства.

– Не хотите стрельбы?

– Не хотим.

– Этого будет недостаточно, – после нескольких минут размышления, произнес Владимир Петрович.

– Но мы больше ничего не можем предложить! – развел руками губернатор. – Деньги, капитуляция, женщины, содержание за счет города… это все, что у нас есть!

– Я понимаю, – кивнул контр-адмирал, – но мне нужна демонстрация силы. Поэтому я хочу, чтобы гарнизон не просто капитулировал, но и присягнул на верность моему отцу. Так же, как и весь город. После чего Малага должна сформировать городское ополчение, которое вместе с гарнизоном и моими войсками выступит для покорения ближайших городов для пущей славы нашего оружия.

– Я… я… – закашлялся губернатор, пораженный наглостью этого юного отпрыска далекого восточного деспота. – Я не уверен, что это возможно. Вы же понимаете, что русские войска уйдут… а мы останемся один на один с королем.

– Вам решать, – пожал плечами Владимир. – Даю вам на размышление сутки. Если по истечении указанного времени вы не выполните мои требования, то я начну делать то, за чем пришел. Убивать и разрушать. Вы поняли меня?

– Да, ваша светлость, – кивнул губернатор потерянно.

– А теперь ступайте. Вам нужно спешить, времени я отвел не так много.

Делегация ушла… а командир корабля осторожно поинтересовался:

– Ваша светлость, вы думаете, они согласятся?

– Нет, – не задумываясь ответил Владимир.

– Но… но тогда, зачем?

– Чтобы они не могли согласиться, – пожал плечами. – Зачем нам их добровольная сдача в плен? Нам нужно напугать Мадрид, а не позлить. Вызови мне на флагман всех старших командиров. Жду их через час в кают-компании, – произнес контр-адмирал и, развернувшись, отправился в свою каюту.

Последний день декабря закончился в суете. Особенно это было хорошо видно в Малаге. Уже спустя пару часов город буквально закипел. Ультиматум русских вызвал сильные, но противоречивые чувства. Конечно, хотелось сопротивляться… но руины Константинополя и Дюнкерка наводили на весьма грустные мысли и явно взывали к благоразумию.

Рано утром первого января нового, 1714 года Владимир начал десантную операцию. Еще до того, как истекло время, отведенное им на ответ городской администрации. Правда, морская пехота начала высадку не в городе, а за его чертой, аккуратно накапливаясь. Зачем? Так, а чего тянуть? Вот время истечет – сразу и ударят.

И каково же было удивление Владимира Петровича, когда в его каюту забежал вестовой с горящими глазами.

– Что случилось? – с легким раздражением поинтересовался контр-адмирал у хватающего воздух унтера.

– Делегация. К нам снова идет делегация.

– Делегация? Ты серьезно?

– Да. А на берег Малаги высыпала толпа народа. Говорят, что с цветами.

– Что?! – Владимир аж вскочил.

– С цветами, – повторил вестовой. – Сдаются… вроде…

– Не может быть… – ошалело покачал головой сын Петра и, приведя себя в порядок, вышел на мостик.

Как его и предупредили, к русскому флоту шел вчерашний малый корабль… украшенный флагами расцвечивания.

– Твою же мать… – тихо, буквально себе под нос, произнес контр-адмирал.

Этот сценарий развития событий им совсем не рассматривался. Ввязываться в затяжную военную кампанию, причем сухопутную, в Испании он не имел никакого желания. Но… по всей видимости, придется. И это было проблемой. Большой проблемой…

Белый конь, которого подвели Владимиру на причале, отличался превосходной дрессурой, а потому вышагивал с поразительным изяществом и грацией. Но герцог не обращал на это внимания. Все улочки Малаги наполнились народом, вполне себе радостно приветствовавшим своих… завоевателей. Понять их было можно. Приняв непростое решение, эти люди смогли избежать не только разорения, но и гибели. Слухи о том, чем закончился обстрел Дюнкерка, пройдя через пол-Европы, обросли такими подробностями, что превратились в лютую страшилку. Этакий маленький филиал Армагеддона. Словно врата Ада распахнулись и обратили в тлен и прах несчастный город.

Тем временем контр-адмирал в сопровождении вооруженного отряда морской пехоты и знаменной группы вышел на какую-то площадь, где уже был аккуратно выстроен весь гарнизон города. Сложности в кампании против России привели к серьезным задержкам по выплате жалованья в который раз. Что усиливало давно тлеющее недовольство среди военнослужащих. Поэтому особенно никто и не ломался, узнав, что им предлагают поступить на службу русского царя.

Торжественная процедура присяги, принесенной красному государственному знамени с вышитым на нем двуглавым золотым орлом, завершилась очень быстро. А рядом на все это похотливо взирал своей нагловатой улыбкой белый медведь коронного штандарта дома Романовых, изрядно эпатируя публику своим эрегированным членом и агрессивно-развязной позой. После чего завертелась круговерть дел. Конечно, можно было бы и отпраздновать, но не время… эту уникальную ситуацию нельзя упускать. Никак нельзя.

И вот третьего января 1714 года Владимир Петрович, пользуясь властью, данной ему отцом для этого похода… ну, или по крайней мере так заявив, принял город и всех его жителей в подданство России. Само собой, распространив на новую территорию законы царства… Неожиданно для Владимира и его спутников этот шаг стал тем, что перевел формальную радость населения от избегания горя войны в поистине народное ликование. То есть контр-адмирал, сам того не понимая, нанес по Испании удар, сопоставимый с массированными, нет – тотальными ковровыми бомбардировками… Причем, судя по всему, тяжелыми ядерными боеприпасами.

Тут нужно пояснить.

Дело в том, что Испанское королевство в те годы представляло собой самую что ни на есть грустную форму феодального государства с торжеством победившей реакции. Феодальная элита, опираясь на огромные деньги, поступающие из колоний, держала народ в повиновении и вела бесконечные войны с неясными целями, в то время как простой народ находился в плачевном, практически катастрофически плохом положении. Да и местные капиталисты после страшного разгрома XVI века испытывали радикальные трудности с бизнесом. Их жизнь и деятельность были осложнены настолько, насколько это только было возможно. Плюс католичество. Сильное, тотальное и всепоглощающее, парализующее всякую активность населения. В сущности, если бы не золото и серебро, идущие из колоний, эту страну давно бы разорвало внутренним напряжением и противоречиями.

А тут Владимир, не подумавши, распространил на Малагу и ее окрестности законы Российского царства, бывшие самыми прогрессивными в те годы. Конечно, в них не было такого идеалистичного вздора, как свобода, равенство и братство. Но во всем остальном – прекрасные законы, о которых местные могли только мечтать…

Как несложно догадаться, последствия не заставили себя ждать. Уже на шестой день в ежедневном докладе губернатор Малаги заявил, что явилась делегация от многих населенных пунктов. Они также желают присягнуть на верность Петру.

Шхуна с письмом отцу, конечно, уже умчалась в сторону Балтики… но когда еще будет ответ? Владимир и так уже перегнул палку, развернув чрезвычайно своевольную политическую деятельность. Поэтому нехороший холодок пробежал по его спине. Как там поступит отец? Одобрит ли? Ему еще за самовольство с маньчжурами могло прилететь изрядно. Заодно с этим самоуправством. Впрочем, минутное колебание закончилось очень быстро. Отступить сейчас – значит потерять инициативу. А такими обстоятельствами нужно было пользоваться. Дважды столь удачного шанса проявить себя не будет.