Глава 43
На столе в гостиничном номере светила лампа с желтым абажуром. В ее свете Баграм пролистнул записную книжку. Потом еще раз. И отложил в сторону.
Ну вот и все. Вчера они обошли последний адрес. Больше проверять нечего. Все чудеса изворотливости, все эти клоунские репризы, которые они исполняли несколько дней подряд, – всё без толку. Они ничего не нашли. И, что еще хуже, Баграм теперь вообще не представлял, как искать дальше.
Теперь даже не отчаяние овладело им и не злость – эти чувства актуальны, когда еще теплится надежда. Им владело отупение. Он уперся в стену и прекрасно понимал, что лбом ее не пробить.
Давид сидел на кровати, скромно положив руки на колени, и молчал. В последнее время его дядя был несдержан, пару раз срывался. Так что его лучше лишний раз не трогать.
Когда молчание затянулось, Давид все же не выдержал:
– Что ты так расстроился, Баграм? Мы его еще найдем.
– Никого мы не найдем, – обернулся к племяннику Баграм.
– Узнали же, кто он. Узнаем, и где он.
– Всё, заканчиваем.
– Ты решил? – с некоторый надеждой спросил Давид, которому надоел весь этот бег по кругу.
– Решил. – Баграм встал, вытащил из шкафа чемодан и начал аккуратно складывать вещи.
Голова у него была гулко-пустая. Но мысли там все-таки водились. И главная – он обещал Варуджану, что все сделает. Не просто пообещал, а повторил свое обещание. Да еще и ослушался вполне разумного указания о временном отступлении. И это было хуже всего.
– Я тебе помогу, – сказал Давид, поднимаясь.
– Я сам! – Баграм аккуратно разложил по двум чемоданам одежду, оставшиеся две бутылки коньяка, бастурму – неторопливая монотонная работа.
Захлопнув крышку чемодана, он сообщил племяннику:
– Утренним поездом ты едешь домой.
– Мы едем, – поправил тот.
– Ты едешь. Один.
– А ты?
– А я не вернусь, – произнес Баграм.
Изреченное слово начинает жить своей жизнью. Оно становится самостоятельной силой, которая овладевает произнесшим его. Баграм сказал слово. И отрезал себе путь назад.
– Как не вернешься? – не понял Давид.
– Я не могу вернуться. Я обещал наказать обидчиков. Обещал вернуть деньги. Не внял мудрым словам Варуджана.
– Ну и что, – пожал плечами Давид. – Да, мы опозорились. Но нас же не убьют. Рукой не тронут. Ну, скажут, что мы такие и сякие. Пальцем погрозят. Ты же сам мне это недавно говорил. Утверждал, что ко всему надо подходить разумно. Разве не так?
– Так, – кивнул Баграм. – Все так… А ты вообще ни при чем. Я за все отвечаю.
– Мы сделали очень много.
– Э-э, пловец проплыл километр и утонул за метр до финиша. Много сделал, но только не доплыл.
– Ты принимаешь все слишком близко к сердцу, дядя. Дедушка Варуджан сказал же – мы еще вернемся. И все доделаем.
– Нет. Не хочу позора.
– Ох, – вздохнул Давид.
Ему вспомнился разговор в поезде, когда они только въезжали на территорию Украины. Тогда он был полон радужных надежд и убеждал дядю, что лучше погибнуть, чем вернуться побежденным. И вот за эти недели все повернулось на сто восемьдесят градусов. Теперь Давиду хотелось только одного – вернуться. А дядя закусил удила и больше смерти боялся позора. Почему так произошло? Давид чувствовал, что сам он просто повзрослел. А вот что случилось с дядей? Откуда это его отчаяние?
– Я уеду в другую сторону, – резко бросил Баграм.
– Куда?
– На стройку. На Север завербуюсь. Буду работать руками. Я хорошо умею работать руками. И бог с ним, с этим цехом, с пляжными сумками и тапочками. У нас огромная страна. И везде можно жить.
– И бросить семью?
– Не бросить. Просто уйти.
Неожиданно Баграму подумалось, что он будто освобождается от оков. А может, на самом деле эти семейные узы, вечные проблемы, подчинение, ответственность, грязная работа, которую приходилось выполнять, – все это делало пребывание дома сходным с отбытием тюремного срока? Он никогда не чувствовал себя свободным. А сейчас будто сбросил гирю с ноги. От таких мыслей стало стыдно. Его земля, его семья были для него всегда всем. Но все равно в мыслях о грядущей свободе было что-то очень привлекательное.
– Это твой. – Баграм пододвинул чемодан Давиду, потом вытащил из кармана изрядно похудевшее, но все еще солидное портмоне. Извлек деньги, пересчитал и разделил на две части: – Это тебе на дорогу. Что не потратишь, оставь себе. Наши мучения должны быть хоть как-то вознаграждены.
– А жена твоя? Дети?
– Вот ты и позаботишься о них.
– Дядя, все же я не верю, что…
– А ты поверь. И прими. – Баграм посмотрел на часы – девять вечера. Поезд в восемь утра. С билетами проблемы вряд ли будут, но хотя бы за час надо быть на вокзале. Так что придется лечь пораньше.
Давид тем временем прошел по номеру, высматривая, не забыли ли что. С дядей он спорить больше не стал. Знал, что это бесполезно. Если тому что-то втемяшилось в голову, то это не выбьешь никакими доводами и даже пытками… И еще он знал, что дядя вернется. Иначе и быть не может. Баграм уже бежал однажды. И вернулся через год. Сейчас, может, погуляет и полтора года. Но все равно вернется. Потому что им судьбой написано быть Айратянами и жить в своем краю, в своей семье, поднимать свое дело. И Баграм, человек ответственный, перемелет переживания и вернется.
Взгляд Давида упал на книжку Стефана Зорьяна «Семья Амирянов». Так и не удосужился открыть ее. Он больше любил читать журнал «Советский экран» – про артистов или «Технику молодежи» – про всякие изобретения, которые вскоре сделают мир совершенно другим. А книжки не любил. Но эту, наверное, все же прочитает. Ведь этот Зорьян их писатель. Наверное, уважаемый, если ему издали такую толстую, в хорошем переплете, с серебряным тиснением книгу.
Давид взял книжку. Открыл ее. Прочитал первую строчку. Пролистнул страницы.
Из книжки выпала открытка.
– Это что? – спросил Баграм.
– Выпала из книжки, которую мы в доме негодяя взяли.
Баграм поднял открытку. Она была украшена цветочками и надписью «С днем рождения».
– «Поздравляю с днем рождения, уважаемая Мария Илизаровна, моя наставница и учительница, – прочитал он вслух. – Желаю вам, истинная королева в этом жестоком мире, спокойствия, благополучия и здоровья. Поздравьте и сына с тем, что у него такая достойная и заботливая мать. Ваш Спиридон Иванович…»
Баграм расправил плечи. Будто волшебный эликсир дал ему силы.
– Это кто-то ту старушку поздравил, – предположил Давид.
– Э-э, ты хоть понял, что это такое? – спросил Баграм.
– Поздравительная открытка.
– А ты не взял в толк, что нас провели? Меня с самого начала что-то в этой старушке смущало. А оказывается, она просто водила нас за нос!
– Это почему? – насторожился Давид.
– Такие открытки не пишут забитым селянкам. Такие пишут женщинам, которые держат всех в стальных руках.
– Да, – почесал подбородок Давид.
– Наставница. Учительница… Да она в курсе всех дел своего сына. А тот, кто пишет, тоже при их общих делах.
– Так все и выходит, – кивнул Давид.
– Поэтому мы навестим его. Обратный адрес указан. – Баграм посмотрел на надпись – абонент жил в Днепропетровске, улица и квартира есть. Найти его не составит никакого труда. – Найдем и спросим, где этот Лилиан.
– А если и он не знает? Может, лучше сразу к старушке пойти?
– Тогда вернемся к этой ведьме. С ней будет непросто, чувствую. Но мы выколотим из нее все, – зло произнес Баграм.
– Получается, ничего не кончено… А на открытке написано, как этого, с Днепропетровска, фамилия?
– Мартышкин.
– Мартышка и очки, – хмыкнул Давид, припомнив басню Крылова из школьной программы, которой его с особым цинизмом мучила школьная учительница литературы.
– Мартышка и наши ворованные деньги, – поправил его Баграм, у которого открылось второе дыхание, и он готов был рвануть вперед хоть сейчас…
