Глава 33

Пока Маслов с Павлюченковым разъезжали по Украине, Верзилину удалось добиться публикации в областной газете фотографии преступника и небольшой заметки. Партийное руководство предсказуемо упиралось, утверждая, что публикация вызовет в обществе нездоровый ажиотаж и панические настроения.

– У нас же не капиталистическая бульварная пресса, чтобы смаковать криминальные сенсации, – сказал завотделом обкома, курирующий печатные издания.

– Лучше, если аферисты будут продолжать людей тихо обманывать? – недобро посмотрел на него Верзилин. – И какая паника? Не припомню, чтобы кто-то из руководства страны говорил о том, что преступность в СССР изжита полностью.

– Оно, конечно, так, – кивал завотделом обкома. – Но газета еще и воспитатель. Положительные примеры нужны, которые зовут людей вперед.

– Отрицательные тоже нужны. Которые не дадут скатиться назад… Этих аферистов нужно поймать. Они создают у некоторых категорий граждан иллюзию, что в СССР можно воровать сотнями тысяч. Это разлагает.

– Ладно, – нехотя произнес завотделом. – Думаю, решим вопрос положительно…

Как и ожидалось, публикация вызвала ажиотаж. Правда, подвиги «автомобилистов» описывались сжато, упор делался на призывы к гражданам не страдать излишней доверчивостью и не пытаться искать обходных путей, которые доводят до беды. Читатели газет соскучились по горячим и будоражащим кровь новостям. Ведь даже при развитом социализме невозможно изжить из людей нездоровый интерес к порокам и преступлениям.

В конце статьи были обозначены телефоны областного уголовного розыска. Их тут же начали обрывать доброжелатели с сообщениями типа: «Похожий негодяй живет в соседней квартире и ночью слушает антисоветские песни Высоцкого». Все более-менее правдоподобные сигналы проверялись, но пока результатов не было.

От участкового Центрального района поступил сигнал, что, со слов работников гостиницы, схожий по приметам человек проживал в гостинице «Октябрь». Притом знали его там уже не первый год. Он обычно заселялся туда на неделю-другую, потом исчезал и заявлялся вновь. И требовал себе люксовский номер, заручившись важными бумагами. В его номере постоянно отирались сомнительные личности – фривольные дамы легкого поведения, смазливые молодые люди. Вечные пьянки-гулянки. При этом он сумел так себя поставить, фигурируя большими связями в руководстве гостиничного треста и областного исполкома, что служащие «Октября» ему слово лишнее боялись сказать.

Верзилин выписал постановление о производстве обыска, и в гостиницу направилась опергруппа под руководством Маслова. Фигуранта застали в полдень еще в постели после бурной ночи. Он продрал глаза, не понял, что происходит, начал было качать права. Но, увидев постановление следователя, сник.

В номере оперативники не нашли ничего интересного, кроме пары пустых и десятка еще не освоенных бутылок одесского марочного коньяка «Украина».

Фигуранта доставили в областное управление. Там Верзилин взялся за него со всей своей энергией.

Со слов доставленного получалось, что он заслуженный деятель культуры. С Запорожьем у него договор на постановку культурно-массовых мероприятий. И в дни совершения преступлений он был или в Запорожье, проводя эти самые культмасс-мероприятия, или в Москве, откуда он родом.

В областном управлении культуры эти слова подтвердили. Этот человек действительно культмассовый работник, член Всероссийского театрального общества. И с ним заключен договор. Во время совершения двух мошенничеств он находился в Запорожье, организуя праздники, в чем, кстати, был неплохим специалистом. То есть он имел алиби на два эпизода, что исключало его из числа подозреваемых.

Для очистки совести гражданина сфотографировали. Фотографию направили в Москву. Как и ожидалось, потерпевший его не опознал. Так что казавшаяся перспективной версия отвалилась.

Появлялись и засыхали другие версии. В общем, весь процесс был в состоянии бесконечного перемалывания возникающих вариантов и ситуаций. Множество тропинок вели в пустоту, но по ним приходилось топать, чтобы потом, чертыхаясь, возвращаться обратно. Типичное состояние расследования: когда нет конкретики – приходится распыляться.

Бесполезная монотонная работа утомляет. Кажется, что это не закончится никогда. Поэтому сообщение вернувшихся из Киева оперативных сотрудников Верзилин воспринял как свет в окошке. Он не верил, что вариант со старой мошенницей может что-то дать. И, к своей радости, ошибся.

Все силы были брошены на проверку этой информации. Вскоре выяснилось, что Мария Савоськина прописана в городе Шаталовске. Проживает там безвылазно с 1950 года. Также там прописан ее сын – Савоськин Лилиан Тудорович, 1930 года рождения, ранее судимый. Были истребованы его фотографии из паспортного стола и из информцентра Запорожского УВД. На фотках – сытая лощеная физиономия, насмешливые хитрые глаза профессионального жулика.

Эти фотографии послали по фототелеграфу на опознание. И вскоре пришло сообщение из Кишинева – один потерпевший узнал в Савоськине того самого большого начальника, который взял деньги за машину. Потом подоспело второе опознание.

– Все, – подытожил Верзилин, когда в его кабинете подбивали первые значимые итоги. – Он у нас в руках!

– Пока еще не в руках, – резонно возразил Павлюченков. – Его еще найти надо.

Предварительно на адресе в поселке под Шаталовском была проведена оперативная установка. Милицейские разведчики работали очень аккуратно. Ведь, учитывая послужной список хозяйки дома и ее осведомленность о методах оперативной работы, легко можно было засветиться.

Дом Савоськиных пользовался известностью в окрестностях. Он был самый просторный, богатый, даже с телефоном. По мнению окрестных жителей, Лилиан или был серьезным руководителем, или крупным вором. Характерно, что для ухода за домом и приусадебной территорией Мария Илизаровна нанимала повариху, домработницу, предпочитая самой не марать рук домашней работой.

Было установлено, что Лилиан Савоськин имеет высшее образование – закончил исторический факультет Киевского педагогического института. По специальности проработал полгода, в первые же каникулы попался на брачной афере. Отправился в места лишения свободы, где получил уголовную кличку Король. После этого к ответственности не привлекался. Числился корректором в шаталовской типографии, где ему давали возможность неделями не появляться на работе.

Несколько дней назад он куда-то уехал. Мария Илизаровна теперь скучала в одиночестве в огромном доме.

За адресом начали присматривать. Служба наружного наблюдения не работает в поселках, слишком велика вероятность засветки. Но все-таки силами участкового и доверенных лиц удалось организовать контроль за домом. Правда, пока движений там никаких не было.

Пока следственная группа думала-гадала, как распорядиться полученной информацией, участковый через доверенное лицо узнал, что несколько дней назад ночью к Марии Илизаровне приходили двое неизвестных. Крались к дому, как воры. Потом полночи в доме была какая-то возня. Затем все стихло.

Верзилин спросил на совещании оперативников:

– Кто к ней мог заявиться?

– Те, кто Сивуху порешил. Вот чувствую всем своим трепетным существом, – сказал Павлюченков.

– Почему хозяйку дома не тронули?

– Потому что им хозяин нужен, – сказал Маслов. – У них к нему предъява. А что с нее взять, с живого наследия НЭПа?

– Если вам верить, – с сомнением произнес Верзилин, – тогда Лилиан домой больше ни ногой.

– Понял он все, – сказал Павлюченков. – Теперь хоронится где-то.

– Где?

– В безопасности, сытости и тепле.

– Рад за него. – Верзилин задумался.

Потом пододвинул к себе пишущую машинку «Москва» и начал набивать постановление о производстве обыска в жилище гражданина Савоськина.

– Получу санкцию у областного прокурора. И завтра с утречка начнем, – сказал он, завершив работу.