Глава 2
Стертый
Не хотелось даже мизинцем шевелить. И думать не хотелось. Сейчас бы лечь и часами валяться на досках палубы, устало прикрыв глаза. Но не та ситуация чтобы позволять себе расслабляться. Ведь до сих пор понятия не имеет кто он такой и как попал на этот корабль. И что здесь происходит — тоже не понимает. Хорошо бы отправиться поискать Храннека, но тот просил Троя подежурить здесь, у двери, и проигнорировать просьбу нельзя. Может прямо сейчас бедолага вроде этой девушки выбирается из ящика и если не открыть ему по первому стуку, кто-то, жутко кричащий во мраке трюма, может наброситься, сделать что-то ужасное.
Обладатель такого омерзительного голоса неспособен совершать хорошие поступки.
Переборол себя, поднялся, подошел к двери, прижал ухо к щели, прислушался. Вроде бы тихо, но точно сказать нельзя — море пусть и негромко шумит, но может заглушить трюмную деятельность.
Справа послышались шаги. Обернулся, рефлекторно поднимая багор. Со стороны ближайшей мачты приближался паренек ростом чуть выше Троя, с крепко сбитым телом и рельефной мускулатурой атлета. В глаза первым делом бросались пышные завивающиеся черные кудри окружавшие нагловатое смуглое лицо — главное украшение внешности. Длинные волосы спускались до плеч и выглядели неряшливыми, неухоженными, но, как ни странно, незнакомцу это шло.
На ходу смуглолицый подбрасывал длинный нож ловко подхватывая его после нескольких оборотов. Понятно, что не сейчас этому трюку научился, чувствуется богатая практика.
— Ты Трой?
Тот кивнул, не опуская багор.
— Да не напрягайся, я помочь пришел. Мелкий сказал, что ты тут почти дохлый валяешься, а девка с тобой вообще не дышит. Опасно выход на полумертвом и мертвом оставлять. Я Драмиррес, — перебросив нож в левую руку, чернявый протянул правую.
Трой осторожно ее пожал, пожатие нового знакомого оказалось куда сильнее. И вообще, по поведению понятно, что или уже успел очухаться после сидения в тесном ящике, или вообще не забирался в трюм и потому всегда чувствовал себя прекрасно. Ходит уверенно, движения резкие, нет сомнений, что парень из ловких.
Драмиррес присел над девушкой, покачал головой:
— Красивая цыпочка. Только очень бледная. Но на солнечном свету такое быстро лечится. Жалко ее.
— Она живая, просто в обмороке.
— Да ну, она совсем на живую не похожа.
— Живая. Я помог ей из ящика выбраться.
— Ты небось тот, кого я освободил?
— Это ты крышку моего ящика выломал?
— Наверное. На последнем заходе, когда уже почти до лестницы добрался, открыл ящик где нормальный был. Бился там в доски и голосом мне ответил. Говорить с ним некогда было, дверь настежь открыта, на свет пепельники могли налететь. Наверное, это был ты.
— Спасибо.
— Не за что. Мне тоже помогли. Сам бы ни за что не выбрался, заколотили меня как следует.
— А давно ты выбрался?
— Да нет, тут все недавно. С утра появились первые очнувшиеся, а сейчас уже примерно полдень.
— Очнувшиеся? Что тут вообще происходит?
— А ты разве не знаешь?!
— Откуда?
— Посмотри, вроде бы у нее глаз дернулся. И поморщилась еле-еле. Веснушки прикольные, — Драмиррес протянул палец, осторожно коснулся щеки девушки.
Та, мгновенно раскрыв глаза, резко врезала его по руке, отбросив ее в сторону. И смертельно разозленной змеей прошипела:
— Даже не думай трогать мои веснушки! И вообще не трогай ничего!
— Да я почти без задней мысли.
— Почти?!
— Ну извини, просто потрогал веснушки, только и всего.
— Я сказала: не трогай их, и не говори про них вообще ничего!
— Да я же извинился. Все, не буду больше, не злись так.
— Вот и хорошо, что не будешь, потому как это самая короткая дорога к тому чтобы стать моим врагом.
— А какая дорога ведет к дружбе с тобой?
Прищурившись, девушка уточнила:
— Ты это тоже без задней мысли, или пытаешься подбивать ко мне клинья?
— Я парень красивый и умный, так почему бы и не подбить?
— Умный? Да неужели?
— Ну уж точно не дурак, и девчонки от меня без ума.
— Для промороженного от макушки до пяток ты слишком самоуверенный.
— Это кто из нас промороженный? Я вообще-то уже бодрый, а вот ты бледно выглядишь и дышишь через раз.
— То, что ты чуть раньше поднялся, еще не повод собою гордиться. Впрочем, если тебе больше нечем гордиться, то можешь нацепить себе петушиный хвост и расхаживать с важным видом. Тоже мне еще, размороженный…
— Ты чего такая колючая?
— Колючая? Да ты меня еще не видел колючей. Что тут вообще случилось?
— Так ты тоже не знаешь?
— А что я могу знать, если ничего не видела? И разговаривала только с Троем, а он даже имя свое не сумел вспомнить. Я так понимаю, что нас переморозили, а те кому не повезло уже успели обратиться. Все верно?
— Так и есть.
— И где все?! Где команда?! Почему они оставили нас внизу?!
— Чего на меня орешь, я-то откуда знаю?!
— А кто знает?!
— Я думаю, что уже никто. Команда пропала.
— Как?!
— А вот так — не осталось ни одного матроса, некому отвечать.
— Но кто тогда освободил первых?
— Какой-то однорукий помог им выбраться, но на него напали пепельные, он в трюме остался. Мы теперь с ними играем в догонялки. Открываем одну дверь, они лезут на свет, закрываем перед носом. И пока они там крутятся, забираемся в другие выходы, выручаем тех кого успеваем. Только почти все уже мертвые, под нами полный трюм ящиков с трупами, обращенных становится все больше и больше, играть с ними уже не очень-то получается. Очень рискованно, я туда больше не полезу. Кому повезет, пусть сами выбираются. Только понятия не имею, как они сорвут крышки, гвоздей на нас не пожалели, и доски в ящиках не тонкие. Вот и все, что знаю. Тебя как зовут?
— Миллиндра. Миллиндра Даймус.
— Красивое имя. А я Драмиррес. Хочешь, принесу тебе воды? В камбузе целая бочка. Только она немного затхлая.
— Неси. Мне и Трою принеси.
— Уговорила, — подмигнул смуглолицый.
Подождав, когда он удалится, девушка приглушенно спросила:
— Ты других людей видел?
— Только одного — мальчишка лет пятнадцати.
— Совсем мелкий.
— Он нам дверь открыл. А я на сколько выгляжу?
— Ты не знаешь сколько тебе лет?!
— Да я даже имя свое не смог вспомнить.
— Как такое может быть?!
— Хороший вопрос.
— Может твой мозг сильно повредило? Переморозило?
— Что значит переморозило?
— Похоже, его и правда повредило. Ты совсем ничего не помнишь?
— Не помню.
— Дай свою табличку.
Снял с шеи, протянул. Миллиндра изучила внимательно, покачала головой:
— Просто имя и буква под ним. И все. Странная табличка. За что тебя сюда?
— Не понял вопрос.
— Что ты натворил? Так понятнее?
— Все равно не понял.
— Или ты издеваешься, или с тобой явно что-то не так.
— По моему, не только со мной. Тут все не так. Со всеми.
— Ты точно не издеваешься?
— А разве похоже?
— Что еще можно подумать о человеке который ничего не помнит, но при этом ведет себя как нормальный?
— О себе я не помню ничего. И о том, что здесь случилось, тоже ничего не помню.
— Здесь случилось что-то непонятное и нехорошее. Я не знаю почему. Все должно быть не так. Нас собирались отправить на земли Краймора, но вместо этого мы болтаемся перемороженными посреди моря. И те, кому не повезло, уже начали обращаться, а остальные просыпаются в запертых ящиках. Или вообще не просыпаются. Значит, мы здесь уже слишком долго, и нас почему-то бросили в трюме. Будто забыли, что мы есть. Спасибо, что вытащил меня и не бросил. Сама бы я не выбралась.
— Да я даже не заметил как вылетел оттуда. И как тебя вытащил — тоже не заметил. Все будто само собой вышло.
— Ага, жутко получилось.
Девушка начала поправлять волосы забавно при этом морщась. Видимо на ощупь оценивала ущерб который понесла прическа, и результаты ей не нравились. Вернулся Драмиррес, протянул ей деревянный ковш на короткой рукояти:
— Трою чуток оставь.
Та, кивнув, припала к краю, почти сразу скривилась:
— Да она испортилась! Не мог получше найти?!
— Получше?! Да это лучшая вода на корабле! Специально ради тебя старался!
— В луже на дороге и то на вкус приятнее.
— Чего ты все время кипятишься? Вроде пить можно, пока никого не пронесло. Другой все равно нет. Эти корабельщики экономят каждую монету, не стали делать магическую консервацию, вот и портится.
Пока девушка пила, Драмиррес раскрыл тонкую книгу из грубой желтой бумаги, пролистал несколько страниц, довольно осклабился, медленно и с выражением прочитал:
— Миллиндра Даймус, заявленный возраст семнадцать лет, северная харборка, рост пять гарвианских фунтов и три дюйма, худощавое телосложение, волосы светло-золотистые, глаза зеленые, в основании большого пальца на левой руке шрам в форме звезды. Незаконное проникновение, взлом, попытка кражи летающего питомца, сопротивление при задержании, нанесение телесных повреждений, попытка убийства. Да ты у нас крутая разбойница, а с виду такая милая когда не злишься.
— Ты милее, — оторвалась на миг от ковша.
— Трой, а ты за что тут?
— Я о себе ничего не знаю.
— Это как?
— Он не помнит ничего, — вновь оторвалась от воды Миллиндра. — Даже имя назвать не смог, читать с таблички пришлось. Но на табличке только имя и буква «С» под ним, ни слова о том за что его к нам.
— Серьезно ничего не помнишь?
— Честное слово.
— Сейчас по списку гляну. Трой… Трой… Ну где же ты… А! Вот, нашел! Тройлин Трой, процедура… Да твою же мать! Процедура стирания!
Девушка опустила ковш, понимающе переглянулась с Драмирресом. Но Трой ровным счетом ничего не понимал, поэтому потребовал просветить и его:
— Что это значит?
Драмиррес скривился, покачал головой:
— С тобой круто обошлись. Куда круче чем с другими. Тебя стерли.
— Стерли? Что это значит?
— Знаешь, как стирают карандашные записи на бумаге или лакированных дощечках?
— Знаю.
— Вот так и с тобой.
— Вообще-то я не бумажный.
— Я не про слова, а про твою память. Ее иногда удаляют у преступников. Только такое нечасто случается, первый раз вижу стертого.
— Мне стерли память?! Но за что?!
— Откуда нам знать? Тут полный трюм преступников, и за мелочи в ящики никогда не сажали. То есть — все хороши. Только ты натворил побольше других, надо очень постараться, чтобы стать стертым.
— Но в этой книге ничего не написано о моих преступлениях.
— Ты мог натворить такое, что в книгу побоялись вносить. Опасные знания церковники скрывают, они помешаны на секретности. От тебя только имя оставили, ведь Тройлин — не фамилия, это полное от Трой. То есть фамилии нет, даже ее скрыли. Никогда о таких случаях не слышал.
— Я тоже, — кивнула Миллиндра. — Трой, держи. Попей, может легче станет. Мне не стало, вода гадкая.
Трой к воде не придирался. Да, она не первой свежести, но терпимо, жажду можно заливать. Пока пил, Миллиндра накинулась на Драмирреса с новыми вопросами:
— Команды точно нет? Никого не осталось?
— Говорил же, что один вроде был.
— Однорукий?
— Да. Благодаря ему мы на палубе, а не задохнулись в своих ящиках.
— Сколько здесь человек?
— С десяток, я точно не считал. С вами точно десять будет.
— И все?! Всего лишь десять человек?!
— А что не так?
— Нас сотни были, и всего десять выбрались?!
— В начале списка указано, что в ящиках шестьсот два человека. Почти все, получается, там, — Драмиррес указал пальцем вниз.
— Как такое могло получиться?! Ты ведь раньше нас пришел в себя, ты должен хоть что-то знать!
— Чего накинулась?! Говорю же, я ничего не знаю. Никто не знает. Команда непонятно где, рассказывать некому.
— Команда покинула корабль, — уверенно заявил Трой.
— Думаешь, уплыли на другом корабле?!
— Вряд ли. Нет ни одной шлюпки, они ушли на них.
— Шлюпки?
— Это большие лодки, их держат на кораблях.
— Для стертого ты слишком много знаешь о море.
— Я думал, что про шлюпки знают все.
— А я даже слово такое не помню. Море видел, но в моих краях там только лодки и баркасы ходят, не было никаких шлюпок.
Трой, продолжая раздумывать над новостью об уничтоженной памяти, механически произнес:
— Журнал… нам нужен журнал.
— Что за журнал? — спросила Миллиндра.
— На корабле должен быть судовой журнал.
— А ведь да, я что-то такое где-то слышал, — кивнул Драмиррес. — Кто-то говорил, вот только не помню кто. Наверное, перед погрузкой, тогда много болтали.
— Там описывают все, что происходит на корабле, — продолжил Трой. — Это важный документ.
— Его могли забрать с собой, раз он важный, — предположила Миллиндра.
— Могли, — согласился Трой. — Но могли и оставить. Раз они нас забыли, почему бы и его не забыть?
— Журнал куда ценнее нас, — ухмыльнулся Драмиррес и добавил: — Но идея стоящая, надо поискать. Ты эту идею подал, сам и займись, я тут один справлюсь. А если Миллиндра развлекать будет, так готов до самого вечера просидеть.
Девушка покачала головой:
— Сам развлекайся, зачем такому шуту помощники. Я лучше пойду с Троем.
— Боишься, что он без тебя заблудится?
— Боюсь, что опять свалюсь в обморок, а ты начнешь трогать мои веснушки. И хорошо, если только веснушки. У тебя дурной взгляд, и руки грязные, так что трогай дверь, а не меня.
— Зря ты мне не доверяешь. Я ведь сказал, что не буду. Но вообще-то да, тебе лучше пройтись. Кто после заморозки не шевелится, тот дольше отходит. Может подобреешь хоть немножко.
— Где каюта капитана? — спросил Трой. — Журнал может быть там.
Драмиррес пожал плечами:
— Нам тут некогда было каюты искать. Закрывали трюм, народ выпускали. Сам поищи, корабль не такой уж большой. Только не выпусти пепельников, бежать от них здесь некуда, всех порвут.
— Что за пепельники?
— Это те твари, которые захватили трюм.
— Я уже понял. Откуда они взялись?
Драмиррес отмахнулся:
— Не хочу даже говорить. Миллиндра, объясни ему.
— Потом объясню, тут двух слов не хватит, — сказала девушка. — Трой, пойдем. Надо найти каюту капитана.
