Глава 30

На следующий день хмурым утром Эрик вышел из машины и направился к больнице. Он был подавлен и расстроен, потому что Макс до сих пор так и не объявился. Эрик почти не спал ночью и съел только немножко той восхитительной еды, что оставила ему Лори. Он звонил Максу еще два раза, потом он звонил в полицию Бервина и Рэднора, но там не было никаких сведений о Максе. Он звонил в службу спасения, но и там никто ничего не знал о нем. Уже утром, из машины, он позвонил Мэри, но она ничего не могла сказать о Максе и, по всей видимости, страдала похмельем. Да и насколько Эрик мог судить, дом был последним местом, куда отправился бы Макс…

– Поздравляю, доктор Пэрриш, со вторым местом, – приветствовал его один из бухгалтеров больницы, заходя вместе с ним в автоматически открывающиеся двери больницы.

– Спасибо, – ответил Эрик механически, выходя из своей задумчивости. Разумеется, их второе место было секретом Полишинеля – кажется, уже весь город знал об этом. Эрик всегда думал, что существует куча всяких предписаний, регулирующих сохранение подобных вещей в тайне, но теперь вдруг понял, что в госпитале не осталось никого, кто был бы не в курсе.

– Мы все тут в таком волнении из-за этого рейтинга. Думаю, это очень хорошо для бизнеса – теперь дела пойдут в гору.

– Да, надеюсь. – Пейджер Эрика завибрировал, он машинально потянулся к карману. Перед лифтом стояла толпа сотрудников больницы и посетителей. – Прошу прощения, мне надо посмотреть, что там.

– Конечно, не буду мешать. – Бухгалтер отошел, и Эрик проверил экран пейджера.

«Пожалуйста, зайдите ко мне сразу, как придете», – сообщение от Брэда Фэрнссена из администрации больницы. У Эрика совсем не было настроения общаться с руководством, но выбора у него не оставалось, поэтому ему надо было на тот же этаж, куда ехал бухгалтер, который уже вошел в лифт.

– Подержите дверь! – крикнул Эрик и влетел внутрь.

Двери закрылись, лифт начал подниматься.

– А разве «психи» не в другой половине?

– Мне нужно сначала зайти к Брэду.

– А, приготовьтесь, что вам будут лизать задницу, – произнес бухгалтер с легкой улыбкой, разглаживая шелковый галстук на груди. – Ходят слухи, будто они ужасно боятся, что вы нас покинете. Так что вам и карты в руки.

– О, да бросьте.

– Будьте реалистом. Думаете, только в нашей больнице знают про второе место в рейтинге?

– Я никуда не сбираюсь уходить, – улыбнулся Эрик.

Двери лифта открылись, оба вышли на этаж.

– Увидимся, – сказал бухгалтер, коротко махнув рукой.

– Берегите себя.

Эрик услышал, как у него на телефоне пикнула смска, вытянул телефон из кармана и посмотрел на экран. Смска была от Лори:

«У тебя все в порядке? Есть новости о Максе? Позвони в любом случае!»

Ему понадобилась пара секунд, чтобы набить в ответ: «Я в порядке, о Максе ничего. Спасибо за еду».

Он вышел в холл – круглое помещение с высоким потолком в самом старом крыле госпиталя, построенном еще в колониальные времена. Стены здесь поддерживали белые колонны, с потолка свисали бронзовые люстры, а пол был выложен белым и черным мрамором, отполированным до зеркального блеска.

Из холла вели три выхода, украшенные арками: в финансовый отдел, отдел персонала и исполнительный отдел. Отсюда осуществлялось руководство всем госпиталем, всеми его семью корпусами.

Эрик направился к центральному выходу, ему нужно было в исполнительный отдел.

Коридоры здесь были тихими и спокойными, что резко контрастировало со всеми остальными помещениями в больнице, где всегда было людно и шумно. На стенах красовались охотничьи постеры «Керрир и Айвс», их зеленоватые и синие оттенки слегка расплывались в свете коридорных ламп. По обеим сторонам коридора были офисы функционеров отдела, и сквозь открытые кое-где двери Эрик видел ультрасовременные кабинеты, которые вступали в некоторый диссонанс с самим зданием, старинным и как будто принадлежащим истории. Офисы были зеркально похожи друг на друга и ничем не отличались от офисов в других отделах больницы. Система управления больницей была крайне запутанной, существовало бесчисленное множество правил и документов, регламентирующих ее работу, и мало кто вообще знал, что не все, кто работает в больнице, входят в ее штат, особенно среди медицинского персонала. Эрик как раз был одним из немногих врачей, которые входили в штат, и это давало ему определенные преимущества, хотя ему и приходилось заполнять триста разных форм из-за этого. Зато он мог работать относительно самостоятельно, отчитываясь только перед своим непосредственным начальником, Томом Сингхом, который, в свою очередь, подчинялся только главврачу, Брэду Фэрнссену. Эрик любил и уважал Тома и Брэда, но ни за что не поменялся бы с ними местами: они оба были врачами, но ни тот, ни другой давно не практиковали, и это было очень грустно.

Эрик повернул налево, к кабинетам Тома и Брэда: две закрытые двери красного дерева в конце коридора, перед каждой – личный секретарь, вернее, секретарша, сидящая в маленьком кабинетике, довольно уютном за счет обитых тканью стен и развешанных по ним фотографий их собственных детей, котов, садиков и собак. Обе секретарши работали за компьютерами.

– Привет, Эрик, – улыбнулась Диди, секретарша Брэда, симпатичная афроамериканка с длинными волосами. – Поздравляю со вторым местом!

– Спасибо. Как поживаешь?

– Отлично. – Диди сняла очки для чтения и повесила их на грудь на шнурке, болтавшемся у нее на шее. – Они тебя ждут, так что можешь войти.

– Они? – Эрик подошел к двери и открыл ее, с удивлением увидев, что внутри находится не только Брэд, но и Том, и Майк Брейзель из юридического отдела. Все трое стояли вокруг небольшого маленького столика напротив большого и совершенно пустого рабочего стола Брэда. На полках позади стола расположились учебники, своды правил и семейные фотографии, на стенах висели дипломы в рамках.

– Привет. Я не знал, что вы все тут в сборе.

– Здравствуй, Эрик. – Майк пересек комнату, протягивая руку для рукопожатия, то же самое сделали Том и Брэд. Последовал обмен рукопожатиями и улыбками – стандартная бюрократическая процедура. Несмотря на то что Том был индусом по происхождению, они трое казались клонами: одинаково лысеющие, седоватые, в одинаковых очках в тонкой металлической оправе, в почти одинаковых строгих костюмах с сероватым отливом, белых рубашках и шелковых галстуках. Эрик вдруг почувствовал себя почти раздетым в своей оксфордской рубашке, штанах-хаки и без галстука, с алеющей буквой «П» на бейджике.

– Эрик, присаживайся, пожалуйста. – Брэд указал на один из стульев вокруг стола, а сам сел во главе. – Мои поздравления. Это серьезный повод для гордости.

Том сел по правую руку от него.

– Да, я присоединяюсь к поздравлениям.

– Отличная работа! – добавил Майк из юридического отдела, садясь немного поодаль и вынимая из нагрудного кармана блокнот.

– Благодарю. Это полностью заслуга моих коллег. – Эрик отодвинул стул и сел. На полированной столешнице из красного дерева лежало стекло, в котором отражались окна кабинета, рассыпаясь на миллионы маленьких кусочков.

Брэд улыбнулся.

– В Экстоне тридцать пять коек. Это отличное отделение, но я знаю, что чем крупнее отделение – тем больше внимания ему уделяется. Так что ваше достижение тем более ценно, ведь все обстоятельства были против вас.

– Совершенно согласен, – кивнул Том, приглаживая седые волосы. Толстые линзы его очков были поделены на две части, и его карие глаза в них казались больше. – Хочу, чтобы ты знал: я был очень рад, что именно отделение психиатрии вышло на второе место. Я знаю, что мы не всегда с должным уважением относимся к узким специалистам, но ты действительно сделал очень много, чтобы изменить это положение дел внутри системы.

– Здорово. – Эрик всегда чувствовал к Тому особое расположение, потому что тот понимал, что их профессия обычно несет на себе определенное клеймо, что они частенько становятся козлами отпущения.

Со всеми этими поздравлениями он никак не мог понять, почему в кабинете такая напряженная атмосфера.

Он повернулся к Брэду:

– Вы меня вызвали, чтобы поговорить об этом?

– Не совсем, – ответил Брэд. Он слегка подался вперед, поправляя галстук, словно тот давил ему горло. – К сожалению, утром мне позвонил Дин из Медицинской школы Джефферсона. Кажется, студентка третьего курса Кристин Малин, которая проходит у тебя практику, обвиняет тебя в сексуальных домогательствах.

– Что?! – вскричал Эрик.

– Разумеется, Эрик, мы тебя ни в чем не обвиняем, но ты знаешь процедуру при подобных обвинениях…

– Но это неправда! Что она сказала? Да что вообще происходит?..

– Вскоре мы узнаем подробности. Она написала какое-то заявление Дину, а он сразу позвонил мне. – Брэд помолчал, словно колеблясь. – В общих чертах… Дин говорит, что она утверждает, будто ты домогался ее все время и перешел к активным действиям два дня назад, после совместной выпивки…

– Да я не пил с ней! Мы отмечали всем отделением наше второе место – там были все! Я пришел к ним в бар, они уже все там были, не только она!

– Уверен, так и было. Тебе не надо оправдываться перед нами, Эрик.

– Но это ни в какие ворота не лезет!

Брэд поднял руку:

– Она также сказала Дину, что ты приставал к ней в подземном паркинге, что ты пытался принудить ее к сексу, воспользовавшись тем, что она выпила…

– Да нет же! – взорвался Эрик. – Это какое-то безумие, это просто наглая ложь!..

– Конечно. Мы знаем, что подобные поступки совершенно не вяжутся с твоим характером…

– Да это она поджидала меня у машины, она пыталась меня целовать! Это она ко мне приставала, а я ее отшил!

Брэд открыл было рот, потом снова закрыл его, и Эрик понял, что зря он это сказал. Брэд, Том и Майк были уверены, что никаких оснований для обвинения в его адрес не существовало, а теперь картинка вырисовывалась другая. Майк взял свою блестящую ручку и что-то начал писать в блокноте, опустив голову.

– Брэд. – Эрик старался говорить спокойно, но ему это не удавалось. – Это она домогалась меня, а я ее отверг. Поэтому она решила мне отомстить.

– Она домогалась тебя?

– Да. – Эрик вспомнил выражение лица Кристин, когда она проиграла в споре с Лори, но не стал рассказывать им об этом, чтобы не подливать масла в огонь. – Брэд, я клянусь, я не домогался ее. Я вообще никогда ничего подобного не делал.

– Разумеется, не делал, ты же счастливый женатый человек. Мы все знаем Кейтлин.

Во рту у Эрика пересохло.

– На самом деле… Мы с Кейтлин подали на развод, но это совершенно не относится к делу. Я никогда не допускаю никаких вольностей в отношении своих студентов или кого-либо из работников моего отделения.

– Вот тебе раз. – Брэд приподнял седеющую бровь. – И как ты справляешься? На работе развод не сказывается? Или на поведении?

– Конечно, нет!

– В этом нет ничего постыдного, Эрик. Я тоже разведен. И я знаю, как это трудно. Так что я не удивился бы, если бы в результате страдала твоя работа.

– Я не настолько страдаю от ситуации, чтобы это отражалось на моей работе. И эти обвинения в сексуальных домогательствах абсолютно абсурдны!

– А как насчет недавних событий – когда вызывали охрану, чтобы утихомирить пациента? Я имею в виду случай с Перино. Я так понимаю, ты в одиночку пытался с ним справиться?

– Я защищал свое отделение, – ответил Эрик, застигнутый врасплох. – Вы-то вообще как об этом узнали?

– Мы получили сообщение, что жена пациента подала жалобу. Она утверждает, что ты применил физическую силу против ее мужа.

– Да вы что, шутите? – Эрик застонал. – Мой заместитель, Сэм Уорд, был там и может подтвердить, как все было. И была одна из моих медсестер. Там говорить не о чем, вообще просто не о чем!

– Уверен, что так и есть. За год мы получаем сотни подобных жалоб, и из них буквально единицы заслуживают внимания. Медицинская комиссия рассмотрит жалобу и вынесет решение. Просто все очень странно, потому что раньше ведь на тебя никто жалоб не подавал.

– Да это просто бред какой-то… – Эрик чувствовал смертельную усталость.

Брэд мигнул.

– Эрик, ты не должен оправдываться перед нами. Серьезно – не должен.

– Почему же? А как иначе я могу защититься? Вы тут сидите, обвиняете меня во всяких жутких вещах – я не могу просто пустить все это на самотек!

– Прошу прощения. – Брэд поднял палец вверх. – Давай начистоту. Мы тебя ни в чем не обвиняем. Мы знаем, что есть сигнал – и просто следуем установленной процедуре. У нас уже были случаи – один или два, – когда студенты выдвигали подобные обвинения, и мы знаем процедуру. Будет проведено расследование, и оно займет несколько дней, потому что это все на самом деле очень серьезно.

– Кто будет проводить расследование?

– Независимая комиссия. Обычно это следователь со стороны. Он встречается с участниками конфликта, опрашивает их и свидетелей. Там, на парковке, были свидетели? Кто-нибудь может дать показания?

– Нет, там никого не было.

– А как насчет других случаев домогательства с ее стороны?

– Нет, у меня нет свидетелей.

– Ты кому-нибудь говорил об этом?

– Нет. – Эрик готов был дать себе пинка. Он вспомнил про смску Кристин, но она казалась ему слишком невинной, чтобы служить доказательством.

– Понятно. – Брэд прочистил горло. – Что ж, как я уже сказал, после того как следователь встретится с ней и другими свидетелями, он вызовет тебя. Параллельно с этим официальным расследованием наша процедура включается в себя так называемое «коллегиальное вмешательство».

– Это еще что такое?

– Оно будет осуществлено сегодня, в час тридцать, и оно призвано установить, нет ли у тебя в отделении каких-нибудь проблем, о которых мы должны знать.

– Каких проблем? – пробормотал Эрик, потом его осенило: – Вы думаете, у меня утечка наркотических препаратов?

– Нет, Эрик. Еще раз: это стандартная процедура, просто формальность, Майк может подтвердить. – Брэд махнул рукой в сторону Майка, который продолжал писать что-то у себя в блокноте, не поднимая головы. – Обычная процедура, которую мы осуществляем всегда в подобных случаях. Целью деятельности Врачебного Комитета является удостовериться, что у тебя нет проблем с наркотиками, алкоголем или душевным здоровьем.

– Но у меня их нет. – У Эрика начала кружиться голова. Он слышал о том, что подобная комиссия работала в отделении анестезиологии, но там это имело смысл, потому что работающие в этом отделении имеют упрощенный доступ к сильным препаратам типа «Оксиконтина» и «Викодина», но в психиатрии-то… бред какой-то!

– И кто в этот Врачебный Комитет входит? Я никогда раньше про него даже не слышал!

– Он всегда формируется отдельно для каждого случая. В твоем случае в комитет войдут три человека: я, Том как твой непосредственный начальник и твой заместитель Сэм Уорд.

– Сэм?! Но он же мой подчиненный, да ради бога! Я же его начальник! Разве это не противоречит профессиональной этике, не говоря уже о том, что это невероятно унизительно?!

– Понимаю, но таковы правила и предписания.

– Да какие правила и предписания?! Откуда вы их вообще выкапываете?!

– Эрик, пожалуйста, сбавь обороты. – Брэд бросил встревоженный взгляд в сторону двери. – Мы стараемся соблюдать конфиденциальность – в твоих же интересах.

– И кстати, Эрик, – добавил Майк, – я бы посоветовал тебе ни с кем не обсуждать эту ситуацию.

– Да уж конечно, не буду, – буркнул Эрик. – Вы что думаете, я буду еще более усложнять и без того дурацкое положение?

– И само собой разумеется, ты не станешь поднимать эту тему с истицей.

– Конечно, не бу… – Эрик вдруг запнулся, осмысливая что-то. – Погодите… Кристин что, остается в моем отделении? После такого?!

– Да. Она еще неделю будет проходить практику у тебя в отделении под твоим руководством.

– Но как же она может хотеть продолжать работать со мной – тем, кто предположительно пытался ее сексуально домогаться?! С тем, кто чуть не изнасиловал ее на парковке? Разве это не доказательство того, насколько лживы все ее обвинения? Разве не доказательство, что она лжет?

– Совсем необязательно. – Майк облизнул губы. – Если бы я был адвокатом дьявола, я бы сказал, что у нее просто нет выбора. И если ее обвинения истинны – то она и не должна уходить.

– Но они не истинны!

– Даже если и так, – спокойно продолжал Майк. – Это довольно распространенное явление – когда тот, кто обвиняет начальника в сексуальных домогательствах или дискриминации, остается работать на прежнем месте.

– И мы не можем ее уволить?

– Нет. Во-первых, она не входит в наш штат. Во-вторых, увольнение лиц, которые подали заявление о сексуальных домогательствах или дискриминации, является незаконным. Просто не оставайся с ней наедине, не вступай ни в какие пререкания, она уйдет, когда придет время.

– Ну, просто великолепно, да? – Эрик чувствовал себя связанным по рукам и ногам. – А каково мне будет работать рядом с кем-то, кто настолько бесчестен? Кому я не могу доверять? Кто способен на такое?! Я не могу подпустить ее к пациентам на пушечный выстрел! Эта женщина в лучшем случае ненормальная, а в худшем – просто лгунья!

– Ничего не поделаешь. Мой совет – как можно меньше взаимодействовать с ней и ни в коем случае не оставаться с ней наедине. – Майк взял с соседнего стула папку и вынул оттуда буклет страниц в семьдесят толщиной. – Вот тут ответы на твои вопросы, все правила и документы, регулирующие подобные вопросы. На всякий случай мы сделали тебе копию – вдруг у тебя нет его на руках. Давай вместе заглянем в раздел «F», где как раз регулируются вопросы неподобающего поведения.

– Неподобающего поведения? – недоверчиво переспросил Эрик.

– Наберись терпения. – Майк уже открыл устав, пролистал его ближе к концу и нашел нужную страницу, положив буклет перед Эриком. – Вот, смотри: «Неподобающее поведение – это любые действия, которые противоречат безопасности и негативно отражаются на качестве обслуживания пациентов или продуктивности работы больницы…» – Майк водил указательным пальцем по строчкам параграфа, который зачитывал вслух: – «…включая без каких-либо ограничений любые словесные или физические угрозы коллегам или персоналу; преследование или запугивание; агрессивное поведение… и сексуальные домогательства…»

Эрик пытался следить за его пальцем, но буквы расплывались у него перед глазами.

– «…Вышеупомянутое неподобающее поведение является препятствием и противоречит целям нашей деятельности в целом, а следовательно, является основанием для увольнения…»

Увольнение?

Он, Эрик, может потерять из-за этой лжи работу?

Его репутация будет загублена. Если его признают виновным в сексуальных домогательствах – его карьере конец. Даже подозрения в сексуальных домогательствах бросают на него несмываемую тень.

– Эрик. – Майк отодвинул буклет в сторону. – Тебе не нужен будет адвокат, когда ты предстанешь перед Врачебным Комитетом. Я не вхожу в его состав потому, что там должны быть представлены исключительно врачи – потому это и называется «коллегиальное вмешательство».

– Но это же юридический вопрос. – Эрик лихорадочно пытался собраться с мыслями. Все происходящее казалось ему нереальным. – Вы же сами говорите, что я могу потерять работу – в зависимости от того, что они найдут.

– До сих пор никто не приводил на заседание Врачебного Комитета адвоката. И мое мнение, что тебе он тоже не нужен. Это объективное расследование, и если ты говоришь правду – я уверен, что ты одержишь победу.

– Разумеется, я говорю правду, и разумеется, я одержу победу. – Эрик поднялся. – Я полагаю, наша беседа окончена. Мне нужно успеть на утреннее совещание в отделении.

– Нет, Эрик, мы пока не можем тебя отпустить. – Брэд тоже поднялся и махнул Тому: – Том… ну… уфф… Том должен сказать тебе еще кое-что.

Том встал, держа руку в кармане.

– Эрик… процедура предполагает еще кое-что.

– И что же? – Эрик изо всех сил пытался держать себя в руках.

– Ты должен сделать это, прямо сейчас. – Том вытащил руку из кармана и положил на полированную столешницу запечатанную пластиковую баночку с крышкой.

Эрик не верил своим глазам.

– Прости, Эрик. Нам нужна твоя моча для анализа.