Глава 17

– Привет, Ханна. – Эрик выезжал из гаража, держа телефон у уха. Выезд из гаража был только один. Кристин он не видел, хотя спрятаться ей вроде бы было негде.

– Папочка, я знала, что ты позвонишь!

– Прости, что припозднился. Ты уже в постели? – Эрик высунул руку из окна и вставил пропуск в узкое отверстие турникета. Он боялся, что вот-вот услышит рядом стук каблучков Кристин, но в гараже стояла абсолютная тишина.

– Да, я уже выключила свет, но телефон оставила включенным. Мама сказала, что еще пять минут можно.

Эрик почувствовал, как при упоминании о Кейтлин у него перехватило горло. Он вытащил из турникета карту и стал ждать, когда поднимется шлагбаум.

– Я на минуточку позвонил. У тебя усталый голос, я знаю, что тебе пора спать. Я только хотел пожелать тебе спокойной ночи и сказать, что я люблю тебя.

– И я тебя люблю.

– Скажи-ка, как твоя лодыжка? Лучше?

– Да. А ты приедешь и отвезешь меня завтра в школу?

– Разумеется, но не забудь, что вечером мы не сможем увидеться, потому что мама везет тебя к твоей кузине Ребекке на день рождения. – Эрик все время посматривал в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что за ним никто не едет, но никого не было. Из гаража выезжала одна-единственная машина – его. Вообще-то он даже не знал, ездит ли Кристин на работу на машине. Большинство людей так и делают, но не у всех студентов есть машины.

– Мама сказала, завтра последний раз.

– Подожди… что ты сказала? – Эрик не мог понять, о чем Ханна говорит. Он постарался выбросить из головы мысли о Кристин.

– Мама сказала, что ты завтра последний раз повезешь меня в школу.

– Нет, это совсем не так. – Эрик остановился на светофоре. Бар, в котором они праздновали, был сейчас справа от него, и он ожидал увидеть, как Кристин возвращается к остальным, но было слишком темно, чтобы вообще что-то увидеть. – Я всегда отвожу тебя в школу по вторникам и четвергам. И завтра совсем не последний раз.

– Так мама сказала. – Ханна явно была расстроена, ее голос дрогнул – так всегда бывало, когда она грустила.

– Мама так сказала? – Эрик очень надеялся, что Ханна просто что-то не так поняла, но интуиция подсказывала ему, что это не так. Он возил Ханну в школу по вторникам и четвергам с первого класса, потому что в эти дни занятия начинались чуть позже, в 8:20, и Кейтлин уже уезжала к этому времени на работу. Они с Ханной завтракали, упаковывали ее ланч, собирали все ее вещички. Это была их традиция, нечто, что они делали вместе, – и он вовсе не собирался отказываться от этого.

– Пап, а почему ты больше не можешь возить меня в школу?

– Не могу тебе сказать. – Эрик чувствовал горячее желание переехать Кейтлин автобусом. – Я поговорю с мамой, хорошо? Она рядом? Ты можешь позвать ее к телефону?

– Мама! Ма-а-ам! С тобой папа хочет поговорить! – закричала Ханна, потом Эрик услышал, как кто-то на том конце провода сказал что-то неразборчивое, а потом снова раздался голос Ханны: – Пап, мама сказала, что она сейчас не может подойти к телефону и чтобы ты позвонил своей подружке.

– Подружке? Какой подружке?

– Сьюзан. Она твоя подружка?

– А, да, конечно. Сьюзан – моя подружка, – усмехнулся Эрик. Сьюзан была его подружкой за триста пятьдесят долларов в час. Он нажал на газ, встраиваясь в поток машин. – Ладно, милая, не беспокойся. Я поговорю с мамой об этом, и мы все решим. Завтра увидимся, в обычное время.

– Это хорошо. – Голос Ханны чуть повеселел.

– Да, я тоже рад. – Эрик чувствовал тупую боль в душе и не мог простить Кейтлин за то, что она делала: одно дело самому разводиться, и совсем другое – смотреть, как страдает твой ребенок.

– А давай завтра на завтрак поедим яйца с кетчупом?

– Давай, это будет ужасно вкусно. Мы обязательно будем яйца на завтрак!

– Ура! Мама говорит, чтобы я выключала телефон. Спокойной ночи, папочка. Я тебя люблю.

– Я тебя тоже люблю. Спокойной ночи, милая.

– А почему ты не говоришь «сладких снов»? Ты же всегда так говоришь!

– Упс. Сладких снов, милая, спокойной ночи.

Эрик отключился и, одной рукой ведя машину, набрал номер Сьюзан. Он следил за дорогой, выезжая с территории больницы, но мысли его были далеко. Откладывать решение о приоритетной опеке больше было нельзя.

– Эрик? – услышал он голос Сьюзан. – Рада, что ты позвонил.

– Привет, слушай… я принял решение. Я хочу подать иск о приоритетной опеке, но я не уверен, что хочу бросать работу в больнице. И я готов действовать на опережение.

– Вау, такого Эрика я еще не слышала.

– Я просто в бешенстве, вот что. – Эрик остановился на красный свет. – Ханна сказала мне, что я больше не могу отвозить ее в школу по утрам. А Кейтлин, между прочим, встречается с другим!

– Я знаю, я сегодня разговаривала с Дэниелом. Я как раз собиралась сказать тебе об этом. Она была очень недовольна, что ты явился без предупреждения.

– А она сказала, что возила Ханну в больницу и даже не позвонила мне?! Потому что Ханна подвернула ногу, играя в этот дурацкий софтбол?! Я очень волновался, и я звонил ей! Но она не отвечала. – Эрик, не мигая, уставился на красный кружок светофора, слушая сам себя и ненавидя свой собственный голос за ту интонацию, которая в нем звучала: он так часто слышал такую интонацию у разводящихся супругов, которые приходили к нему на консультацию. Почти всегда сначала к нему обращались женщины, жены – они искали поддержки. Они не очень понимали, к кому идут, но все всегда искали поддержки во время развода. Он вдруг понял, что Кейтлин сейчас похожа на этих женщин, которые хотят вырваться из клетки, хотят свободы, пытаются набраться смелости, чтобы сделать это…

– Ладно, расслабься. Все меняется, Эрик.

– Например? – Эрик пытался сохранять хладнокровие. – Например то, что я вдруг ни с того ни с сего не могу больше возить Ханну в школу?

– Например, это.

– Но почему?! Я просто хочу по-прежнему возить своего ребенка в школу! Я это делаю с того самого дня, как она пошла в первый класс!

– Мы не заявили об этом твоем праве в соглашении.

– Серьезно?! – Эрик нажал на педаль газа, когда загорелся зеленый. – А что еще мы забыли включить в это соглашение?!!

– Это не ко мне вопрос. – Тон Сьюзан стал холодным. – Мы заключили стандартное соглашение об опеке, хотя вы оба его нарушаете, как выясняется. Но сейчас Кейтлин строго следует соглашению. Другими словами, твои претензии не имеют законной силы.

– Что значит – следует соглашению? – Эрик свернул на боковую дорогу вне себя от злости. Он ехал домой мимо неоновых вывесок «Аптека», «Гэп», «Уолгринс», «Макдоналдс» и «Уэнди’с», светящихся в темноте призрачным светом.

– Вы с Кейтлин неплохо поработали вместе над той частью, где говорилось о доме и о том, кто и как там будет проживать. И именно поэтому ты не претендуешь на дополнительные ночи в течение недели, правильно?

– Правильно. Я хотел, чтобы Ханна спала в своей постели в течение всей недели!

– Вот. Я говорила с Дэниелом: Кейтлин утверждает, что ты нарушаешь этот пункт, когда приезжаешь в ее дом рано утром, бываешь в ее кухне, делаешь завтрак в ее посуде, а потом везешь Ханну в школу.

– А что, если я буду приезжать рано утром во вторник и четверг и забирать Ханну, чтобы позавтракать с ней где-то еще? Я встаю рано. Для меня это не проблема, и она тоже любит рано вставать.

– Это не решение проблемы.

– Почему? Почему не решение? – Эрик чувствовал, что ему трудно дышать – ощущение, которое он не испытывал уже очень давно. Поняв, что не может вести машину, он заехал на стоянку при заправке и остановился и, не заглушая мотор, врубил кондиционер на полную.

– Ты должен считаться с фактами. А факты таковы, что порядок установлен судом. И то, что говорит твоя бывшая, разумно. Мы оба знаем, что она встречается с мужчиной, и хотя я не думаю, что он остается на ночь всегда, точно известно, что по крайней мере одну ночь он там провел. Но при этом соглашение гласит, что…

– Я хочу изменить его! Я совершенно точно хочу его изменить. Я хочу приоритетную опеку.

– Не делай этого сгоряча, Эрик.

– Сьюзан, я никогда ничего не делаю сгоряча. Я не совершил ни одного необдуманного поступка в своей жизни. – Эрик подумал о том, как отверг сегодня Кристин в гараже. Любой другой мужчина сейчас вез бы ее на переднем сиденье своей машины.

– Значит, ты решился – обдумал за выходные?

– Я только тем и занимался, что обдумывал это решение. Я любое решение принимаю только после долгих – гораздо более долгих, чем ты можешь себе представить! – раздумий. С воскресенья я анализирую и обдумываю все мелочи, взвешиваю все «за» и «против», учитываю все нюансы, включая показания барометра, мое давление и состояние моего кишечника!

Сьюзан хихикнула:

– Ты забавный, когда в бешенстве.

– Мне вовсе не забавно! Я чувствую себя так, словно меня выкидывают из жизни моей собственной дочери! И если единственный способ избежать этого – это потребовать приоритетной опеки, то я хочу потребовать приоритетной опеки!

– Хорошо. Я подготовлю бумаги и отправлю их Дэниелу, а копию тебе. Так положено, и я хочу успеть сделать это до того, как суд утвердит ваше предыдущее соглашение.

– Действуй.

Эрик знал, что он поступает правильно. Эта война за Ханну не доставляла ему удовольствия, но он не мог просто взять и бросить ее.

Он чувствовал, что пересек какую-то границу, черту, за которой пути назад уже не было.

– Что касается моей работы в больнице… я не хотел бы пока от нее отказываться. Что ты думаешь по этому поводу?

– С этим можно подождать. Ты сказал, что готов бросить работу – и я тебя поддержала, потому что в этом случае твои шансы на приоритетную опеку были бы выше, а твоя позиция сильнее. Если у тебя остается эта работа – случай становится сложнее, но я не боюсь сложных случаев. Что это за адвокат, который выигрывает только легкие дела?

– Отлично.

– После того как я подам иск, мы должны строго выполнять соглашение. В свои дни ты можешь привозить Ханну к себе с ночевкой.

– Отлично. То есть я забираю ее, как написано в соглашении, и привожу к себе домой?

– Да, именно так. В соглашении говорится, что на следующее утро ты же отвозишь ее в школу – значит, пока ты можешь проводить с ней ваши утра таким образом, да?

– Это отличная мысль, – согласился Эрик. – Получится, что у нас будет альтернатива вторникам и четвергам плюс два уикенда в месяц.

– Именно. Строго выполняй то, что написано в соглашении, – очень строго. Кейтлин думает, что время на ее стороне, но на самом деле это не так.

– Это похоже на войну – с Ханной в центре боевых действий.

– Тебе придется с этим смириться, Эрик. Я советую тебе забирать дочь как можно чаще – не только потому, что пока это единственный для тебя способ проводить с ней больше времени, но и потому, что в глазах суда это будет преимуществом. Странно было бы просить о пересмотре размера твоего участия в ее жизни, если ты не будешь проводить с ней хотя бы то время, которое тебе уже принадлежит.

– Это понятно. Мы же делаем отчет.

– Точно. А еще – нельзя давать им козыри в руки, не беря ее к себе с ночевкой, потому что это будет доказательством того, что ты на самом деле не очень-то в ней заинтересован.

– Правда. Да и школа вот-вот закончится, – вспомнил Эрик, и на сердце у него стало чуть легче. – А я уже покрасил комнату.

– Это хорошо. Завтра утром, когда поедешь за Ханной, не начинай с Кейтлин никаких споров относительно того, что она не позволяет тебе возить Ханну в школу. Она сказала Дэниелу, что хочет вести все переговоры через адвокатов – и она права. Раньше вы еще хоть как-то могли слышать друг друга, но теперь это вряд ли получится.

– Да уж, это точно. – Вся профессиональная деятельность Эрика была построена на убеждении, что разговор может вылечить человека и решить все проблемы, но сейчас – сейчас он не мог договориться со своей собственной женой, не мог поговорить с ней о самой важной проблеме в его жизни.

– И наконец – ни слова о том, что мы собираемся подавать иск. Будь с ней вежлив. Веди себя так, будто готов к сотрудничеству. Я хочу ее ошеломить – это моя стратегия. Надеюсь успеть подготовить все бумаги и передать их Дэниелу прямо сейчас, до выходных – чтобы для нее был сюрприз.

– А в чем суть? – Желудок Эрика совершил головокружительный кульбит, он испытывал смешанные чувства: с одной стороны – он жутко злился на Кейтлин, с другой – ему было странно и неприятно участвовать в заговоре против нее. Он вдруг растерялся, чувствуя, что ступает на неизведанную доныне эмоциональную территорию.

– Слушай, Эрик… ты больше не Мистер Хороший Парень. Это война, и мы хотим в ней победить. Если мы подадим иск до выходных – мы заставим ее волноваться во время этих выходных.

– Но как нам может помочь то, что она будет волноваться? – Эрик потер ладонями лицо. Кейтлин вдруг стала его врагом. У него никогда не было врагов, и уже тем более врагом не была та, кого он любил. Его жена.

– Мы выиграем, если наш противник потеряет равновесие. И если мы хотим победить, нельзя бездействовать. Ты должен все время наносить удары, причем первым – даже до того, как ты войдешь в зал суда, чтобы получить преимущество. Особенно с твоей бывшей. Она же помощник прокурора, бога ради! Она победитель по жизни, и она тоже любит Ханну!

– Ты права, но… на самом деле она не любит Ханну. Хотя она никогда, конечно, в этом не признается даже самой себе, не говоря уже о судье. – Эрик вдруг сам очень отчетливо понял то, что все это время отказывался видеть. – Ханна не тот ребенок, какого хотела Кейтлин, – она просто такая, какая есть.

– Тем лучше для тебя. – Сьюзан не дала сбить себя с мысли. – Сейчас сила на ее стороне. Она отдает приказы и указывает тебе твое место. Мы должны отобрать у нее власть и сделать так, чтобы эта власть была у нас в руках. Судебное разбирательство – это всегда про власть. Мы должны исправить это неравное положение.

Эрик вспомнил про Кристин – что-то подобное она говорила сегодня. И там тоже речь шла про силу, а теперь вот Сьюзан говорит о том, что он должен взять власть в свои руки… Его вдруг осенило, что он никогда не задумывался, на чьей стороне сила в его семье. Он часто говорил об этом с другими парами, которые консультировал, но это всегда было некоей абстракцией для него. Это касалось других – не его. Не его семьи.

– Эти выходные с Ханной – твои, правильно?

– Да, должны быть.

– Значит, она будет у тебя все выходные, с вечера пятницы, всю субботу, а в воскресенье ты привезешь ее к Кейтлин в семь часов вечера. Когда я подам иск, я сообщу им об этом сразу же, а ты должен обязательно забрать ее вовремя и провести все выходные с ней. Ты не должен ничего ни с кем обсуждать, это буду делать я, ты понял? Не опаздывай ни на секунду. Судьи ненавидят это.

– Я никогда не опаздываю. – Зачем-то сказал Эрик.

– Знаешь, для Ханны очень хорошо, что это твои выходные. Кейтлин будет расстроена и может сорваться на нее.

– Да. – Эрику стало приятно, что Сьюзан думает о том, что хорошо для Ханны. – Я действительно хочу как можно меньше травмировать Ханну. То, что я иду войной на ее мать из-за нее же, уже само по себе ужасно – и это все равно ударит по ней.

– Не сомневаюсь. Вот еще что… Старайся вести себя так, чтобы комар носа не подточил.

– Я всегда так себя веду.

– Ты понимаешь, о чем я. Помни, что суд будет копаться в твоем грязном белье и очень придирчиво рассматривать каждое пятнышко. Ты ведь сейчас ни с кем не встречаешься?

– Нет.

– И не встречайся пока. Твоя репутация должна быть безупречна.

– Окей. – Эрик подумал, что, может быть, не так уж и плохо, что Кристин не сидит сейчас рядом с ним в машине.

– Ты не будешь один вечно, – добавила Сьюзан.

А Эрик подумал: «Бинго».