Пятница, 19 июля 1940 г
21.00. В моих ушах все еще стоит раскатистое «Хайль!». Я только что вышел из комнаты командира, где слушал речь фюрера.
Перед глазами я видел мундиры делегатов рейхстага цвета фельдграу, видел толпы из тысяч и тысяч человек, собравшихся перед зданием Кролль-оперы в Берлине, чтобы выразить свою горячую любовь фюреру и его окружению. Даже теперь я слышал слова, вылетавшие из каждых уст. Я сидел за столом, погрузившись в собственные мысли.
Речь увлекла меня, как и большинство немецкого народа… Если вспомнить о том, как прошли последние десять месяцев войны: разгром Польши, героическая битва за Нарвик, капитуляция Голландии и Бельгии, сокрушительное поражение Франции, то во все это просто невозможно поверить. Здесь имело место сочетание блестящей военной стратегии с самым мощным государственным умом. Нашему чудесному вермахту, выступившему как единое целое, была обеспечена абсолютная поддержка промышленности страны. Но превыше всего то, что теперь уже представляется очевидным: Всемогущий благословил нас в этой борьбе!
Мы знаем свою силу! Мы знаем, что на завершающем этапе этой борьбы нас ждет самая славная победа в истории. Мы ничего и никого не боимся. Ведь, в конце концов, фюрер объявил, что наша готовность к этому последнему этапу борьбы ни с чем не сравнима, запасы оружия и боеприпасов неизмеримы, наш тыл, бензин и другое горючее, неистощимые запасы сырья…
Но несмотря на это: фюрер вновь воззвал к разуму. Как солдат, как человек, как победитель! Он вновь дал Англии и миру возможность закончить эту бессмысленную битву. Что за человек!
Тем не менее я знаю, что будет дальше. Вы, мистер Черчилль, вновь отнесете это к слабости рейха. Вы проигнорируете последнее предложение или отмахнетесь от него жестом идиота. Возможно, вы даже не почувствуете результатов последних усилий; при последнем рассмотрении лишь английский народ прочувствует их, потому что они ощущаются только людьми, а не преступными руководителями.
Мы солдаты, и мы, как сказал фюрер, рождены для борьбы с Англией, нашим лукавым врагом! Это видно по всему, что я уже писал прежде. Мы намерены отомстить за все оскорбления и беды, которые она (Англия) обрушила на немецкий народ, особенно на наших солдат. Мы хотим отомстить за те насмешки, которыми она осыпала нашего фюрера, отомстить за убийства наших женщин и детей. Наконец, мы хотим добиться от нее признания нашего права на существование!
Дайте нам жить согласно нашей собственной свободной воле, мистер Черчилль, и тем самым вы спасете жизни миллионов людей. Вы убережете английский народ от бессмысленных гор трупов; вы спасете свою землю от еще большего опустошения, чем это случилось с Францией.
Герр Черчилль! Вот рука доброй воли, протянутая фюрером, сознающим всю глубину своей ответственности. Она подразумевает свободу начинать работать и восстанавливать разрушенное. Либо разрушение, нищету, нужду и разрушенную империю.
Однако в обоих случаях отныне и на все времена великий рейх станет еще крепче!
Выбирайте, мистер Черчилль!
Вскоре после этого Прюллер побывал в отпуске. Его часть в дальнейшем перевели в Вену, и Прюллер получил возможность ночевать дома. Следующие месяцы стали периодом отдыха. И это продолжалось вплоть до конца октября, когда он получил приказ оставить Вену и ехать за тем, чтобы «освежить» свою подготовку, в учебный центр в городе Брюкк. В это же время Прюллеру было присвоено звание унтер-офицера. В январе 1941 г. он узнал, что следующим местом дислокации его части станет Румыния. Далее следуют отрывки из дневника Прюллера, посвященные кампании на Балканском полуострове.
Письмо к Хенни, записанное в дневнике:
