Ночью выдался просто леденящий холод. И особенно мерзли мы, поскольку у нас не было ни одеял, ни шинелей. Дождь прекратился, дороги и поля замерзли натвердо.

К полудню до нас дошли первые вести о нашем обозе. Еще когда мы проезжали через Ромны, к нам поступило какое-то количество солдат пополнения, однако они оставались в обозе и все время двигались вместе с ним. Один из тех солдат теперь пробился к нам и рассказал нам о том, что же произошло. Из-за ужасающего состояния дорог тыловые колонны не могли следовать за нами с самого села Амонь. Они медленно, метр за метром, ползли сзади и доползли до следующего селения. Части машин удалось доехать аж до самого Дмитриева[-Льговского] (боже мой!).

Селение, в котором остановилась большая часть колонны, было атаковано русскими. Машины пришлось оставить, а личный состав убежал. Их бегство было похоже на безумное приключение: противник постоянно вел по ним огонь, и, возможно, несколько солдат были потеряны в обширных болотах.

Слушая эту историю, я становился все более бледным. Все мои мысли были о моем чемодане, моих пропавших рубашках и прочих вещах, книгах, документах, письмах. Я был готов броситься на шею тому солдату, когда услышал, что грузовик, где находились чемоданы, мой и командира, не подвергся нападению в селении и не был разграблен, но продолжил путь и, наверное, уже успел доехать до Дмитриева. Я с облегчением вздохнул.