В этот день впервые за последние три дня я хорошо выспался ночью. До вчерашнего вечера я проспал в общей сложности лишь три с половиной часа. Утром по нас открыли огонь полевые минометы противника, и мы потеряли несколько человек. Однако, поскольку мы мало внимания обращали на минометный огонь, наши потери росли, а заставить замолчать русский миномет мы не могли. И все почувствовали, что в такой ситуации решение может быть только одно – атаковать.

Мы продвинулись вперед примерно на один километр, захватив несколько пленных, но остановились перед противотанковым рвом. Короткая пауза на отдых, затем – приказы тяжелым артиллерийским орудиям и снова вперед: атака назначена на 10.45. Она началась точно в назначенное время. Замеченных русских мы либо выкуривали из их лисьих нор, либо они сами вылезали оттуда, либо мы скашивали их огнем. Большинство русских в своей грязно-коричневой летней форме вылезали добровольно. Они медленно шли мимо нас, и на лице каждого из них был написан смертельный ужас. Все они старались жестами расспросить, откуда это на них обрушился смертельный свинцовый ливень. Они никогда не смогут остановить нас, эти русские! Мы с каждым разом видим это снова и снова.

Снова судьба была добра ко мне, милая Хенни. Она спасла меня для тебя и детей! Давай же возблагодарим за это Господа!

Медленно мы въехали в селение и организовали в каком-то бараке полевой штаб.

Русские все еще время от времени ведут по нас огонь. Потом они начинают стрелять в нас минами из полевых минометов и трижды попадали в строение, где мы находились. Поскольку это были всего лишь [легкие] минометы, не произошло ничего страшного – эти мины взрываются мгновенно, встретив малейшее препятствие. На наши головы посыпалось то, что осталось от крыши. Этот случайный огонь становился все сильнее, в основном на участке 8-й роты. Здесь русские перешли в контратаку, солдаты роты занервничали и отошли.

На въезде в селение все еще стояло несколько наших танков. Я побежал туда. Башня каждого была закрыта, и мне пришлось потратить некоторое время, прежде чем меня поняли. Потом я забрался на один из танков; металл так нагрелся на солнце, что я едва терпел этот жар. Башня все еще была закрыта, поэтому я тратил время на то, чтобы указывать танкистам нужное направление. Но в конце концов у меня все получилось.

Танки и два зенитных орудия дали нам возможность отбросить противника назад. Было не очень приятно, особенно для меня, сидеть сверху на танке без всякого прикрытия, но главное то, что все закончилось удачно.

Поскольку мы хотели любой ценой сегодня выйти к Запорожью, всем было ясно, что нам снова придется атаковать. Атака была назначена на 17.00, и я надеялся, что на сегодня она будет последней. Русские продолжали обстреливать нас из минометов и из артиллерийских орудий, а потом и из пулеметов и винтовок. Мы продвинулись, оставив позади последние дома, за которыми проходит железная дорога, далее – большой противотанковый ров и парк позади него. За всем этим лежала наша цель: Днепр с его высокой, крупнейшей в Европе плотиной и далее на юг – железнодорожный мост.

Под прикрытием огня танковых пушек мы вошли в парк. Здесь были расположены многочисленные одиночные стрелковые ячейки – окопы, большая часть которых была выкопана только что, перед самым началом нашего наступления. Это говорит о том, что русские создавали здесь свой оборонительный рубеж в страшной спешке. А когда парк остался позади, мы увидели перед собой серую ленту. Это Днепр (ах, если бы это был Дунай!), железнодорожный мост и плотина. В это время начало смеркаться, поэтому для нас уже не было вопроса в том, занимать ли плотину или идти через нее дальше. Пока наши роты собирались в точке рандеву, случилось то, чего ждал каждый из нас и на что даже надеялся в самой глубине души: с оглушительным грохотом прогремел взрыв, и плотина взлетела на воздух. Для нас дорога через Днепр оказалась отрезанной. Слава богу! Наверное, так же думало большинство из нас.