Глава 9
Никогда не любил быть в центре внимания. Кто-то без этого жить не может, готов на все, лишь бы физиономия как можно чаще мелькала на экранах, а имя – на страницах прессы, пусть даже это будут бульварные листки, которые нормальному человеку и в руки-то взять противно. Вплоть до провокации скандалов и распускания самых маразматических слухов… Я этого никогда не понимал и по сей день не понимаю и не принимаю. Опять же, специфика службы требовала «не светиться».
По этой причине, кстати, у нас часто были размолвки с моей «бывшей»: она-то просто обожала всякие сборища и тусовки, искренне не понимая, как можно обходиться без них. А уж тем более проводить вечера за какими-то книгами!
Теперь же мне в полной мере пришлось почувствовать, что это такое – когда тебя насильно выволакивают на сцену под слепящий свет прожекторов и жадные взгляды толпы, охочей до зрелищ… А ты при этом еще в одних трусах (в лучшем случае).
Люди Вишневецкого, которым поручили опеку надо мной, пока ротмистр делает доклад «его княжеской мосьци», смотрели на меня… ну, даже не знаю, какое сравнение лучше подобрать. Как на крупного хищника в зоопарке, что ли! Тигра, скажем, или ягуара. Красив, мерзавец, спору нет, изящен, грациозен… Но как хорошо, что за надежной решеткой! (Или бронированным стеклом.) Вот пусть там и будет, на той стороне, а мы им полюбуемся отсюда, со стороны внешней…
Я сидел в просторной комнате со сводчатым потолком на широкой дубовой скамье, привалившись спиной к стене и с наслаждением чувствуя, как расслабляются усталые мышцы. Проехать довольно большой путь верхом, да еще когда в последний раз садился на коня много лет назад, – это вам не шутки! Тем более – если без седла… И зад отбил, и внутренние стороны бедер все-таки растер, хоть старался беречься, вон как зудят… Ладно, потерплю. Интересно, как чувствует себя Анжела?..
Слуги и стражники князя, толпившиеся напротив, даже не пытались скрыть непритворного страха, смешанного со жгучим, растравленным любопытством. Казалось, дай им волю – и любой из них попробует ткнуть меня пальцем. Просто чтобы убедиться, что я – не мираж, не призрак, наряженный в незнакомую, сроду невиданную здесь одежду и обувь.
Так подействовали на них самые обыкновенные джинсы классического темно-синего колера, такой же простой жилет со множеством накладных карманов и карманчиков, футболка-камуфляжка с короткими рукавами и кроссовки…
Время тянулось, но никто не рискнул нарушить молчание.
Несмотря на всю ответственность момента, мне даже стало немного смешно.
Я улыбнулся одному стражнику, только что украдкой ущипнувшему себя за руку. Точнее, это ему, бедняге, казалось, что украдкой, я-то заметил, хоть и не смотрел на него в этот миг! Боковое зрение, знаете ли, хорошо натренировано…
– Можно попросить у пана воды?
– В… Воды?! – У него так застучали зубы, будто я потребовал крови невинных младенцев.
– Ну да, воды! Очень хочется пить… – Я растянул губы еще шире в самой добродушной и приветливой улыбке, на которую только был способен.
Пить мне на самом деле не очень-то и хотелось. Но надо же как-то их успокоить, показать, что я такой же человек, со всеми присущими потребностями…
Стражник, кое-как стряхнув оцепенение, отдал приказ казачку. Судя по паническому испугу, мелькнувшему в глазах парня, тому очень хотелось заорать благим матом: «Почему я?!» Но не осмелился и поспешно выскочил из комнаты.
Через минуту он вернулся, держа на подносе высокий хрустальный кубок, примерно на две трети наполненный водой. (Наверное, сначала ее было больше, судя по тому, что его руки тряслись, а поднос был мокрым.) Сбоку грузно вышагивал широкоплечий гигант с сурово-непроницаемым лицом, в ярко-алом жупане, синих шароварах и высоких кожаных сапогах с чуть загнутыми носками, которые негромко поскрипывали, с кривой саблей на левом боку и кинжалом в украшенных самоцветами кожаных ножнах – на правом. Рядом с низеньким щуплым казачком этот человек смотрелся словно исполинский утес на фоне маленького холмика. Широкое плоское лицо с сильным смугловатым оттенком, мощный подбородок, густые черные волосы… Внешне он чем-то напоминал Стивена Сигала, только усатого, и наверняка был так же силен: жупан чуть не трещал на его могучем мускулистом торсе. Мысленно усмехнувшись, я тут же дал крепышу кличку Стивен.
Следом зашли еще два стражника, замершие у дверного прохода.
Я тут же заметил, что толпившиеся в комнате поляки мгновенно подобрались, уставившись на силача с нескрываемым почтением, к которому явно примешивалось и нечто иное. У кого – испуг, у кого – лесть… Кто же ты, дядя? Скорее всего, какая-то приближенная к князю персона…
«Дядя» сам ответил на мой безмолвный вопрос:
– Проше пана, это питье совершенно безо-пасное. Я, начальник личной стражи его княжеской мосьци, Леопольд Дышкевич, в том ручаюсь. Кубок наполнялся в моем присутствии. Пан может смело пить, а потом прошу последовать за мной.
Теплоты в его голосе было не больше, чем в январском снеге. Впрочем, и явной грубости тоже не было… В конце концов, я ему не друг, не сват, не родственник, а любой телохранитель должен видеть в любом незнакомом человеке прежде всего потенциальную опасность для патрона. Если он хороший телохранитель, разумеется.
Этот явно был хорошим. И не его вина, что, имея дело со мной, он с тем же успехом мог быть самым плохим и бездарным.
Скажем, тот же Сигал чрезвычайно эффект-но смотрится в кино. Но вряд ли он выстоял бы в реальной схватке с сильным и хорошо обученным противником, желающим убить по-настоящему, а не понарошку. Тем более если противников несколько. Когда второго дубля уже не снимешь, а смерть улыбается тебе во все тридцать два зуба…
Мне рассказывали люди, которым можно верить: как-то голливудскую суперзвезду во время его визита в Россию привезли на показательные бои. Среди прочей «спецуры» там были ребята из одной части… словом, ее номер скажет очень многое знающим. А кто не знает – и не надо. Все равно не поймут… Так вот, легендарный актер-буддист внимательно посмотрел на то, что они делают, а потом очень вежливо, но категорично отказался от поединка. Хотя по сравнению с ним самый крупный из тех ребят казался чуть ли не дистрофиком…
И правильно сделал, что отказался! Убить не убили бы, но покалечить могли запросто, причем без всякого злого умысла. А оно ему надо – при его графике съемок и астрономических гонорарах?..
…Кстати, чья это была инициатива – проследить, чтобы мне не подсыпали яду в питье? Тут что – принято травить посторонних? Неужели сам князь так беспокоится о каждом своем госте? Или мне одному зачем-то оказана такая честь? Или это пан Дышкевич на всякий случай подсуетился: вдруг странный человек, привезенный в замок, и впрямь окажется ценным для господина, так лучше уж перестраховаться?..
Поставив пустой кубок на поднос, я повернулся к Стивену:
– Я готов следовать за паном! Куда прикажете?
Он вместо ответа махнул рукой в сторону двери: иди, мол, а там укажут. И тут же двинулся за мной, держась почти вплотную.
Стражники, замершие по обе стороны проема, быстро подвинулись, пропуская нас, потом зашагали за Дышкевичем, четко ступая с ним в ногу (это было хорошо слышно, строенное гулкое эхо буквально отскакивало от стен и потолка коридора).
Молодцы, ребята! Со строевой подготовкой у вас все в порядке… А вот как со всем прочим – скоро будет видно.
Это «скоро» наступило примерно через десять минут.
Сначала меня привели в довольно просторное помещение, куда более роскошное, чем комната, где пришлось ждать. Стены обиты яркой и явно дорогой материей, по углам расставлены стулья с высокими резными спинками на гнутых ножках, а наборный паркет с очень красивым и сложным рисунком казался просто великолепным, особенно в солнечных лучах, льющихся через два широких окна. Я им невольно залюбовался. Всегда питал слабость к хорошей работе по дереву, знаете ли…
«Не отвлекайся, Андрюха! Ты идешь прямо к тигру в пасть!» – снова не утерпел внутренний голос.
«Сам знаю», – лениво огрызнулся я. Чисто для порядка: пусть не считает своего хозяина умственно отсталым.
Логово «тигра», точнее, большой зал лубенского замка, где пресветлый князь Иеремия-Михаил Корбут-Вишневецкий пожелал принять меня, допустив пред свои ясные очи, находился по соседству с этой комнатой за плотно закрытой дверью, высокой и двустворчатой. Это объяснил мне все тот же Стивен, перед тем как тщательно обыскать на предмет наличия оружия.
– Проше пана, по долгу службы обязан… – все тем же холодным, хоть и не грубым, голосом произнес он, проводя ладонями по моему телу. Достаточно профессионально, надо признать. Любой предмет, превышающий размером зубочистку, был бы обнаружен. Нащупав заграничный паспорт во внутреннем кармане, пан Дышкевич как-то неопределенно хмыкнул, задумался, потом решил, видимо, что это не представляет опасности. Ведь не пистолет, не нож, даже не бритва… Пожал плечами и еще раз окинул меня изучающе подозрительным взглядом, в котором так и читалось: «Ладно, сейчас ты вывернулся, сукин сын!..»
Стражники, стоявшие по обе стороны вышеупомянутой двери – точь-в-точь в такой же одежде, как парочка, сопровождавшая Дышкевича, – буквально впились в меня взглядом во время обыска. И тоже, кажется, были разочарованы отсутствием результатов.
Я посмотрел на гиганта, постаравшись вложить в свой взгляд всю гамму чувств – от сдержанного возмущения таким недоверием до смиренного принятия судьбы: мол, что же поделаешь, настали опасные времена, а жизнь князя драгоценна! И, естественно, не стал ему сообщать ядовито-медовым голосом: пан мог бы искать хоть до второго пришествия и ничего бы не обнаружил, а я все-таки сейчас пронесу в зал оружие, прямо у него под носом. Очень опасное оружие. Невидимое и всегда находящееся при мне…
Дышкевич произнес пару коротких, рубленых фраз, отдавая команду. Стражники четким, выверенным движением распахнули створки. Начальник стражи переступил порог зала первым, стоявшие у двери – вслед за ним, а те, что привели меня сюда, жестами показали: ступай, мол, твоя очередь! Я не заставил себя долго упрашивать. Остальные тут же двинулись за мной, взяв «в коробочку».
Если скажу, что вошел в зал, сохранив полное спокойствие, – это будет вранье. Но и страха тоже не было. Скорее, напряжение, вызванное осознанием важности и сложности задачи, а также непосредственно грозящей опасности. И мысль об Анжеле тоже давила, чего уж там… Сердце заколотилось чаще и сильнее обычного, во рту пересохло, а пальцы рук и ног начали покалывать невидимые ледяные иголочки…
«Спокойно, Андрюха! И не в таких передрягах бывал… Прорвемся!»
