Елена Усачёва
Спасти мир
– Давай выходи!
Сказал сухо, впроброс. И не посмотрел.
Инна откинулась на спинку кресла. Уставилась в лобовое стекло автомобиля.
Как же все надоело! Как же ей это все надоело!
По столбикам низенького забора прошла кошка. Пушистый толстомордый зверь. Топал уверенно. И как он в эдакой глухомани себе такую ряшку наел?
Артем тяжело качнулся на своем месте, открыл дверцу. В машину дохнуло холодом. Или Инне уже везде мерещился холод?
– Выходи!
Артем стоял на улице. Кот ушел. По дорожке прыгала ворона.
Захотелось сказать Артему, что он не прав, что он не должен так ей говорить. Что она не виновата…
Дверь стала закрываться.
Ничего она не успеет сказать. Как всегда…
В исчезающую щель двери просунулась кошачья голова. Огромные удивленные глаза, врастопырку уши, тощая морда.
Мгновенно представилось, как дверь захлопывается и кошачья голова катится по черному резиновому коврику.
Инна взвизгнула.
– Что еще?
– Там кошка!
Артем распахнул дверь, заглянул внутрь. Кошки на улице не было.
Образ катящейся головы не стирался. Еще бы секунда…
– Что ты вечно выдумываешь? Что тебе опять показалось?
– Ты чуть кошке голову не отрезал.
– Ой, хватит!
Дверь закрылась. Инна несколько секунд смотрела на черный коврик. Надо же такому…
Каждый жест выдавал раздражение – засунутые в карманы руки, напряженные плечи… Недовольно притопывал.
Они ехали в Ярославль. Артем собирался показывать свой фильм. Зачем она с ним напросилась? Отказывался, отговаривался, твердил, что одному удобней, что ждут только его. А она все просила и просила. Настаивала. Думала, что быть настойчивой – это правильно. Все-таки он муж, он должен ее услышать.
Не услышал. Просто в какой-то момент перестал спорить. Кивнул и сразу отвернулся.
Последнее время стал часто отворачиваться. Резко. Словно отрезал от себя все, что осталось за спиной. А за спиной была Инна. И она была виновата. Во всем. В том, что нет работы. В том, что последний заказ был год назад. В том, что, несмотря на возраст, хорошо выглядела. В том, что так легко шагала по жизни.
Артем с удовольствием скидывал на Инну свое раздражение. А она ждала, когда он успокоится. Говорила о времени. О том, что все проходит. Что вместе – это не поодиночке.
– Что ты несешь? – кричал Артем и уходил в комнату.
Он ждал других слов. Угадать их Инна не могла. В то, что все плохо и ничего не получится, не верила, поэтому не говорила.
В Ярославль выехали поздно. Проспали. Инна еще решила вымыть голову.
– Давай я тебя оставлю! – кричал через дверь Артем. – Ей-богу, быстрее будет! С тобой же постоянно останавливаться придется!
Инна торопилась, и от этого получалось все нескладно. Убежал кофе, подгорела яичница, хотела сделать бутерброды с собой в дорогу, но в спешке не стала и начинать – в коридоре Артем уже гремел ключами.
Сидела в машине, грела озябшие руки и думала – почему не слышит? Раньше слышал, а теперь?
Проехали половину пути. Переславль-Залесский. Заправки не нравились, свернули к Никольскому монастырю, здесь была лавка с пирогами и чаем.
Вот и приехали. Чуть кошку не убили.
Инна вышла из машины. На столбике сидел все тот же толстомордый тип. Глаза полуприкрыты. Стороной юркнул тощий глазастый зверь.
– Вон тот! – воскликнула Инна.
– Пойдем уже! Хватит выдумывать!
Поздняя осень никак не могла лечь снегом. Морозило, зябко холодило плечи. В ста километрах от столицы первый снег уже лежал. Трещали лужицы под сапогом.
От холода и дождей монастырь казался серым. Над крышами летали птицы.
Артем успел отругать Инну за то, что не взяла бутерброды, что они вынуждены были заехать сюда, сделали лишнюю остановку.
Меню было написано от руки.
– Артем, – позвала Инна, когда они уже сидели за столиком. – Поехали к озеру.
– Зачем? Мы и так опаздываем!
– У тебя показ в семь, а сейчас двенадцать. Ехать еще два часа. Давай к Синему камню свернем.
– Слушай! Может, ты сама тогда останешься и будешь тут все, что угодно, делать – ходить, смотреть, хоть жить на этом камне!
Инна поправила на столе пластиковый стаканчик. От него вкусно пахло травками – в местной лавке продавали особый сбор, разом от всех хвороб. И пироги были вкусные. С капустой особенно – большие, румянобокие.
– Я хочу желание загадать, – прошептала Инна.
– Какое еще желание у тебя не исполнилось? – закатил глаза Артем.
Он ел бутерброд с селедкой. Из надкусанного куска торчали тонкие косточки.
– Чтобы ты не ворчал.
– Ин, ты вообще соображаешь, что ты говоришь?
Инна подняла стаканчик с чаем.
Удивляло, что Артем так говорит. Словно ждет, когда нервы у Инны сдадут. А когда это произойдет, ее можно будет обвинить в том, что она нетерпелива.
– Ты меньше думай, быстрее ешь!
Артем залпом допил свой чай.
Между белых монастырских стен гулял ветер. Из труб поднимался дым – топили печки.
Артем решительно шел через двор к воротам. Инна спешила следом. С крыши массивного каменного крыльца на нее смотрел кот. Грязно-серый.
– Ты чего смотришь? – проворчала Инна.
– Вот еще с котами ты не разговаривала! – крикнул Артем. И как он ухитряется все замечать?
Артем грел двигатель, искал по радио хотя бы одну работающую станцию. Подойдя к машине, Инна оглянулась. Забор, столбики – никого. На трех крайних столбиках снег сбит. И только ворона еще прыгает на дорожке перед машиной.
Инна качнула открытой дверью. Сейчас Артем будет ворчать, что напустила в машину холод, что вымораживает его.
Она села, потянулась к двери. Из-под руки что-то выскользнуло. Серое длинное тело. В колени уперлись маленькие пяточки.
– Это что такое? – опешила Инна. – Артем!
По коленям прошлась кошечка. Та самая – тощая, огромные глаза, уши врастопырку. Посмотрела выжидающе.
– Ты чего? – прошептала Инна.
Кошка оставляла после себя следы – вся улица разом оказалась на белом пальто.
– Ты чего?
Артем повернулся:
– Ты зачем кошку притащила?
Инна развела руками. Это было настолько нелепо – предположить, что она могла вот так запросто взять незнакомого зверя и посадить себе на колени. Чтобы потом любоваться, как он топчет ее пальто?
Кошка глянула на Артема. Маятником шагнул туда-сюда хвост.
– Она сама!.. – выдохнула удивленно Инна.
– Да какое сама! Она мне сейчас машину испачкает!
Кошка повернула голову. Глаза у нее были огромные, в каждом плескалось темное холодное озеро. Шевельнулись уши-антенки.
– Гони ее! – Артем перегнулся через кресло. – Выходи!
Инна машинально вынесла ноги из салона, колени наклонились, и кошка скатилась по ним на землю.
– Ты-то куда!
Кошка приземлилась на лапы, потрясла головой, словно сама себе удивилась, и правда, чего это она – и неспешно пошла прочь. Ни разу не оглянувшись.
Инна смотрела на испачканное пальто, на грязные руки.
– Слушай! Ну, не будем же мы возвращаться в монастырь, чтобы руки помыть! – Артем уставился в лобовое стекло. – Ладно, поехали!
Машина резко сдала назад, а потом так же решительно взяла с места. От монастыря они повернули налево, на противоположной стороне дороги оставив белые стены. Вдоль дороги потянулись припорошенные снегом поля. Мелькнула табличка «Синий камень». Машина взревела, буксуя по грязи.
– Вон тебе твой камень! Иди! Отмывайся!
Инна всю дорогу продержала руки перед собой – грязные, класть на колени – еще больше пачкать.
Камень был никакой не синий, а грязно-серый, промокший. Спина его была бугристая, ноздреватая, словно не обмывали его десятки лет воды Плещеева озера.
Инна забралась на камень, опустила руки в воду.
Надо загадать желание. Столько мыслей было до этого. Теперь – ни одной.
Глупость все, конечно.
Инна переступила с ноги на ногу. Камень был мокрый, но не скользил.
Она вынула платок, смочила его, стала оттирать грязь.
Ладно, и правда надо что-нибудь загадать. Загадать и обязательно в это поверить. Сбывается только то, во что сильно веришь.
Озеро дробилось мелкой волной, волновалось частой гребенкой, плескало на камень.
«Пускай не уйдет!» – решительно загадала Инна. С бедами вместе справятся. Лишь бы остался!
За спиной прогудел клаксон. Инна вздрогнула, с трудом отвела взгляд от горизонта. Не заметила, как замерзшие пальцы выпустили платок. Он остался на камне.
– Ну что? Отмылась?
– Замерзла, – пожала плечами Инна.
– Надеюсь, дальше без остановок?
Но они все равно остановились – в Ростове, около озера Неро. Оно оказалось замерзшим. Обнесенные снегом мостки вели в никуда. Дул пронзительный, с кусочками льдинок ветер. Инна искала по карманам платок, не находила.
Озеро казалось огромным. Артем фотографировал, бормотал себе под нос.
Инна размышляла, как должно проявиться исполнившееся желание? И как понять – все случается само по себе или это работает ее загад, произнесенный на Синем камне.
Ярославль встречал на въезде огнями завода. Дорога расширилась, замелькали дома. Справа, слева светофоры. Разогнавшись на трассе, машина поначалу нехотя притормаживала на перекрестках. Проехали бесконечную эстакаду. Мелькнула речка, бульвар, навигатор требовал поворотов направо и налево.
– Ну, наконец-то!
Лика свешивалась в распахнутую дверь – мысочками стояла на пороге, руками держалась за откос и ручку. Свободная майка, шорты – словно и не ноябрь на улице.
– Все давно здесь, а вы никак не можете подняться по этой лестнице!
Лика была высокая, худая, с короткими темными волосами. Свое лицо Лика называла греческим и смеялась. Греческое так греческое. Высокий лоб, прямой нос… Все, все, дальше не стоит, греческое, греческое.
– Народ! – звала Лика. Им нужно было на третий этаж, они прошли второй. – Стася здесь, а вас – нет!
– Мы – тут, – бурчал Артем. Он нес рюкзак, цеплялся за стены и перила.
Инна закрыла глаза. Стася здесь… ну, тогда весело. Косилась в спину идущему впереди Артему. Если здесь Стася, то приехала она с мужем Борей, а значит, Артем не заскучает. Со Стасей они вместе работали. Боря как-то помогал Артему на фильме.
– Инка! – махала ладошкой Лика.
Как только она руку отпустила, в образовавшуюся щель сразу проскочила Стася. Она была высока, полна и многогранна – могла одновременно кричать, визжать и обниматься. Артем не успел увернуться.
Инна не дошла трех ступенек. Лика бросила взгляд на Артема, на Инну, опять на Артема, на Инну она уже перевела широко распахнутые удивленные глаза.
– Да вы что? – ахнула она.
Инна пожала плечами.
– Стася! Я тебя предупреждал! Только тихо! Стася! – кричал из глубины квартиры Боря.
– Да пошел ты! – огрызнулась Стася и мазнула взглядом по Инне.
Ну, здесь все было понятно. Инна не пряник, чтобы ее любить.
– Мы уже давно все напились, а ты едешь – никак не приедешь! – шумела Стася, увлекая за собой Артема.
– Вы что, поссорились? – шумно выдохнула Лика, снова повисая в дверном проеме.
– Мы просто живем.
Инна потупилась. Не жаловаться же сразу, еще и порога не переступив.
Переступили.
Справа налетела музыка, слева накрыли запахи.
– У нас сегодня канапе, фаршированные шампиньоны. Еще за сыром заедем к Гарику… – Лика мечтательно закатила глаза. – Вы же голодные. Сейчас ризотто будет готово. С курицей под соусом…
Между ног прыснула пушистая кошка.
– Это Кася, – представила зверя Лика. – Узнаешь?
Инна покосилась на кошку в руках хозяйки. Узнаешь… Она последний раз тут была год назад.
Кошка была трехцветная. Быстрые пряди сменяли друг друга, от этого пестрило – бело-серо-рыжая. Кася равнодушно посмотрела на гостей и прикрыла глаза.
– Не беспокойся, она смирная, одежду рвать не будет. Ты в колготках?
Инна была в колготках, но это было и не важно, потому что Кася спрыгнула с рук хозяйки и медленно ушла в глубь квартиры. Степенно, с достоинством. Вспомнилась тощая глазастая кошка у монастыря.
– Давай! Проходи!
Лика быстро затирала лужицы от ботинок в коридоре.
– Ой, какие у тебя сапоги! Витя, смотри!
Инна успела заглянуть за угол, мельком заметила круглый стол на кухне, чем-то этот стол был уставлен. Но разом все загородила широкая задница Стаси.
– Инна, дорогая!
Витя был высок, Витя был томен, Витя был любвеобилен. И – да, он был мужем Лики.
– Лика! Что же ты не сказала, что приехала моя любимая женщина!
– При чем здесь женщина? – Лика держала Иннины сапоги над головой. – Ты посмотри, какие черевички!
– Да? – степенно повернулся Витя. – У самой царицы таких нет.
Инна засмеялась.
– Красные! – ахала Лика. – Со шпорами. Витя!
Инна заметила выглянувшую из комнаты кошку. Как-то она нехорошо посмотрела на хозяйку.
– А мы есть сегодня будем? – ревел из кухни Боря. – Виновник приехал и стоит тут, весь трезвый!
– Уже не трезвый! – орала в ответ Стася.
– Стася! Держи себя в руках! – отзывался Артем.
– Быстро рассказывай, что у вас!
Инна не заметила, когда Лика рассталась с ее сапогами, перестала тереть пол тряпкой и куда исчез Витя. Сейчас Лика крепко держала ее за локоть. Вела по коридору. В детскую.
– Ничего. – Инна притормаживала, но у Лики были железные пальцы.
– Подробней.
– Подробней некуда! Ничего. У Артема ничего не происходит, вот он и бесится.
– А ты виновата, да?
– Ну, как всегда…
Они стояли на пороге детской. На них вопросительно смотрели две пары глаз. Снизу вверх и жалобно. Витя сидел на полу, широко раскинув ноги, на колене у него пристроилась Кнопка.
– Ой, – забыла обо всем Инна. – Вам же два?
– Два с половиной! – Лика игриво дернула бровью. Дочкой она гордилась. Кнопка была очаровательна.
– А мы голодные, – вдруг громко произнес Витя.
– Этого не может быть!
Через секунду Лики уже не было в комнате. Зато на кухне поднялся крик, грохот, зазвенела упавшая крышка. Чокнулись стаканы. Взвизгнула Стася.
Инна сделала шаг и наткнулась на кошку. Кася глянула на нее быстрым недовольным взглядом и утопала в прихожую. Белый пушистый зад. Вздернутый хвост.
…Голова кошки катится по черному резиновому коврику…
Инна сморгнула.
– Ты сегодня пьешь?
Боря приобнял Инну сзади за талию, положил подбородок на плечо. Надавил. Не специально. Просто устал.
– Все так плохо? – повернулась Инна.
– Все отлично! – Боря дышал в ее сторону вином. – Просто все как-то…
– Борька! Иди в жопу от Инки! – крикнула Стася.
Боря задумчиво поднял брови, но потом скривился, махнул рукой.
– А, все ерунда, – говорил он медленно, с трудом собирая слова. – Инка! Выпей и забудь.
Он сунул ей в руки блеснувшую металлом холодную фляжку. Ткнул в нее пальцем.
– Попробуй! Это вещь!
Боря ценил виски, но, судя по тяжести фляжки, на этот напиток еще не перешел.
Вкус у виски был резкий, табачный. Инна закашлялась.
– Вот! – назидательно произнес Боря.
– Быстро есть, и на выход! – Чтобы придать своим словам убедительности, Лика расширяла глаза. Получалось смешно. – У нас в семь начинается!
– Ну что ты здесь стоишь? – гаркнула Стася. – Пошел!
Толкнула Борю в спину. Муж покорно качнулся и пошел в заданном направлении. Появился Артем. Хмельно улыбнулся:
– Скоро поедем! Витя! Надо еще картинку посмотреть.
– А у нас есть тайный ход, – прошептала Лика. Она успела сбегать на кухню и теперь стояла рядом с Инной. В руках тарелки. На одной рулетики – оранжевая семга – желтый омлет. На другой – красный-белый, зеленый листик – черри с моцареллой и кинзой.
– Нора кролика?
– Почти! Будешь у нас в «Уюте», обязательно сходи посмотреть. Нашли при ремонте – боковой проход вдоль стены. Каменная кладка. Пашка копает. Дошел до ступеней вниз. Там наверняка есть клад.
– Склад там есть, а не клад, – буркнула Инна, отбирая тарелки. – Я отнесу.
Посередине гостиной стоял сундук. Кованые перетяжки, кованые уголки. Затерто-зеленый. Деревянный. Заставлен тарелками – настоящий стол.
– Какой сундук! Какой сундук! – ахала Стася. Она склонялась над ним, отклячивая зад. – Лика! Я у тебя его украду!
– Попробуй! – хохотнула Лика. – Тем более спать вы будете здесь.
– На сундуке? – Боря мутно глянул на готовящийся «стол».
– Сундук в моей жизни – самое ценное, – гудел Витя.
– Все равно украду! Борька, у нас же он поместится в машину? А если что, мы, вон, к Артему положим.
– Стася! Держи себя в руках! – привычно отозвался Артем.
Ели быстро. Надо было уходить. Кино показывали у Лики в клубе «Уют» – она там была хозяйка, вдохновитель, повар и администратор. До клуба было далеко. Лика торопила. Все должно было быть хорошо и вовремя.
Боря салютовал фляжкой из своего кресла. Артем отворачивался, перешучивался со Стасей, что-то говорил Вите. Пробегала мелкая Кнопка, дергала папу за руку.
– Ах ты зараза!
Крик ворвался в общий гул. По инерции голоса еще звучали, а потом разом стихли.
– Вот ведь зараза! А?
– Лика, Лика, – загудел Витя.
– Ты смотри!
Лика возникла на пороге комнаты с Инниными сапогами. Инна успела поморщиться – сколько можно. Сапоги как сапоги. Самые обыкновенные.
– Что случилось? – Витя шел на Лику, словно загораживал ее от компании в комнате. Лика ему ответила. Витя разразился тяжелым утомленным смехом.
– Я поговорю, – сквозь смех произнес он. – Поговорю.
Глянул через плечо на Инну и снова засмеялся.
– Инночка, солнышко, ты любишь кошек?
– Она – да! – крикнул Артем.
– Тогда ты все поймешь!
Инна переводила взгляд с Вити на Лику, обратно.
Сапоги. Кошка.
– Никогда раньше… – Лика расширила глаза. И ничего греческого в ее лице нет. Яйцо с глазами.
– Инна, это все исправимо! – Витя складывал руки на груди.
– А нам не пора идти? – спрашивал Артем.
Боря уронил голову на грудь. Он спал.
– И что? Сильно? – прошептала Инна.
Лика кивнула и зажмурилась.
– У тебя какой размер? – пискнула она. – А это мы отмоем.
Из запасного оказались кроссовки на размер меньше, угги на два размера больше и валенки.
Кошка не показывалась. И правильно. Инна сейчас знала ответ на вопрос о кошках – она их ненавидела.
– Ну что мы тянем? – нервничал Артем.
– Девочки, догоняйте! – Витя ловко одевал Кнопку.
Он вышел с Артемом, следом увязалась Стася.
– Вот зараза, – шептала Лика, вытирая пол. – Ведь никогда раньше… Что ей такого в твоих сапогах не понравилось? Отмыть – отмоем, а что делать с запахом?
Инна тоже не знала, что делать с запахом. На глаза попалось пальто, с пятнами от лап.
…Голова с широко распахнутыми глазами и торчащими ушками катится по черному коврику…
– Не пойду я никуда, – решилась Инна. – Замою. К утру высохнут.
– Ага, – согласилась Лика. – Тут и Боря остается.
Боря сполз в кресле, ногами дотянулся до сундука, голова тяжело клонилась на грудь.
Лика подхватила Кнопку и исчезла за дверью.
Боря всхрапнул и перевалил голову на плечо.
Из детской вышла Кася. Посмотрела в сторону кухни, но ушла к туалету. Захотелось поймать противного зверя и спросить, зачем он это сделал. Может, от сапог пахло кошкой из монастыря? Та кошка тоже почему-то запрыгнула ей на колени. Или это запах духов?
В голове все смешалось. Дурацкий день. Дурацкие кошки. И правда – лучше бы дома сидела!
– Ты веришь, что все не случайно?
Инна шла из ванной с сапогами в руках и никак не ожидала, что ее будут спрашивать. Вздрогнула. Сначала почему-то посмотрела на кошку – она вопросительно поглядывала на проходящего мимо человека. Молчала.
– Мне порой кажется, что я что-то не понимаю. – Боря подтянул свое тело выше в кресле, перекинул ногу на ногу. – Вот у меня в сентябре умерла мать. Совершенно неожиданно. Рак. Ну, это как обычно, – он повел рукой с фляжкой. – Сестра на похоронах все твердила про бабочек. Коричневые такие. В крапинку.
– Шоколадницы. – Инна присела на край опустевшего сундука.
– Положим. В комнате летали эти самые бабочки. Садились на портрет матери. Сам видел. А мать, кстати, всегда красила волосы коричневым. Потом я увидел бабочку у себя дома. Коричневую.
– Могла случайно залететь.
– Октябрь! Какие бабочки? Но она летала! – Боря отхлебнул из фляжки, передал ее Инне. – Сестра говорит – представь, что у тебя нет рук, но тебе надо передать послание. Ну как это так?
– Наверное, бывает и так. – Резкий напиток вновь ударил табачным вкусом, ожег небо. Голове вдруг стало тепло.
– Или вот смотри, – Боря сел ровнее. – У сестры муж, и у того брат был. Брат умирает. Тоже рак. Ну, это понятно. Умирает внезапно. А у них трое детей. Хороший мужик был, знал я его. И вот мне как-то сестра звонит, плачет, рассказывает, что только что в квартиру к этому умершему брату влетел голубь. Это жена брата рассказывала. Дети стали за голубем бегать, ловить, но он не давался. Все шарахался по комнате. Вырвался в коридор, оттуда в спальню. И сел на кровати как раз в той стороне, где этот брат спал. А потом вообще на вешалку сел, где раньше его вещи висели. Жена вспомнила, что именно в этот день у них должна была быть серебряная свадьба. Стала голубя уговаривать, и он пошел к ней в руки. Так в руках она его из квартиры и вынесла. И чего?
Инна пожала плечами.
В комнату зашла Кася. Муркнула. Уселась на пороге. На морде было такое выражение, как будто она улыбалась.
Все вернулись к ночи. Артем был мрачнее тучи – не задалась проекция. На обсуждении фильм стали ругать, вставила свои пять копеек Стася.
– Да говно все это! Говно! – орала она в коридоре. – Раньше, я понимаю, у тебя были фильмы! А сейчас? Ты видела его «Легкомыслие»?
Инна отрицательно качнула головой, а сама мысленно ухмыльнулась: сейчас Артем ответит, он обожает отвечать на подобные выпады – когда и какое кино у него было лучше.
– Да как ты мужика любишь, если не знаешь, что он делает!
Сильно удивиться такому заявлению Инна не успела, рядом мелькнула Лика.
– Как хорошо, что тебя не было, – шепнула и улыбнулась лукаво. – Он такой злой… скажи спасибо Касе, что не пустила.
Артем не просто был зол. Он был в ярости. Сидел на кухне, одну за одной поднимал рюмки.
– Инка! Какая же ты классная! – орал Боря и лез обниматься.
– А ну, руки убрал! – била его по спине ладонью Стася.
Боря хмельно икал и улыбался.
– Нет! – кричал он, хлопая себя по бокам. – Мы сейчас выпьем!
Но фляжки своей не находил.
Инна оглядывалась на Артема. Хотелось подойти. Просто постоять рядом. Сказать, что все хорошо. Что все исправится.
Сделала шаг и чуть не упала. Кася прыснула в детскую, метнулся пестрый хвост.
Дверной проем в кухню загородила Стася. Идти к Артему расхотелось.
– Стася, успокойся! – кричал Боря.
– Котов ненавижу! – прошептала Инна, впервые за день жалея, что с той глазастой кошкой ничего не случилось.
Спать на полу было неудобно. С какой мыслью закрыла глаза, та и преследовала во сне. Кошки бродили по комнате, сидели на подоконнике, их хвосты маятником раскачивались туда-сюда. Они мурлыкали, они заглядывали в глаза. Они шли, и Инна была вынуждена идти следом. Идти не хотелось, ноги сами вели. С чего вдруг кошки стали ею командовать? Потом стало интересно – а куда они ведут?
«Как дать о себе знать тем, у кого нет рук?» – отчетливо спросил Боря и отвернулся.
Кошка вела по бесконечному коридору. С чего Инна ее слушалась?
«Голубь! Он никому не давался в руки».
Кто что хочет сказать?
– Вот, знаешь, кошки – они же разные, – вещала утром на кухне Лика. Она сделала яйца-пашот, красиво оформила бутерброды, заварила кофе. Сидела, размахивая вилкой, и довольно жмурилась. – Нет, они, конечно, могут внаглую залезть на колени и потребовать ласки, но! – вилка взлетела вверх, – если им что-то придет в голову, они сразу убегут. Они сами по себе. Они не лезут. И вот как ты думаешь, почему они живут с людьми?
– Чтобы портить нам жизнь. – Нет, провести ночь на полу было совсем-совсем глупой идеей. Сон все не шел из головы, а Боря со Стасей спали, и спросить, зачем Боря оказался в ее голове, нельзя.
В ванной лилась вода – Артем приходил в себя.
– Ха! – Вилка с кусочком помидора совершила в воздухе зигзаг. – Они же мудрые! Зачем им терпеть рядом с собой нас, дураков?
– Так уж мы совсем и глупы. – Инна прислушивалась к шуму воды. – Я бы ни за что себе кошку не завела. Ходит, под ноги попадается. Лучше попугая.
– О! Ты ничего не смыслишь в кошках! Сапоги высохли? Что с запахом? Теперь все коты будут твои!
Запах еще немного сохранился, но это Инну волновало меньше всего. Чего такого особенного ей хотела показать кошка? Что ей за Артема держаться не надо? Глупость какая! Как же она без Артема? Он родной, он ее. Она к нему привыкла!
– Поехали!
Лицо у Артема после душа красное. Отводит глаза. По тому, как хмурится, видно, что еще не отошел, злится.
– А завтрак? – вскочила Лика. – Стаська еще не проснулась!
– Проснется, – буркнул Артем, натягивая свитер. – Побуяньте без нас. Пора нам.
Кася выглянула из детской, посмотрела наверх, в глаза. Артем не заметил. Наклонился за ботинками.
– Приезжайте еще, – неуверенно приглашала Лика. – Мы презентацию другого фильма устроим.
– Ты устроишь…
Инна зажмурилась. Ничего, ничего, это пройдет.
На улице было холодно. Воздух застыл. Проезжающие мимо машины резали замерзшую действительность.
Артем бросил рюкзак на заднее сиденье машины, постоял, глядя через дорогу. Там строился дом. Площадка была обнесена забором, на ветру покачивал макушкой подъемный кран, тарахтел отбойный молоток.
– Весело им тут будет жить под грохот стройки, – произнес Артем и протиснулся на свое место.
Машина выбиралась из переулков. Ехали дворами, оставляли большие улицы в стороне. Река, эстакада. Город плыл за спиной. Машина рвала пространство, выбираясь на свободу трассы.
Артем молчал. Смотрел на дорогу, зло хмыкал, когда машина перед ним совершала неловкий маневр.
Лес наступал на дорогу, клонил заснеженные ветки. Пролетели Ростов. Мелькнули купола Кремля. Эхом отзвучала: «Маруся от счастья слезы льет…»
Поля отжали лес от дороги, нависли тяжелыми, пегими от подтаявшего снега холмами.
– Заедем чаю выпить? – предложила Инна. – В монастырь.
– На заправке, – буркнул Артем.
Шуршали колеса, постукивали на ямках и трещинах.
– Там чай вкусный. Заедем.
– Да тебе на любой заправке чай сделают!
Инне вновь на память пришла кошка. Глазастая, с торчащими ушами. Заволновалась. Так бывает – ничего не происходит, но в душе рождается тревога. Надо заехать, чтобы во всем разобраться. Что-то много кошек вокруг стало.
– Хочется там, – произнесла еле слышно.
От раздражения Артем рыкнул. Машина прибавила скорости. Засвистел ветер в чуть приоткрытое окно.
Впереди показались дома Переславля-Залесского. Инна выжидающе посмотрела на Артема. Он жал губы. Включил сигнал поворотника и съехал с трассы.
Машина прокралась вдоль лотков. В зоне парковки стояли всего две легковушки.
– Тут еще закрыто, наверное, – сказал Артем с удовольствием.
Он шагал к низкой арке входа. Инна оглядывалась. Морозный воздух как будто тревожно звенел. Ни кошек, ни ворон. Из монастыря слышалось гавканье собаки.
Конечно, ей все показалось. Никакие знаки кошки ей не давали. Попалась одна любопытная, которая зачем-то засунула голову в закрывающуюся дверь. Ее, наверное, сюда привезли на машине, вот теперь она и запрыгивает в салоны. Ко всем запрыгивает, хозяев ищет. А то, что Артем после этого согласился ехать на Синий камень – простое совпадение. Руки действительно надо было вымыть. Балованная Кася у Лики дома обалдела от людей, от того, что они шумные, ходят, не дают ей спокойно лежать, вот и выбрала для своей мести сапоги. Новенькие. Еще пахнущие магазином и картоном коробки. Никто Инну вчера не спасал, не направлял, не подсказывал путь.
Инна торопилась за Артемом. За кустами вдоль монастырской стены пробежала палевая псина.
Кафе было летним. Натянутый полиэтилен слегка спасал от холода. За дальним столом сидели четверо в объемных черных куртках. Артем посидел над тарелкой супа, прислушиваясь к их разговору.
– Следаки, – негромко произнес он и помешал ложкой суп. Белая пластиковая тарелка плохо сохраняла содержимое, все норовя выплеснуть суп на стол. – Конкретно так говорят. Четко.
Инна крутила в руках стаканчик. Выбранный пирог с капустой не шел. И правда, зря остановились.
У входных ворот снова встретила собака. Посмотрела с ожиданием, мазнула воздух хвостом.
«Так вот из-за кого здесь нет кошек», – догадалась Инна. Но все равно пошла медленней. Как будто откормленных монастырских котов может что-то прогнать. Когда-то давно они были в Звенигороде, зашли в Саввино-Сторожевский монастырь. Поразили кошки. Штук пять, мохнатые, равнодушные. Сидели и лежали вдоль небольшой площадки около кухни. Ждали. Один кот решил перейти дорогу. На едущую машину посмотрел равнодушно. Он отлично знал, что делает.
…Глазастая кошка сидела на капоте. Жмурилась, поджимала под себя лапки.
– А ну! – взмахнул рукой Артем.
Кошка посмотрела на Инну. Ушки встали антенной.
– Не гони! Оставь. Давай ее с собой возьмем.
Сказала и удивилась. Секунду назад и не думала об этом.
– Да она мне машину всю испачкала!
Артем угрожающе наступил, и кошка спрыгнула на землю, заглянула через приоткрытую дверь в салон.
– Возьмем! Смотри! Она нас ждала!
– С ума сошла? Нам только заразы в машине не хватает!
Кошка медленно обошла машину и посмотрела на Инну.
Тут же всплыло – голова в щели закрывающейся двери, неожиданный прыжок на колени, желание на Синем камне – чтобы не уходил, испачканные сапоги, из-за которых не попала на презентацию, а поэтому Артем не на ней сорвал свою злобу. Все совпадало. Желание сбылось – он будет с ней.
Или подсказка была в другом?
– Ты садишься?
– Давай возьмем. Она хорошая.
Инна видела – Артем злится, возражения не слышит.
– Ты едешь или нет?
Кошка села, аккуратно сложила вокруг лап хвостик.
– Ты не видишь? – орал Артем. – Она дикая! Она не будет с тобой жить.
Инна присела на корточки, протянула руку.
– Ну и оставайся с этой кошкой!
Моторчик зажужжал, поднимая стекло. Машина резко сдала назад, крутанулась, рванула между лотками.
Инна была удивлена. Смотрела вслед удаляющимся красным огням. Первая мысль была: «Пирог-то не доела, а теперь не скоро дома буду».
Глянула вокруг. Кошка исчезла.
Конечно, она была дикая. Конечно, она ни к кому никогда не пойдет жить. Не для того кошка сидела на дороге, чтобы ее пожалели. Она выполнила свою работу и убежала дальше по своим делам. Все было правильно. Кошки никогда не навязываются и не цепляются за людей. Они приходят, чтобы помочь, и растворяются в своем мире. Помочь понять, что ничего не надо терпеть.
Инна сунула руки в карманы. Телефон, деньги. Кажется, она где-то видела остановку.
С неба посыпал легкий снег. Он ложился на следы только что уехавшей машины.
«Представь, что у тебя нет рук передать послание…»
Нет рук… Тогда используешь того, кто ближе, – бабочек. Или кошек.
Зазвонил мобильный. Инна сбросила звонок.
Спасибо за подсказку. А желание… Что же… Она в него и не сильно верила.
