{65}

Подробнейший комментарий к «Празднику осла» у Г. Наумана (Zarathustra-Commentar. T. 4. S. 178–191). В библиотеке Ницше сохранился экземпляр книги с многочисленными пометками на полях, из которой он почерпнул материал для этой темы: Lecky H. Geschichte des Ursprungs und Einflusses der Aufklärung in Europa. Leipzig; Heidelberg, 1873. Нужно отметить, что весь этот отрывок, кстати запрещённый к печати решением С.-Петербургского окружного суда осенью 1911 г. (и, значит, уже по выходе в свет перевода Ю. Антоновского), ни в коем случае не может быть отнесён на счёт кощунственной фантазии Ницше, который в данном случае лишь буквально следовал давнишней маргинальной традиции церковной истории, известной как festum asinorum. Праздник осла, относящийся к литургии приблизительно так же, как драма сатиров к трагедии, составлял значительную часть общей смеховой культуры Средневековья. Данные о нём восходят ещё к V в.; с 633 г. начинаются запреты, ужесточившиеся в XII–XIII вв.; впрочем, сама Сорбонна защищала эту традицию вплоть до её окончательного осуждения в 1544 г. Понятно, какой интерес могла вызвать у Ницше подобная дистопика к священным текстам, разыгрывающая некоего рода литургию наизнанку с использованием библейских текстов, в которых фигурирует осёл (бегство в Египет, въезд в Иерусалим и т. д.). Некоторые песни прямо завершались ослиным рёвом из уст священника. В конце вместо должного: Ite, missa est — раздавалось троекратное «и-а» в унисон с толпой. Тогда и начинался респонсорий (аф. 8 «По ту сторону добра и зла» свидетельствует о знакомстве Ницше именно с нижеследующей песней):

(текст, поющийся священником на латинском языке, оставался непонятным простолюдью; отсюда унисон вырёвываемого по-французски рефрена):

Следы этой традиции фиксируются ещё у Тертуллиана; надо вспомнить, что язычники называли первых христиан asinarii (ослы). В Страсбургском Мюнстере была скульптура, изображавшая двух ослов, один из которых читал мессу, а другой держал требник. Впрочем, приписывать самой традиции огульно кощунственный характер было бы прегрешением против более глубинного эсотерического смысла её. Тогда пришлось бы обьяснить, каким образом в орденских правилах св. Франциска адепту прямо вменялось в обязанность обращение в осла, т. е. признание себя таковым; известно, что сам Франциск называл своё тело «брат осёл». Когда Джакопоне да Тоди (будущий блаженный) пожелал облечься в одеяние францисканца, приор сказал ему: «Если ты хочешь жить среди нас, ты должен стать ослом и вести себя как осёл среди ослов». В ответ Джакопоне напялил на себя шкуру осла и пошёл, приговаривая: «Смотрите, братья, я стал ослом, примите меня, осла, к вам, ослам!» Также и Савонарола во Флоренции предписывал братьям обращаться в ослов, безропотно сносящих побои. Джордано Бруно написал похвалу Ослу в специальном сочинении «Cabala del Cavallo Pegaso con l’aqqiunta del’asino Cillenico» и увенчал её тремя вдохновенными сонетами в честь Осла. В кабалистическом толковании осёл — символ мудрости; некоторые талмудисты находили в нём добродетели познания: трезвость, терпеливость, упрямство и скромность. Если прибавить к сказанному, что осёл считался у персов священным животным и слыл животным самого Диониса и что, с другой стороны, в празднике осла сохранились явные отголоски сатурналий, то контекст данною отрывка у Ницше — при всей скидке на глумливые тона и обертоны смысла — окажется вписанным в глубокую, хотя и искажённо осмысленную автором атмосферу эсотерического опыта истории.