Глава 7
Карл
Снаружи день катился своим чередом, изредка теплую полудрему разрушали голоса, сон уходил, а Карл старательно прислушивался к обрывкам чужих разговоров. Опасения того, что лежка будет обнаружена, ушли, да и голоса доносились издалека, даже не сами голоса — лесное эхо, отрывочное и беспокойное.
Но все-таки откуда возникло ощущение грядущего провала? Кисловатое, с привкусом тошноты и такого давно забытого чувства, как страх? Чего боятся? Смерти? Неудачи? Проигрыша? Понятия почти равны и рационально объяснимы, но тогда какого Дьявола?
Если начать сначала. Айшино приглашение, на которое он откликнулся… нет, ее любопытство касалось проекта, а проект к нынешним делам отношения не имеет. Дальше Кандагар… чертова Империя, которая была далеко, но вдруг оказалась, что далеко — совсем недалеко.
Карл улыбнулся собственному каламбуру. Черт, а он почти разучился улыбаться, странно, все ведь было хорошо. Ровно. Спокойно. Размеренно, за исключением некоторых моментов.
Побоку моменты. Дальше, по нитям памяти, распутать и найти ответ. Коннован. Зачем Марек настаивал на ее смерти? Собственноручно ликвидировать материал, в который вложено столько сил и времени? Непонятно.
И почему Марек доверил поиск базы именно Карлу, тоже непонятно.
Но это позже. Сначала Совет, поиск решения, приняте решения… лежало на поверхности. Все согласились, слишком уж быстро согласились, будто заранее знали. Или и вправду знали? Не стоит считать себя уникумом, Давид и тот мог бы додуматься… или Айша ему подсказала? Снова мысли не туда свернули. Итак, база. Выплывшая из глубин веков база. Почему сейчас? Почему Марек столько лет молчал. Почему сам не пытался найти?
Или пытался?
Щеки коснулось что-то холодное и скользкое, Карл едва удержался, чтобы не смахнуть. Нельзя шевелиться, а внезапно объявившаяся брезгливость исчезнет. Чуяло сердце, очень даже скоро исчезнет.
Итак, база и Марек. О базе он знал, свидетельством чему чертежи и коды доступа внешнего периметра. В охране работал? Скорее всего. И отыскать базу он пытался, то его исчезновение, добровольное затворничество, на которое он сослался после. Но… тогда выходит, что отыскать базу не получилось? Или что-то, как вариант кто-то, помешал Мареку воспользоваться оружием.
Вот теперь все логично, все правильно.
Или нет? Может ли случиться, что он упустил из виду какую-нибудь маленькую, но очень важную деталь? А в результате видение ситуации искажено? Статистическая вероятность подобной ситуации мала, слишком мала, чтобы принимать ее во внимание и уж тем более руководствоваться при разработке дальнейшей стратегии существования.
Вот так, привести мысли в порядок, в соответствие с логикой, а странные ощущения — результат воздействия радиационно-энергетического поля Аномалии. Недаром же на территорию Пятна даже ветра не заходят.
Интересно, как там Коннован?
Коннован
Шестеро. Их было всего-навсего шестеро, мне хотелось плакать и смеяться одновременно. Святой престол либо ничего не знал о да-ори, что маловероятно, либо, напротив, очень хорошо просчитал ситуацию. Пользуясь случаем, я рассматривала будущих конвоиров. Пятеро — точно воины, узнаю этот цепкий взгляд, сразу, как вошли, огляделись, оценили обстановку. Готова поклясться, охрану срисовали моментально, в том числе и засевшего на галерее автоматчика. Профессионалы, мать их.
Вычислить старшего труда не составило — остальные то и дело оглядывались на высокого хмурого мужика перечеркнутой шрамом физиономией. Смутно знакомой физиономией… где-то я его видела. Хотя нет, чушь какая, с инквизиторами прежде сталкиваться не доводилось. И хорошо, что не доводилось, у Меченого такая ненависть в глазах плещеться, что у меня аж дыхание сперло, а я, наивная, полагала, будто хуже князя ничего нету.
Зато шестой — мальчишка, горький человеческий детеныш одних лет с Вальриком, только княжий сын злее, что ли? И умеет больше, а у этого во взгляде такой щенячий восторг, что прямо неудобно. Кто ж его, несмышленого, из Храма выпустил?
— Добро пожаловать, — князь даже встать изволил, надо же, как уважает. — Рад видеть святых братьев в стенах сей славной крепости. С этой минуты наш дом — ваш дом.
— Наши мечи — ваши мечи. — В тон князю ответил старший. А голос-то холодный, будто бы врага заклятого встретил. Хотя, кто их людей знает.
И все же… все же… де-жа-вю… где я могла его встретить?
Нигде.
— Прошу вас, братья, разделить сию скромную трапезу… — Володар обвел рукой стол, накрытый, как я поняла, специально к приезду дорогих гостей. — Небось, изголодались в дороге-то?
— Господь заботится о детях своих, — неопределенно ответил Меченый.
— Антипка! — рявкнул Володар. — Рассади гостей, да смотри у меня, чтобы довольны остались! Вас брат…
— Рубеус, — подсказал монах.
— Вас брат Рубеус прошу сюда, совет держать будем.
Теперь Меченый оказался по правую руку князя, а я стояла слева. Как-то подобная близость не слишком радовала. Ко всему прочему от святоши изрядно несло конским потом. Нет, ошиблась я, определенно, ошиблась.
— Вовремя вы приехали, братья, — против обыкновения, князь начал издалека.
— Господь сподобил, — брат Рубеус обмакнул куриное крылышко в соус, интересно, а как же пост?
— Странные дела у нас творятся…
— Я вижу. Нечисть за одним столом с князем.
Володар фыркнул. За столом… кто тут за столом, они жрут, а я, как собака, нюхаю. Нет, не как собака, той хоть кости достанутся, а мне разве что каша. И то, если Антипка не забудет.
— Негоже, князь. Нечисть истреблять должно! "Днем Господним и во тьме, Создателю не подвластной, в жилище твоем или в месте, где несть души человечей". — Меченый с размаху вонзил нож в столешницу, тонкое лезвие возмущенно зазвенело, а Володар недовольно поморщился. Вот, значит, как. Интересные перспективы открываются передо мной — осиновый кол в грудь и по шее топором. А потом, кажется, они еще и сердца вырезают. Или живот набивают чесноком. Мерзость какая.
— Это святой Лукиан говорил, — подал голос мальчишка, я ожидала, что старший рыкнет на наглеца, но брат Рубеус сдержанно улыбнулся.
— Верно, Фома, святой Лукиан.
— Ну, со святыми спорить не хочу, только от нечисти этой пользы больше, чем от всех книжек вместе взятых, — буркнул Володар, без видимых усилий вытаскивая нож из столешницы. — Нынешней ночью лазутчика захватить сподобились, а он вещи интересные поведал. Остроухая, изложи святым братьям!
С превеликим удовольствием, только ради того, чтобы посмотреть, как у Меченого его постная рожа вытянется.
— И объясняй, как мне объясняла! Давай, не молчи! — Подстегнул князь.
Не молчи, знать бы с чего начать.
— Пленный не является человеком. Это тангр — представитель третьей расы.
— А первые две? — влез с вопросом мальчишка.
— Первая раса — люди. Вторая — да-ори… вампиры то есть, — пожалуй, так им понятнее будет. — Тангры — третья раса. Они появились позже нас.
Вообще-то, это была китайская попытка повторить американо-русский проект. У русских получились вампиры, у китайцев — тангры, но эти детали присутствующим знать не обязательно. Все равно переубедить, что нас создали люди, а не Диавол, не выйдет.
— Танграм удалось создать совместную цивилизацию с людьми. И теперь они собираются расширить территорию и напасть на крепость, — кажется, ничего не забыла. Князь усмехнулся в усы.
— И когда? — осведомился Меченый.
— Скорее всего, этой ночью.
— Почему ночью?
— Тангры не переносят солнечный свет, а без них люди нападать не станут.
— И сколько их?
— По словам пленного — на том берегу ударный отряд — полтора улья.
— Что такое улей? — А брат Рубеус настоящий командир, сначала дело, а потом уж эмоции. Может, обойдется и без осинового кола? Да и глупо как-то, отправлять людей в дальний путь только за тем, чтобы казнить несчастную вампиршу, тут одного гонца хватило бы.
— Во главе улья стоит матка. Она — центральный мозг и сердце улья. Матка также отвечает за поддержание численности, ее выделениями… кровью подпитываются советники, которых в улье от трех в мирное время до десяти, когда срочно нужно поднять численность. Советники проводят инициацию. Это…
— Я знаю, что такое инициация. Дальше.
— За советниками идут командиры, младшие командиры и солдаты. Чем сильнее матка, чем большее количество советников она способна поддерживать, тем больше улей. Во время последней войны уничтожались ульи, насчитывающие двадцать-тридцать тысяч тангров. В этом по моим прикидкам тысяч пять.
— С пятью тысячами Вашингтон как-нибудь справится, — усмехнулся Меченый. — Не вижу проблемы.
— Это только тангры. Улей — верхушка. Они управляют, а воюют люди.
— И сколько их?
— В десять раз больше.
— Невозможно!
Да ну? Это он мне говорить будет, что возможно, а что нет? Интересно было бы узнать, на чем сия уверенность базируется.
— Если людей в десять раз больше, тогда почему они терпят над собой этих тварей? — спросил Меченый.
— Вас в сотни раз больше, чем… вампиров, почему же вы терпите?
Его аж затрясло от злости, видать, ненароком на больной мозоль наступила.
— Ну-ну, остроухая, не балуй! — строго повелел князь, хотя, по-моему, не слишком оскорбился.
— Они привыкли подчиняться.
— Тварям?
— Тварям. Нелюдям. Кому угодно.
— И, неужели, пойдут воевать?
— Пойдут.
— Врешь, тварь! — рявкнул Меченый. — Не может такого быть, чтобы люди на людей шли в угоду нежити!
Конечно, кто бы спорил. Не может, значит, не может. Все люди братья, вся нежить — враги.
— Пускай лучше про этих… как их там…
— Тангров? — подсказала я.
— Во-во, тангров, пускай расскажет, — попросил толстяк. Надо же, слушал, а мне казалось, он занят исключительно поглощением еды, которую сгребал в тарелку без всякого стеснения и представления о хороших манерах. Князь махнул рукой, разрешает, значит.
— Они похожи на нас, не внешне — физиологией… ну, тем, что внутри. Не выносят свет, серебро ядовито, и без человеческой крови долго не могут. Физически сильнее человека, но слабее вампира. И живут они меньше. Простой солдат существует лет двадцать.
— А потом? — мальчишка разве что на месте не подпрыгивал от нетерпения, в глазах горел огонь познанья, понятно, книжник. Я улыбнулась — родная душа, как никак.
— Дальше либо в младшие командиры пробиваются — это еще лет десять, либо умирают. Срок жизни не ограничен лишь у матки.
— А советники?
— Достоверных данных не существует, может, двести, триста, четыреста. Честное слово — не знаю.
Вопрос следовал за вопросом, я старалась отвечать. Говорила. Убеждала. Просила. Они были слишком уверены в собственных силах, даже князь, и тот не хотел верить, что крепость не выстоит. А она не выстоит, это стало понятно с первых слов пленника.
— Успокойся, остроухая, — Володар хлопнул по столу. — Вашингтон не одну сотню лет стоял на этом месте. И стоять будет! А улей этот уничтожим к чертовой матери!
Один, может, и уничтожат. Если очень повезет. Но, на место этого улья придет следующий. Или два. Или три. Если все обстоит так, как рассказывал пленник, то в Кандагаре сотни ульев и сотни тысяч воинов. Грядет новая война, которая перевернет этот мир. А я даже не могу предупредить своих, Карл бы понял, Карл бы поверил, Карл придумал бы что-нибудь, способное остановить грядущую бойню.
Карл в Орлином гнезде, а я — в крепости Вашингтон, среди людей, которые не желают меня слушать, потому что не верят, будто какой-то твари есть дело до людей.
Есть.
Тангры — наши враги, еще со времен Последней войны. Это сильнее меня, сильнее разума, сильнее желания быть свободной — взаимная ненависть заложена в генах.
— Они расселяются. И, сколько бы людей не полегло у стен крепости, они пригонят еще. Сто тысяч, двести, триста… столько, сколько понадобится…
Володар нахмурился, бесполезный спор начал раздражать его. И повинуясь гневному взгляду, я замолчала. Будь, что будет, я так сделала все, что могла.
Но на душе было гадостно.
— Ваша светлость, ваша светлость! — в залу влетел мальчишка, один из тех, кто бегает по замку, выполняя мелкие распоряжения. — Там… в оружейной зале… Там — драка! И… это… того… Там Вальрик господ убивает!
Мальчишка втянул голову в плечи и на всякий случай отступил к двери. А князь… если до этого момента взгляд его светлости я называла мрачным, то теперь… кажется, я не доживу до начала войны. Вальрик, Вальрик, черти бы тебя побрали, другого времени не нашел!
Володар с такой силой грохнул кулаком по столу, что один из кубков опрокинулся, покатился по столу, оставляя темно-красный, винный след, очень похожий на кровь.
— Что стоишь? Иди, разбирайся со своим приемышем!
Повторять приказ не потребовалось.
Ну, Вальрик! Убью паразита, если кончено, спасти успею.
Фома
Вампирша сорвалась с места и выскочила за дверь, и мальчишка-провожатый за нею. И Фома дернулся было, но встретившись взглядом с братом Анджеем, сел на лавку. Ну да, верно, негоже ему, посланнику Святого Отца по крепости бегать.
А вампирша… она. Женщина. Девочка.
Странно, отчего-то Фома другого ждал, ну воина, зверя, чтоб как в книгах клыки и ярость, чтоб серой пахло. Хотя, может, он стоит далеко, оттого и запаха не чует.
— Занятные дела творятся у вас, князь, — брат Рубеус налил себе вина. — Нежить, которую взаперти держать следует, свободно по замку гуляет…
— А ты меня поучи еще! Молокосос. Приехал. Рассскомандовался! — Володар наливался нездоровой краснотой, смотреть на него было страшно, а ну как прикажет взять и расстрелять их, вот прямо тут, в зале.
— Детей не пугай, — пробурчал Морли. — Князь, ты ж меня знаешь. И я тебя знаю. Если так оно, то значит, оно так надо. Верно?
— Верно.
— Вот и я говорю, что верно. А брат Рубеус, он у нас в вере силен… бывает.
— Прошу прощения, но, кажется, я уже поел. Не соблаговолит ли светлейший князь дать мне провожатого. Отдохнуть хочу. С дороги. — Брат Рубеус говорил нарочито громко, и от каждого его слова Фома вздрагивал все сильнее.
— Соблаговолит, — отозвался Володар. — Акимка! Проводи! А ты это… не сердись, ни к чему распри, ну как и вправду войне быть? Чего уж теперь.
Рубеус молча покинул зал. На некоторое время воцарилась тишина, гулкая, неприятная.
— Эээх, — Морли вздохнул. И потянулся за цыплячьей тушкой.
— Крутоват он. Прям не по годам крутоват. Раньше-то помнится, попроще был, — князь подвинул блюда с кусками беловатой, рассыпчатой рыбины, украшенной мочеными яблоками. — Взлетел, загордился. Птица важная, прям спасу нету!
— Да не, он — парень простой, гонору нету. Это из-за твари твоей сердится.
— А чего сердится? Спокойная она, языкастая, правда, не в меру, а так ничего… — князь брал рыбу руками, долго выбирал мелкие косточки, а крохкое мясо складывал на кусок хлеба, прикрывая сверху зеленым листом салату. — Да и толку-то с нее поболе, чем с Рубеуса твоего. Позабыл уже, небось, кто его тут выхаживал… и про сопли свои кровяные, и про кошмары… н-найденыш!
Найденыш? Это он про кого, про Рубеуса что ли?
— Анджей, — позвал Морли, отодвигая в сторону бокал, — ты б Фому проводил-то, чай, утомился…
— С дороги, — подсказал князь.
А перечить Фома не осмелился. И Анджей тоже, только, когда за дверь вышли, тихо так сказал:
— Не прав он.
— Кто? — Фома не то, чтобы совсем понял разговор, просто интересно стало.
— Володар. Ты его не слушай. Ты меня слушай и все буде добро! — Анджей широко улыбнулся и похлопал по плечу. — А нежить-то какова… не, ну чтоб баба… пятеро инкивзиторов одну бабу волокут.
— Сопровождают, — поправил Фома.
— Во-во, сопровождают, — Анджей расхохотался. — Точно… этим, как его, кортежем…
Вальрик
Время свернулось в спираль, тело двигалось само, независимо от желания Вальрика. Уйти от удара, захват — и Айвор покатился по полу. Теперь пригнутся — ремень просвистел над головой. Прыжок в сторону — металлические бляшки высекли искры из каменного пола. Вперед, пока Грег отводит руку для замаха — и по колену…
Сапоги боевые, со стальными пластинами на носах.
Неприятный хруст и крик боли.
На этом везение закончилось — удар сзади сбил Вальрика с ног. Больно. Будто из груди весь воздух вышибли, а пол грязный… почему здесь настолько грязный пол? Трещины в камне крестом пересекаются…
Вальрику почти удалось подняться.
Почти…
Следующий удар пришелся по ногам. Потом по ребрам. Потом… потом все тело превратилось в один сплошной комок боли.
— Я убью этого сучонка! — рев Айвора доносился откуда-то издалека. Вальрик хотел ответить, честно, но рот наполнялся кровью, и слова тонули. Он сам, наверное, утонет в горячем соленом море…
Невкусная.
— Что здесь творится? — голос, пробившийся сквозь пелену боли, походил на яркую солнечную вспышку.
Тварь.
Коннован.
Она пришла спасти его…
Стыдно.
