Я обернулся. В приемную вошел смуглый мужчина, одетый в вычурный костюм султана. У него был ястребиный нос, хищный взгляд, тонкие, как у ящерицы, губы, придававшие его лицу змеиное выражение инквизитора (или одного из моих многочисленных кредиторов). Тюрбан украшало страусовое перо наподобие тех, что солдаты собирали в Египте, отстреливая ради забавы этих туповатых существ. При всем этом он ничем не напоминал араба и был похож скорее на француза. Человек любит притворяться.

– Позвольте представить вам Озириса, бога подземелья, – произнесла Изида-Маргарита, – он, как и вы, поклонник истории Египта.

Мужчина поклонился и произнес:

– Конечно, я не могу похвастать столь драгоценными находками, как знаменитый Итан Гейдж.

– Боюсь, я все потерял, – ответил я. – Люди часто считают меня богатым в надежде на то, что я поделюсь своим богатством с ними, а потому я всегда стараюсь как можно быстрее развеять их иллюзии.

– И, если я не ошибаюсь, покинули Египет еще до окончания кампании?

– Как и Наполеон. Я американец, а не француз, а потому моя жизнь принадлежит только мне самому.

Должен признать, это не совсем правда, ведь кому из нас в действительности принадлежит его собственная жизнь? Но я не хотел домыслов.

– И готовы ли вы поставить эту свою жизнь на кон?

– Это вряд ли. Я как раз рассказывал Королеве Аравии о том, что в корне изменился.

– Да, но искусить и соблазнить можно любого, ведь этому нас учит Пале-Рояль, не так ли? Все мы мечтаем и тоскуем о чем-то, и никто из нас не без греха. Ведь именно поэтому мы собираемся вместе и не судим, дабы не быть судимыми. Мы можем восхищаться праведниками, но в действительности не любим их, да и не доверяем им, а самых благочестивых распинаем на кресте. Хочешь иметь хороших друзей – не стремись к совершенству, не так ли?

Моих компаньонов, как я вдруг осознал, уже увели их спутницы. Ученые мужи оказались либо храбрее, либо пьянее, чем я думал, и я внезапно остался один.

– Ну, уж совершеннее меня вам не сыскать, – сказал я. – Но постойте, Озирис, а кто вы такой? Сводник?

– Я помогаю и учусь. Именно поэтому я готов биться с вами об заклад на то, что вы хотите знать, и вам не придется рисковать ни одним су, чтобы выиграть спор.

– И что же, по-вашему, я так жажду узнать?

– Где находится жрица, конечно.

Астиза была в некотором роде жрицей, изучавшей древние религии. Я почувствовал, как воспоминания наполняют меня.

– Сдается мне, она все еще в вашем сердце. Вас считают пустым и поверхностным, Итан Гейдж, но сдается мне, в вашей душе есть место огню и верности.

– Откуда вы знаете Астизу? – Я заметил, как в отсутствие моих компаньонов из теней появились две шкафоподобные мужские фигуры, вставшие на страже у двери борделя. И куда вдруг подевалась Маргарита?

– Знать то, что хотят знать другие, – это искусство моего братства.

С этими словами он достал из складок своего одеяния символ, который я ранее видел на шее моего врага в Северной Америке: золотую пирамиду с обвитым вокруг нее змеебогом Апофисом на золотой цепи, нечто вроде герба старого заклятого врага, Ложи египетского обряда. Последний раз я сталкивался с этой братией во время пыток в индейской деревне. Мое тело мгновенно напряглось, и я с сожалением вспомнил, что, конечно же, оставил винтовку дома. Озирис и сам был похож на змею, и я почувствовал головокружение в дымном мускусе комнаты, пахнущей гашишем.

– Вы член Ложи?

Ложа египетского обряда представляла собой группу ренегатов из числа коррумпированных членов ордена франкмасонов, основанного поколением раньше шарлатаном по имени Калиостро, который преследовал меня повсюду с тех пор, как я выиграл один медальон в карты в Париже четыре года назад. Я надеялся, что навсегда избавился от них, но они были упорными, словно сборщики налогов.

– Я член группы единомышленников, и не обращайте внимания на слухи. Мы реформисты, как и вы.

– Позвольте взглянуть на эмблему?

Озирис передал ее мне. Она оказалась на удивление тяжелой – возможно, чистое золото.

– Наденьте ее, попробуйте. Мне кажется, что она вселяет власть и уверенность. Те вещи, что мы надеваем, несут в себе некую магию.

– Не в моем стиле. – Я вновь оценил ее вес в своей ладони, размышляя.

– Я уважаю вашу решимость отречься от азартных игр, месье Гейдж. Ваш реформаторский пыл воодушевляет. Но прошу вас, пусть этот символ вас не беспокоит. Я предлагаю альянс, а не вражду. А потому хотел бы задать вам простую головоломку, что-то вроде детской загадки. Если вы разгадаете ее, я отведу вас к Астизе. Но если вы ошибетесь, ваша жизнь будет принадлежать мне и вы будете делать то, что я вам велю.

– Что это значит? Вы что, дьявол?

– Давайте же, месье Гейдж, у вас репутация специалиста по электричеству, настоящего ученого. Неужели вы испугались детской загадки?

Испугался? Я держал в своей руке символ Ложи, которая, насколько я знал, представляла собой кучку змеепоклонцев, колдунов, извращенцев и заговорщиков.

– А чем рискуете вы?

– Я рискую той бесценной информацией, которой владею. Но, в конце концов, вы не ставили на кон ни единого су!

– Как и вы. А потому, если хотите поиграть в загадки, играть мы должны вместе. Ваш замысел против моей жизни, Озирис. – Это должно заставить его задуматься. – Если я отгадаю вашу загадку, а вы не сможете отгадать мою, вы не только отправите меня к Астизе, но и объясните раз и навсегда, чем занимается эта ваша странная Ложа. За чем же гоняется группа столь эксцентричных мужчин? – Я вспомнил головоломку, которую мне как-то задал Франклин, и решил попробовать.

Озирис задумался, затем пожал плечами.

– Хорошо. Я никогда не проигрываю.

Он поднял минутные песочные часы, и я почувствовал, как кровь стучит у меня в висках.

– Так переворачивайте же часы, наконец.

– Сначала моя загадка. Двое приговоренных к смерти сидят на дне глубокого зиндана с отвесными стенами, по которым нельзя вскарабкаться наверх. Казнь на рассвете. Если они смогут дотянуться до края ямы, то смогут сбежать, но даже если один из них встанет другому на плечи, они не дотянутся до края зиндана. У них есть лопата, но прокладывание тоннеля потребует нескольких дней, а не часов. Как им сбежать? – На этих словах он перевернул часы.

Я смотрел на утекающую струйку песка и размышлял. А что посоветовал бы мне старый Бен? Он знал множество поговорок и афоризмов, половина которых весьма меня раздражали. Не покупай ненужного – придет день, и продашь все нужное. Верно, но для чего еще нужны деньги, если не для того, чтобы бездумно тратить их в свое удовольствие?

Заключение? Те, кто жертвуют основными свободами ради временной безопасности, не заслуживают ни того, ни другого. И от этого афоризма мало толку. Песок уже горкой лежал на дне часов, и Озирис, или как там его на самом деле звали, рассматривал меня с выражением развлечения на лице. Мы стареем слишком быстро, но мудреем слишком поздно. Уж это точно относилось ко мне! Песок, песок, все вниз и вниз…

Вот оно! Песок!

– Тоннель, – объявил я, – но только для того, чтобы добыть песок и свалить его в гору у стены ямы. Когда гора станет достаточно высокой, они могут встать на нее и дотянуться до края колодца.

Мой оппонент медленно похлопал в ладоши.

– Поздравляю, месье Гейдж, ваша репутация находчивого умника не совсем незаслуженна. Похоже, мне придется отвезти вас к Астизе.

– И объяснить мне цель вашей темной Ложи. Ну, а теперь моя очередь. Вы должны сделать заявление, и если ваше заявление окажется ложным, я получаю все ваше имущество. Если же оно правдиво, я потребую от вас правды о том, кто вы такой на самом деле и на что же мы с вами здесь играем.

– Месье, вы создали неразрешимую для меня дилемму.

– В этом-то и фокус, не правда ли? – Я перевернул часы, и песок вновь с тихим шуршанием потек вниз.

Озирис задумался, наблюдая за тем, как текут секунды, затем улыбнулся своей щелью на жестоком лице.

– Забирайте все мое имущество.

Теперь пришла моя очередь кивнуть, признавая мастерство своего оппонента.

– Хорошо сыграно.

– Я перевернул вашу же дилемму с головы на ноги. Если вы заберете все мое имущество, мое заявление становится правдивым. Но если оно правдиво, вы не можете забрать мое имущество, так как это требует ложного заявления. Однако, не расставаясь с моим имуществом, мое заявление ложно, а потому я не обязан говорить вам правду, а вы должны освободить меня от обоих моих обязательств.

– Из вас вышел бы отличный Франклин.

– А из вас – египтянин.

Славно мы с ним спелись.

– Итак, вы отведете меня к Астизе, как обещали, даже несмотря на то, что не расскажете мне то, что я хочу знать?

– Да. Но она не в Париже, месье Гейдж. И, боюсь, не в Египте. Впрочем, это не столь важно. Ваша загадка была обоюдоострой, как и моя. Если б вы проиграли, ваша жизнь принадлежала бы мне, как вы и обещали. Но, несмотря на то, что вы выиграли, ваша жизнь все равно принадлежит мне – я отведу вас к Астизе, но не сразу, – он кивнул своим шкафоподобным компаньонам. – Видите ли, для нас крайне важно видеть вас в Тире, куда мы и отправимся по пути к вашей возлюбленной. Там есть один секрет, который нам крайне важно раскрыть. Надеюсь, вам льстит тот факт, что нам требуются ваши навыки. Если же нет – мои компаньоны позаботятся о том, чтобы вы к нам присоединились.

– Простите, Итан! – крикнула Маргарита за моей спиной из-за блестящей шторы. – Я не могу позволить себе ссориться с этими людьми! Они угрожали мне расправой, у меня не было другого выбора, кроме как заманить вас сюда! Либо я, либо вы!

Я уже говорил, что мне чертовски не везет с женщинами? Дверь была заблокирована этими людоедами, за моей спиной – подземный гарем. Я лихорадочно пытался придумать какой-нибудь план, пока один из громил доставал пару кандалов.

– Тогда и у меня тоже не остается другого выбора, – изрек я.

С учетом моего учтивого характера, я никогда не был сторонником применения грубой силы, но годы научили меня тому, что негодяи этого мира процветают за счет нерешительности хороших людей. Я изо всех сил наотмашь хлестнул Озириса его же пирамидальным медальоном по лицу, выбив из него крики проклятья и, вероятно, пару зубов, и в следующее мгновение пнул ближайшего ко мне троглодита в пах, заставив этого ублюдка сложиться пополам, словно кто-то резко захлопнул книгу. Второй попытался добраться до меня, но наткнулся на своих страдающих компаньонов, что дало мне достаточно времени для того, чтобы прицелиться и швырнуть ставшую ненужной мне безделушку в самый центр стоявших рядами зажженных свеч.

Моим единственным планом было устроить грандиозный пожар.