А ночью у одного из стоящих в трюме контейнеров беззвучно и медленно открылся небольшой люк. Вы заметили, что все самое интересное большей частью и начинается ночью, не так ли? Переход на третий литр в поддатой компании, например, распечатывание или новой пачки «Примы» там же, или новой колоды карт в казино в Монако. Секс, опять же, происходит чаще ночью… С распечатыванием нового пакетика презе… Впрочем, хватит. Мысль уже ясна. Вы уже все себе уяснили.

Все произошедшее впоследствии мы долго восстанавливали по минутам. Потом сводную запись несколько раз просмотрели, изучили и уничтожили. Самое основное зафиксировал искин Гридь. Искин Шура Балаганов подключился значительно позже.

Итак, таймер записи пошел.

Люк контейнера открылся, но ничего не было видно. По крайней мере, бессменно стоящий на вахте Гриня ничего не видел. Мы потом проверили, этот проклятый контейнер действительно не попадал в поле захвата камеры.

Потом Гриня зафиксировал две вещи — попытку атаки на свои мозги и открывшийся люк, ведущий из трюма в жилую часть грузовика. Опять никого не было видно через камеры наблюдения. Люк открылся и закрылся, и больше ничего. А с перехватом управления нашим искином тоже ничего не вышло. Может, что и получилось бы на каком-нибудь другом корабле. Но не у нас. Больно уж хорошо поработал с искинами программист спецчасти посольства. Честь и хвала ему.

Далее. Кроме вахты из двух человек все спали. Первым Гридь поднял меня и предупредил вахтенных. Рубка была закрыта и охранялась дроидом в балетной пачке. Тут нам бояться было вроде бы нечего. Искин потихоньку запер все остальные каюты. От греха подальше. Потом он активировал охранных дроидов, пару отправил в трюм, а пару вызвал к нам, в головную часть корабля. Все правильно, все по уставу.

Я уже проснулся, вроде все понял, успел испугаться и шустро надевал порты с гадами. Совсем как по тревоге в Поти. Снятый с предохранителя игольник лежал передо мной. В спальне я свет не включал, а в кабинете включил лишь маленькую настольную лампу. Гридь по-прежнему никого не видел. Тут валом, как картошка из порвавшейся авоськи, посыпались события. Мигнул огонек на замке дверного люка, сменив свой цвет с зеленого на желтый. Броняшка двери медленно уползла в переборку. В проеме никого не было. Далее все пошло на секунды. Вы не поверите, как много событий может произойти, пока сердце лениво стукнет пару раз.

От двери раздалось негромкое шипение, и голова резиновой труженицы, кучерявым чёрным темечком немного возвышавшаяся над спинкой кресла, была пробита очередью бронебойных игл, разом сдулась и плавно легла на стол, рядом с вазой с фальшивыми коробочками лотоса.

Я схватил игольник и начал палить в проем двери. Там пару раз что-то слабо блеснуло. Наверное, рикошет. Интересно, от чего?

Тут медленно ползущая улитка-уборщица наткнулась на цепочку чьих-то грязных следов, добралась по ним до капитанского коридора и пустила струю чистящего средства. Кому-то крупно не повезло. Это оказался сорбент, злодейски заложенный ей под панцирь шаловливыми ручонками мичмана Жиро. Примерно метров пять ближайшего пространства наполнились поднявшимися до пояса клубами белого пара.

И тут Гридь, в который раз суматошно менявший фильтры системы наблюдения в попытке увидеть кто же стреляет в коридоре, разглядел на фоне пара обрубки каких-то фигур. Как справный казак, Гриня сначала стрельнул, а потом стал разбираться, кого же он убил.

В начале и в конце короткого коридорчика, ведущего к моей каюте, с лязгом упали турели и мигом залили все пространство огнем. Что-то влажно шлепнулось на пол, а от двери в каюту совершенно однозначно потянуло дерьмом.

Я аккуратно выглянул из-за высокого комингса двери в спальню. На секунду увиденное врезалось в глаза — две ноги, связанные наверху клочьями живота и жестким поясом бронескафа, покачнулись, подломились и медленно завалились на палубу, прямо в новогодние клубы белой праздничной позёмки…

Судорожно вздохнув, автоматом втянул носом ароматы армейского сортира, не сдержался, сказал «бэ-э-э…» и меня тут же вывернуло наизнанку.

Это еще не все, ребята!

Только я утер рот, как из коридора послышался конский топот.

— Мичман Жиро! — суфлером подсказал Гридь.

— Стас! Ты как там? — из-за угла, не показываясь на глаза и на мушку, заорал десантник и специалист по контрабордажу.

— Пока живой… Но это ненадолго… — тоскливо сказал я. — Ты под арестом, мичман. Не забыл еще?

— К чёрту арест! Тут интересней! — колоколом громкого боя прозвенел мичман. — Я потом отсижу. Ух, ты! Какая каша… Это, по-моему, когда-то было бронескафами-невидимками аграфов. А теперь это напоминает дамские безразмерные колготки с чьими-то отстрелянными задницами внутри… А кровищи-то! Ты уже обрыгался, Стас?

От этой душевной заботы о моем здоровье меня стошнило еще раз. Уже одной жёлчью.

— Это ничего, Стас! Так и должно быть в первый раз.

— Это не первый, мичман…

— Я и говорю! — Жизнерадостно заорал Жиро. — Еще пару раз сунешься носом в чьи-то тёплые потроха пополам с дерьмецом, а потом сразу привыкнешь.

— Жиро, я тебя прибью, — с ненавистью прохрипел я. — Гриня, ну сделай же что-нибудь.

— Через семнадцать минут выход из гипера, Стас. Может, лучше всего объявить боевую тревогу и активировать оружие?

— Боевая тревога! — Злобно завопил я. — Гридь, отпереть каюты! Полный расчет в рубку. Активировать оружие и внутренние турели. Дроидам контрабордажа обеспечить защиту корабля. Открыть створки люка верхней палубы. Я в «Пилу». Все по местам, быстро, синие гончие!

Как я ни спешил, но все же успел натянуть офицерский пилотский комбинезон и наскоро прополоскал рот. Потом спугнутой белкой залетел в «Пилу». Пока бежал до фрегата, наслушался тревожного звона баззеров боевой тревоги и бестолкового стука каблуков экипажа. Как ни странно, но этот грохот меня успокоил, и я, более-менее контролируя свой адреналиновый колотун, пристегнулся к ложементу, подключился к Шурке и начал предполетную подготовку. Через пару минут ожили реакторы и двигатели «Пилы», я опустил переднюю бронестворку и перешел на обзор камерами искина.

— Минута до выхода из прыжка. Даю обратный отсчёт: пятьдесят девять, пятьде…

— Синие гончие, готовы? — спокойным голосом спросил я. — Возможно, придется пострелять.

— Ничего, капитан-лейтенант завлаб д'Эльта, постреляем… Нам не впервой. — Хладнокровно ответил капитан Боккар. — Щиты подняты на сто. Двигатели на восемьдесят пять. Реакторы пока на семьдесят. Оружие на автозахвате. Мы готовы.

— …четыре, три… два… Космос!

— Шурка, взлет!

— Засечена цель! Модернизированный средний транспорт. У него высокая скорость! Судя по выхлопу — двигатели с военного транспортника. Фиксирую облучение вражескими сонарами. Мы в захвате его прицелов…

— Шурка, скорость! Боевой разворот — он сзади-слева. Скорость, Балаганов, скорость!

— Наблюдаю попадание в заднюю полусферу щита «Коровки»! Потеряно семь процентов защиты…

Мы наконец отошли от грузовика и развернулись. На расстоянии в восемнадцать тысяч километров на мониторах сверкала звездочка чужого корабля.

Я слышал голос капитана Боккара в рубке «Коровки».

— Синие собаки! Мы уже завалили двух убийц, убьем и этих! Ух, ух, ух-ха-а!

«Ух-ха-а!» заорали в рубке «Коровки».

Ура-а-а! — присоединился я к добровольцам. — Шурка, готовь ракеты.

— «Конусу» пуск, — спокойно сказал капитан Боккар.

— Есть пуск, капитан. — Это Жиро. — Ракеты пошли… До подрыва четыре минуты…

Я на секунду отвлекся на боевую тактическую сферу, развернутую искином.

— Шура, гони за ракетами «Коровки», а при их подрыве — бей нашими! Они снимут или серьезно нарушат вражеский щит. Пушке — товсь. Всю защиту на переднюю полусферу.

Потянулись долгие секунды ожидания. Внезапно, из пустоты слева к нам потянулись светлые трассы.

— Стас, мы под огнем! Корректирую защиту! Щиты упали на двадцать… сорок процентов. Щиты на сорока пяти процентах…

— Кто стреляет? Что там ракеты?

— Не могу засечь. До подрыва ракет тридцать семь секунд…

— Держать щит! Всю мощность на него, отключай все лишнее на хер! Спроецировать виртуальный пушечный прицел… двадцать секунд, девятнадцать, восемнадцать… Расстояние до противника?

— Уже семь тысяч… Подрыв! Еще подрыв! Еще! Щиты у противника упали в ноль, у нас — семь процентов.

— Держи защиту, Шурка…

Вражеский транспортник, мчащийся встречным курсом, заполнил весь прицел. Я замер. Ну, сволочь, получай… Мягко нажал кнопку спуска пушек. В ушах забился рев и грохот зарядных блоков. Непрерывная очередь на все три контейнера с трёхсотграммовыми болванками бронебойных снарядов ударила в носовую часть вражеского корабля, вскрыла его, дисковой пилой прошлась ему по борту и уткнулась в реакторный отсек. Там она и погасла. А пушки транспортника замолчали, медленно, как бы сдаваясь, он склонил перед «Пилой» тупой нос, а потом — несильно полыхнул ярким взрывом в корме.

— Щиты на двух процентах… ноль!

Я резко положил «Пилу» в правый разворот и очередные снаряды прошли мимо нас. Срочно спрятаться за корпус вражеского транспортника. А что потом? А потом, как там у капитана Джо Кровавое Яйцо? И я запел. Сначала тихо, а когда понял, что меня слушают добровольцы, угрожающе заорал:

…вслед раздался голос страшный —

Это старый капитан,

Увидав корабль вражий,

Благим матом заорал:

«Что вы, бл…ди, следом прёте,

Что вы… пи-и-и-п, пи-и-и-п, пи-и-и-п».

И далее по тексту.

Добровольцы одобрительно засвистели. Я себя почувствовал Шаляпиным.

— Стас, нас преследует какой-то небольшой корабль под маскировкой аграфов. Он невидим для сонаров, но я уже задействовал недавно установленную программу-взломщик.

— Пушки на перезарядку, всю энергию на щит задней полусферы. А теперь — драпаем, Шурка!

Мы удираем уже минуту, щиты на одиннадцать процентов… минута пятнадцать… семнадцать процентов, еще восемь секунд — двадцать два процента.

— Попадание, Стас! Просадка до четырнадцати процентов!

— Сам вижу, Шурка, мусор у тебя наготове? Еще одно попадание и давай все как тренировались — мусор, газовую струю, вращение… Готов? Поеха-а-ли! И-и, опп!

Все же мое мастерство пилота повысилось, равнодушно подумал я. Раньше такой разворот и кувырки мне так чисто не удавались. В эфире раздался горестный вой синих собак. Я скосил глаза на тактическую сферу. «Божья коровка» разворачивалась и раскочегаривалась по направлению ко мне. К моему разбитому фрегату, как думали добровольцы. Поспешили они…

— Противник прекратил стрельбу. Даю подсветку силуэта цели.

На виртуальном прицеле появился контур какого-то насекомого. Только проекция головной части. Это маленький корабль. Штурмовик или корвет. Его, надо полагать, выпустили где-то в сторонке от боя, под маскировкой, чтобы он скрытно подошел к «Коровке» и внезапно расстрелял ей двигатели, ублюдок. А тут я, как Моська на слона, неожиданно начал тявкать на паливший изо всех пушек по «Коровке» транспортник пиратов, ломая всю их схему боя и захвата нашего корабля. Да не только тявкать, но и больно кусать. Ну, и невидимого мелкого гада и перенацелили на мою «Пилу». Он никого ко мне направлять для абордажа и не собирается. Сам убьет. Через пару секунд продолжит стрелять и загонит мне жакан прямо в сердце… Поэтому — ждать я его не буду. Он уже настрелялся по мне от души.

Очередной кувырок, фиксация и… Все же я немного опоздал. Не смертельно, но промешкал. Мы начали стрелять одновременно. Но Шурка уже перебросил вперед остатки щита, а пушки «Пилы» были изначально лучше. И избыточно мощны для преследователя. Фрегат затрясся от злости, и все кончилось в один момент… В прицеле коротко полыхнуло, и светлое облачко, пронизанное мерцающими блёсками мелких обломков, стало медленно рассеиваться и сливаться с чернотой холодного и безразличного к играм людей космоса.

Добровольцы радостно завопили.

Я устало молчал.

Все, бой закончился. А вы чего ждете? А-а, хомяченья трофеев! Было и такое…

— Капитан Боккар.

— Я, капитан-лейтенант…

— Оставьте, Боккар! Вы действующий офицер и в отличие от меня заслуженно носите свои погоны. Осторожно подойдите к чужому транспортнику со стороны дюз. Пустите мичмана с его балерунами… Пусть посмотрит и доложит.

— А ваш невидимый стрелок, Стас?

— А мой противник распался на атомы. Нет его больше. Самое обидное, что я своими руками уничтожил и его аппаратуру маскировки. А мне бы она не помешала! Но жалеть не будем, главное — мы живы. А теперь — дуйте к трофею. Я посторожу.

Так и сделали. Мичман Жиро лазил на захваченном транспортнике два часа. Потом он в темных переходах захваченного судна нарвался на выжившего члена вражеского экипажа в скафандре, они перед схваткой скачали воздух, чтобы не было больших разрушений. Произошла короткая ковбойская стычка, в результате которой мы стали беднее на один трофейный скафандр, а мичмана пришлось оттащить в новую медкапсулу «Коровки». Заканчивал шмон главстаршина Фламен. Инженера я не пустил на трофей. В итоге шмона ничего особенного не нашли. Искины вражеского транспортника были уничтожены выжившим бандитом, двигатели — взрывом. Корабль был настолько сильно поврежден, что и мыслей не было о его восстановлении. Так, сняли по мелочи, — кристаллы с кое-какими деньгами, два бронескафа-невидимки, много интересного и разнообразного ручного оружия. Видать, такие операции по захвату чужих кораблей были специализацией пиратов. Еще успели демонтировать и утащить к нам в трюм восемь приличных пушек ПКО, снятых с чужого транспортника. Ими мы потом довооружим «Коровку». Это все.

Битый транспортник мы разогнали на маневровых движках, подправляя курс фрегатом, потом я с инженером отвалил от его вскрытой как консервная банка бортовой брони. Он пошел в сторону местной звезды, а мы полетели дальше, в Союз Калгари.

Приключения продолжаются!

Пропади они пропадом…