ГЛАВА 17
Разгадки

Стало быть, это она! Милава глядела на могилку, в коей заместо Восты смирнехонько себе лежала та самая старуха. Мельник что-то бормотал под нос. Хвала богам, что хоть ошарашенное выражение с его лика сошло. А то уж она страшиться начала, что в деревне настоящий юродивый появится. Все стало на свои места. Воста явилась в село по зову Кукобы — мстить. Покуда была молодой девицей, могла наслать недуг только через поцелуй — вот почему на деревне захворали только молодцы. Ну а разве можно сыскать час лучше, чтобы покататься в траве с прекрасной девицей, чем купальская ночь? Алесь первым встретил Восту, да, видать, почуял неладное, иль сама открылась. Вот и порешил убить ее на месте, чтоб до села не допустить. Ну а запамятовал о том, видать, по воле Паляндры. И Кукоба тогда с могилки поднялась, потому что Воста кусок круга нарочно маком не просеяла. Да покуда Вита целовала, сама небось черту от косы ногой и затерла.

Милава принялась шептать и обходить яму. Конечно, полностью заговор прислужницу Паляндры не обезвредит, но до ночи задержит. Теперича, когда она переродилась через свою смерть и вошла в полную силу, надобно было остановить ее во что бы то ни стало. Такая одним плевком целый край извести может. И изведет. Да и начнет наверняка с хаты, в которую не пустили. Ведь не успокоится, покуда всех на деревне не порешит.

Диво, что она днем гуляла. Это ж какая сила в ней заключена! Трудная ночь сегодня выдастся. Придется Милаве все свои умения применить. Они как раз к темноте до конца проявятся. Сумеет ли? Должна! Ну а покуда сидеть некогда. Старуха-то по селу прошлась — бед никак натворила. Ворожея потащила Вита за собой. Гедка скакал подле.

Уже у ближней хаты Милава почуяла, что хвороба, точно покрывалом, накрыла селян. Ворожея без стука да без спросу вошла внутрь. Вся семья находилась в беспамятстве — кто-то лежал прямо на полу, кого-то болезнь сморила прямо за столом. Тела да лики покрывали гнойники да нарывы. Лечить селян пальцами, как ворожея это сделала с Алесем, было нельзя. Иначе заместо того, чтобы полностью войти в свою силу к ночи, она выдохнется и не сможет противостоять Восте. Зато под рукой были верные травки да сборы. А новые знания помогут применить их в нужном сочетании.

Милава велела Виту распалить печь. Но тот вытаращился на занедуженных и не шевелился. Только третий оклик привел его в чувства и заставил приняться за дело. Скоро огромный котел снадобья подоспел. Они напоили хворых и пошли по остальным хатам. Вит каждый раз вздрагивал, встречая соседей — кого на лавке, кого на полу в сенях, а кого прямо на дороге. Особливо было страшно глядеть на детей. Правда, сыскалось и чему порадоваться: хвороба не поспела так изъесть селян, как Алеся. Видать, серебряная монетка здорово обожгла руку старухи: она так разобиделась, что вылила на молодца большую часть гнева. Старосты, кожевенников и дядьки Рафала так и не обнаружили — стало быть, те все ж поспели уйти в соседнее село. Вот и добре.

Управились только к вечеру. Милава не запамятовала прочесть над каждым селянином молитву и шепоток отводящий, чтоб прислужница не сумела разглядеть, что люд на поправку пошел.

Ворожея была уверена, что лишь только ночь коснется земли — Воста явится к мельнице. Милава без сил плюхнулась на лавку в хате Вита. Сумерки уже со всех сторон подступали к деревне. Пора! Щекаря, опоенного сонтравой, перетащили в хлев. Домна и Алесь покуда не проснулись. Виту, Гедке и Цвету Милава велела оставаться в избе, что бы ни случилось, а сама выскочила во двор и принялась читать заговор да молить о помощи у светлых богов. И только-только она закончила, как услыхала за спиной покашливание.

Она обернулась, отражая нападение прислужницы Паляндры. Внутри точно спустилась натянутая пружина — кашлянувший разом со спутниками отлетел саженей на пять:

— А-а-а!

Жесткое приземление отразилось гримасами боли сразу на четырех ликах. Кто-то застонал. Кто-то захрипел.

— Ой, дядька Череда! Простите! Я думала, это Воста, — Милава подбежала к мужикам, полная раскаяния, но дотронуться ни до кого не решалась. Оглядела свои ладони, точно на них могли остаться следы. Она ведала, что бабкина сила имеет невиданную мощь, но чтоб такую…

— Воста? — староста поднялся на ноги, потирая зад. Прихрамывающие кожевенники тем часом поставили на ноги старого мудреца.

— Не час нынче, скорее в хату ступайте. Вит вам все растолкует.

Мужики переглянулись и поспешили в избу мельника. Ворожея дотачала заговор на прорванном участке охранительного круга.

— Неужто мыслишь, что меня это остановит? — проскрипел уже знакомый глас.

Милава обернулась, но никого не обнаружила. Огляделась вокруг, но приметила только огромного филина, косившего на нее блестящим водянистым оком. В неверном свете зажженных факелов, расставленных вокруг хаты и хлева, птица чудилась какой-то чужеродной. Или дело было вовсе не в факелах? И этот цвет очей… Разве бывают у филина такие очи? В нос ударил отвратительный запах. Запах тлена. Милава еле сдержала рвотный позыв. Птица поднялась с земли и полетела прямо на нее. Ворожея не шевелилась. Но когда крыло почти коснулось главы, резко отпрянула.

Филин полетел дальше и опустился за границей света факелов, где-то у темницы, где давеча томилась ворожея. Послышался стон. Милава напрягла слух. Может, она кого-нибудь пропустила? И по ее недосмотру хворый селянин теперича питает своей жизнью темные силы прислужницы Паляндры? Этого нельзя было допустить. Надобно сделать все, чтобы больше никто не стал кормом для черной богини. Стон повторился. Кто-то и правда страдал. Милава кинулась к колодцу.

Точно! На земле лежал ничком Хижа. Ворожея присела подле. Пощупала запястье, поднесла ладонь к лицу, но признаков жизни уже не было. Милава приложила руки к его груди и зажмурилась. Авось поспеет помочь! Где-то в ней возникла крохотная искорка. Претворилась в огонек, а затем, заполонив нутро, загорелась ярким пламенем. Часть его полилась в бесчувственное хилое тело.

— Давай! Возвращайся к свету!

Но заместо долгожданного вздоха послышался скрипучий смех. Милава отдернула ладони, воззрившись на пьянчугу.

— Кто ты такая, чтобы тягаться со мной? Я все равно заберу обещанное!

На глазах хилое тело претворилось в ужа и поползло к Мельниковой хате. Милава вскочила и кинулась следом. Но как ни спешила, догнать не могла. Боле того, ей казалось, что насколько ускорялась она сама, настолько быстрее ползла змейка. Милава остановилась и, снова нарастив в себе огонь, часть его отправила в ужа. Но в этот раз он не был призван исцелять. Теперича он должен был убить!

Змейка сгорала и тут же снова серебрилась в траве. Ворожея в пятый раз обуглила ужа, но тот настырно восставал из пепла, стремясь достигнуть хаты. Прислужницу и избу уже разделяла пара локтей. Милава ахнула и послала еще один сноп огня. Но и на этот раз змея возродилась из пепла. Обитатели избы приникли носами к оконцам. Ворожея ведала, что охранительный круг не сумеет долго сдерживать прислужницу самой Паляндры. Она бежала изо всех сил, но шаги точно вязли во времени. И подмоги ждать было неоткуда.

Вдруг что-то серебристое словно потекло по траве. Показалось? Милава пригляделась. Нет, точно! Со всех сторон к обращенной змейке ползли ужи. Стало быть, не оставил ужиный князь село на пир Паляндры! Гады теснили и гнали служительницу прочь. Их было так много, что та сдалась и поспешила в иную сторону от хаты. Но уже в следующий миг она стала расти и изменяться. Милава остановилась подле: мелкий гад уже обратился в огромного рыжего волколака размером с лося. Звериный рык, злобный оскал. Ворожея невольно попятилась. Видать, это он и пожрал обоз да после на село напал. А вовсе не кузнец. Из нечестивой пасти вырвался ледяной человечий хохот, а следом полезли слова:

— Неужто ты мыслила, что эта бестолочь сможет осилить цельный обоз?

Ворожея не спорила. Она сосредоточилась и постаралась распалить свой внутренний огонь ярче. С каждым разом на это требовалось все больше сил и времени. Все явственнее стала проступать слабость.

От жуткого протяжного волколачьего рыка по спине пробежал холодок, но Милава и не мыслила сдаваться, продолжая метать в оборотня сгустки мощи. Запахло паленым волосом. Видать, наконец удалось разбить верхнюю защиту, невидимую для человечьего ока, но различимую для ворожеи. Значится, теперича каждый удар станет приближать к самому центру темной прислужницы.

Вот только и рыжий монстр не мыслил сдаваться. Боль его не страшила. Угодить черной богине было куда важней. Ведь неисполнение наказа грозило страшными муками, кои даже нечисть перенести не могла. Страшная пасть клацнула где-то совсем рядом. Милава снова пальнула огнем. Волколак отскочил, но тут же кинулся снова. Она не поспела отпрянуть. Огромные мощные лапы сбили с ног, повалили наземь. Морда неотвратимо приближалась, обдавая мерзким смрадом. Ворожея забилась, но пытаться сбросить с себя такого зверя было равно попытке сдвинуть холм.

— Милава!!! — завопило разом несколько человек, в ужасе наблюдавших за страшной картиной.

Ворожея силилась сосредоточиться. Но накрывший страх не дозволял внутренней искре распалиться. Очи застелило пеленой.

Неужто все? Неужто конец? Милава вдруг ощутила легкость. Поначалу она решила, что попала в Вырай. Но звериные рыки, то смешивавшиеся, то дополнявшие один одного, вразумили — ворожея все еще не покинула Яви. Она вскочила. Два рыжих волколака сошлись в дикой схватке: рвали шерсть зубами, драли друг друга лапами. Скулеж сменялся воем. Хохот накрывался рыком. Кузнец! Точно ища подтверждения своей догадке, ворожея поглядела на хлев. Тот распахнул черную пасть — ладная дверь сошла с петель и беспомощно валялась подле.

Милава уже нарастила в себе огонь, но тут же поняла, что применять его нельзя. Ведь он и в кузнеца угодить может. Девица беспомощно глядела на волколаков, свитых в огромный ком рыжей шерсти. Тогда ворожея призвала на помощь силу ветра и направила на зверей. Они взмыли вверх от потока воздуха невиданной мощи, но так и не расцепились. А лишь их лапы коснулись земли, как они снова принялись рвать друг друга.

— Батька! — завопил Цвет. По протяжному грохоту, раздавшемуся сразу после истошного крика, стало ясно — его всеми силами пытаются удержать внутри избы.

Ну как же отцепить прислужницу от кузнеца? Милава пыталась подлезть и так и этак. И в какой-то миг придумала. Она выудила из верного мешка крупицу сон-травы. Прежде этого бы не хватило и на легкую дрему для новорожденного. Но ежели приумножить ее силу ведьмовством… Девица поднесла частичку к губам, пошептала и дунула в сторону нещадно бившихся. Черная мощь подействовала вмиг — один из волколаков заскулил, обмяк и упал на землю. Но второй, заместо того чтобы перекинуться на Милаву иль броситься к хате мельника, впился зубами в бок мохнатого противника. Ворожея ахнула. В избе закричали. Прислужница обернула морду к ворожее. Оскал походил на ухмылку, а зазвучавший ледяной хохот едва не заставил подняться волосы дыбом. Милава стояла промеж домом и прислужницей и переводила взгляд с нее на кузнеца. Впервые она не ведала, как поступить. Ведь прежде всегда бросалась на подмогу помирающему, а тут надобно было делать выбор. Страшный выбор. Милава ведала, что ежели теперича не кинуться к истекающему кровью зверю, то боле не топтать ему эту землю ни лапами, ни человечьими ногами.

— Давай, иди к нему. Иль он подохнет. По твоей вине! — царапал сердце скрежещущий глас.

— Нет, Милава! — закричал староста. — Ты не должна отступать! Щекарь бы этого не хотел!

И ворожея решилась. Она снова развела в себе огонь. Да такой мощи, что даже прислужница Паляндры перестала скалиться.

— Что тебе до этих людишек? — отступила она малость назад. — Со своей новой силой ты ведь можешь к самой Паляндре на службу идти. Вровень с нами станешь!

— Меня такая судьба не прельщает, — Милава выпустила огненный поток в волколака. Он вспыхнул и завизжал так, что ворожея не выдержала и закрыла уши. Волколак сгорел дотла. Легкий ветерок подхватил пепел и развеял над лесом. Некоторый час множество очей даже не моргало, не выпуская из виду то место, где только что полыхал огненным факелом зверь. Но нового образа на его месте так и не появилось.

— Подохла!!! — люди захлопали в ладоши и принялись обниматься.

Но Милава ведала, что силы прислужницы еще не иссякли. И теперича, когда оборона почти сникла, страшная посланница станет хитрее и опаснее. Ворожея только повернулась, чтоб упредить о том всех в избе, как позади скрипнула дверь и все находившиеся в Мельниковой хате с визгами и весельем высыпали наружу. Только Гедкин писк тонул в общем оживлении. Мальца никто не желал слушать.

— Назад! — закричала Милава. В теле пуще прежнего ощущалась слабость. — Она еще здесь!

Все замерли. Радость на ликах вмиг сменилась ужасом. Люди снова бросились в избу, плотно затворив за собой дверь. Только Гедка не вернулся со всеми. Он подбежал к кузнецу и наложил ладошки на разодранный бок.

— Гедка! — точно ополоумевшая, завопила Домна. — Пустите меня! Там мой сынок! Мой мальчик! — выйти ей не дозволили.

— Все добре, мамка, — улыбнулся малец, не убирая рук от волколака.

Милава рыскала взглядом в поисках прислужницы. Почему выжидает? Чего ей надобно? Стало еще труднее из-за того, что теперича надобно было прикрывать не только хату, но и Гедку. Но вдруг рыжий мех встрепенулся — и кузнец поднялся, точно только что не лежал, истекая кровью, на грани жизни и смерти. Волколак чуток пригнулся — и малец ловко вскочил ему на спину. Огромный зверь подошел и стал бок о бок с ворожеей в ожидании нового нападения прислужницы Паляндры. Милава ощутила, как на сердце стало чуток легче. Но ненадолго. Послышалось отвратительное громкое шлепанье. Множество очей устремилось в сторону леса. Свет факелов не долетал так далече, но по звуку стало ясно — приближается что-то огромное.

— Жабалка! — прошептала побелевшими губами ворожея.

Гедка ахнул. Волколак, почуяв неладное, переступал с лапы на лапу. Изба притихла. И было отчего. Гигантскими прыжками к ним неслась жаба размером с хату. Земля сотрясалась от каждого движения нового образа прислужницы.

Милава невольно попятилась, кузнец тихонько заскулил. Такую даже волколаку зубами не разорвать да когтями не разодрать. Чудовищная сущность остановилась в сажени от них. Из ее рта выстрелил язык толщиной со ствол сосны. Обвил волколака и потянул в огромную чернеющую пасть. Домна завопила. Гедка еле поспел соскочить с мохнатой спины и направил ладошки на жабалку. Ворожея почуяла, что хочет сотворить малец, и приумножила его силу своей. Прислужница заквакала от боли так, что ладная мельница на взгорке угрожающе заскрипела, точно грозилась вот-вот развалиться на части. Жабий язык разрубило надвое. Волколак, обмотанный мерзопакостной плотью бился на земле, пытаясь высвободиться от мерзкой плоти. Гедка подбежал к нему и принялся помогать. Ворожея пошатнулась от слабости — черный дар будто выедал ее изнутри. В какой-то миг она отвлеклась и упустила из виду чудовище. А когда снова глянула в сторону, где оно только что было, — жабалка уже исчезла. Заместо нее стояла Воста.

Молоденькая смуглянка глядела на Милаву своими водянистыми очами. Светлые волосы казались белее прежнего. Откуда-то к ворожее пришло знание, что это последняя ипостась прислужницы. Ворожея решила не мешкать и тут же сосредоточилась, наращивая внутренний огонь. Смуглянка приближалась. На этот раз Милава с огромными усилиями сумела распалить пламя и уже наставила на Восту ладони, но та заговорила:

— Стало быть, так ты свою подругу за все старания отблагодарить желаешь? — На пригожем лике отразилась скорбь. Сердце ворожеи затрепетало. — Не я ли тебя от цельной толпы бунтующих селян спасла?

Милава опустила ладони. Пламя стало гаснуть. По смуглой щеке потекла слеза, казавшаяся хрустальной бусиной в свете факелов.

— А когда русалка под воду тянула — не я ли подле оказалась? — окружавшая явь стала расплываться. Все, кроме лика Восты.

— Не слушай ее! — долетел звонкий голосок откуда-то издалече. К нему присоединился еле различимый за словами Восты вой.

— Не я ли волколака отогнала, да тебе и Алесю жизни спасла?

Огонь потух совсем. Пред очами Милавы явственно вставали картинки, в коих Воста приходила на подмогу. Так разве может она убить свою спасительницу? Ворожея уже готова была уступить подруге, но внезапно в голове зазвучало дивное пение, без слов. Оно словно колыхало на своих волнах, возвращая в реальность. Мама. Словно из тени проступили лик Гедки и силуэт волколака. На лике Восты уже играла ликующая улыбка. Она говорила и говорила, стараясь не дозволить Милаве снова распалить в себе пламя. А сама меж тем продвигалась в сторону избы. Вот только Щекарь оставаться в стороне и не мыслил. В один прыжок он оказался подле смуглянки и схватил ее руку зубами. Воста завопила.

— Милава! — закричал Гедка. Это окончательно вернуло девицу в явь. Она тряхнула головой и принялась снова растить в себе пламя.

Воста билась и визжала:

— Неужто снова дозволишь от острых зубов этого волколака пасть? Я ж столько раз от тебя Паляндру отводила!

— Отводить-то отводила… — уж теперича Милава ведала правду. Не кузнец Восту загрыз. Смуглянка сама себя порешила. Что ей, служительнице Паляндры, на две сути поделиться? Вот одна другую и загрызла. Да и Милаву бы с собой утянула, кабы не Алесь… — да только затем, чтоб самой меня на блюдечке Паляндре подать! Отпускай, кузнец! — крикнула ворожея — огонь разгорелся достаточно, чтоб отправить прислужницу в Навье, за наказанием к Паляндре.

Хата мельника разразилась радостными воплями.

Алесь наблюдал, как Олянка с младшей сестричкой собирают вишню. Девочки его не приметили и потому, не таясь, щебетали о делах сердечных. Сын старосты усмехнулся, услыхав, что Олянка в нем души не чает и ждет-преждет, когда он от страшной хвори отойдет. А вот то, что старшая девочка убеждала сестренку, что всему виной пришлая ведьмарка Милава, ему сильно не понравилось. Поди, не сами девчушки к такому пришли. Стало быть, есть на селе тот, кто подобные слухи распускает. Ну да ничего, вот поправится Алесь совсем, тогда и выявит мерзотника. Тем паче тут особливо искать и не надобно. Не так уж и много на эту роль подходило — всего трое. Хотя Услада навряд ли. Присмирела в последний час. Трудно сказать, отчего боле: иль из-за того, что именно Милава вернула ее к жизни да от всей деревни Паляндру отвела, иль потому, что батька пригрозил с хаты погнать, коли не угомонится. После того сестрица и пикнуть не смела. Даже ходила неслышно, как тень. Потому остаются только двое: пьянчуга да Доморадовна.

— Ой, Олянка! Держись! — испуганно закричала малышка. Старшая девочка повисла на ветке. Ее пальчики один за одним срывались. Алесь вовремя подскочил, подхватив тельце над самой землей.

— Осторожней надо быть, — улыбнулся он и опустил Олянку на ноги. Но девчушка, заместо того чтобы залиться краской при виде любого, ахнула и, подхватив сестричку, в ужасе унеслась прочь. Про полную корзину ягод даже запамятовала. — Стало быть, любви конец. Не станут боле девки бегать за таким «красавцем», — грустно усмехнулся Алесь.

— Для меня ты все такой же пригожий, — улыбнулась любому Милава и, приподнявшись на цыпочки, обвила мощную шею. Заглянула в синие глаза. Нежно провела по правой щеке, некогда гладкой, а теперича изъеденной рытвинами. Такая же участь постигла и всю правую руку. Особливо досталось кисти. — Да к тому ж лечение еще не окончено. Станет намного лучше. Глядишь, девки снова заглядываться начнут.

Алесь подхватил Милаву и закружил в воздухе. Она захохотала. Такой счастливой она была только у себя на болотах, еще при мамке. А ведь уже и не чаяла, что в ее жизни появится родной человек.

— А мне не надобны другие девки. Мне главное, чтоб ты очей не воротила.

Заместо ответа и убеждений, Милава прильнула к пухлым губам в горячем поцелуе. А когда отстранилась, приметила, как потемнели очи любого, как участилось его дыхание да гулко забилось сердце.

Вдруг кровь в ее жилах закипела. Девичье нутро затопила такая ненависть, что до боли в голове захотелось принести жертву Паляндре прямо здесь и сейчас. Милава поспешно отстранилась.

— Что, снова?

— Ох, страшусь я, Алесь, что так и не сумею с этим даром совладать. Весь час что-то точит. Может, зря я согласилась в селе остаться? Чую, что беду принесу.

Сын старосты подошел ближе. Взял руки любой в свои ладони, заглянул в темные очи и пообещал:

— Мы справимся, но только разом.

Милава улыбнулась в ответ и кивнула. Она ведала, что совладать с черным даром намного сложнее, чем мыслит Алесь. Но так хотелось верить любому.