Глава седьмая
И все же что-то было не так. Некое затаенное ощущение, что с кем-то в этот день было что-то неладно. Такое бывает, когда интуиция хочет вывести на верный след, но сама еще не разобралась. Вот уж действительно, загадка в духе Агаты Кристи. К восьми часам вечера группа в полном составе вернулась в гостиницу. Бойцы принимали душ, жевали засохший обед и остывший ужин. Напряжение усиливалось. Сегодня ночью преступники снова могли выйти на тропу, а у спецназа в активе не было ни одного козыря. Вадим лежал на кровати, лихорадочно работал извилинами. Скоро пора выдвигаться, а люди толком не спали. Он выделил на сон им два часа, сам немного вздремнул, а в начале одиннадцатого вскочил. Посты ГИБДД и ППС передавали, что на трассе все спокойно. Позвонил Любавин, сообщил, что находится на стационарном посту ДПС.
— Отдохнул хоть немного? — спросил Вадим.
— Конечно, — с преувеличенной бодростью отозвался лейтенант. — Полчаса на сон, мытье, общение с невестой — просто балуете, Вадим.
— Ты сам влез в это дерьмо, теперь терпи. Скоро будем. Привет невесте!
Через полчаса «Фортунер», загруженный оружием и экипированным спецназом, подъехал к посту и уперся бампером в будку, словно разозленный бык. Инспектора уже были в курсе, никто не вышел, чтобы поздороваться. Спустился Любавин, влез в салон и пристроился на свободное сиденье.
— Добрый вечер, — буркнул он, — давно не виделись.
— Да уж, не соскучились, — в том же духе отозвался Балабанюк.
На часах было одиннадцать вечера. Лейтенант обзванивал свои посты, включив громкую связь. Сотрудник из «Приволья» докладывал, что пристроился на пригорке недалеко от коттеджного поселка. Там, где он засел, автомобилисты не ездят. Машина спрятана поблизости, в низине. Дом Алексея Жутарова как на ладони. Строители закончили работу полтора часа назад. Последние кирпичи укладывали в свете фонаря. Ругался хозяин особняка — что-то не понравилось в работе шабашников, то ли стена перекосилась, то ли оконный проем вышел со смещением. Бригадир огрызался — все в порядке, чего придираешься? Погас фонарь, работяги потащились в свой вагончик, сразу заиграла музыка, послышалась ругань. Рабочие выясняли отношения с Жутаровым. «Я вам что, посыльный, что ли?» — возмущался хозяин. Через пару минут он вывел из-под навеса джип, куда-то покатил, но через пятнадцать минут вернулся, видимо, в магазин ездил. Вытащил с заднего сиденья пакеты, потащил в вагончик. Там его встретили одобрительными выкриками, зазвенели бутылки. Присоединяться к компании Жутаров не стал, отправился в дом, где и заперся с семьей.
— Нормально мужики устроились, — пробормотал Рудницкий. — Жутаров им жратву и пивко возит, а братва гуляет…
— Ну, конечно, устают сильно, — вздохнул Жилин. — Я вот тоже не стану возражать, если нам пива подвезут… Хозяин эту публику просто побаивается, вот и снабжает их хлебом насущным.
Из санатория «Золотые росы» этим вечером тоже никто не выходил. Наблюдатель докладывал — он видел всех шестерых. Двое мужчин играли в шахматы в беседке, молодая парочка бурно купалась. Еще одна пара слонялась, обнявшись, в лунном свете, потом исчезла в доме, и на втором этаже за шторами вспыхнул свет…
На окраине села Грибанова тоже все было вроде нормально. Продавцы арбузов и прочих фруктовых удовольствий содержательно проводили время. Оперативник сидел в машине на противоположной стороне улицы (предварительно выяснив, что выйти с другой стороны участка невозможно) и наслаждался звуками и запахами. Очередной барашек лег на алтарь жертвоприношения. Подъехала машина, из нее высадились три дамы не самого сложного поведения, проникли на участок. Их появление сопровождалось криками радости и национальными плясками. Потом было «братание». Потом прочие безобразия сексуального характера. Основной же факт заключался в том, что всю ночь, даже когда отгремело веселье, с территории алкоголика Трухина никто не выходил, даже девушки легкого поведения.
— Антон, ты должен быть постоянно на связи, — твердил Любавин, — мы каждую минуту должны знать, в доме ли фигуранты. Если выезжают, немедленно сообщаешь об этом и пристраиваешься в хвост, не включая фар. И будь осторожен, если это наши преступники, они убьют, не раздумывая…
Подобные предостережения он раздавал всем, заклинал не спать — хотя бы одну ночь, черт возьми!
Младший лейтенант Юдашев докладывал из деревни Лиман: в Багдаде все спокойно, обездоленные переселенцы сидят в доме и хором проклинают черствых чиновников и равнодушное население. Временами во дворе заводится мотор, какое-то время работает и замолкает. К ржавому пикапу, стоящему под забором, никто не подходит. Это, видимо, не транспортное средство, а экспонат, демонстрирующий убогость и нищету. «Будь внимателен, — твердил Любавин. — Этим людям ничего не мешает добраться до трассы пешком. Спустятся к реке, пройдут вдоль берега и выберутся на дорогу где-нибудь в стороне». «Может, и так, Олег, — рассудительно заверял наблюдатель, — но в доме находятся все шестеро. Я уже научился различать их голоса. Иногда они выходят на крыльцо, спускаются во двор, чего-то таскают, ругаются. «Вынужденные цыгане», одним словом»…
Любавин выполнял роль диспетчера — только успевал переключаться. Докладывал последний подчиненный — старший сержант Дыбенко: в ободранном вагончике на территории автокомбината тишь да гладь. Он поставил машину за углом заброшенного корпуса, в темноте ее не видно. Гастарбайтеры ведут себя смирно, жгут свечи в своем «Столыпине». Там поздняя трапеза — чем бог послал в столь поздний час. Потом все вылезли, помолились Аллаху, постояв на коленях, и снова исчезли в вагончике. Через пару минут потушили свечи, и наступила полная темнота. Спят усталые игрушки…
На часах была полночь. В комфортабельном «Фортунере» царила тишина. Люди, расслабившись, не шевелились, кто-то энергично жевал жвачку. По трассе проносились машины, их количество за последние полчаса резко упало, но они ехали, и никакая в мире сила не могла их остановить! Неужели остались в стране люди, которые не смотрят телевизор, не слушают радио, не пользуются Интернетом? А ведь реально таких очень много!
Половина первого. Трафик сократился до минимума. В минуту проезжало по одной машине. В северном направлении — примерно так же. Стояла безветренная августовская ночь. Из-за леса выбралась ядовитая выпуклая луна, уставилась на землю внимательным глазом. Для полноты картины не хватало волчьего воя из леса и вурдалаков, бродящих по дороге…
Снова обзвон окопавшихся наблюдателей. Сотрудники не спали, докладывали без запинки. Коттеджный поселок «Приволье» в принципе спит. В паре особняков на другом конце поселка еще поблескивает свет за шторами, но на интересующем участке все спокойно. В доме погашен свет. Жутаров лазил по недоделанной пристройке, что-то ворчал, потом заперся в коттедже. Дети и жена на улицу не выходили. У строителей тоже тихо — утром как-никак на работу. Свет в вагончике не горит. Над крыльцом коттеджа работает декоративный фонарь ночного освещения, озаряет двор, крыльцо, часть строительства и даже вагончик с храпящей бригадой. Все машины на своих местах. В том числе иномарка с прицепом.
У санатория «Золотые росы» тоже все было тихо. Автомобили «спали» на парковке, никто не выезжал. В нескольких окнах за портьерами горел свет, иногда блуждали нечеткие силуэты — как мужские, так и женские. Хоть бы кто-нибудь после полуночи вышел из санатория! Сотрудник был уверен, что все постояльцы в здании, он лично видел, как они входили после прогулки.
Очередной отчет из Грибанова тоже не отличался оригинальностью. Убил бы! Все сытые, пьяные, спят, как хорьки, и бабы вместе с ними. Окна настежь, в том числе чердачное окно, и из дома доносится такой храп, словно там дракон четырехглавый! А по воздуху еще витает тонкий запашок барашка, будь он неладен…
В «Багдаде» по-прежнему все спокойно — докладывал младший лейтенант Юдашев. Стихли проклятья в адрес российских чиновников, правоохранительных органов и системы платного образования. Заткнулась шумная штуковина во дворе. Последний пассаж в исполнении обозленного отца семейства был шедевром. Он обращался, видимо, к одному из своих сыновей, жалующемуся на проблемы со здоровьем: «Ты сам виноват, Митяй, твою мать! Спускаешь бабки на бухло, сигареты, обжорство, а лечиться хочешь бесплатно! Ладно, не ной, завтра что-нибудь придумаем, есть у меня один человечек в больнице…» И снова вздыхал и матерился сквозь зубы Вовка Балабанюк — мол, разрази его гром, он тоже хочет быть сирым, бездомным и обездоленным! Наблюдатель оказался парнем с головой, сменил позицию и теперь прекрасно видел не только калитку с покосившимися воротами, но и спуск к реке, вдоль которой вилась пешеходная тропа. Он был уверен — никто из дома к реке не спускался.
— А мне вот в принципе жутковато, — признался пятый работник оперативно-следственной группы. — Хорошо, что я сижу в закрытой машине. Тут повсюду шныряют оборотни и вурдалаки…
— Поясни, — не понял Любавин, — фигуранты покинули вагончик?
— Нет, наши гости из жарких стран все на месте. Вагон закрыт, спать изволят. По территории бродят полчища бродячих собак. Это что-то с чем-то… — Голос оперативника дрожал от волнения. — Жуткие ободранные монстры, в которых нет ничего челове… то есть даже собачьего… Натуральный фильм ужасов, Олег… Просто бродят, обнюхивают вагончик, ищут еду в кострище… Три штуки — такие мерзкие образины — сейчас вьются вокруг моей машины… Блин, одна уже встала на задние лапы, трется мордой о стекло, она видит меня, мама родная!..
Любавин чуть не выронил трубку — такое ощущение, что чудовище лаяло где-то рядом. Сглотнул, как бы невзначай, перекрестился. Несколько минут присутствующие в машине подавленно молчали. Потом Капралов откашлялся:
— Я, конечно, извиняюсь, гм… И что это значит? Фигуранты на месте, никуда не собираются, а мы, как полные кретины, их караулим. А сегодня, между прочим, та самая ночь, гм… Скоро час.
— Может, соберутся еще, — пожал плечами Любавин. — Хотя в таком случае не спали бы, заранее бы выдвинулись на место преступления… мне так кажется. Ведь надо подготовиться, определить позиции, распределить роли, определиться с северным или южным направлением магистрали…
— Может, у них и не было на сегодня никаких планов, — высказал Рудницкий еще одну жизнеспособную версию. — В каждом правиле бывают исключения. Выжидают неделю, выжидают две, народ успокаивается, чиновники и полиция расслабляются, и тут — бац!
— Заказчик не будет ждать так долго, — возразил Вадим.
— Ну, тоже верно, командир…
— Знают, что за ними следят, — предположил Балабанюк. — А если знают, то куда им дергаться? Мы же по всем фигурантам проехались. Преступники насторожились. Люди бывалые, на фуфло не купишь. Какие из нас оперативники провинциальной «уголовки»? У нас же на физиономиях написано, что мы спецназ. Население обмануть можем, а тертых калачей — нет. Вот и решили наши приятели отстраниться, выждать. Заказчик поймет, ему провал группы ни к чему.
— А может, заранее преступникам доложили, что в район прибывает спецназ, и они решили лечь на дно, — высказался Амбарцумян.
— Вы все говорите верно, друзья мои, — крякнув, произнес Вадим, — но упускаете из вида одну вещь. Одну, я бы даже сказал, ОЧЕНЬ ВАЖНУЮ ВЕЩЬ. Мы исходим из того, что преступления совершает группа лиц, которую мы сегодня видели. Одна группа из пяти. А откуда мы это знаем? Любавин подсунул нам эту бумажку? Кто-то из приезжих показался ему подозрительным, а другие нет. Прости, Олежка, ты хороший мент, но, согласись, — это район, где проживает много людей, а не коммунальная квартира. Преступники могут жить в одном районе, а гадить в другом, могут быть вообще не местными и так далее. Вариантов масса. А мы уперлись в эти пять компаний и грохнули на них весь день.
Стояла гнетущая тишина. Сказанное Вадимом было элементарно, как дважды два. Почему забыли об этом? Кто-то зачесался, кто-то стыдливо покашливал.
— А это значит… что? — начал вслух размышлять Капралов.
— А это значит, что надо ждать неприятностей, — отрезал Вадим. — Что не отменяет слежку за фигурантами. ГИБДД на месте? ППС тоже? За работу, бойцы! Капралов, крути баранку на дорогу. Вся ночь впереди, работать будем…
— «Нога попала в колесо, в колесо, в колесо»… — задумчиво пропела женщина на пассажирском сиденье и засмеялась. Песня группы «Смоки» «I`ll Need You At Midnight», отзвучавшая на «Ретро-FM», навеяла ассоциации из далекого детства. Водитель, сидящий слева, покосился в ее сторону, ухмыльнулся. Их детство проходило в одно время, и увлечения были похожие. Одно из упомянутых увлечений — семи лет от роду — сидело в детском кресле на заднем сиденье, терло глазки и заразительно зевало.
— Смотри, накаркаешь, Надюша, — пробормотал он, — попадет нам нога в колесо…
— А чтобы не попала, нужно где-то остановиться и заночевать, — мудро заметила женщина. — Посмотри на Оленьку — она уже засыпает. Не в машине же спать ребенку.
Водитель быстро глянул на мерцающие электронные часы. Сорок пять минут после полуночи. Уже двенадцатое августа. Действительно, куда они так рвутся? Спокойно переночевать в какой-нибудь гостинице, а завтра к вечеру все равно будут уже на Керченской переправе. Проехали парковочную площадку, на которой стояла машина ГИБДД — фары включены, рядом никого. Второй пост — первый был сразу за Бабаевом. Ну, бывает, работают люди. На обочине мелькнул информационный щит: населенный пункт Каланчак, и стрелка влево. Что за Каланчак? Где это? В общем-то и не важно. Трасса «Дон» хороша тем, что можно никуда не сворачивать и рано или поздно упрешься в море.
— Мама, а зачем нога попала в колесо? — зевнув, пискнула семилетняя Оленька.
— Так, Надюша, — сказал водитель, — быстренько объясни товарищу, зачем нога попала в колесо, и доставай карту. Где тут ближайшие спальные места? А заодно выясним для общего развития, в какой области мы находимся.
— Мы находимся в области отпуска, Пашенька, — тихо засмеялась супруга. — А все остальное малосущественно.
Машина вдруг резко вильнула. Женщина ахнула, вцепилась в приборную панель. Водитель выругался. Он пятнадцать лет вертел баранку, из них четыре года — профессионально, знал машины от и до, чувствовал любые нюансы их поведения, а уж свой объезженный «Опель» знал наизусть. Лопнуло заднее колесо, главное — без резких движений! И ни в коем случае не тормозить!
— Пашенька, тормози! — стала умолять супруга.
Он плавно затормозил, подался к обочине, остановил машину и облегченно вздохнул.
— Все хорошо, только без паники, у нас всего-навсего спустило колесо. Это бывает, даже корабли натыкаются на рифы.
— Слава богу… — выдохнула женщина. — Что-то не припомню, чтобы у нас такое случалось.
— Но ведь всегда все случается впервые, — преувеличенно бодро засмеялся мужчина и начал выбираться из машины, чтобы отправиться к багажнику за домкратом.
Он вздрогнул от резкого визга тормозов и обернулся. Яркий свет ослепил глаза. Машина, идущая в попутном направлении по соседней полосе, вдруг остановилась. Она оказалась почти рядом — небольшой бюджетный «Фольксваген». Распахнулась водительская дверь, голова мужчины выросла над крышей.
— Что у вас случилось? — выкрикнул он.
Водитель первой машины растерялся — какая-то странная реакция у посторонних на чужую поломку.
— Да все нормально, колесо, кажется, спустило…
— Дениска, зачем мы остановились? — нервно выкрикнула пассажирка «Фольксвагена». — Это их дело, мы-то тут при чем? Дениска, поехали быстрее!
— Подожди, Маша… — Водитель второй машины как-то судорожно озирался. Надо же такому случиться — именно в этот момент на трассе ни одной машины, ни одного фонаря, экипажа ГИБДД. — Вы в своем уме, уважаемый? Здесь нельзя останавливаться, вы что, газет не читаете, новости не смотрите? Вы жили в вакууме последнюю неделю?
— Да что случилось? — Водитель первой машины начал раздражаться. Он чувствовал, как от второго исходит страх, и это чувство передавалось ему. Они с семьей действительно прожили в вакууме последнюю неделю. Выбили отпуск с женой одновременно, в кои-то веки! На целых три недели! Живут в Ярославской области, у Надежды старенькая мать в деревне Кулебяки Тульской области, она не видела ее больше года. «Это обязаловка, Паша, — поставила супруга перед фактом. — Мы обязаны ее навестить и пожить там неделю. А тебе — починить ее дом. Считай это дембельским аккордом. Делаем — прощаемся с мамой и едем в Крым на две недели… ну, плюс-минус дорога. Вариантов нет, Паша, я обязана навестить маму». Он смирился. Целых шесть дней жили в какой-то дыре, где и телевизор-то толком не показывает — какие уж тут Интернет и FM-радиостанции! Он был занят всю неделю — строгал, пилил, колотил. Падал в койку без задних ног, пока супруга помогала матери по огороду, а дочурка бегала по деревне с местной бесштанной командой. Какое счастье было вырваться из этого плена!
— Здесь нельзя останавливаться, — частил мужчина, — вы не слышали про убийства на этой трассе? Людям пробивают колеса, а потом расстреливают… Я сам работаю в полиции, мы из Курска, мы просто вынуждены ехать, у отца Марии обширный инфаркт…
— Бред какой-то, — пожал плечами водитель. — Вы нас пугаете, а у нас ребенок, который вас прекрасно слышит. Я просто на что-то наехал, сейчас поставлю запаску, это дело пяти минут…
— Вы не понимаете, — нервничал второй водитель. — Быстро хватайте ребенка, деньги, документы и садитесь к нам. Почему мы вас упрашиваем? Заночуете в Грибанове, завтра вернетесь сюда, вызовите техпомощь, если нужно…
— Денис, они не хотят, зачем ты их уговариваешь? — взвизгнула пассажирка «Фольксвагена». — Поехали, мне страшно здесь!
— Господи, да о чем таком они говорят? — спохватилась женщина в «Опеле». — Пашенька, а вдруг это правда? — Она засуетилась, стала выбираться из машины, открыла заднюю дверь, чтобы отстегнуть ребенка. — Паша, не стой, бери мою сумку…
Мужчина из «Фольксвагена» обежал вокруг капота, бросился помогать чужой женщине, которую впервые видел. Ее муж соображал туго, колебался, он не верил в эти бредни. А вдруг они аферисты? Или воры — они сейчас уедут, а из откоса выберутся их сообщники и обчистят пустую машину? Курский полицейский не добежал до второй машины. Прозвучал сухой щелчок, он взмахнул руками и повалился на асфальт под колеса чужого «Опеля».
— Дениска, что с тобой? — ахнула спутница, распахивая дверь со своей стороны. Но выйти не смогла, ноги налились свинцовой тяжестью, а все тело затряслось от страха. Подруга полицейского — она все поняла. Зачем они остановились?!
— Эй, мужик, ты что? — испугался Павел, кинувшись к лежащему телу. И вдруг заметил краем глаза, как за отбойным барьером что-то зашевелилось и перед ним вырос силуэт. Он отшатнулся, еще не понял толком, не поверил — в это же невозможно поверить! Но сработал инстинкт. Было в этой сцене что-то зловещее, от чего волосы зашевелились на голове. Он завертелся — спасать жену, ребенка! Где они? Жена отстегивала Оленьку от детского сиденья, она не видела, что происходит. Он побежал по кратчайшей, как казалось, дороге — в обход капота, споткнулся о лежащее тело. Прозвучал второй щелчок — убийцы работали размеренно, действовали наверняка. И этот выстрел оказался снайперским — мужчина рухнул на колени, качнулся и повалился боком под правой передней фарой своего автомобиля.
Из кювета выскользнули двое — в масках, в черном одеянии — и ловко перепрыгнули через отбойник. Один подошел к женщине, которая по-прежнему возилась на заднем сиденье своей машины. Она почувствовала, что за спиной что-то происходит, задрожала, стала выбираться. В горле перехватило, она хотела закричать, но не могла выдавить ни звука. Как же ребенок, Господи?! Силуэт человека без лица колыхался в нескольких шагах. Он разглядывал ее с любопытством, склонив голову. Такое ощущение, что в глаза был вмонтирован прибор ночного видения. Затем поднял руку, в которой было что-то длинное. Женщина мало разбиралась в глушителях, она вообще ничего не понимала в оружии! В груди взорвался огненный шар. Она успела на короткий миг почувствовать адскую боль, и тут же все кончилось. Тело сложилось, стекло под колеса. Убийца выстрелил повторно — в висок. Потом просунул голову в салон, откуда раздавался сдавленный писк, взвел курок и выстрелил без колебаний. Писк оборвался.
Второй беззвучно пролетел между машинами — у него были мягкие подошвы, звук шагов почти не ощущался, — подскочил к раскрытой двери «Фольксвагена». Пассажирка так и не смогла выбраться — приступ паники сковал конечности, она хрипела, издавая нечленораздельные звуки. Он не стал затягивать представление — вдалеке показались фары — и выстрелил в голову, благо мишень была рядом и сопротивления не оказывала, после чего, пригнувшись, припустил за капот «Опеля».
Фары приближались. Дальний свет уже облизывал задние бамперы стоящих рядом машин. Две тени перепрыгнули через отбойник, скатились в кювет и через несколько секунд растворились во мраке…
На этот раз оперативные службы среагировали еще быстрее. А толку? Машина, приближающаяся к месту происшествия, не остановилась. Это был тяжелый джип с коммерсантом из Ростова. Водитель увидел какие-то тени, хотя вполне возможно, что ему померещилось, он уже был наслышан о загадочных убийствах. Машинально притормозил, когда увидел две стоящие рядом машины, а когда взору открылись тела, лежащие перед капотом, решил не искушать судьбу, прибавил газу. Машина понеслась, как ракета на старте. Он не был храбрым человеком, но какие-то представления о порядочности имел. Проехав километр, набрал «02» и сумбурно описал то, чему был свидетелем. Оператор мгновенно передал информацию дежурному по районному управлению. Тот — всем участвующим в операции службам, включая начальника РУВД Погодина и группу Репнина, курсирующую по магистрали. Что-то произошло — на участке трассы южного направления, между Каланчаком и Воробейкой! Тысячу чертей! Спецназ находился совсем в другом месте — отъехал от Глазова! Почему преступникам всегда удается возникнуть именно на безлюдных участках трассы?!
К месту происшествия стекались экипажи ДПС, машины патрульно-постовой службы. Долго искать это самое место не пришлось. Когда примчался спецназ, там уже стояли машины с работающими проблесковыми «маячками», сотрудники полиции оцепляли место убийства. С момента преступления прошло не больше десяти минут! Вадима трясло от бешенства, он метался, как заведенный, что-то орал. Это уже чересчур! Бандиты словно издеваются — на этот раз расстреляли пассажиров сразу двух машин. И вновь погиб малолетний ребенок! Сердце сжималось от злобы и отчаяния. Хренов спецназ — он такой же никчемный, как местные бездельники в погонах! Орал Любавин в телефон, вызывая своих наблюдателей. Вы что там, спите?! Снова людей убили! Никто не спал, каждый готов был присягнуть, что его подопечные место ночлега не покидали! Не верите — приезжайте и убедитесь! С чего вообще такая уверенность, что это именно они? Действительно, с чего? Нет ничего более вечного, чем идиотизм! Немедленно проверить и убедиться! Выслать группы по адресам! Общий сбор по управлению! В строй всех, включая кадровиков, бухгалтеров и инспекторов ГИБДД, от которых пользы — ноль! По команде майора Репнина спецназовцы ныряли в кювет, включали фонари. Рассыпавшись цепью, шли по траве в направлении густой лесополосы. Рудницкий заметил следы, но это были просто продавлины неопределенного размера в траве. Убийцы бежали в лесополосу. Спецназ входил туда осторожно, соблюдая меры безопасности. Не хватало еще им самим понести потери! Потеряли уйму времени, все остались живы, засады не было. За лесом — «перекресток семи дорог», и следы благополучно терялись. Проселки убегали в поля, за темные перелески, тянулись вдоль извилистого берега Калятны. На велосипедах приехали? Почему бы нет? Транспорт маневренный, относительно быстрый, от встречных машин всегда можно спрятаться. Он злобно выговаривал в рацию: «Любавин, ты еще здесь? Быстро посылай людей во все стороны! Мы должны убедиться, что наши подозреваемые вне подозрений! Первым делом наряд в Лиман! Он рядом, пара верст по прямой! Пусть построят все семейство Буркевичей, осмотрят дом, окрестности, обе машины на предмет не остывшего двигателя. Командир разрешает не церемониться — слишком много на кону. Если кто-то из них отсутствовал, но уже пришел, должны остаться тому приметы! Быстро!»
Люди ползали на коленях, светили фонарями — в поисках свежих следов протектора, велосипедных шин. Ничего не было! Вернее, было всего много, все смешалось на твердом грунте, никаких конкретных отпечатков не выявили.
— Есть еще одна версия, Вадим, — высказался по существу Рудницкий. — Преступники ездят на машине со стертой до упора резиной. К утру ее перебортовывают, а когда идут на акцию, снова ставят стертые колеса.
Версий было множество, все имели право на существование, но какая от этого практическая польза? Он лично пробороздил носом весь обратный путь, ползал, кружился волчком, как собака, даже обнюхивал примятую траву. Это были какие-то неуловимые дьяволы.
Они вернулись на дорогу без единой зацепки, а там уже было столпотворение и намечалась крупная истерика. Люди сновали, как муравьи в муравейнике, останавливались машины. Кто-то из пассажиров снимал происходящее на сотовый телефон, и полицейские отгоняли этих любопытных «операторов». Один довел полицейского до нервного срыва — он отобрал у него телефон, растоптал его, а самому отвесил такую затрещину, что тот закружился, как карусель. Народ за ограждением протестующе завопил. «Мы свободная страна! Мы имеем право на получение информации!» «А также на выкладывание ее в Интернет и подсчет приобретенных лайков», — презрительно проворчал Амбарцумян.
С опозданием примчалась машина телевизионщиков НТВ. Работники шустро разматывали кабели, устанавливали фонари. Носился с микрофоном корреспондент с узнаваемым лицом, которое давно уже пора было превратить в спелую вишню! «Вы посмотрите, что творится в стране! — возмущенно взывал кто-то. — Ну, и что в этих органах компетентного?»
Примчался взбудораженный подполковник Погодин, орал на людей, сверкая воспаленными глазами. Спецназу тоже досталось по первое число.
— Эх, майор, майор… — процедил Пал Палыч, свысока озирая взмыленных бойцов. — Мы-то надеялись, что после вашего прибытия забудется этот ужас. А вы такие же некомпетентные, как все вокруг. Эх…
— Прошу выбирать выражения, Пал Палыч, — с той же «добротой» в голосе и взгляде отозвался Вадим. — В отличие от некоторых, мои ребята этой ночью не спали, а работали. Мы не волшебники, чтобы закрыть 60 километров дороги непроницаемым для убийц колпаком. Не мешайте, Пал Палыч, ей-богу, не мешайте. Люди делают свое дело, а вы только бегаете и разоряетесь. Если вас что-то не устраивает в нашей работе, звоните моему начальству — оно обязательно пришлет людей, которые за день избавят вас от геморроя.
— Да что вы себе позволяете! — вспыхнул Погодин.
— Ну все, довольно! — перебил его Вадим. — Не будем ссориться, подполковник. Занимайтесь своими делами. Не можете наладить работу личного состава — не мешайте это делать другим. И не вздумайте наказывать Любавина — он делает все, что может. Другие и этого не сделают. Лучше вызовите из Ростова кинологов и прикажите оцепить все пространство вплоть до полевой дороги.
Любавин опять носился как Фигаро. Парень чувствовал свою вину, но ведь он реально работал больше других!
— Безрезультатно, Вадим, — подбежал он к Репнину, — чувствую, хлебнем мы полной ложкой. Патрули одновременно выехали во все пять адресов, в Лиман — даже быстрее. Дохлый номер. Ворвались в дом, оцепили участок, спуск к реке, осмотрели все, что можно. Машинами этой ночью Буркевичи не пользовались — во всяком случае, теми, что стоят на виду. Обувь, одежда — никаких признаков, что их недавно снимали. Они реально выглядели сонными — всю семью выдернули из кроватей. Вони было — хоть топор вешай. Бросались на патрульных, чуть за вилы не хватались. Орали, как припадочные, что они беженцы, что к ним должны относиться уважительно, что они никого не убивали, сколько можно им гадить в тапки? Тьфу! Старушенция с кочергой бросалась, защищая родню, — у бабули конкретно «гуси летают»…
— Что остальные?
— В санатории построили всех отдыхающих. Еще один «дурдом». Пенсионер и писатель вели себя более-менее адекватно, остальные же цирк устроили. Журавлев кричал, что он влиятельный человек, у него связи, он имеет право на приватную жизнь, все такое… Хорошо хоть баба его не сильно выступала, боится, что муж узнает о ее похождениях. Молодые и вовсе заперлись в спальне, кричали, что никуда не выйдут, и вообще одеваться не намерены, пусть выводят голышом. Похоже, травку по ночам покуривают. Администратор на ресепшене «шарами» хлопал, но был уверен, что отдыхающие санаторий не покидали, во всяком случае, через дверь общего пользования… Кавказцы в Грибанове спали, когда наши к ним вошли. Вроде не играли, реально были заспанные и с похмелья. А похмельный абрек — это что-то. Двое бросились на парней с ножами — даже не поняли, кто к ним в гости пожаловал. Пришлось скрутить, двоих повезли в СИЗО — протрезвляться. Со строителями та же история. В «Приволье» вагончик брали штурмом — окружили и дверь выбили. Хозяин прибежал, соседи проснулись… Работяги чуть не охренели. Мужики здоровые, но сообразили, что в драку лучше не кидаться. Все же русские люди, головы работают, понимают, что с ментами связываться не стоит. Обшарили вагон, построили бригаду — все чисто. С вечера пивка попили, пьяными не были — все-таки утром опять работать. У них машина — старая «Королла», стоит у вагончика с пустым прицепом, кирпичи и цемент на ней возят. Рисунок протектора истерт, но не до безобразия. Сегодня на этой тачке точно никуда не ездили…
— Про гастарбайтеров лучше и не спрашивать, — вздохнул Вадим.
— «Пустышка», — согласился Любавин. — Люди примитивного уровня, живут в грязи, согласны работать за копейку, о том, что творится вокруг них, не знают и знать не хотят. Только твердят, как заклинание: нам нужно кормить свои семьи, не высылайте нас из страны… Когда вошли к ним в конуру, они в ногах валялись — мол, не виноваты ни в чем, не велите казнить… Даже не знают, о чем речь, а уже готовы все отрицать.
— Возможно, «косят» под дурачков, а сами непростые, — проворчал Рудницкий.
— Может, и так, — пожал плечами Любавин, — но ночью все четверо находились в вагончике на территории автокомбината. Если бы отлучались, мой человек это хоть как-то просек, ведь там пустое пространство, и вагончик — как избушка на курьих ножках.
— Где твои наблюдатели? — спросил Вадим.
— Там же, где и были. Следят за фигурантами. Докладывают: по всем адресам после визита наших патрулей стало тихо. Спят дальше. Там вся моя группа, — развел руками Любавин, — а на месте преступления после криминалистов и медэксперта работать некому.
— Ладно, не преувеличивай. Передай своим людям, чтобы сидели дальше и докладывали обо всем, что будет происходить… Если будет. По возможности, пусть сменят позиции, но чтобы объекты продолжали находиться в поле зрения.
— Хорошо, сделаем, — кивнул Любавин. — Парни молодые, выдержат еще несколько часов без сна.
— Что по последним жертвам?
— Все плохо, — опять помрачнел лейтенант. — В послужном списке наших душегубов уже четырнадцать человек. Пять нападений. Последний случай — самый тяжелый… Преступники не меняют тактику и подходы. Пробивают колесо, подкрадываются, расстреливают и уходят. Деньги и ценности остаются на месте. В первой машине находилась семья из трех человек: Амелины из Ярославля — Павел и Надежда, обоим по тридцать четыре, и их семилетняя дочь Ольга. Двое во второй машине: Денис Звягинцев — при нем нашли документы сотрудника полиции из Курской области, и Мария Лукашина — жительница Курска. Мужчине 29 лет, женщине 31. Оба в браке не состоят. Куда направлялись, пока неизвестно, это для следствия и не важно. Вторая машина целая, колесо пробито только у «Опеля», которым управлял Амелин. Похоже, дело происходило так. Убийцы поджидали жертву, прострелили колесо. Амелин остановил машину на обочине. В этот момент подъехала вторая машина. Видимо, Звягинцев хотел помочь или предлагал пересесть к нему, зная, что на трассе опасно. Убийцы вышли и перебили всех пятерых… — Любавин исподлобья посмотрел, как в машину загружают носилки с крохотным тельцем, покрытым простыней, насилу проглотил слюну и продолжил: — Был звонок — позвонил автомобилист, проезжавший мимо. С ДПС связались быстро — их патруль уже был на месте преступления через три минуты. Они стояли неподалеку, у заправки за Каланчаком, и сразу приехали. Тела еще были не то что теплые — горячие!
Начинало светать. Трупы увезли в отделение медицинской криминалистики, уехали и эксперты. На месте преступления становилось малолюдно. Делать здесь было больше нечего. Группа Вадима лишь даром тратила время! Но что они могли сделать полезного в этот беспросветный час перед рассветом? Рыскать по дороге бессмысленно, нужно все спокойно обдумать, проанализировать…
Последующее объявление сильно удивило бойцов группы, хотя и не сказать, что расстроило:
— Шабаш, мужики, — устало возвестил Вадим и первым побрел к джипу. — Всем в машину, едем в гостиницу — спать. Любавин, тебя это тоже касается. Отдохни хоть пару часов, скажи невесте пару добрых слов, выслушай от нее пару ласковых, попроси прощения. Мы что-то делаем не так, мужики. Очень хочется понять, где мы ошибаемся…
Его ребята спали беспробудным сном. За окном светало, утренняя серость обрисовывала забор, деревья, зевающих патрульных с автоматами. «Какого хрена они тут делают? — лениво думал Вадим. — Охраняют наш сон? Мы этого не заслужили. Пусть едут преступников ловить». Он поставил будильник на десять утра, завалился в кровать, но долго не мог уснуть, ворочался. Удар по профессиональному самолюбию был нанесен сокрушительный. Преследовала мысль: преступники знают, что против них ведется «подрывная» работа, и эта двойная акция — подарок исключительно для группы Репнина…
Очнулся он от телефонного звонка. С трудом разлепил глаза, поднялся, выдернул телефон из зарядного устройства. Скосил глаза на часы — начало девятого. Какого черта?!
— Ну, что ж, приветствую тебя, майор Репнин, — глухо поздоровался куратор группы из управления специальных мероприятий полковник Паньков. — Слышал, в твоей вотчине продолжаются безобразия?
— Так точно, Эдуард Романович, продолжаются, — прохрипел Вадим. — Им бесполезно объяснять, что, если для их устранения прибыл крутой спецназ, они должны… устраниться.
— Подожди, — насторожился полковник, — ты, не иначе, спишь, Репнин? В то время, когда на трассе при твоем попустительстве творится черт знает что, ты спокойно спишь?!
— Так точно, товарищ полковник, — не стал возражать Вадим. — И группа моя спит. И преступники, надеюсь, тоже. У нас у всех была трудная ночь.
— Поясни, — выдержав паузу, потребовал Паньков.
— Во-первых, устали, — не стал кривить душой Вадим. — Спать приходится урывками и не всегда. Во-вторых, спим мы не спокойно, а практически в панике спим. Два дня принимали все возможные меры для предотвращения преступлений, но пока безуспешно. Противник опережает. Нужно работать иначе.
— Проще говоря, вам нужна перезагрузка, — хмыкнул полковник, — а заодно очистка от разного мусора. Я думал, ты умеешь действовать и мыслить нестандартно, Репнин.
— Я тоже так думал, товарищ полковник.
— И сколько человек еще должно погибнуть, прежде чем ты что-нибудь придумаешь?
— Не знаю, Эдуард Романович…
— Ладно, докладывай, — вздохнул куратор.
Он слушал внимательно, не перебивая. В самых драматических местах начинал кряхтеть, ронял словечки, не совсем подходящие для переноса на бумагу. Полковника можно было понять. На днях его внуку исполнилось два года, более того, ввиду занятости родителей он большую часть времени проживал у бабушки с дедушкой (в отличие от дедушки бабушка не работала), и этот факт начинал накладывать на куратора какой-то сентиментальный отпечаток.
— Любопытно, любопытно… — пробормотал Паньков. — Даже не знаю, чем тебе помочь, Вадим, разве что снять с учений под Псковом десантную дивизию и поставить ее вдоль обочины на всем протяжении района… м-да. Не приходила мысль, что преступники имеют логово в соседнем районе, а орудовать приезжают в Бабаевский? Это не бог весть какая даль.
— Мыслей много, товарищ полковник. Так много, что переспать с ними не успеваем.
— Акции скорее всего заказные. Оплачиваются оптом. Количество акций ограничено, так сказать. Скажем, семь, восемь. Достаточно, чтобы нагнать страха и утвердить в сознании среднестатистического россиянина мысль о небезопасности трассы «Дон». Потом убийцы сворачивают свою деятельность и бесследно исчезают. А всплыть могут через несколько тысяч километров от этого района. И уже в другом месте будут нагнетать ужас. Задача-то понятна — каждый россиянин должен почувствовать, что жизнь в этой стране — лотерея. Понимаешь, к чему я веду? Исчезнут с трассы, и тогда их точно не взять. У тебя ограниченное количество попыток, майор. Нужно поспешить с перезагрузкой.
— Будем стараться, Эдуард Романович.
— Ладно, спи, что с тебя взять. Постараюсь прикрыть твою задницу, если будут наезды.
И все-таки Вадим не мог избавиться от настойчивого чувства, что весь прошлый день группа находилась на верном пути! Он уснул, но несколько раз просыпался, а когда заверещал будильник, пробудился окончательно. Подчиненные снулыми сомнамбулами блуждали по комнатам. Ворчал Балабанюк: от такого сна еще больше устаешь!
Позвонил Любавин, поинтересовался:
— Вадим, вы уже на ногах?
— Да, осталось проснуться. Ты уполномочен заявить?
— Я тоже спал, но, видимо, меньше, чем вы. На фронте без перемен. Прибыли кинологи, а с ними собака по кличке Дружок — такая огромная палевая овчарка с человеческим интеллектом. Но и это не помогло. Собака дошла до того места на дороге, до которого дошли и вы, села на задние лапы и отказалась работать. По-видимому, она тоже боится серийных убийц.
— И что это значит?
— Это значит, убийцы пересели на транспортное средство. Какое больше нравится: велосипед, автомобиль, ранец с турбореактивным двигателем? Да, и еще одно. Пока не понимаю, что это значит. В прошлые разы на «тропу войны» выходили то ли трое, то ли четверо преступников. Прошлой ночью, судя по обнаруженным следам, их было двое.
— Серьезно? Почему так мало?
— Мне не доложили, не знаю. Возможно, сообщник или сообщники ждали их на дороге. А, возможно, их было всего двое. Как ни крути, они справились и даже перевыполнили план. Понятно, что рассчитывать заранее на такое количество жертв они не могли, но воспользовались возможностью, расстреляв и пассажиров второй машины.
Он тоже не понимал, что это значит. Мысли работали не в том направлении. Схватить за хвост жар-птицу не удавалось. Число участвующих в акции бандитов может варьироваться, но в любом случае это та же банда.
— Больше нет новостей?
— Лишь одно ЧП за всю ночь. На дороге Глазов — Верещагино — это примерно в трех километрах от трассы — инспектора ДПС пытались остановить грузовик «MAN». Водитель не пожелал останавливаться, едва не сбил полицейских. А инспектора сегодня злые, им дорогу лучше не переходить. Прыгнули в тачку, погнались за грузовиком, прострелили задние колеса…
— И что? — с надеждой спросил Вадим.
— Ложный след, — вздохнул лейтенант. — Вынудили грузовик остановиться, вытряхнули из кабины трех в стельку бухих деревенских мужиков, навешали им дюлей. Оказалось, что эта троица отмечала рождение дочери одного из них, мужики хорошенько приняли, поспорили, смогут ли угнать с территории гремячинской автобазы грузовик…
— Тьфу на тебя, Любавин! — расстроился Вадим. — Ты еще собери сводки по всей стране, вдруг они как-то связаны с нашими серийными убийствами? Слушай меня внимательно. Ты веришь в интуицию? Можешь не отвечать, мне плевать, что ты об этом думаешь. Не знаю, как тебе, а мне не дают покоя наши фигуранты, которых мы «пасли» вчера весь день. Считай это моим капризом, но надо продолжить за ними наблюдение. Иногда патрули могут показываться в зоне видимости, пусть фигуранты понервничают. А мы еще раз прочешем окрестности дороги, где ночью убили людей — днем, знаешь ли, светлее.
— Мы не слишком зацикливаемся на этих ребятах?
— Возможно, Олег. Будем прорабатывать другие версии. Съездим в Мигулинский район, поговорим с тамошними ментами — нет ли у них на примете кого-нибудь подозрительного. Все, Олежка, до новых встреч. Ты знаешь, что делать.
