Глава 4
Как власть утратила преимущество
Революция множества, мобильности и ментальности
Хавьер Солана, министр иностранных дел Испании, который в середине 1990-х годов стал генеральным секретарем НАТО, а потом – верховным представителем Европейского союза по общей внешней политике, как-то сказал мне: “За последнюю четверть века – период, на который пришлись войны на Балканах и в Ираке, переговоры с Ираном, израильскопалестинский конфликт и прочие кризисы, – я заметил, что множество факторов и сил ограничивают власть даже самых богатых и технологически продвинутых сторон. Они – то есть в данном случае мы – уже не вольны поступать так, как заблагорассудится”.
Солана прав. Повстанцы, мелкие политические партии, инновационные стартапы, хакеры, активисты без четкой организации, новомодные альтернативные СМИ, молодые люди без лидера на площадях больших городов и харизматические личности, которые появляются словно из ниоткуда, – все они сотрясают старый порядок. Не каждый из них может похвастаться безупречной репутацией, но каждый отчасти несет ответственность за упадок власти полиции и армии, телевизионных сетей, традиционных политических партий и крупных банков.
Все перечисленные примеры можно назвать “микровластью”: мелкие деятели, которых ранее никто не знал или же не принимал во внимание, сумевшие подорвать, ограничить или разрушить власть гигантов, крупных бюрократических организаций, которые прежде контролировали какую-то конкретную сферу жизни. Согласно прежним принципам, микровласть – не что иное, как отклонение от нормы. Таким игрокам не хватает масштаба, скоординированности, ресурсов, сложившейся репутации. По идее, они вообще не должны были попасть в игру или, по крайней мере, не сумели бы выстоять против сильных соперников, которые неминуемо поглотили бы их или разбили в пух и прах. Однако на деле получается наоборот. Действительно, микровласть лишает авторитетных игроков многих возможностей, которые они прежде принимали как данность. В отдельных случаях микровласть даже ухитряется выиграть у крупнейших игроков.
Но каким же образом новоиспеченным микровластям удается победить: быть может, они выигрывают в конкурентной борьбе и вытесняют крупных игроков из бизнеса? Нет, такое бывает крайне редко. Микровласть не приспособлена для крупных поглощений. Преимущество ее в том, что ее не отягощают размеры, масштаб, портфели активов и ресурсов, централизация и иерархия – словом, весь тот багаж, который так долго и упорно накапливали крупные игроки. И чем больше микровласть уподобляется им, тем больше превращается в тот самый тип организации, которую новые микровласти будут атаковать с таким же успехом. Вместо этого микровласти действуют за счет совершенно иных методов и преимуществ. Они ослабляют, осложняют, подрывают и расстраивают планы крупных игроков таким образом, что те, несмотря на все свои большие возможности, неспособны отразить нападение. Эффективность подобных методов дестабилизации и вытеснения авторитетных крупных противников означает, что власть становится проще подорвать и труднее укрепить. Отсюда следуют самые удивительные и неожиданные выводы. Они свидетельствуют об ослаблении бюрократии, о которой писал Вебер, системы организации, которой мы обязаны как благами, так и трагедиями XX века. Отделение власти от размера, равно как и отделение способности эффективно использовать власть от контроля крупных бюрократий в духе Вебера, меняет мир. И этот процесс отделения наводит на тревожные мысли: если в будущем власть ждут препятствия и дестабилизация, а не укрепление и умелая организация, удастся ли нам когда-нибудь снова оказаться в ситуации стабильности?
