ГЛАВА 3
До узловой станции Зацепинская пришлось выехать последним вечерним автобусом и ночь провести на неуютном грязном вокзале под грохот колес и галдеж селектора. Тем не менее мне удалось даже чуть-чуть вздремнуть, а утром привести себя в относительный порядок в привокзальном туалете. Больших удобств на этом вокзале не было предусмотрено.
Ранним утром я вышла на перрон и до прихода поезда еще успела полюбоваться рассветом, который, правду сказать, на фоне товарных составов и стальных мачт выглядел не так уж поэтично.
Поезд стоял здесь две минуты, и меня уже ждали. В тамбуре я увидела высокого, с интеллигентным лицом мужчину в синем костюме. Заметив меня на перроне, он повелительным жестом махнул рукой. Мне это не слишком понравилось, но я не стала капризничать.
Мужчина молча провел меня в двухместное купе, усадил и только тогда представился: «Макаров!» После такого лаконичного вступления он открыл свой «дипломат» и протянул мне бумаги на имя Юлии Николаевны Красновой. Здесь были паспорт, удостоверение сотрудника частного детективного агентства и рекомендательное письмо от главы этого агентства Попова, где он расписывал клиенту мои деловые качества и железную хватку.
— Нас интересует, кто это сделал и почему, — монотонно сказал Макаров, глядя на какую-то точку повыше моей головы. — Фамилия. Местонахождение. Все сведения передаете нам через Сурова. Ваш так называемый клиент Беднов никакой информации об этом получать не должен. Учтите, это дело государственной важности!
— О собаке?! — позволила я себе некоторую вольность.
— Простите, что вы сказали? — холодно произнес Макаров, концентрируя на мне взгляд.
— Просто хотелось бы иметь побольше информации о господине Беднове, — с очаровательной улыбкой ответила я.
— Кто же вам мешает собирать эту информацию? — невозмутимо проговорил Макаров. — Все в ваших руках…
По его интеллигентному лицу было видно, что из него-то мне не удастся вытянуть больше ни слова. Я, разумеется, не стала настаивать, чтобы не посеять в его холодной голове сомнений о моей профпригодности. Однако столь сугубая секретность показалась мне чрезмерной. Практически мне приходилось работать вслепую, тратя время на то, чтобы узнать вещи давно известные. Впрочем, может быть, в контрразведке надеялись на мои экстрасенсорные способности? Прежде я их за собой не замечала, но, кто знает, не проявятся ли они в экстремальных условиях?
Дальнейший путь мы проделали в полном молчании. Эта ситуация не вызывала у Макарова ни малейшей неловкости. До самого вокзала он не произнес ни слова, сохраняя на лице непроницаемо-конспиративное выражение. Это был разведчик до мозга костей.
Только когда поезд остановился у перрона, он негромко сказал:
— Выйдете первой! Мы с вами незнакомы. Держите связь с Суровым.
Воодушевленная таким ценным напутствием, я сошла на перрон и огляделась — теперь мне нужно было убедить окружающих, что в этом городе я впервые. Это было совсем не сложно, и очень скоро ко мне подошел молодой человек, по-модному невыбритый и пахнущий дорогим одеколоном. На нем был серый костюм из мягкой тонкой шерсти. Ослепительно улыбнувшись, он спросил:
— Вы не от агентства Попова? Очень рад! Меня зовут Петр. Пойдемте со мной, у меня машина…
Он взял мой небольшой чемоданчик и проводил меня до «Мерседеса», который ждал нас на стоянке у вокзала. Предупредительно распахнув передо мной дверцу, Петр усадил меня на заднее сиденье, а сам сел за руль и, обернувшись, сказал с улыбкой:
— Если не возражаете, мы сразу поедем к хозяину, ладно? А потом я отвезу вас, куда захотите. Хотя, скажу вам по секрету, Андрей Борисович надеется, что вы будете жить у него…
— Вот как? — сказала я. — Он боится оставаться один?
Петр аккуратно выехал со стоянки и, негромко рассмеявшись, ответил:
— Нет, просто так будет удобнее… Кстати, хозяин живет не один и, по-моему, ничего не боится…
— Однако же его взволновала смерть собаки! — напомнила я.
— Это да, — подтвердил Петр, нахмурившись. — Но только зря вы думаете, что он напугался. Просто он хочет найти эту тварь, которая убила Трофима. Это, я считаю, вообще беспредел… Ну, есть у тебя претензии — разбирайся, как мужчина. Собака-то тут при чем?!
— Вы полагаете, кто-то таким способом излагает свои претензии? — уточнила я.
— А что же еще? — уверенно сказал Петр. — Отомстили! Беднов — человек жесткий, это верно. Но бизнес вообще вещь жесткая, вы согласны?
— Да, — кивнула я. — Но, я думаю, ваш Беднов придерживается того же мнения. Почему же чужая жесткость его так возмутила?
— Ну-у, странно вы говорите, — с некоторым удивлением заметил Петр. — Тут кто кого — понимаете?
— Понимаю, — согласилась я. — Своими силами не пытались найти собачьего убийцу? Есть же у вашего хозяина служба безопасности, местные детективы, милиция, наконец…
— Что она может, эта милиция! — презрительно усмехнулся Петр. — А служба безопасности?.. Есть несколько человек, конечно… Только какие они сыскари! Так, видимость одна… Я вам так скажу — хозяин надеется только на себя! Он двужильный.
— А как он насчет денег? — поинтересовалась я. — Не скупой?
Петр опять рассмеялся.
— Думаю, если вы свое дело сделаете, он вас не обидит, он очень Трофима любил. Нет, скупым я бы его не назвал…
За таким приятным разговором мы проехали до самого центра города и свернули на тихую улочку. Еще один поворот, и «Мерседес» остановился напротив стальных ворот небольшого участка, огороженного высоким бетонным забором. Из-за забора выглядывала оцинкованная крыша двухэтажного особняка, резко контрастировавшего со старыми убогими домишками, которые составляли этот квартал.
— Вот здесь это все и случилось, — сообщил Петр, делая неопределенный жест рукой. — Хозяин уже шел домой с прогулки, а тут…
Он посигналил, и ворота разъехались. «Мерседес» подкатил к крыльцу. Петр живо выскочил из машины и распахнул мне дверцу. Пока я осматривалась, он достал мой чемодан.
— Наверное, чемодан не нужно, — остановила я его. — Все-таки я, пожалуй, выберу гостиницу…
— Как скажете! — пожал плечами Петр.
Беднов уже ждал меня. Услышав сигнал машины, он сам спустился вниз и встретил меня на крыльце. Он производил двойственное впечатление — высокий, крепкий, с грубоватыми чертами лица, он как бы являл собой воплощение мужественности и силы и, на первый взгляд, не лишен был некоторого обаяния, но потом становилось ясно, что жестокость и властность — это стиль его жизни, и обаяние — не более чем иллюзия.
— Здравствуйте! — сказал он, протягивая мне руку. — Как доехали? Завтракать будете?
— Здравствуйте! — ответила я. — Доехала хорошо, спасибо. От завтрака воздержусь. Давайте сразу о деле.
— Тогда прошу ко мне в кабинет! — кивнул Беднов и распахнул передо мной входную дверь.
В большом светлом холле нам навстречу попалась очень аккуратная пожилая женщина с платиновыми волосами и выражением необыкновенной важности на немолодом, но тщательно ухоженном лице.
— Распорядитесь, Ангелина Ивановна, пусть нам принесут кофе! — обронил Беднов, пропуская меня на лестницу, ведущую на второй этаж.
— Будет сделано! — наклонила голову женщина и исчезла.
— Хранительница моего очага, — полушутливо заметил Беднов, когда мы поднимались по лестнице. — Что-то вроде личного домоуправа…
— Вы не женаты? — спросила я.
— Отчего же — женат, — равнодушно сказал Беднов. — Даже повторно. Но хранительницей очага не без оснований считаю Ангелину Ивановну… Жены приходят и уходят, а верность хранят только собаки и некоторые слуги, не так ли?
— Боюсь, не могу быть судьей в данном вопросе, — вежливо ответила я. — У меня никогда не было ни жены, ни собаки, ни слуг…
— Вы — женщина с юмором, — коротко рассмеявшись, заметил Беднов. — Если деловые качества у вас на таком же уровне, это будет просто великолепно!
Мы прошли через светлый коридор, обтянутый серебристыми шелковыми обоями с тиснением и оказались в кабинете, обставленном дорогой, но отнюдь не вычурной мебелью.
— Присаживайтесь, где вам удобнее! — сказал Беднов.
Я предпочла сначала предъявить ему свои верительные грамоты, но Андрей Борисович решительным жестом отодвинул бумаги на край стола. Пожав плечами, я опустилась в широкое кожаное кресло. Беднов уселся напротив меня.
— Бумажки — туфта! — сказал он убежденно. — Я предпочитаю дела. Если вы не тянете, чего стоят все ваши бумажки?! Я сам без высшего образования и не верю, что глупому человеку поможет диплом. У человека должна быть хватка, эдакий мотор, который снабжает его энергией. Без него все ваши благие намерения так намерениями и остаются… Или, того хуже, превращаются просто в разочарования!
— Не скажу, что мне часто приходится разочаровываться, — серьезно заметила я. — Но я предпочитаю обходиться без мотора… Женщина с мотором — это, знаете, как-то не слишком изящно…
Беднов опять засмеялся.
— Ладно, я согласен примириться и с этим, — сказал он одобрительно, — если вы найдете того мерзавца, который убил мою собаку! Я эту подлость прощать не намерен!
— Расскажите, как это случилось, — попросила я.
— Случилось это неожиданно, точно снег на голову, — ответил Беднов. — Позавчера вечером я гулял с собакой. В десятом часу. Но, в принципе, район здесь тихий, гуляй хоть всю ночь… И вот, когда уже подходил к воротам, какой-то гад… Мне сначала показалось, что стреляли из заброшенного дома напротив, я побежал туда… Ну, и, конечно, этот мерзавец ушел.
— Вы всегда сами гуляете с собакой? — уточнила я.
— Стараюсь. Правда, это не всегда получается. Иногда я прихожу очень поздно. Конечно, это касается только вечерней прогулки. Утром и днем Трофима выгуливает Ангелина Ивановна… То есть выгуливала, — мрачно поправился он. — Больше он себя никому не доверял…
— Ангелина Ивановна живет здесь, в этом доме?
— Нет, у нее есть небольшая квартира на набережной, — ответил Беднов. — Но я понял ваш вопрос. Да, ей приходится задерживаться здесь допоздна, но, поверьте, она получает за это хорошие деньги… И, потом, это для нее второй дом — она работает у меня много лет…
— А, простите, кто еще живет в этом доме? — спросила я.
— Строго говоря, живу здесь я с женой и дочерью, — пояснил Беднов. — Остальные — приходящая прислуга. Я, знаете ли, не люблю, когда меня окружает много народа… Днем здесь повар, уборщица, охранник у ворот — постоянно… Но это же нельзя назвать живет, верно? Плюс Виталий — шофер и охранник моей жены.
— Никого из этих людей не подозреваете? — на всякий случай поинтересовалась я.
— Абсолютно! — отрезал Беднов. — Зачем им рубить сук, на котором они удобно и надежно сидят? И, потом, они знают, что если встанут у меня на пути — жизни в городе им не будет!
— Неужели вы настолько злопамятны, что будете преследовать, к примеру, повара? — удивилась я. — Мне кажется, это мелко для человека вашего полета…
— Может быть, вам так и кажется, — значительно произнес Беднов. — Но я думаю по-другому. И уверен, в глубине души вы согласны со мной… Что-то не приходилось мне встречать людей, которые по-христиански относятся к врагам… Чаще всего их удерживают обстоятельства, но никак не мораль.
— Ладно, это несущественно, — заметила я. — Но кто мог насолить вам подобным образом? У вас есть какие-то предположения?
Беднов пристально посмотрел на меня, поморщив свой большой лоб, и сказал:
— Предполагать можно до бесконечности, дорогая Юлия Николаевна! Список моих врагов чрезвычайно длинный — я прожил все-таки довольно долгую и активную жизнь. Другое дело, что вообразить кого-то из своих врагов с луком в руках у меня просто не хватает фантазии!
Раздался деликатный стук в дверь, и на пороге появилась миловидная девушка в белом переднике. В руках у нее был серебряный поднос, на котором стояли кофейник, чашки, пирожные и прочее. По знаку Беднова она приблизилась и поставила поднос на стол.
— Спасибо. Ты свободна, — сухо сказал он и протянул руку к кофейнику. — Налить вам, Юлия Николаевна? Или вы предпочитаете распорядиться сами?
— Благодарю вас, — сказал я, — не буду возражать, если вы за мной поухаживаете… Итак, если я правильно вас поняла, вы никого конкретно не подозреваете?
Беднов наполнил мою чашку горячим кофе и церемонно поставил ее передо мной.
— Берите сахар, пирожные, — предложил он. — Зря, кстати, вы отказались от завтрака. Лично я после поездов голоден как волк!.. А подозревать? Правильно вы сказали — конкретно я не подозреваю никого. Хотя есть одно характерное совпадение…
Он тяжелым, но почти неслышным шагом подошел к сейфу, отпер дверцу и достал оттуда аудиокассету. Вставляя ее в магнитофон, он сказал:
— У меня здесь еще стрела, которой был убит Трофим. Но я покажу ее вам попозже, чтобы не портить аппетит… А сейчас послушайте сообщение, которое было на автоответчике в тот роковой день. Я прослушал его перед прогулкой и не придал значения. Но, кажется, напрасно…
Он нажал на клавишу магнитофона, и сквозь шуршание фона я услышала мужской голос, который произнес: «Беднов?», а после некоторой паузы: «Ладно, Беднов, я только хочу спросить — помнишь ли ты дни золотые?»
— Это все? — уточнила я.
Беднов кивнул.
— Я переписал это на отдельную пленку. Все остальные звонки были по делу и от людей, которых я хорошо знаю. Этот голос я слышал впервые.
— Любопытно, — сказала я, отпив глоток из чашки. Кофе был прекрасный. — Но этот тип вас, похоже, отлично знает. И даже намекает на какие-то совместно проведенные дни, не так ли?
— Повторяю, — сурово отчеканил Беднов. — Голос этот мне абсолютно незнаком. А эти дурацкие дни скорее всего просто намек на известные этому подонку обстоятельства…
— Но вам-то они тоже должны быть известны, — заявила я.
— Вероятно, это так, — согласился Беднов. — Но я затрудняюсь сказать, какие обстоятельства в моей жизни подходят под определение «золотых»…
— Наверное, это дела давно минувшие? — предположила я. — Так обычно говорят о временах своей молодости…
— У меня была совсем не безоблачная молодость, — возразил Беднов. — С ранних лет мне приходилось заботиться о куске хлеба. Мои родители рано умерли…
— Попробуйте сосредоточиться — молодость, вам улыбнулась удача, может быть, любовь, крупный выигрыш, ну, я не знаю…
Мне показалось, что по лицу Беднова скользнула какая-то тень, но он заговорил все тем же спокойным, уверенным тоном:
— В любви мне никогда особенно не везло, красавиц я ни у кого не отбивал — если вы это имеете в виду… Куш на скачках тоже не срывал — складывал свое состояние по кирпичику… нет, мне ничего не приходит в голову такого, из-за чего стоило убивать мою собаку.
— Мне кажется, вашу собаку убили не «из-за», а для того, чтобы вы напрягли память, — заключила я. — Это с одной стороны. А с другой — этот человек хочет показать, что настроен весьма серьезно. Ведь прицелься он чуть повыше, и мы с вами сейчас не разговаривали бы…
Беднов внимательно посмотрел на меня и развел руками.
— Покажите, пожалуйста, стрелу! — попросила я.
Он опять полез в сейф и подал мне стрелу — это был прочный пластмассовый прут около шестидесяти сантиметров длиной с трехгранным стальным наконечником. Наконечник был покрыт засохшим бурым налетом — видимо, это была кровь несчастного Трофима.
— Это не самоделка, — сказала я. — Это стрела от военного арбалета. Серьезная вещь.
— Разве в наше время стреляют из арбалетов? — недоверчиво спросил Беднов.
— По-моему, вы в этом уже убедились, — ответила я. — И, должна вам сказать, что арбалет довольно широко применяется в разведывательных и диверсионных группах. Оружие абсолютно бесшумное и надежное. Кстати, разборный арбалет легко сложить в небольшую сумку — хоть в самолет садись. Отдельные части никак не тянут на оружие.
— Но у меня нет ни одного знакомого диверсанта! — с досадой сказал Беднов.
— Теперь есть, — возразила я. — Больше он вам не звонил?
— Пока нет, — ответил Беднов. — Итак, я рассказал вам все. Вы беретесь за это дело?
— Почему нет? — пожала я плечами. — Это моя работа.
— И что вы собираетесь предпринять? — пытливо спросил Беднов.
— Пока не знаю, — честно ответила я. — Для начала попробую обратиться в комендатуру — нет ли у вас в городе какого-нибудь отпускника-разведчика… или кого-нибудь в этом роде. Вряд ли это любитель.
— Вы так думаете? — с сомнением покачал головой Беднов. — Но я не имел никаких дел с военными…
— Может быть, в то время этот человек не был военным, — резонно предположила я. — Попрошу у вас пленку с записью голоса, не возражаете?
— О, конечно! — Беднов нажал на кнопку и протянул мне кассету. — Может быть, стрела вам тоже понадобится?
— Пожалуй, обойдусь без стрелы, — улыбнувшись, ответила я. — Спасибо за кофе. А теперь я отправлюсь в гостиницу. Ваш шофер предупредил, что вы предложите мне поселиться у вас, но я все-таки предпочту гостиницу. Только дайте мне ваши телефоны, чтобы я всегда могла с вами связаться. А я вам оставлю свой.
Беднов проводил меня до машины и распахнул передо мной дверцу «Мерседеса».
— И все-таки я не понимаю, — с любезной улыбкой сказала я напоследок. — Почему вы, Андрей Борисович, не обратились в милицию?
Его улыбка выглядела кривоватой.
— Полагаю, этот вопрос не имеет прямого отношения к делу, — уклончиво сказал он и добавил: — Желаю вам удачи!
