Глава 1

— Сергей, я же тебе говорила! — прошипела женщина и оглянулась. — Ну зачем ты опять пришел?

Она хотела захлопнуть дверь, но он помешал ей, поставив на порог ногу в армейском ботинке.

— Пусти! — Она толкнула дверь. — Пусти, говорю!

— У меня такое ощущение, что ты меня боишься, — сказал он.

— А как мне тебя не бояться? — воскликнула плачущим голосом женщина, но тут же снова оглянулась в теплую и темную глубину квартиры и перешла на шепот: — Ты пропал пять лет назад, ни слуху ни духу от тебя… А ведь мы собирались пожениться! И теперь появился — неизвестно откуда… непонятно… И… — она пристально всмотрелась в него, наверное, в первый раз за несколько последних встреч. — На тебе что — тот самый плащ? Ты же его пять лет назад покупал в универмаге на… на Ленина. Погоди… ботинки эти… Ты в них из армии пришел. Свитер… это же мой свитер, это я его тебе вязала… А джинсы — польские, теперь давно не носят такие. Сергей, где ты был? Почему ты не говоришь? Ты что — в тюрьме сидел?

— Нет, — ответил он.

— Я слышала, что заключенным, когда их на свободу выпускают, выдают ту самую одежду, в которой арестовывали. Твоя одежда почти не ношенная… Вообще-то… я в милицию обращалась, когда ты пропал, — мне ничего не сказали, а если бы тебя посадили, то сказали бы?

На это он ничего не ответил.

— Слушай, — попросил, — вынеси попить.

Женщина снова оглянулась в глубину квартиры.

— Нет, — сказала она, — Славик проснется. Ну, муж, муж, я же тебе говорила в прошлый раз… Он и так, наверное, уже проснулся из-за сквозняка.

— Так закрой дверь, — проговорил он.

— Убери ногу — закрою. Сам же ногу держишь…

— Света, — сказал он, — пойдем со мной.

— Куда? — очень удивилась женщина.

Он пожал плечами.

— Я работу найду, буду работать, — сказал он, — у меня еще от матери квартира должна остаться… Там сейчас сестра живет.

— Вышла замуж твоя сестра, — качнула головой женщина, — года три назад, как вышла… А мать… — она не договорила.

Он промолчал.

— Ты вообще, ты… — женщина смешалась, потом оглянулась в очередной раз и заговорила быстро и еще тише: — Я вообще ничего не понимаю. Ты мне ни слова не сказал о том, куда ты пропал на пять лет. Я тогда чуть с ума не сошла, да и мать твоя тоже… А потом она… А теперь ты появляешься с таким видом, будто за хлебом ходил. И меня с собой зовешь. У тебя же ничего нет — ни квартиры своей, ни работы… У тебя, наверное, даже одежды сменной нет…

В недрах квартиры протяжно заскрипела кровать и кто-то глухо закашлялся. Женщина тут же замолчала, прихлопнув рот ладошкой.

— Славик? — спросил он.

— Сергей, убери ногу! — шепотом взмолилась женщина. — Он проснулся. Он же… Я тебе не говорила — он видел нас, когда мы встречались в последний раз — ты меня у подъезда ждал. Он… предупредил, что… в следующий раз он тебя… он еще говорил мне, что сказал своим друзьям, чтобы они ему помогли. А знаешь, какие у него друзья? Настоящие бандиты! Соседа он нашего по лестничной клетке подозревал, что тот ко мне… неравнодушен… не знаю — почему, я никаких оснований для этого… Грозился. Так сосед с женой уехали на курорт на время, пока Славик остынет. А то он ведь горячий — понабрался всякого от своих дружков-бандитов…

— А он что — тоже бандит?

— Он — предприниматель…

— Понятно.

— Света! — позвали из квартиры. — Ты где? Три часа ночи!

— Ногу! Сережа, пожалуйста! — всхлипнула женщина, и он убрал ногу.

Дверь тут же закрылась.

Сергей спустился на первый этаж. Остановился у стены с почтовыми ящиками и достал сигарету.

Он полез в карман за зажигалкой, но так и застыл, о чем-то тяжело задумавшись. Потом все-таки достал зажигалку, щелкнул ею и снова замер, глядя на колеблющееся пламя. Сигарету он теребил в пальцах, пока не переломил пополам. Достав другую, он приблизил ее к огоньку зажигалки и так держал, пока кончик сигареты не затлел красным.

Рассеянно затянувшись, Сергей опустил зажигалку обратно в карман.

Потом вышел на улицу.

На лавочке у подъезда сидели трое. Сергей вспомнил, что видел их, когда проходил здесь полчаса назад.

Как только дверь за спиной Сергея хлопнула, закрывшись, трое переглянулись и поднялись с лавочки. И загородили ему дорогу.

Он не видел их лиц в ночной темноте, да и не интересовали его их лица, а когда один из них спросил его:

— Куда направляешься? — он ничего не ответил.

— Тебе говорят, — нарочито гнусавым голосом проговорил второй, — ты чего там делал?

— Я живу в этом доме, — ответил Сергей и затянулся сигаретой.

— Врет, — сказал третий, — он вошел в подъезд — ни одно окно не горело. Он полчаса там пробыл — тоже ни одно окно не зажглось.

— Чего ты там делал? — снова спросил гнусавый.

Сергею не хотелось разговаривать. Он отодвинул плечом того, кто стоял ближе всех к нему и направился к подворотне, ведущей на освещенную улицу.

Трое на несколько мгновений опешили. Потом гнусавый сказал:

— Да это он… Про которого нам шеф говорил. Ну, тот ублюдок, который к его жене таскается…

Сергей успел уже дойти до подворотни, когда трое догадались побежать за ним.

Он остановился, не поворачиваясь, и напряженно вслушивался в топот бегущих ног. И когда первый из бегущих подобрался к нему почти вплотную, он резко развернулся, одновременно сжимая кулак для удара.

Подбежавший вскрикнул и упал навзничь, словно его сильно ударили в лоб тяжеленным железным молотом.

Второй остановился, пораженный видом молниеносной расправы над своим товарищем, неподвижно лежащим теперь на грязном асфальте. Он пропустил тот момент, когда Сергей шагнул к нему, отводя в сторону правую руку.

Через мгновение и второй из подбежавших, страшно хрипя размозженным горлом, полетел на землю.

Третий отступил на несколько шагов, растерянно опустив руки. Ему вдруг пришла в голову мысль заглянуть в глаза стоящему напротив него человеку в длинном плаще. Неизвестно, что он там увидел, но он вдруг вскрикнул и, повернувшись, попытался убежать.

Сергей левой рукой схватил его за плечо и с силой оттолкнул его.

Тот упал, снова вскочил, потом побежал, не разбирая дороги и крича от внезапного и непонятного ужаса, окутавшего его с ног до головы.

Двое лежали не шевелясь.

Сергей опустил руки в карманы плаща. Сигарета, зажатая в уголке губ, догорела почти до фильтра, и теперь Сергей ощутил, как синий табачный дым ест ему глаза.

Сергей уронил окурок, повернулся и, сгорбившись, шагнул в подворотню.

Через час он стоял в гостиничном номере возле неразобранной кровати. На столе перед ним торчали две бутылки водки. Сергей минуту смотрел на бутылки, потом решительно свернул одной жестяную головку, опрокинул горлышком над стаканом и держал так до тех пор, пока уровень прозрачной жидкости не достиг краев стакана.

Потом он пил стакан за стаканом, чтобы поскорее провалиться в черную бездну…

Я выехала из ворот своего особняка, поднялась на высокую насыпь загородного шоссе, повернула в сторону города. Мой «Ягуар», быстро набирая скорость, помчался по гладкой асфальтовой поверхности. До города было недалеко, но до пяти часов осталось времени совсем немного, а я никогда не опаздывала на встречи.

Тем более с Громом — генералом Андреем Леонидовичем Суровым.

Я посмотрела на часы и немного сбросила скорость. Впереди контрольно-пропускной пункт ГИБДД, если меня остановят, тогда я еще больше времени потеряю.

Конечно, можно воспользоваться мобильной связью и сообщить ожидающему меня Грому причины, заставившие меня задержаться, но это уже будет… прокол.

А секретным агентам не дозволяется допускать проколов ни при каких условиях. К тому же вот уже год, как я перешла на совершенно особое положение.

В недрах ФСБ был создан новый — абсолютно секретный — «Отдел по борьбе с организованной преступностью и терроризмом». Возглавил его Андрей Леонидович Суров — Гром, получивший в связи с этим генерала.

Теперь у него в подчинении находится разветвленная сеть секретных агентов по всей стране и мобильный отряд особого назначения.

Отдел вправе использовать любые методы борьбы, в том числе незаконные, по принципу «с волками жить…».

В связи со всеми этими событиями изменилась и моя жизнь — Юлии Сергеевны Максимовой — Багиры.

Ну и, разумеется, уровень заданий суперагента Багиры вырос, под стать этим изменениям.

Я проезжала через центр города Тарасова. Встречу Гром мне назначил в городском парке — в глубине парка располагается небольшой стадион — бывшее футбольное поле. Этот стадион пятый год ремонтируют и никак не могут отремонтировать.

Место для встречи — идеальное. На территории этого стадиона никогда никого не бывает.

Я въехала в парк, по специальным дорожкам для автомобилей проехала к стадиону.

На лавочках под деревьями сидели пенсионеры и влюбленные парочки. А вот и стадион.

Я оставила машину у шлакоблоков, наваленных у главного входа, и направилась на территорию стадиона.

Гром, покуривая, сидел на самом верху изувеченных строителями трибун. Я добралась до него, села рядом и поздоровалась.

— Здравствуй, Юля, — кивнул он мне, не выпуская сигаретку изо рта.

— Надо думать — новое задание? — поинтересовалась я.

— Точно, — подтвердил Гром, — возможности увидеться в другой ситуации у нас с тобой, Юля, нет. К сожалению, — добавил он.

— К сожалению, — улыбнулась я.

Я не видела Грома примерно месяц. Конечно, за это время он не мог сильно измениться, но мне показалось, что ежик его седых волос стал еще белее, а вертикальная морщина поперек лба врезалась в его кожу еще глубже и походила теперь на темную расщелину в скале.

— Так в чем же заключается задание? — спросила я.

Мы могли разговаривать без боязни, что нас кто-нибудь подслушает. Пространство здесь открытое.

Гром неторопливо докурил сигаретку.

— Погода хорошая, — сказал он, — люблю. Ранняя осень, небо прозрачное, как холодная вода… Редко удается выбраться на свежий воздух, а если и выберешься, то обязательно — по делу. Тогда не до любования чудесами природы… Ладно, — внезапно оборвал он себя и сменил этот неожиданный для меня тон, — теперь к делу.

Слава богу. А то я подумала было, что с Громом что-то не так — генерал ФСБ, а ведет себя, как впавший в депрессию десятиклассник. Хотя, понятно, конечно, — невероятные нагрузки, никакого отдыха, и это в его-то возрасте.

Я подумала вдруг, что никогда не обращала внимания на то, сколько Грому лет. А знакома я с ним уже довольно значительный отрезок времени. Для меня Гром всегда оставался… эдакой константой. Всезнающим, всевидящим. Человеком без возраста, без слабостей.

— К делу, — повторил Гром. — Времени у нас немного.

Я непроизвольно посмотрела на часы.

— А разговор предстоит долгий, — проговорил Гром, усмехнувшись, — и начинать надо, я думаю, с того, что… Ты, Юля, ничего не знаешь об ОИБП?

— О чем? — изумленно переспросила я.

— ОИБП, — повторил Гром, — в структуре ФСБ был такой Отдел по изучению боевой психологии.

— Что-то слышала… — задумчиво проговорила я. — Давно что-то слышала. Отдел собирал людей, которые обладают не совсем обычными способностями… экстрасенсорными. И тому подобными.

— Вот-вот, — подхватил Гром, — руководство ФСБ собрало штат ученых, которые занимались тем, что изучали таких людей, да еще думали о том, как можно их необычные способности использовать на благо государству.

— Дальше? — спросила я, когда Гром на несколько секунд замолчал.

— Отдел существовал около пяти лет. И совсем недавно его ликвидировали, — сказал Гром, — людей, обладающих экстрасенсорными способностями, распределили по другим отделам… — тут Гром снова непонятно по какой причине замолчал, потом нахмурился и продолжил: — Вот тут-то и появились сложности, в которых тебе, Юля, предстоит разобраться.

Он опять замолчал и сдвинул брови. Как будто ему не давала покоя какая-то неприятная и назойливая мысль.

— А почему ликвидировали отдел? — спросила я, удивленная странным поведением Грома.

— Потому что… — вздохнул Гром. — Потому что оказалось невозможным использовать экстрасенсорную энергию в определенных целях. Эта энергия оказалась совершенно неуправляемой. Даже те самые люди, которые имеют такие способности, не могут в полной мере управлять ею. Знаешь, я изучал материалы… И мне показалось, что экстрасенсорной энергией управляют не сами люди, ею обладающие, а… какая-то единая сила. Не из нашего мира сила, нездешняя. Из… космоса, что ли, откуда эта энергия черпается. Понимаешь?

— Не совсем, — сказала я.

— И я тоже, — признался Гром, — не до конца все понимаю. Хотя какое-то время работал с Отделом. До определенного момента все шло гладко. Сотрудники Отдела даже провели несколько удачных операций, а потом все пошло… псу под хвост. Они стали творить что-то невообразимое… То есть не они стали творить, а — космос.

— Н-да-а, — протянула я, — странное задание я сегодня получила.

— Странное, — подтвердил Гром.

— Так конкретно — в чем же оно заключается? — спросила я.

— Из-под нашего наблюдения исчез один из сотрудников Отдела. Это очень опасно. Никто не знает, чем может обернуться для нас… для всех это его исчезновение. Такие люди, как он, непредсказуемы и могут подчас совершать вещи… — тут Гром снова недоговорил. Он вздохнул и полез еще за одной сигаретой.

— Где же мне его искать? — спросила я. — И кого мне искать?

Гром достал из кармана фотографическую карточку и передал ее мне.

— Осокин Сергей Владимирович, — сказал он. — Сейчас ему двадцать восемь лет. Поиски нужно начинать с городка под Самарой.

— Под Самарой? — переспросила я. — Это же совсем недалеко.

Гром кивнул.

— Елань, — продолжал он, — это родной город Осокина. Он родился там и всю свою жизнь прожил. Выехал только один раз — когда его завербовали в Отдел.

— Вы думаете, что он теперь вернется на родину? — задумчиво проговорила я. — Он ведь знает, что его ищут, и понимает, что там его будут искать прежде всего. Зачем же ему туда ехать?

— Мало кто может предугадать мысли людей, с которыми работал Отдел, — ответил Гром, — а то, что Осокин был в Елани и, возможно, по сей час там, — это точно. Он уже успел оставить следы в городе.

— Какие следы? — поинтересовалась я. Мне не понравилось выражение, употребленное Громом: «оставить следы».

— Во дворе дома номер двадцать пять по улице Мичурина вчера утром были найдены два трупа, — сообщил Гром, — причина смерти уже установлена, и совершенно ясно, что смерть в обоих случаях насильственная и наступила около трех часов ночи. У одного — сломана носовая перегородка, сломана сильнейшим ударом — осколки кости прорезали мозговую оболочку и вонзились в мозг. Моментальная смерть.

— Кто же такое мог сделать? — спросила я. — И чем — кистенем? Кастетом?

Гром усмехнулся.

— Кстати, социальный статус покойного — боевик одной из местных преступных группировок. Проще говоря — бык. А убил его тот, кого тебе нужно разыскать. И — голой рукой, без каких-либо специальных приспособлений убил. Видишь ли, в Отделе, кроме обучения приемам психологического воздействия на противника, разрабатывали и совершенно новую методику ведения боя, когда рукопашная схватка заканчивается в течение двух-трех секунд, то есть риск проиграть сводится к минимуму. Специально обученному человеку достаточно нанести только один удар противнику — смертельный удар.

— Н-да, — протянула я, — проще говоря, Отдел формировал универсальных бойцов — машины для убийств.

— Не совсем так, — возразил Гром, — главный упор делался именно на психологическую сторону развития человека. Слишком долго объяснять все подробности, но… Люди, над которыми работали в Отделе, обладали способностями и навыками почти моментально вводить в транс противника и под гипнозом отдавать ему любые приказания. В международной разведке такие люди были бы совершенно незаменимы.

— Научная фантастика какая-то, — улыбнулась я.

— Вовсе нет, — снова возразил Гром, — техника гипноза разработана уже очень давно и совершенно незасекречена. А в остальном — постоянные тренировки и кое-какие способности, которые принято называть экстрасенсорными. Множество людей обладают такими способностями, но не все могут их в себе обнаружить. А насчет умения одним ударом сломать носовую перегородку, с тем еще расчетом, чтобы осколки костей вонзились в мозг, — это достигается только тренировкой и тоже практически общедоступно — обыкновенные каратисты ведь ломают ребром ладони кирпичи.

— Ага, — подтвердила я, — и я так могу. Очень просто. Тут главное — сконцентрироваться и сфокусировать силу удара в одной точке.

Гром выбросил окурок далеко на грязное поле стадиона и продолжал:

— Второй труп обнаружили в нескольких метрах от первого, — сказал он, — труп также принадлежит боевику той же группировки. И на этот раз причину смерти определили быстро — асфиксия. Ему единственным ударом размозжили дыхательное горло, ткани сплющились, и человек задохнулся.

— Дела, — сказала я и ничего больше решила не говорить. Эти страшные находки, о которых рассказывал мне Гром, совсем не похожи на обыкновенные последствия бандитской разборки. Лучше послушать, что Гром дальше будет говорить, а потом, когда вернусь домой, сопоставить факты и хорошенько подумать.

— Всего несколько часов назад, — продолжал Гром, — нашли третьего боевика той же группировки, который явно был вчерашней ночью в том дворе, где сегодня утром обнаружили два трупа.

— Третий убитый, — пробормотала я.

— Он жив, — сказал Гром.

— Жив? — удивилась я. — Его уже допросили?

— Допросить его не представляется возможным, — четко выговорил Гром, — он абсолютно невменяем. Проще говоря — сошел с ума.

— В ту же ночь?

— В ту же ночь, — подтвердил Гром. — Медики говорят, что такой внезапный приступ неврастении, ведущий к полному помутнению рассудка, наступает обычно в результате сильнейшего стресса. Парня кто-то очень сильно напугал.

Я покачала головой. Совершенно не представляю, что может сильно напугать бандита-боевика, привыкшего к выстрелам, смерти, взрывам, вспоротым животам и оторванным головам.

— Этого сумасшедшего, — проговорил Гром, — звали… Зовут — Никита Сергеевич Петров. Неоднократно судим, два раза сидел. Разбой, тяжкие телесные, — короче говоря, весь набор. Уже два года состоит в преступной группировке. Состоял…

— Симулирует? — несмело предположила я.

— Исключено, — твердо сказал Гром, — помутнение рассудка — по утверждениям специалистов — явное. Никто, кроме людей из Отдела, не способен сделать такое. Вот тебе налицо — результаты подготовки психологических методов ведения боя. Моментально человек вводится в транс, а потом ему внушается такое… что способно свести его с ума.

Он снова закурил. А, выпустив первые клубы дыма, проговорил:

— Итак, что мы имеем. Можно совершенно точно утверждать, что два ночных убийства и сумасшедший — дело рук Осокина. Это ему по силам, — не прибегая к помощи какого-либо оружия или психотропных препаратов, убить двоих и одного свести с ума. Я точно не знаю, как там было дело, пока нам это сложно восстановить, но думаю, что Осокин просто проходил мимо, а эти трое к нему зачем-то пристали. Люди, обладающие экстрасенсорными способностями, — в большинстве своем — не агрессивны. Свои способности они проявляют, только когда им грозит опасность. Это своего рода инстинкт самосохранения. Давно известно, что, когда человеку грозит какая-либо опасность, организм мобилизует все свои силы. А у экстрасенсов — в таких случаях практически в полную мощь проявляются их сверхъестественные способности. На этом утверждении, кстати, и основывались принципы работы с ними, — добавил Гром, — ведь большинство обладающих экстрасенсорными способностями почти не умеют правильно управлять своими способностями, но стоит поставить их в хорошо сконструированную ситуацию смертельной опасности… Впрочем, детального механизма я не знаю — этим делом я не занимался, это не по моей специальности.

— Да и я не занималась, — сказала я, посмотрев на светло-голубое небо, — это тоже не по моей специальности.

— Ты — лучший агент, Багира, — строго напомнил Гром, — а Осокин лучший… лучше всех подготовлен из всех сотрудников Отдела. И его экстрасенсорные способности очень мощны. Он прекрасно умеет использовать свои сверхъестественные способности и полученные навыки в нужных ему целях. Он вовсе, я думаю, не хотел убивать тех двоих и того Петрова с ума сводить… Он, скорее всего, просто хотел защитить себя и не рассчитал своих сил.

— Ничего себе силы, — покачала я головой, — убил двоих, а одного с ума свел… И это так — мимоходом.

— Если бы я тебя не знал давно, — улыбнулся Гром, — я подумал бы, что ты испугалась.

— Я?!

Тут я даже не нашлась, что ответить. Гром несколько секунд смотрел на меня, потом стер с лица улыбку и заговорил снова:

— Вот дискета, — он протянул мне дискету, — здесь досье на Осокина. Там немного, но больше я достать не смог. Осокин, прежде чем… пропасть из виду, стер из компьютера все файлы, касающиеся его личности. Ну, почти все, как видишь.

Мне опять показалось, что Гром чего-то не договаривает. «Пропасть из виду», — очевидно означало «сбежать». Тогда зачем употреблять эвфемизмы, вместо того чтобы сказать прямо?

Ладно, годы службы приучили меня к тому, что, если мне чего-то не говорят, значит, этого мне знать не нужно. Значит, так надо для дела.

Я спрятала дискету в сумочку, где уже лежала фотография.

— На поезде до Елани ехать долго. Поэтому могу посоветовать тебе добраться до городка на собственном автомобиле, — проговорил Гром.

— Спасибо, — сказала я, — за совет.

— Тебе могут понадобиться какие-нибудь местные сведения, — сказал Гром, — запомни телефон. По нему выйдешь на связь с человеком из отдела ФСБ города Елани. Он в курсе дела.

Гром продиктовал мне телефон, я с первого раза запомнила его, как запомнила все факты, фамилии и цифры, которые Гром мне называл в сегодняшнем разговоре.

— Цель твоей миссии, — добавил Гром, — обнаружить Осокина. Задержать его ты не сможешь — хоть ты и суперагент… Но он — не обыкновенный человек. Оставь это дело специалистам.

— Слушаюсь, — сказала я.

— Теперь еще, — Гром осторожно достал из кармана маленький кулон на золотой цепочке — кулон вроде тоже золотой был.

— Что это? — рассмеялась я от неожиданности. — Подарок?

— Передатчик, — Гром не улыбнулся, — посмотри повнимательнее — вот кнопочка. Нажав на нее, ты подаешь сигнал нам — мы выходим на связь. А вот микрофон — в него говорить.

Микрофон был размером с мушиный глаз. Я перевернула кулон — на этой стороне я увидела крохотный динамик.

— А как я узнаю, если вы захотите выйти со мной на связь? — спросила я.

— Сигнал в передатчике настроен на режим вибрации, — сообщил Гром, — передатчик должен быть всегда с тобой. Носи кулон на шее. А преимущество вибрации перед звуковым сигналом — очевидно. Посторонним не слышно. Понятно?

— В первый раз, что ли?.. — пожала я плечами.

— Если у тебя нет возможности уединиться для сеанса связи, используй азбуку коротких сигналов, вот кнопочка, видишь?

— Я знаю, Андрей Леонидович.

— Вот и прекрасно.

— У меня замечание одно… Небольшое.

— Пожалуйста, — немного удивленно проговорил Гром.

— Кулон золотой, — сказала я, — вернее, сделан под золотой. И цепочка тоже золотая. Будет здорово бросаться в глаза. Лучше было бы что-нибудь поскромнее… Если кто-то попытается у меня этот кулон… позаимствовать… Короче говоря — лишние проблемы.

— Гм-м… — промычал Гром. — Учтем. Действительно, золото — слишком броско.

— За меня не беспокойтесь, — улыбнувшись, добавила я, — кулон я обработаю особым раствором, превращу в серебряный.

Мы немного помолчали. Мне было приятно сидеть под холодным небом на пахнущих сырой свежестью деревянных скамьях — рядом с Громом.

— Задание понятно? — пошевелившись, спросил Гром.

— Понятно, — кивнула я, — кроме меня, поисками никто не занимается?

— Нет, конечно, — ответил Гром, — не беспокойся — никакой сумятицы и неразберихи не будет. Задание твое и только твое. И ты с ним справишься — ты ведь лучший агент в нашем ведомстве.

— Служу России! — по привычке ответила я. Официальный разговор был уже закончен, и я, при всем своем уважении и любви к Грому, едва могла продолжать отвечать на вопросы — в моей голове кружились сотни вариантов и домыслов относительно нового задания. Я уже начала свою работу.

Гром прекрасно понимал это.

— Можешь быть свободна, — сказал он и добавил негромко: — Удачи, Юля.

— Служ… До свидания, Андрей Леонидович.

Я спустилась с трибун и направилась к своей машине, а Гром остался сидеть. Когда я обернулась, прежде чем покинуть территорию стадиона, он закуривал очередную сигарету.