Глава 8

Сразу же после ухода Шапочникова Ямской, как и грозился, принялся названивать своей талантливой знакомой с зоологическими вывертами.

Через минуту из подъезда пулей вылетел Шапочников. Мелкими перебежками, то и дело оглядываясь, он добежал до машины и еще через минуту уже мчался прочь. Мотор не успел прогреться как следует, и машина некоторое время двигалась рывками. Так же, как перед этим ее хозяин. За Шапочниковым никто не последовал.

Ямской уже успел договориться о внеплановом свидании. Я решила дождаться, пока он впустит свою «курочку», и уж тогда «снимать пост». Скорее всего, девушка останется до утра. Пока она будет в квартире, киллер вряд ли объявится. Смерть одновременно двоих, что бы он ни придумал на этот раз, вызовет больше недоумения и скорее наведет на мысль об убийстве.

По тем же соображениям я более пристально вглядывалась в людей, время от времени появлявшихся у дверей подъезда. Их, впрочем, было не так уж и много. В то время, когда Шапочников находился у Ямского, к его машине никто не приближался, следовательно, с ней тоже должно быть все в порядке, по дороге вряд ли взорвется или сломается.

Значит, внимание в данный момент следовало сконцентрировать на подходах к квартире Ямского и на том, что происходило в самой квартире. Киллер не обязательно мог зайти в подъезд и подняться в квартиру снизу. С таким же успехом он мог выжидать где-нибудь на верхних этажах или на чердаке. Если вообще собирался сегодня продолжить прерванную работу.

Но Ямской заметил правильно. Логичнее всего было бы предположить, что профессионал, если он собирается проникнуть в квартиру, сначала прослушает, что в ней происходит, чтобы иметь возможность выбрать наиболее подходящий момент и вариант действий. Кроме того, он обязательно постарается отследить общую обстановку.

В этом случае долгое время стоящая у обочины «шестерка» с человеком в ней могла его если не спугнуть, то, во всяком случае, насторожить. Но сейчас что либо менять было поздно, лучше уж оставаться на месте. От мысли зайти в подъезд, прочесать этажи, а затем подождать «курочку» (или киллера, это уж как карта ляжет) на лестничной площадке я тоже отказалась.

Если киллер появится, в чем я почти не сомневалась, полагаясь на профессиональную интуицию и учитывая трехдневный перерыв в его работе, то в более выигрышном положении я окажусь, оставаясь в машине и наблюдая одновременно за квартирой, улицей и подъездом. Человек, который околачивается на лестнице, выглядит во много раз подозрительнее, чем тот, кто сидит в машине.

Кроме того, в своих рассуждениях я исходила из предположения, что киллеру обо мне не было что-либо известно. Конечно, новой секретаршей директора рынка, как и любым новым лицом, он, несомненно, должен был заинтересоваться. Но проколов, которые могли бы навести его на мысль, что я не просто секретарша, я пока не допускала. Во всяком случае, надеялась на это. А то, что по барам вечерами болталась — так это должно было быть воспринято нормально: дамочка хорошо проводит время.

Но было одно «но». Этот профессионал, судя по результатам его последних «работ», вполне мог оказаться профессиональнее меня. Я ведь тоже не совершенна, хотя и имею богатый опыт за плечами. Если киллер обо мне пока не догадывается, то стоящая на улице машина его не остановит.

Фонарь у входа в подъезд светил довольно ярко, позволяя более-менее хорошо рассмотреть входящих и выходящих. Тем более что толпами они не ходили.

Ямской же, судя по звукам, доносящимся теперь из кухни, приступил к приготовлению ужина. Я проглотила слюну, вспомнив, что с обеда ничего не ела, проводила взглядом вошедшего в подъезд невысокого мужчину с сумкой через плечо. После ухода Шапочникова это был второй объект, появившийся в дверях подъезда.

За пару минут до него из подъезда выскочил мальчишка, на которого я не обратила особого внимания.

А вот мужчина мог представлять опасность. Я мысленно последовала за ним, поднялась на второй этаж, остановилась у двери Ямского. В тот же момент в квартире директора рынка раздался звонок. Я помедлила. Гость мог быть кем угодно. Если я сейчас сорвусь с места, а окажется, что это всего лишь приятель, зашедший на огонек, то единственное, чего я добьюсь, так это обнаружу себя и раскрою свои карты.

В конце концов, передо мной не стоит задача охранять Ямского. Меня он интересует исключительно в качестве приманки. Особенно после всего, что я сегодня узнала о некоторых фактах его биографии. Ведь, черт возьми, ни он, ни Шапочников, тогда еще детдомовский мальчишка Игорь Бесфамильный, не стояли в сторонке, пока Веник с остальной командой делали дела. Лена была права — мое отношение ко всем «братьям», включая Зверева, серьезно изменилось. И, увы, не в лучшую сторону.

Ямской почему-то не спешил к входной двери. Раздался второй звонок. Вслед за ним послышались характерные звуки и бормотание:

— Иду, черт возьми. Кого там еще принесло…

Ага, судя по звукам, господин директор изволили сидеть на горшке. Я перенаправила микрофон с кухонного окна на другое. Однако Ямской действительно не осторожничает. Надеюсь, хоть в «глазок» глянуть догадается.

Догадался. Потому что, прежде чем залязгал дверной замок, хозяин квартиры удивленно-радостно воскликнул:

— Рыбка? Ничего себе у тебя и скорость!

Удивляться было чему. Я тоже удивилась. И порадовалась тому, что для меня долгое ожидание, уже начавшее утомлять, кажется, закончилось. Во-первых, ни одна особа женского пола в подъезд не заходила. Во-вторых, «рыбка» жила в другом конце города и так быстро могла сюда добраться разве что на вертолете.

Мой временный шеф, этот сексуально-зоологически озабоченный идиот, принялся отпирать дверь.

Отложив «тарелку», схватив набор отмычек и привычно проверив, на месте ли оружие, я подняла стекло, выскочила из машины и бросилась к подъезду.

Дверь в квартиру Ямского, как и ожидалось, была заперта. На мгновение я замерла, прислушиваясь и одновременно прикидывая, что будет лучше — устроить засаду здесь или войти? Дождаться, пока киллер — а в том, что это был именно он, я не сомневалась — сделает свое дело и покинет квартиру, было бы гораздо разумнее, практичнее и безопаснее. Безопаснее для меня, разумеется.

Еще лучше было бы последовать рекомендациям Грома и для обезвреживания киллера вызвать местные силы. Но пока я свяжусь с Тучкой, пока тот передаст информацию куда следует… К тому моменту, когда прибудет отряд быстрого реагирования, киллера уже и след простынет.

Придется действовать самой. Вот только какой вариант действий избрать?

Оказалось, что человеколюбие меня еще не совсем покинуло. Дав себе обещание постараться в ближайшем будущем истребить это опасное при моей работе качество, я сняла пистолет с предохранителя и сунула его обратно в наплечную кобуру. Потом примерилась к замку, подобрала подходящую отмычку, вставила ее в прорезь и тихо провернула.

В механизме замка едва слышно щелкнуло, язычок пришел в положение «открыто». Молясь, чтобы петли этой чертовой двери не заскрипели, я медленно повернула ручку и потянула дверь на себя. Но то ли хозяин квартиры следил за порядком и исправно смазывал петли маслом, то ли мои мольбы, неизвестно кому адресованные, были все-таки услышаны, дверь открылась бесшумно. Второй двери, к счастью, не было.

Распахивать дверь слишком широко я не стала, чтобы не создать в квартире сквозняка, на который находящийся внутри человек мог бы обратить ненужное внимание. Убедившись, что в прихожей никого нет, и пожалев, что у меня нет перископа, а то неплохо было бы заглянуть и за угол, я проскользнула в образовавшуюся щель, также бесшумно притворила дверь, придержав головку замка, чтобы он не щелкнул, и вынула пистолет.

О том, что тихие звуки, совсем избежать которых при манипуляциях с замком оказалось все-таки невозможно, могли быть кем-то услышаны, можно было не волноваться. Кто-то хозяйничал на кухне и при этом производил столько шума, что едва ли мог что-то услышать.

Догадаться, что человек делал на кухне, оказалось несложно. Раздался звук льющейся в какую-то емкость воды, знакомо громыхнул чайник, поставленный на плиту, чиркнула спичка. Похоже на то, что радушный хозяин собирался попотчевать дорогую гостью чайком. На какой-то миг я засомневалась, правильными ли оказались мои выводы по поводу киллера. Заявилась, понимаешь, без спросу, при помощи отмычки несанкционированно проникла в квартиру… Вот удивится-то хозяин!

Однако идиллия, которая, казалось, царила в квартире, на самом деле была обманчивой. За то время, что я здесь находилась, — а прошло не меньше сорока секунд, — ни из комнаты, ни из кухни не донеслось ни слова. Когда человек хозяйничает на кухне, а где-то в квартире находится гость, это как-то странно. К тому же в комнате стояла тишина — не слышалось шелеста страниц, не работал телевизор, не скрипело кресло.

Глядя под ноги, чтобы ни обо что не споткнуться, я старательно переступила через ботинки, автоматически отметив, что другой обуви в прихожей не было, сделала несколько шагов по направлению к кухне и снова остановилась.

— Спокойной ночи, приятель.

Голос раздался совсем рядом и так неожиданно, что я машинально прижалась спиной к стене. Ни Ямскому, ни кому-то, кого я знала, голос не принадлежал.

Шагов я не слышала, зато увидела тень, двигающуюся в моем направлении. Не зная возможностей приближающегося человека, действовать я собралась наверняка, без всяких вывертов.

Кухня находилась справа от меня. Я переложила пистолет в левую руку, взяла так, чтобы случайно не нажать на курок. Стрелять я пока не намеревалась, но ставить оружие на предохранитель не собиралась тоже. Кто знает, какой сюрприз мог ожидать меня в ближайший миг.

Резко развернувшись, я ударила зажатым в левой руке пистолетом туда, где, по моим прикидкам, у незнакомца должно было находиться лицо. Тут же хотела было добавить правой, но выяснилось, что с определением роста вышла маленькая накладочка: лицо находилось чуть выше, чем я рассчитывала, и мой удар пришелся аккурат в нижнюю челюсть.

Левой рукой я владею ничуть не хуже, чем правой, так что все произошло гораздо быстрее и проще, чем можно было ожидать. С первой попытки мне удалось попасть в ту самую точку, в которую целится любой боксер. Правда, боксер бьет перчаткой, реже — голой рукой, но никак не пистолетом. Незнакомец оказался в глубоком нокауте, с челюстью, разбитой вдребезги. Мне осталось чуть придержать медленно оседающее тело.

Быстро связав незнакомцу руки его же ремнем, я вытащила тело в коридор, положила вдоль стены и повернула голову мужчины набок, чтобы невзначай не захлебнулся собственной кровью, а потом прошлась по квартире.

Ямской нашелся на кухне. Не торопясь переступить порог, я обвела кухню взглядом, оценивая обстановку. Директор рынка неподвижно лежал на полу между столом и газовой плитой. На конфорке, отрегулированной по максимуму, спокойно грелся пузатый чайник. Тихо потрескивали мелкие капли, скатывающиеся с его запотевшего бока. Вечерняя идиллия. Если не считать, конечно, двух бездыханных тел на полу и меня с пистолетом в руке.

Я открыла крышку чайника, заглянула внутрь. Полный. Оставив пока огонь зажженным, я присела на корточки около чуть слышно посапывающего Ямского, нащупала пульс. Директор сладко спал. От него здорово попахивало пивом, еще сильнее — водкой, которую киллер, очевидно, влил в Ямского, пока тот находился без сознания. Сделать это несложно, достаточно зажать человеку нос, а в открывшийся рот аккуратно влить жидкость. Две пустые водочные бутылки стояли здесь же на столе. Рядом сиротливо лежала на боку хрустальная стопка.

Киллер продумал все до мелочей. Точно определить, как именно он «вырубил» Ямского, когда тот открыл входную дверь, я пока затруднялась. Да это, в общем-то, и не играло существенной роли. А дальше…

Чайник закипит через несколько минут. Выключить его будет некому. Еще через несколько секунд вода, которая будет выплескиваться из наполненного до краев чайника, неминуемо зальет огонь. А газ будет продолжать поступать.

Учитывая плотно закрытые окна, кубатуру квартиры и силу напора газа, часа через два мог бы произойти взрыв. При условии, если бы кто-то включил свет, а еще лучше — зажег спичку. Хотя Ямскому это уже не повредило бы, к тому времени господин директор надышался бы газом по самое не хочу.

Вот и готов еще один «несчастный случай».

Что обнаружили бы, когда выломали дверь в квартиру? Все признаки безалаберного обращения с газовой плитой, возможно — выгоревшую дотла квартиру, по щиколотку залитую водой во время тушения пожара, и поджаренный труп хозяина квартиры с большим содержанием алкоголя в крови и газа в легких.

Я похлопала Ямского по щекам. Он даже не помычал. Закусывать надо, когда пьете, господин директор.

— Скажи спасибо, что дверь у тебя обыкновенная, — пробормотала я, от души двинув директора под ребра. — С металлической я бы не справилась.

Я подошла к телефону и позвонила по условному номеру, попросив прислать кого-нибудь забрать посылку.

— Посылка большая, тяжелая? — деловито уточнил собеседник.

Я выглянула в коридор, прикинула вес киллера.

— Рост — сто шестьдесят восемь, вес — шестьдесят два килограмма.

— Понял! Куда ехать?

Я продиктовала адрес и попросила заодно оказать первую медицинскую помощь хозяину квартиры.

— Ранение серьезное? — Вопрос был задан все с той же деловитостью.

— Алкогольное отравление средней степени тяжести, — пояснила я.

Собеседник коротко ругнулся и отключился. Я набрала номер еще раз, сухо сказала:

— Я еще не закончила. Медицинская помощь требуется также «посылке». Раздроблена нижняя челюсть. Сильное кровотечение. Передние зубы выбиты, думаю, штук пять-шесть. Привести его в приемлемое для допроса состояние следует как можно быстрее. Очень опасен. Так что сразу прихватите с собой все необходимое.

От нечего делать и для полной гарантии — мало ли что у киллера за пазухой может быть припрятано — я его обыскала, осмотрела и найденную в коридоре сумку.

Сомнений в том, что сумка принадлежит именно киллеру, не было. Внутри лежал набор специальных «слесарных» инструментов, очень похожий на мой, а также части подслушивающей аппаратуры. Судя по ним, киллер, как и я, пользовался лазерным микрофоном. Были там и еще кое-какие специфические профессиональные штучки. В том числе — мешочек, туго набитый песком. Возможно, именно с его помощью Ямской и был первоначально обезврежен.

Я высыпала все это богатство на пол, внимательно осмотрела, стараясь не оставлять отпечатков пальцев. За исключением некоторых мелких различий, можно было сказать, что в целом мы использовали практически одинаковую спецтехнику и другие вспомогательные вещицы.

А вот оружия не было. Ни огнестрельного, ни холодного. Зато было кое-что другое: свернутая и втиснутая в полиэтиленовый пакет бежевая дамская шляпа с широченными полями. Там же, в пакете, находился широкий шарф такого же бежевого цвета.

Я выключила газ, дождалась «аварийную команду» и с чистой совестью уехала.

Перед тем, как приехали «аварийщики», заявилась гостья. Пару минут я постояла около двери, с любопытством разглядывая девушку в «глазок». Точнее, не саму девушку, а широкополую шляпу на ее голове и шарф, с изящной небрежностью наброшенный на плечи.

Копаясь в сумке киллера, я прикидывала, почему он не воспользовался отмычкой, которых у него было достаточно, нашлась бы и нужная, а предпочел звонить в дверь, предварительно натянув шляпу и украсив себя шарфом. Теперь сообразила: Ямской, в отличие от киллера, отличался крепким телосложением и высоким ростом. Подобраться к нему незамеченным, даже проникнув в квартиру, было бы довольно затруднительно. А обнаружив чужака, Ямской, несомненно, оказал бы серьезное сопротивление. Неизвестно, за кем бы осталась победа, скорее всего, все-таки за профессионалом, но тогда имели бы место следы борьбы, что киллеру было совершенно ни к чему. А так, наскоро замаскировавшись под «рыбку», чтобы не было видно лица, он получил возможность более «деликатно» обезвредить Ямского — одним ударом в висок или по шее мешочком с песком, гарантировавшим отсутствие ссадин и других внешних повреждений. «Глазок» не давал большого обзора, но это и хорошо: увидев знакомую шляпу и не менее знакомый шарф, Ямской, закусив от нетерпения удила, забыл обо всем на свете и бросился открывать дверь. Остальное было делом техники.

Девушка выглядела на удивление прилично, учитывая ее зоологический заскок. Ни на серую мышку, ни на пучеглазую рыбку ничуть не была похожа. Только молода слишком — лет шестнадцать-семнадцать, не больше. «Еще и совращение несовершеннолетних», — сердито подумала я.

Уходить ни с чем девчонка упорно не желала и все это время продолжала названивать. Пришлось открыть. Сталкиваться с ней «аварийной команде» было ни к чему.

Чуть приоткрыв дверь, но так, чтобы она меня не видела, я грубоватым голосом поинтересовалась:

— Рыбка? К Ямскому?

— Д-да, — «рыбка» растерялась.

— Не сейчас, крошка. Сейчас наш приятель другими делами занят. Но он тебе обязательно позвонит. Я думаю.

Девчонка наглеть не стала, Ямского предъявить не требовала, врываться в квартиру или выцарапывать мне глаза не возымела желания, а развернулась и побежала вниз по лестнице. Даже не поинтересовалась, чем это так занят сейчас ее возлюбленный.

Ехать к Шапочникову уже не было необходимости. Дальнейшие действия по делу муромских предпринимателей меня не касались. Я свою работу выполнила.

Лично встретиться с генералом мне удалось не сразу, а лишь спустя несколько дней. В эти дни пришлось поработать еще над одним срочным делом. Вообще-то я думала, что Гром ограничится заочным докладом, но он сам вызвал меня и попросил рассказать все в деталях, ничего не упуская.

Выслушав подробный доклад и задав несколько уточняющих вопросов, генерал, в свою очередь, рассказал, что еще один несчастный случай отловленный мною киллер все же успел устроить. Хотя и не приложил к этому специальных усилий. В тот момент, когда этот несчастный случай произошел, киллер уже лежал в нокауте.

Шапочникова в тот вечер обнаружили мертвым: на лежащее у открытой дверцы машины тело наткнулась какая-то тетушка. Медицинское заключение было коротким: остановка сердца в результате сильного эмоционального шока. Я так полагаю, умер Шапочников от страха за свою драгоценную жизнь. Так что киллер к его смерти все-таки имел непосредственное отношение.

Я усмехнулась, припоминая всех участников муромских событий, и сказала:

— Любопытно было бы узнать, как на смерть Шапочникова отреагировал Москвичов.

Ответ был более чем лаконичен и не совсем понятен:

— Никак.

— То есть? — не удержалась я.

Генерал бросил на стол столичную газету. Одна из статей была небрежно обведена маркером. Статья состояла всего из нескольких фраз. Говорилось в ней о том, что директор одного из московских телевизионных каналов пригласил на работу некоего Андрея Москвичова, муромского тележурналиста, ведущего авторской аналитической программы «Что говорят?». Еще упоминалось, что, хотя Москвичов неизвестен широкому кругу зрителей, в своем родном городе он пользуется бешеной популярностью.

Возможно, неожиданное для всех решение директора упомянутого телеканала окажется верным и Москвичов действительно оправдает возложенные на него надежды. Во всяком случае, предложение Москвичов принял, уже обустраивается на новом месте и времени понапрасну не теряет — работает над проектом новой передачи.

— Так что ни Шапочников, ни прочие земляки твоего журналиста больше не интересуют, — внес свой комментарий генерал, когда я отложила газету.

Я подняла на него глаза, не скрывая удивления.

— Надо же, как судьба поворачивается.

— Это не судьба, — проворчал Гром. — Как показала практика, для того чтобы человек впредь не совал любопытный нос куда не следует и поменьше открывал рот, ему нужно в этот рот засунуть кусок побольше да послаще. Пока он разберется, что к чему, уже многое переменится.

— Что именно переменится? — насторожилась я.

— Сейчас введу в курс дела. Для этого я тебя и вызвал. Прочти сначала вот это.

Генерал положил передо мной еще одну газету, ткнул пальцем в статью с пафосным названием. В отличие от предыдущей, она занимала чуть ли не всю страницу.

— «Трагически оборвалась жизнь», — быстро бормотала я вслух, выделенные маркером строчки. — «Евгений Зверев, восходящая звезда на политическом небосклоне… нелепая случайность… несчастный случай на охоте — что это, небрежность самого стрелка или производственный дефект оружия… охотничий карабин австрийской фирмы… при разрыве ствола — получил смертельное ранение в голову, скончался, не приходя в сознание».

Дальше читать я не стала, молча посмотрела на генерала. Он развел руками.

— Что поделаешь, несчастный случай на охоте. Будем считать, что ему повезло. Как и всем нам. Экий скандал был бы, если бы прошлое, как и некоторые факты из настоящего «восходящей политической звезды», «надежды России» стали бы достоянием общественности.

Я молча переваривала информацию. Без сомнения, здесь поработал кто-то из моих коллег, с несколько иной, правда, специализацией. Но будем считать, что нам всем просто чертовски повезло.

— Думаю, нет нужды особо обращать на это твое внимание, но по долгу службы и следуя полученным указаниям довожу до твоего сведения устный приказ: забыть об этом деле, как только покинешь данное помещение. Приказ понятен?

— Вполне, — пробормотала я, но тут же поправилась. — Так точно, товарищ генерал, приказ понятен. Вопросов нет.

— Ну-ну, — добродушно проворчал Гром. — Так уж и нет. У тебя вечно куча вопросов.

Я восприняла сказанное как намек, что официальную часть беседы можно считать завершенной, и осторожно поинтересовалась:

— Андрей Леонидович, а как же остальные осведомленные о подробностях дела лица? Например, муромский источник?

— Судьба остальных — не твоя забота, — усмехнулся генерал. — Что касается конкретно источника…

Генерал замолчал, а я позволила себе продолжить его мысль, вспомнив брошенную Леной фразу:

— Хороших осведомителей не сдают.

— Примерно так, — уклончиво сказал Гром. — Да, особое тебе спасибо за киллера. Оказался одним из наших. В прошлом, конечно. Самый дорогой в стране специалист по «особым» заказам. За ним такой хвост тянется. Специализировался именно на делах, которые должны были выглядеть как несчастные случаи или естественная смерть. Очень чисто работал, нигде ни одной зацепки.

— Не он один такой умелец, как выясняется, — пробормотала я, кивая на газету.

— О чем это ты? — Гром удивленно поднял брови. — Со Зверевым произошел несчастный случай на охоте.

Я согласно кивнула и одобрительно сказала:

— Без сомнения чистая работа.

— Но-но, — генерал сурово погрозил пальцем. — Смотри у меня, умная больно. Вернемся к киллеру. Если бы не ты, Юля, гулять бы ему еще долго. Зверев, можно сказать, сам все испортил. Если бы он не начал проявлять излишнего нетерпения да не пытался интересоваться криминальной обстановкой в Муроме через официальные каналы, никто бы «делу предпринимателей» должного внимания не уделил.

— Киллер спокойно сделал бы свое дело, — кивнула я. — А Зверев продолжил бы путь наверх. А так фактически сам себя подставил.

— Это верно, — согласился Гром. — По последним делам киллера доказательств, конечно, никаких. Основываясь только на уликах, даже покушение на жизнь твоего приятеля Ямского ему вменить не получится. Зато есть чистосердечное признание. Причем по всем клиентам, фигурирующим в муромском деле.

— Да знаю я, как чистосердечные признания добывают, — высказалась я с сарказмом. — В умелых руках он на себя все что хочешь возьмет.

— Багира, — поморщился Гром, — ну что за ерунду ты говоришь? Кто сейчас работает такими дедовскими методами. Давно уже есть более гуманные и надежные способы вынудить человека подробно рассказать все, как было на самом деле, ничего не привирая и не утаивая.

— «Сыворотка правды», например, — подхватила я.

— Хотя бы «сыворотка правды». Черт возьми, Багира, — внезапно рассердился Гром, — ты дашь мне сегодня договорить или нет? И вообще, нечего перебивать старших по званию.

— Виновата, товарищ генерал. Исправлюсь.

Я потупилась и попыталась покраснеть. С последним ничего не получилось. Гром рассмеялся.

— Исправишься, как же. После дождичка в четверг. Стало быть, о чем я?

— О киллере, — пискнула я.

— Да, спасибо, о киллере. Выношу, значит, тебе устную благодарность…

— Только устную?

Я возмущенно округлила глаза. На этот раз Гром мой вопрос категорически проигнорировал и продолжил начатую фразу:

— А также хочу преподнести памятный подарок. Заслужила. Держи, пользуйся на здоровье.

Он извлек откуда-то небольшой сверток, перевязанный пикантной розовой ленточкой, торжественно положил его передо мной.

Похихикав над трогательной ленточкой, я с замиранием сердца бросилась разворачивать сверток. Даже немножко волновалась. Ведь не каждый день получаешь от генерала памятные подарки.

Но настоящее волнение я испытала уже после того, как извлекла содержимое свертка на свет и взяла его в руки.

— Нравится? — довольно поинтересовался генерал.

— Еще бы! — воскликнула я восхищенно, бросив на генерала взгляд, полный благодарности. Но тут же снова уставилась на подарок, не в силах оторвать от него глаз.

Гром добродушно рассмеялся. Мое волнение было ему приятно и вполне понятно. Еще бы. В моей руке удобно лежал пистолет «Багира» МР-444, разработанный на базе «Грача», уже успевшего стать знаменитым благодаря некоторым особенностям и жарким дискуссиям вокруг этих самых особенностей.

Рамка «Багиры» была выполнена из полимерного материала, и уже за счет этого, в отличии от «Грача», весил пистолет существенно меньше. Особая же конструкция ударно-спускового механизма позволяла вести стрельбу из оружия двумя способами: как с предварительным взведением ударника, так и самовзводом. Большая редкость для оружия такого типа. Но не эти замечательные достоинства являлись самыми главными в генеральском подарке. И даже не «имя» пистолета, хотя оно и вызвало у меня скупые слезы умиления.

О пистолете МР-444 «Багира» я знала если не все, то почти все. Но до настоящего момента самого оружия в руках не держала. Даже не видела. Что неудивительно: ведь даже «Грач» — прародитель «Багиры» — еще только предлагался для вооружения армии, поэтому в целом на сегодняшний день являлся достаточной редкостью. А «Багиру» на Ижевском механическом заводе разработали настолько недавно, что увидеть ее можно было разве что на выставке спецтехники. Но я по выставкам, к сожалению, не хожу.

Только представив, с каким трудом Грому удалось добыть для меня этот пистолет, я тут же испытала желание горячо его расцеловать. Облобызать генеральские щеки я, впрочем, не решилась, зато взамен не удержалась и звонко чмокнула «Багиру».

— Можно сказать, именной, — с гордостью сказал генерал.

— Ага, — расплылась я в счастливой улыбке. — Слов нет.

— И не надо, — Гром рассмеялся. — Молчи и радуйся.

Но тут же черная мысль, рожденная последними генеральскими словами, основательно подпортила радость.

Я насупилась и сухо поинтересовалась, взвешивая «именной» пистолет в руке:

— Кусок побольше да послаще? Рот заткнуть, да?

Генерал расхохотался:

— Нет, это всего лишь памятный подарок за отличную службу. Подарок лично от меня. А рот тебе, если ты сама не станешь держать его замке, боюсь, ничем не заткнешь. Кроме приказа, разумеется.

Всего лишь памятный подарок. Лично от Грома. Мои губы опять растянулись в счастливой улыбке.