Глава 8
Жаль, не удосужилась я узнать у Сержа номер телефона в гостинице, когда он звонил мне в прошлый раз. А коли так, надо отбросить невыполнимые желания и ехать к месту ожидания господина Житкова. Совещание в его кабинете закончилось давно, но что-то не торопится он вызвать меня для беседы. Планы изменились у господина? Или принял он свое решение и я, как представитель Николая Михайловича, не интересую его больше?
«Не подпишу ни за что!» — так он сказал и бросил папку с серовскими бумагами на стол.
Категорично! Но в подслушанном мною споре такой категоричности не было ни у кого.
Сигнал мобильника застал меня на автобусной остановке, где я выясняла путь к гостинице у двух словоохотливых девчушек. Не успела я добраться до телефона вовремя. Он смолк, едва я достала трубку, и это меня насторожило. Кто-то ошибся номером? Исключено. Звонил Серж, но дождаться моего ответа ему не дали.
До гостиницы я добралась на грязных, но десятой модели «Жигулях» с пожилым кавказцем за рулем.
В первых двух этажах гостиницы было людно, как на вокзале. Третий этаж, по сравнению с ними, казался необитаемым. Тишина, обилие зеркал на стенах, чистота ковровых дорожек в коридоре, лишенном окон, мягко освещенном люминесцентными светильниками странной формы, окурки дорогих сигарет в цветочных горшках — все говорило за то, что эта часть постоялого двора предназначена для людей с солидным достатком.
Едва я подошла к двери с нужными мне цифрами, как она распахнулась словно по волшебству и навстречу вылетел Серж, по облику напоминавший сейчас встрепанного воробья. Завидев меня, он шумно выдохнул и чуть ли не вскричал с негодованием и облегчением одновременно:
— Елки-палки, Юлия, наконец-то! Мне здесь без тебя допрос устроили, почти с пристрастием. И не возьмут никак в толк, что я простой водитель, не лучше их Бориса. Уж я объяснял… Знаешь что, Юль, иди отдувайся сама, а меня избавь от такого удовольствия.
Последнее он договорил, отодвигаемый в сторону рукой Олега Владимировича.
Я прошествовала в номер, едва взглянув на здешнего хозяина. Там был еще один — развалился в кресле, как у себя дома.
— Юлия Сергеевна… — раздалось сзади, но я, не дослушав, взяла слово и заявила вроде бы в шутку, но с нотками возмущения в голосе:
— По международным нормам, территория, занимаемая посольством иностранного государства, является частью суверенной территории этого государства, вторжение на которую вполне может быть расценено как акт прямой агрессии.
— Во дает! — пробасил тот, что сидел в кресле.
Я узнала этот густой бас. Житков привез с собою своего басовитого соратника, стоящего на позициях силового решения проблем.
— Да, Геннадий, это тебе не с водителем толковать.
— Спра-авимся, — отмахнулся тот, и я почувствовала, как упали в почву и приготовились дать ростки семена моей к нему будущей неприязни.
Лицо басовитого было из тех, про которые можно смело сказать: не залюбуешься. Жесткий ежик коротких волос, высокий шишковатый лоб с выдающимися вперед надбровными дугами, глубоко сидящие глаза, привыкшие смотреть на окружающих с недоброй настороженностью. Курносый нос и тонкие губы в сочетании со впалыми щеками и раздвоенным подбородком вполне могли принадлежать человеку волевому, решительному, но давно утратившему меру в степени самооценки. Такие всегда правы, даже когда им приходится страдать от собственных ошибок и промахов.
— Мы тут вас подождали немного, не будьте в претензии.
Житков, глядя на меня, улыбался сочными губами, а басовитый буркнул себе под нос что-то вроде: «Шаркун!»
— Зачем я вам понадобилась?
Сумка отправилась в угол, а куртка — на стул. Я уселась прямо на нее.
— Что тут непонятного? — вмешался басовитый. — Знаете, давайте договоримся с самого начала не морочить друг другу головы.
Взглядом я его не удостоила, обратилась к Житкову:
— Давайте договоримся соблюдать вежливость и не искать врагов там, где их не может быть в принципе.
— Вежливость — обязательно. Это Геннадий Коротков, — Олег ткнул пальцем в басовитого, — мой близкий друг и партнер по делам.
— Мне представиться? — спросила я и, не дожидаясь ответа, это сделала: — Юлия Сергеевна Максимова. Юрист. Взялась доставить Олегу Владимировичу документы на подпись. И привезти их обратно с его подписью или без оной. Нет, господа, прошу дослушать, не перебивая. Я знаю только, что партнерские отношения между вашими фирмами оставляют желать лучшего, что и заставило Николая Михайловича Серова прибегнуть к помощи постороннего человека, против которого у вас предубежденности возникнуть не может. Такое изложение моего статуса вас устраивает?
Геннадий наклонился в кресле, подался вперед.
— Небольшая деталь… Позвольте уточнить, что вас побудило оказать такую услугу Николаю Михайловичу? Не с улицы же он вас добыл?
— А вот это вы можете и у него спросить, — указала я на Сергея.
— С улицы, — подтвердил он с очумелой готовностью.
— Деньги, Геннадий, меня побудили. Серов платит мне. И, надо сказать, неплохо платит. Хотите, назову сумму?
— Нет необходимости, — отказался Житков. — Все понятно. Серов воспользовался помощью третьего лица. Постороннего, как он выразился, но заслуживающего доверия. Будь вы до конца его человеком, мы бы испытывали к вам предубеждение со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но позвольте узнать, с чего у него, у Павлина, и вдруг доверие к постороннему человеку? У Павлина, а?
— Для того чтобы поручить человеку привезти сюда документы, передать их вам, а потом вернуться с ними в Тарасов, большого доверия не требуется, оно вполне обосновано деньгами. Позвольте, однако, узнать, с какой стати вы меня допрашиваете? Что вам от нас нужно?
— Мы стараемся разговаривать вежливо, и это нам пока удается, — вставил слово Геннадий, и я вспомнила о том, как он обещал, что его парни вырвут из хвоста Павлина все перья себе на сувениры.
— Но я до сих пор не возьму в толк, зачем мне вообще надо участвовать в каких бы то ни было разговорах. Поймите меня правильно — я, как выразился Олег Владимирович в своем кабинете, гонец, и именно за это мне платит Серов, а участвовать в разговорах или переговорах — это обязанность дипломата. Превышать полномочия у меня нет ни желания, ни возможности, потому что не разбираюсь я в существе вопроса так, как это необходимо для его обсуждения.
— Убедительно, а? — одобрительно покрутил головой Олег, и Геннадий поддержал его:
— Ничего не скажешь. Хоть и по-женски многословно. Выспросить мы хотим, разузнать о тарасовских обстоятельствах. А надо нам это потому, что имеем подозрение, что Павлин сам организовал покушение на свою дочь, чтобы давить на нас, нас в этом обвиняя.
Сергей от неожиданности и возмущения вскочил, но под взглядами самарских, как под перекрестным огнем из автоматического оружия, опустился, сжавшись, на место.
— Вы знаете, Юлия, я готов заплатить вам за ваши ответы.
Тайм-аут. Я рассмеялась:
— Это деловой подход. Запрошу я недорого. Мне вдруг стало любопытно, чисто по-женски, что заставляет вас рассыпаться передо мной таким мелким бесом? Не один же факт покушения на дочь Серова. Так что делаю скидку на удовлетворение моего любопытства.
— А у этой женщины есть деловая хватка, — поделился Житков впечатлениями с Геннадием.
— Или актерские способности, — добавил тот и повернулся ко мне. — И какая сумма смогла бы вас заинтересовать?
Тайм-аут пора было заканчивать.
— Определите ее сами, чтобы потом не быть на меня в обиде. Ведь знаю я, мягко говоря, далеко не все и совсем не знаю, в какой степени мне удастся удовлетворить ваше любопытство.
— Тогда о сумме поговорим позже, — решил Житков проблему. — А теперь…
— А сейчас неплохо было бы промочить горло чем-нибудь горяченьким. Разговор легче пойдет, — перебил его Геннадий и посмотрел на меня с игривой лукавостью. — Хозяева не потчуют, давай мы их угостим. Послушай, милейший, — повернулся он к Сержу, притулившемуся на краешке кровати, — не в службу, а в дружбу, добеги до магазина, здесь, за углом, неподалеку и купи хорошего кофе. Деньги вот. Ну, душа просит! Сделаешь?
Сергей, растерявшись от неожиданности, чуть помедлив, поднялся.
— Да.
И, приняв от басовитого деньги, вышел, оставив меня наедине с правдоискателями.
— Правильно, Геннадий. — Олег тряхнул головой и пятерней быстрым движением поправил волосы. — Теперь Юлия сможет говорить без опасений, что ее слова дойдут до ушей Павлина. — Он двинул стул и сел рядом с басовитым, переставил ближе к себе небольшой кожаный кейс, не замеченный мною. — Что вы знаете о Серове, Юлия, и как к нему относитесь?
— Подожди-ка, Олег, дай слово немому. — Геннадий положил ему на плечо руку. — Знаете, Юлия, почему Серова Павлином прозвали? Нет, не за его аристократические манеры. Не только за них. Красив павлин, но голос его — как у черта болотного. От павлиньих песен в восторге не будешь и едва ли захочешь повторения на «бис». Точно так и у вашего Николая Михайловича. Он всегда таким был.
— Слушайте, Юлия, он правду говорит. — Житков оперся локтем о спинку кресла Геннадия. — Хотите, расскажу, как вся эта заваруха началась?
Вот уж не нужны мне были такие подробности. Но Олег, с увлеченностью больного, рассказывающего о своем недуге, приступил к делу раньше, чем я открыла рот, для того чтобы отказаться.
— «Альянс» вложил в работы по договору почти все свои капиталы, а когда увяз в деле по самые уши, Павлин предъявил нам ультиматум: или соглашаемся на более низкий процент с прибыли, или выбываем из дела. Вот как спел, петух райский! Тогда еще время не так давило, как сейчас, и в случае разрыва отношений с нами «Литер» вполне мог подобрать себе другого партнера и поручить ему построить другой склад в другом месте. У Серова козыри на руках крупные — все нити за бугор через него идут. Так что деваться нам вроде бы некуда было. Но, не будь дураками, мы крепко проволынили с ответом, а когда сроки поставки пробной партии зарубежного продукта стали видны воочию, попробовали спеть по-павлиньи. С кем поведешься, Юлия… Заявили, что бросаем работы, если «Литер» не уравняет наш процент с прибыли со своим. И Серов неожиданно для себя оказался в том же положении, в какое пытался поставить нас.
— Да! — хохотнул Коротков. — Павлин оказался между двух столбов: или дели доходы пополам, или оставайся с «вымытой шеей», теряй все, что вложил в дело. Правда, переборщили мы вгорячах — пригрозили отыграться на его домашних, если упорствовать станет. Зря, черт!
«Чертом» Геннадий громыхнул так, что звякнула ложечка в стакане на прикроватной тумбочке, и, оскалившись, в досаде двинул кулаком по подлокотнику кресла.
— Недаром же говорят умные люди: «Не грози впустую!»
— За этим, как я понимаю, последовало покушение на дочь Николая Михайловича?
Мое предположение вдохновило обоих до такой степени, что вскричали они почти одновременно.
— И это — самое загадочное из всей истории, — ткнул в меня пальцем Житков. — Потому что к покушению мы отношение имеем не большее, чем мой домашний компьютер к беременности соседки.
— Мы даже не знаем толком, что там у вас произошло! — вторил ему Геннадий. — Только то, что Павлин Олегу по телефону рассказать соизволил. Вот поэтому мы здесь, на вашей суверенной территории, интересуемся непредвзятым мнением постороннего человека. Поняли, наконец?
Житков поднялся, распахнул полы плаща и из бокового кармана пиджака вытащил бумажник, сам собой раскрывшийся в его руках. На стол легли две сотни баксов. К деньгам я должна быть неравнодушна. А я такая и есть.
— Покушение… Покушение… — бормотала я, не отводя ставшего задумчивым взгляда от денег на столе, и, как очнувшись, выпалила единым духом и с кривою усмешкой: — А вы уверены, что покушение действительно было?
— Что? — опешил Житков.
— А! Что я говорил! Это же моя точка зрения, один к одному, Олег! — пророкотал радостно Геннадий.
— Да, но у него одни предположения. — Житков склонился над столом, над деньгами, чтобы быть ко мне ближе. — А что у вас?
— А я оказалась единственной свидетельницей, не считая Жени Серовой. С того момента и началось мое знакомство с Серовыми. И вот я здесь…
— Как все произошло? — осторожно спросил Житков и прибавил к бумажкам на столе еще столько же.
Мне захотелось рассмеяться. Какая «капуста» сама собою в руки прет! А ведь они, платя за информацию, наверняка думают, что покупают меня, лишая возможности впредь уклоняться от ответов. И ничего, что потом, между собой, они наверняка назовут меня продажной тварью. У меня сейчас свой бизнес, ничем не хуже их.
— В Женю стрелял снайпер. Самое близкое расстояние, с которого мог быть произведен выстрел, не менее четырехсот метров, так что сами понимаете.
Я сгребла со стола деньги, и самарские быстро переглянулись.
— Снайпер стрелял в человека, а убил собаку. Уложил наповал, как специально. А Женя отделалась испугом. Но как ни была она напугана, звонить в милицию запретила категорически. Вместо этого настояла на вызове отца. Могу утверждать со всей определенностью, что выстрел оказался для нее полной неожиданностью. Собаку я оттащила в кусты, чтобы не привлекать внимание прохожих, и позвонила Серову по сотовому Жени. У нее самой пальцы прыгали, не попадали на кнопки.
Я замолчала, а они все смотрели на меня, рты разинув, и ждали продолжения — не сразу сообразили, что я уже все сказала.
Геннадий посмотрел на Житкова.
— Вы сполна отработали свои доллары, — кивнул тот.
Я не возразила. Тем более что он был недалек от истины. Я заработала их честно, потому что лжи не было ни в едином моем слове. И голая правда была подана так, что Николай Михайлович даже в моих глазах представился кем-то вроде ловкого и бессовестного негодяя. Как хорошо, что отсутствует Серж.
Серж появился, едва я о нем вспомнила. Ввалился в номер раскрасневшийся, как с мороза, довольный и с ходу переключил на себя внимание наших гостей-хозяев объяснениями своей задержки. Не было в магазине за углом хорошего кофе, и его пришлось искать, бегать по гастрономам и супермаркетам. Сдачи хватило ему на пакет сахара.
Сергей пустился в перечисление цен, но его прервали и послали к коридорной барышне за чашками, кипятком и солью, попросив довести дело до конца самому, чтобы ни с кем не делить заслуг и славы.
Стол вскоре был готов, чайник вскипел и кофе сделан по вкусу каждого. Геннадий, попробовав черную ароматную жидкость, аж заурчал от удовольствия, утробно, почти по-звериному.
— Знаете, а вы мне нравитесь, — объявил Олег, быстро справившись с одной и намешивая вторую чашку кофе. — Везет Николаю Михайловичу с людьми. На его месте я постарался бы оставить вас при себе.
Геннадий поддержал его. От горячего его голос слегка подсел и к басу добавилась хрипотца.
— Перебирайтесь, Юлия, к нам, в Самару. Поможем и с переездом, и с квартирой.
— И жалованье положим не в пример вашему теперешнему, — дополнил Житков его посулы своими. Их дуэт было приятно слушать.
Я рассмеялась.
— Заманчиво. Надо подумать. Что скажешь, Серега?
Серж ответил, проглотив кофе с ложечки:
— Не знаю. Не меня же сватают.
— Нет, господа хорошие, — вздохнула я, ставя на стол пустую чашку. — Я тарасовская.
— Женщина, Геннадий, как кошка, привыкает к родным углам, а не к хозяевам.
— Тебе виднее, господин хороший. — Басовитый вытянул из пачки сигарету. — Давай закругляться. Мне сегодня еще на двадцатый километр смотаться надо, а солнце уже, смотри, под вечер сваливает. Подводи черту, начальник, а я после тебя точку поставлю.
— Давай. Тарасовских мы нашей торопливостью не обидим.
Житков поднял на колени кейс, открыл его и выбросил на стол папку с серовскими бумагами.
— Вот что, Павлиньи гонцы, вам все равно так или иначе придется отчитываться перед хозяином. Передайте ему, что эти бумаги, в таком их виде, не будут подписаны никогда. Я предлагаю Серову перестать играть роль смертельно обиженного и заняться поисками компромисса. Срочно! Иначе работы на строительстве склада будут заморожены. Я пойду на это, несмотря на грандиозные для «Альянса» убытки. «Литер» тоже пострадает, хоть и не так существенно. А главное, сорвется договор с поставщиками этого иностранного дерьма, окончательно и бесповоротно. Словом, все полетит к чертям. И пусть летит. А в недостроенном складе я размещу емкости для ГСМ. Они уже там, на месте, и проект на их установку разработан, подписано разрешение на перепрофилирование объекта.
— Дорогое получится бензохранилище! — прогудел Геннадий и отвернулся к окну. — Ты вот что, Олег, пошли Павлину проект, порадуй его. Да еще фотографиями емкостей проиллюстрируй для большего впечатления. Посмотри, где-то были они у тебя.
Олег Владимирович порылся в портфеле и протянул мне две цветные, хорошего контраста фотографии, на которых он вместе с какой-то девицей был снят на фоне недостроенных стен с дырами окон и полого уходящим вниз, под них, заасфальтированным въездом, по которому в подземелье вполне мог пройти грузовик средних размеров. Сзади всего этого действительно маячили большие, похожие на железнодорожные цистерны емкости.
Я положила фотографии на стол, чтобы не увидели самарские, как задрожали мои пальцы. В углу одной из них, да так удачно, почти на переднем плане, криво торчал из земли старый дорожный указатель, чудом избежавший колес и гусениц строительной техники. Девица, картинно выставив вперед ногу, опиралась на него, а Олег Владимирович поддерживал ее за талию.
Две жестяные грязные стрелки торчали — одна, по наклонной, к земле, с надписью «Красный Яр», а дальше — неразборчиво, другая — острием в небеса, с информацией: «Самара — 20 км».
— Нет, Олег Владимирович, в таком виде ваша психическая атака получится чересчур мощной, — забраковала я фотографии, имея в виду девушку и надеясь, что голос мой не дрожит сейчас от сдерживаемой изо всех сил радости.
— Нет других-то, — буркнул он. — А мысль хорошая.
— Нет проблем, Олег! Мне все равно сейчас туда ехать. Трепку обещал своим охранничкам, выполнять надо. Заодно щелкну несколько раз стройку.
Житков склонился над кейсом. Откинутая крышка скрыла от меня его лицо. Геннадий поднялся и шагнул к окну, чтобы выбросить в форточку окурок. Я взяла со стола его пачку «Мальборо», заглянула в нее — там осталось всего несколько сигарет. Достала одну и положила пачку на место. Но только ту, что подарил мне Базан. Подмену заметил один Сергей, поднял удивленно брови, но промолчал, не поняв, что к чему.
«Не въехал!» — обрадовалась я и потянулась к нему за огоньком.
— Юль, а я не знал, что ты куришь.
Я только рукой махнула. Закуришь тут! Чего только не сделаешь для общественного блага.
Гости-хозяева, вполне довольные и собой, и нами, гонцами Павлиньими, вспомнив о делах насущных, засобирались восвояси.
Геннадий, когда Житков уже шагал по коридору, обернулся в дверях.
— Не уезжайте без проекта и фоток. Дождитесь. И еще. Я вам охрану дам. Сопровождение. До самого Тарасова. Они, в случае чего, и с ментами договориться смогут. Не дай бог с вами что-нибудь в дороге случится. Все равно что. Павлин тогда из штанов выпрыгнет, доказывая, что это нами подстроено.
Он ушел, и какое-то время мне все еще казалось, что слышу в комнате эхо его сочного баса.
— Вот так, Юль, под конвоем поедем, — поделился соображением Серж, провожая меня в мой номер. — Я теперь всю голову изломаю, соображая, к чему бы это?
Заперевшись изнутри и оставшись наконец одна, я некоторое время стояла столбом, тупо уставясь в стену прямо перед собой. Нет, тело мое было в полном порядке. Усталость гнездилась внутри. А через несколько минут я уже отбросила ее от себя. Бывало и хуже, в самом деле.
Еще одна удача — телефон был и здесь, а Грому обязательно надо знать о Красном Яре и уехавшей с басовитым почти пустой сигаретной пачке.