Глава 4
Только теперь я смогла по достоинству оценить свое одноместное пристанище, идеальное помещение для размышлений, где никто и ничто не отвлекало меня от дела. А мне предстояла действительно большая работа – заново пересмотреть и переосмыслить все обстоятельства, приведшие меня на теплоход «Михаил Кутузов», и в этот раз вопреки очевидности докопаться до самой сути происходящего.
Если я была права, то дело оказывается значительно более сложным и необычным, чем мне это представлялось поначалу. Для этого мне предстояло мысленно вернуться на два дня назад и заново проанализировать всю известную мне информацию.
Итак, в стране происходят странные события, в результате которых гибнут довольно известные «криминальные авторитеты» или представители власти, так или иначе связанные с криминальным миром. У Владимира Харчеева есть все основания полагать – и тут я с ним вполне солидарна, – что «эпидемия» может коснуться и его.
Проще говоря, он опасается за свою жизнь. С самого начала мне показалось, что его путешествие как будто специально создано для преступления. Именно для этого оно и было задумано, вернее, разыграно для потенциального убийцы двойником Харчеева, с которым я познакомилась сегодня утром.
Если допустить, что на кладбище был настоящий Харчеев, а, судя по всему, это действительно был он, так как на кладбище было слишком много его знакомых, которые сразу же обнаружили бы подмену, то я могла с уверенностью сказать, что из ресторана «Русские узоры» вместе с приятелем он дошел до Института красоты, а вот вышел оттуда…
Все верно. Вышел оттуда «человек, похожий на Харчеева», причем настолько похожий, что дело явно не обошлось без пластической операции. Вот и разгадка первой странности, с которой я столкнулась в этом деле.
Я вспомнила свое недоумение по поводу визита Емели в косметический салон: теперь не только цель его посещения стала понятной, но я была почти уверена, что сопровождал его тот самый хирург, который довел двойника до портретного сходства с Емелей. Недаром я почувствовала, что на пороге института он вел себя, как гостеприимный хозяин.
Странная мимика моего сегодняшнего кавалера убеждала меня в справедливости моей версии. После серьезной пластической операции он долгое время вынужден был контролировать свою мимику, чтобы труды хирурга не пошли насмарку.
Выйдя из института, лже-Харчеев, разумеется, не мог пойти никуда, где рисковал встретиться с кем-нибудь из знакомых. И настоящий Харчеев предусмотрел это заранее.
Отослав свою любовницу на некоторое время к подруге или еще куда-нибудь – это было теперь совершенно не важно, – он обеспечил своему двойнику убежище на одну ночь, причем в двух шагах от Речного вокзала.
Для убедительности он пригласил половину своих подчиненных на «собственные» проводы, и они могли присягнуть, что посадили его на теплоход. Для этого он велел своему двойнику появиться на причале за несколько минут до отправления.
Сходство было такое, что он практически ничем не рисковал, а времени для более тесного общения с «подчиненными» у лже-Харчеева просто не было.
Единственное, чего не мог предусмотреть Емеля, это моего визита в Томкину квартиру. Именно поэтому я застала его двойника в тот самый момент, когда он с интересом изучал содержимое чемоданов, которые приготовил ему в дорогу заботливый хозяин. Понятной для меня стала и растерянность на его лице. Он так же, как и я, впервые находился в этой квартире и вполне мог принять меня за кого угодно, хоть за саму хозяйку квартиры.
Не знаю, кем на самом деле был мнимый Харчеев, но кое-что я знала теперь и о нем.
Судя по его признаниям, он пережил довольно тяжелые времена, несмотря на приличное образование. А может быть, именно благодаря этому. В наше время образованному человеку устроиться на работу труднее, чем кому бы то ни было.
Наверняка он знавал лучшие времена, так как успел пристраститься к хорошим сигаретам и дорогому коньяку. «Ты постеснялась бы подойти ко мне на улице», – признался он мне сегодня.
Видимо, Харчеев нашел его на самом дне и предложил нищему человеку огромные для того суммы и образ жизни под стать собственному. И если бы не тонкая психическая организация его двойника, вызвавшая сегодняшнюю рефлексию, мне бы «ни в жисть» не догадаться о подмене.
Тут голос этого самого двойника оторвал меня от моих размышлений. Насколько я смогла судить по его дикции, он не терял времени даром в мое отсутствие и основательно набрался.
Он расплатился с официантом, безропотно заплатив сумму, по самым скромным подсчетам вдвое превышающую реальную, и собирался покинуть ресторан. Я уже хотела снять клипсы, от которых начинала побаливать голова, но новый голос, а вернее, слова, которые были им произнесены, остановили мою руку на полпути к уху.
– Я надеюсь, ты ничего ей не рассказал? – произнес совершенно трезвый голос – я его узнала моментально. Это был один из телохранителей, которого я называла для себя «водителем джипа».
Мой кавалер категорически отверг его подозрения, стараясь выговаривать слова как можно отчетливее.
– Смотри, тебя предупреждали, – пригрозил для верности телохранитель, – шеф шутить не любит.
Вероятно, весь этот короткий разговор происходил в полутемном коридорчике рядом с туалетом при входе в ресторан. Довольно грязно напутствовав своего подопечного, водитель джипа, видимо, вернулся за свой столик или пошел в другом направлении. Этого я узнать не могла, во всяком случае, весь путь до своей каюты лже-Харчеев совершил в одиночестве, что-то невнятно бормоча себе под нос.
Этот диалог не оставил у меня никаких сомнений в достоверности моей новой версии.
Настоящий Харчеев подставил своего двойника в расчете на то, что киллер, не заметив подмены, совершит роковую ошибку. Судя по тому, как вели себя телохранители, Харчеев не хотел, чтобы этот самый киллер знал об их присутствии на теплоходе.
Это могло означать только одно, что «на живца» в этой игре ловил сам Емеля. В роли «живца» выступал его двойник. А задачей «телохранителей» была не его охрана, как я подумала вначале, а наблюдение за ним.
Возможно, они попытаются поймать киллера в момент совершения преступления, после чего будет нетрудно определить и заказчика убийства. В этом случае судьба самого двойника должна была волновать их меньше всего.
Они, так же как и я, весь сегодняшний день внимательно изучали пассажиров теплохода, стараясь вычислить потенциального киллера, и, видимо, так же как и я, пока не определились с этим вопросом. Если только не считают возможным убийцей ту миловидную девушку, которая прилепилась к двойнику с первых минут его путешествия.
Мне оставалось только надеяться, что они не запаникуют раньше времени и не постараются убрать меня до совершения преступления. Хотя и этого варианта исключать было нельзя и на всякий случай нужно быть готовой к такому повороту событий.
Сложилась уникальная ситуация: у нас с Харчеевым была одна и та же цель. Но если его волновала собственная безопасность, то меня интересовала ситуация в целом. А бедный двойник, к которому я неожиданно для себя уже испытывала теплые чувства, не сделавший никому ничего плохого и явно не заслуживающий смерти, на сегодняшний день был одинаково необходим как мне, так и Харчееву. Причем в качестве потенциальной мишени для киллера.
«Телохранители» же в этом раскладе были моими конкурентами и представляли для меня едва ли не большую опасность, чем неведомый киллер.
У меня начали слипаться глаза, и я решила закончить свои размышления утром на свежую голову. Засыпая, я напомнила себе, что во что бы то ни стало должна завтра дозвониться до своей начальницы и что-то такое ей наговорить. Но придумать еще и это я была уже не в состоянии. Через несколько секунд я уже спала.
Проснулась я рано утром. И по непривычной тишине сразу же поняла, что «Михаил Кутузов» причалил к берегу. По моим расчетам, это должен был быть Волгоград. Судя по расписанию на стене моей каюты, мы должны были простоять здесь несколько часов, а при желании совершить экскурсию по городу.
Я не настолько вошла в роль, чтобы отправиться изучать достопримечательность времен войны, но все зависело от поведения теперь уже трех интересующих меня субъектов, не считая потенциального убийцы, который или уже находился среди нас, или с минуты на минуту должен был подняться на борт «Михаила Кутузова».
Весь путь до Астрахани мы должны были пройти за три дня, включая несколько остановок, экскурсий и прочих культурных мероприятий. И на месте киллера я не откладывала бы дела в долгий ящик. Думаю, что и Харчееву это было бы на руку, хотя бы потому, что каждый день пребывания его двойника на теплоходе обходился ему в копеечку, а Емеля ко всем своим недостаткам был еще и скуповат и не любил бросать деньги на ветер. Об этом можно было судить по тому, что он сэкономил на телохранителях, поселив их в двухместной каюте, что, по-моему, сильно усложнило им задачу.
Большая часть пассажиров еще спала, когда я спустилась на берег и в ожидании девяти часов, когда на своем месте в Комитете солдатских матерей должна была появиться Светлана Алексеевна, прогуливалась по набережной.
Только теперь я как следует разглядела наш теплоход и пришла к выводу, что он уже не один десяток лет бороздит волны великой реки. И в более благополучные времена мог бы рассчитывать на вполне заслуженный отдых или как минимум на капитальный ремонт.
Решив не посвящать Светлану Алексеевну в подробности своей личной жизни, я отделалась парой фраз о том, что мне необходимо использовать несколько отгулов по семейным обстоятельствам. Светлана Алексеевна явно была не в восторге от моих слов, но возражать мне не стала. Я никому не даю себя в обиду и при случае, как истинная Багира, могу показать и зубки, а специалистов моего класса Светлане Алексеевне в Тарасове не отыскать днем с огнем. Так что она вынуждена считаться с некоторыми моими «капризами».
Довольная собой, я вернулась на борт теплохода и в ожидании завтрака поднялась на третью палубу, не без тайной надежды увидеться там с лже-Харчеевым. Мне хотелось посмотреть на него новыми глазами и заодно разузнать планы. Теоретически убийца мог ожидать его за каждым углом, и, реши он с похмелья отправиться на Мамаев курган, мне волей-неволей пришлось бы сопровождать его туда.
Двойник не заставил себя долго ждать и обратился ко мне со словами покаяния:
– Кажется, я немного перебрал вчера, нес какую-то чушь…
Видимо, он действительно сожалел о вырвавшихся вчера признаниях и сильно переживал по этому поводу. На трезвую голову он всерьез боялся потерять свое «доходное место», не догадываясь об истинных намерениях хозяина.
Я искренне сочувствовала несчастному «калифу на час» и предложила не думать о неприятном, а пойти в ресторан и выпить по бутылочке пива. Это предложение примирило моего спутника с действительностью, а первый же бокал вернул ему утраченную было радость жизни.
Покидать теплоход он не собирался, хотя и выказал готовность сопровождать меня в любую точку вселенной, видимо, из благодарности за мое сочувствие.
Телохранители совершенно распоясались и появились за своим столом только полчаса спустя. За завтраком я не заметила ни одного нового лица. Из чего можно было сделать вывод, что киллер с самого начала был на теплоходе или же присоединится к нам перед самым отплытием. В последнем случае я гарантировала бы его причастность к грядущим событиям почти на сто процентов.
А пока на всякий случай еще раз внимательно пригляделась к окружающим. Но практически никто из них не ассоциировался у меня с «героической профессией». Или же это был настолько крутой профессионал, что вычислить его по внешнему виду было практически невозможно.
Посмотрев на себя в одно из многочисленных зеркал, украшавших стены ресторана, я не исключила и этого. Действительно, кто из присутствующих заподозрил бы во мне профессионального секретного агента? Судя по моим внешним данным, они скорее могли принять меня за жену или любовницу какого-нибудь «нового русского». И даже не догадывались о моей реальной «убойной силе».
Тем временем псевдо-Емеля вошел во вкус и хотел было заказать еще пива, и только мои вовремя сказанные слова, что неграмотный опохмел приводит к запою, слегка умерили его пыл. Он даже выразил восхищение по этому поводу и взял с меня шутливую клятву и впредь ограничивать его «души прекрасные порывы».
Жизнь на теплоходе не отличается большим разнообразием. Несколько часов спустя мы опять плыли по реке, с каждым километром, судя по температуре воздуха, приближаясь к экватору.
Я практически не расставалась с двойником Харчеева. После завтрака мы играли с ним в бильярд, сидели на палубе, потом пошли обедать. Причем за обедом у меня от жары поплыли круги перед глазами, и я предложила ему искупаться. Не сразу, но он согласился с моим предложением. Ему было стыдно признаться мне в том, что он совершенно не умеет плавать и в принципе всю жизнь боится воды.
Поэтому, оказавшись в конце концов в бассейне, он так и не решился, несмотря на все мои уговоры, оторвать руку от поручня и проторчал около него все время, пока я ныряла и плавала.
Наша «свита», как всегда, находилась неподалеку, загорая и намазывая друг друга какими-то кремами. Казалось, их забавляла беспомощность моего приятеля. Я не оговорилась, я действительно испытывала по отношению к нему почти дружеские чувства.
Перед ужином мы ненадолго расстались, чтобы немного отдохнуть и подготовиться к вечеру. Он попросил меня надеть голубое платье, оно ему, оказывается, очень понравилось, и я охотно согласилась.
Лежа у себя в каюте, я пришла к выводу, что отпуск на теплоходе уже не кажется мне идиотизмом, как два дня тому назад.
Ужин начался великолепно. Исчезла та неловкость, которая так или иначе присутствует между малознакомыми людьми. И, несмотря на то что я не знала даже настоящего имени своего нового знакомого, мне казалось, что я знаю его тысячу лет. Мы говорили обо всем на свете и обнаружили массу общих интересов. Его остроумные замечания заставляли хохотать до слез.
Я обратила внимание, что привычка контролировать свою мимику у него постепенно исчезает, и только при хохоте он инстинктивно придерживал рукой мышцы своего лица. Улыбка потеряла прежнюю натянутость и стала открытой и обаятельной.
Несмотря на то что наш стол украшали разнокалиберные бутылки, пили мы совсем немного и в основном легкое вино.
Я почти не обращала внимания на охрану, только однажды, посмотрев на них, заметила выражение озабоченности на их лицах.
Чуть позже они вновь привлекли мое внимание своим ожесточенным спором. Слов мне расслышать не удалось, но, судя по выразительной жестикуляции «водителя джипа», он старался в чем-то убедить своего напарника. Заметив мой внимательный взгляд, он моментально сменил тон и даже изобразил на лице некое подобие улыбки. Но через несколько минут внезапно поднялся со своего места и покинул зал ресторана, правда, скоро вернулся и больше не привлекал моего внимания.
– Тебе нравится здесь? – неожиданно спросил мой собеседник.
Я не сразу поняла смысл его вопроса, так как до этого мы говорили совершенно на другую тему.
– Ну конечно, – ответила я, пытаясь сообразить, что он имеет в виду.
– Тогда посидим еще немного, а потом, если ты не возражаешь и не боишься, – он шутливо нахмурил брови, – я хотел бы пригласить тебя к себе.
Я ответила, что, разумеется, боюсь, но не смогу отказаться от столь заманчивого предложения.
– Ты умеешь хранить тайны? – спросил он, все еще улыбаясь, но я поняла, что вопрос был далеко не шуточным, и поэтому ответила ему без капли иронии:
– Ты можешь рассчитывать на мою порядочность.
– Тогда я расскажу тебе очень странную историю. Я думаю, она покажется тебе интересной.
«Ты даже не представляешь насколько», – подумала я, но вслух произнесла совершенно другое:
– Может быть, я расскажу тебе не менее странную историю.
В этот момент возле нашего стола возникла фигура одного из телохранителей. Я никак этого не ожидала и даже вздрогнула при его появлении.
– Разрешите пригласить вашу даму на танец, – произнес он в ответ на недоуменный взгляд моего партнера.
Я терялась в догадках о причине столь неожиданного поступка телохранителя и, надеясь получить ответ во время танца, встала из-за стола и отправилась в центр зала. Но вопреки моим ожиданиям за весь танец я услышала от него только дежурную фразу:
– Вы прекрасно танцуете.
Вернувшись за столик, я не поверила своим глазам. Мой совершенно трезвый и обаятельный еще пять минут назад собеседник теперь был в стельку пьян и, положив голову на стол, издавал нечленораздельные звуки. Рядом с его головой на столе лежала почти пустая бутылка из-под коньяка. И невозможно было понять, выпил или разлил ее содержимое этот несчастный человек в мое отсутствие.
Телохранители за соседним столиком ничем не проявляли своего отношения к его состоянию и мирно беседовали друг с другом. Но именно эта невозмутимость обличала их больше всего. Я была почти уверена в их причастности к произошедшему. Видимо, второй телохранитель подсыпал в бокал своему подопечному какое-то зелье, пока тот наблюдал за нашим танцем. Я время от времени встречалась с ним глазами и точно помню, что он сидел спиной к столу.
Так вот для чего меня пригласили на танец! Как они это сделали, мне было совершенно ясно, но для чего – оставалось загадкой.
У меня появилось нехорошее предчувствие, очень похожее на страх. Недаром психологи утверждают, что пугает нас прежде всего необъяснимое, а объяснить поведение охраны я, как ни старалась, не могла.
Как бы то ни было, но мне не хотелось оставлять здесь это беспомощное существо, и, подозвав официанта, я расплатилась за ужин, не позволив на этот раз обсчитать нас и на копейку.
– Все верно? – спросила я с улыбкой.
– Потрудитесь забрать отсюда вашего кавалера, – процедил он сквозь зубы в ответ.
Именно это я и собиралась сделать, но прибегать к помощи телохранителей я по понятным причинам не хотела. А в одиночку совершить этот подвиг я не смогла бы.
Но свет не без добрых людей. Компания преферансистов, заглянувшая в ресторан за очередной порцией пива, вызвалась помочь мне и доставить «усопшего» до его каюты. Юмор у них был мрачноватый, но намерения самые благородные. И через некоторое время, накрыв спящего покрывалом, я размышляла, имеет ли смысл сторожить его до утра или, положившись на «жучковую» связь, отправиться восвояси.
В результате я нашла, как мне казалось, разумный компромисс и отправилась к себе, предварительно закрыв спящего на ключ. Ключ я, разумеется, забрала с собой, собираясь вернуться к нему при первой необходимости.
У себя в каюте я пожалела, что не подвесила во время танца «жучок» телохранителю, но мне это просто не могло прийти в голову, во всяком случае, до того, как они совершили этот странный поступок. Прислушиваясь к каждому шороху из покинутой мною каюты, я раз за разом прокручивала в голове события последнего часа, и все произошедшее за это время напоминало мне пьесу абсурда.
Я еще раз поднялась на третью палубу, откуда, не рискуя быть замеченной, могла видеть практически все, что происходило внутри ресторана. Телохранители по-прежнему сидели за своим столом и, судя по всему, не собирались покидать его до самого закрытия.
Глядя на их невозмутимые лица, я опять начала сомневаться в их причастности к «злодеянию». Во всяком случае, попыталась придумать другую версию, более соответствующую законам логики.
В конце концов, мой симпатичный попутчик и вчера наклюкался почти до такого же состояния, и трезвенником его назвать было трудно. Но весь сегодняшний вечер и особенно конец нашего разговора убеждали меня в обратном. Он не собирался напиваться, был спокоен и уравновешен, более того, планировал рассказать мне «очень странную историю», причем подальше от посторонних ушей. И именно для этого хотел пригласить меня к себе в каюту.
Женская интуиция не могла обмануть меня. В его поведении не было и намека на попытку соблазнить меня, эта тема была объектом многочисленных шуток как с моей, так и с его стороны.
А может быть, именно это и испугало его охрану? Но мне казалось, что мы говорили очень тихо. С другой стороны, я ведь не заметила, когда к нашему столу подошел охранник. А он мог уже некоторое время находиться поблизости от нас и в этом случае слышать часть нашего разговора.
Вчера вечером они были всерьез озабочены содержанием наших бесед. И довольно убедительно напомнили об этом моему собеседнику.
Но даже если он действительно слышал наши последние слова, он не мог сообщить об этом своему напарнику, пока не закончился танец. А когда танец закончился, напарник уже совершил свое «черное дело». Если, конечно, это он совершил его.
Я опять блуждала по кругу, у меня даже разболелась голова. Недавнее событие перевернуло с ног на голову мою «железную» версию и заставило усомниться в ее убедительности.
Большая часть публики собиралась покидать ресторан. Время было уже позднее, кроме того, с неба посыпался отвратительный мелкий дождь, и я поспешила в свою каюту. Там было тепло и сухо.
Лежа в кровати, я прислушивалась к ритмичному похрапыванию «потерпевшего» и думала о том, как хорошо было бы поговорить сейчас с Громом, рассказать ему все, посоветоваться. Мне казалось, что Гром со своей логикой моментально распутал бы все противоречия и разрешил бы все мои сомнения.
Но, к сожалению, я даже не знала, на каком континенте находился в эту минуту мой старый товарищ, учитель и командир. Я почувствовала себя такой одинокой и беспомощной, что мне захотелось плакать, и незаметно для себя я задремала. Знакомый голос вернул меня к реальности. А то, что он говорил, заставило волосы зашевелиться на моей голове:
– Миша, вставай, шеф приехал. Он ждет нас на корме. Да вставай же быстрее!
Это напоминало страшный сон. Какой шеф? Как он мог появиться на корабле среди ночи? А самое главное, как телохранитель вошел в каюту, ведь я же заперла ее. Хотя не мне бы задавать такие вопросы. Тем более что у телохранителей наверняка был второй ключ. Как я могла об этом не подумать!
Мне было не по себе. Двойник Харчеева спросонья плохо ориентировался в реальности, он еще не совсем протрезвел и поэтому не понимал всей абсурдности слов телохранителя.
– Черт тебя дернул так сегодня надраться, – это уже был голос водителя джипа. Значит, он тоже был там. – Шеф за это по головке не погладит. Честное слово, как пацан.
– Да я и сам не помню, как это получилось, – наивно оправдывался перед ними Михаил. Наконец-то я узнала его настоящее имя. Я печенкой чувствовала нависшую над ним угрозу и не могла сообразить, что предпринять в этих обстоятельствах.
Михаил, видимо, никак не мог застегнуть ботинки, которые перед уходом я сняла с него, и, торопясь, чертыхался по этому поводу. Язык у него еще немного заплетался.
– Ты что же, так и спал в костюме? – откровенно издевались над ним телохранители. – А куда ты бабу-то свою дел? Ты, часом, не замочил ее?
В этот момент мне показалось, что я поняла смысл происходящего, и у меня отлегло от сердца.
– Ну конечно, это же просто шутка, дурацкий розыгрыш, – говорила я себе, – кому, как не тебе, понять это с первого слова. Любой салага расскажет тебе десятки подобных случаев, происходящих чуть ли не ежедневно в нашей доблестной армии. И чего я так перепугалась?
Сейчас Михаил в мятом белом костюме и незастегнутых башмаках побежит под дождем на корму в поисках якобы приехавшего Харчеева, а подоспевшие за ним телохранители сообщат ему, что, не дождавшись его, Харчеев утопился с горя или еще какую-нибудь глупость, и потом при каждом удобном случае будут вспоминать сегодняшнюю ночь и хохотать, как сумасшедшие.
Мальчикам просто скучно, и они придумали себе развлечение. Может быть, ради этого они и подсыпали ему в стакан какой-то гадости, чтобы просто испортить вечер и посмеяться над ним.
В моей последней командировке я узнала, как «старики» перед каждой увольнительной подсыпали «молодому» пургена в чай, благодаря чему парнишка чуть не расстрелял их из автомата, когда узнал о причине своего «недомогания», а до этого заработал себе нервное истощение.
А тут на их глазах человек «снимает» симпатичную девочку и собирается привести ее в свой люкс. Да из одной зависти они могли устроить ему подобную гадость.
К этому времени все трое покинули каюту – и я услышала, как они захлопнули за собой дверь. Видимо, визитку с «жучком» они оставили на том самом месте, куда я положила ее вечером, поэтому я не могла теперь слышать, что происходило на третьей палубе.
Несмотря на то что я вроде бы сумела убедить себя, что Михаилу в настоящий момент ничего не угрожает, сердце у меня стучало, как сумасшедшее. И, в чем была, я вопреки всем разумным доводам побежала по направлению к корме по лабиринтам коридоров и переходов своего этажа.
Часть дверей, открытых днем, была теперь закрыта, и поэтому мой путь до кормы занял довольно много времени. Когда я наконец оказалась в нужном месте, дождь лил с такой силой, что, несмотря на дежурный свет, я не видела ничего в двух шагах от себя. Крупные холодные капли барабанили по металлическим поверхностям теплохода, и я не услышала бы с третьей палубы даже пушечного выстрела.
Мокрая с головы до ног, я не могла заставить себя вернуться в теплую каюту и без всякой надежды вглядывалась в беспросветный мрак за бортом.
И только благодаря вспышке молнии, которая на долю секунды с беспощадностью фотографа-криминалиста запечатлела все вокруг, я стала свидетельницей жуткого стоп-кадра: в нескольких метрах от теплохода в нелепой позе, с искаженным страхом лицом, застыл Михаил, показавшийся мне огромным, благодаря своему белому костюму.
На теплоход снова спустилась кромешная тьма, но лицо Михаила негативом отпечаталось в моем мозгу, меняя в течение нескольких минут свой цвет от ярко-красного до изумрудно-зеленого.
Вода стуилась по моему лицу, и невозможно было понять, дождь это или слезы.
