Глава 2
Мне сразу показалось странным, что все места в вагоне были заняты, и оставалось одно свободное место, будто специально для меня. Кроме того, оно находилось в пятом купе да еще ровно посередине вагона!
Всякие бывают в жизни совпадения, но не до такой же степени! Уж больно все удачно складывалось. Не иначе как «наши ребята» постарались. Только каким образом они освободили мне место? Я предполагала несколько вариантов.
Во-первых, они могли кого-то не допустить до поездки, а для этого существует масса способов: человек может внезапно передумать и сдать билет, командировку могут неожиданно отменить, потенциального пассажира, наконец, могут вызвать на военные сборы, ну и так далее, вплоть до несчастного случая. Надеюсь, что к этому средству прибегать на этот раз не пришлось.
Во-вторых, человека могут ссадить с поезда за «неблаговидное» поведение, но для этого, как минимум, нужно, чтобы пассажир хоть как-то себя проявил. Рассчитывать на это трудно. Можно, конечно, напоить его на вокзале, но это целая операция, а, насколько я понимаю, на это просто не было времени.
Ну и, наконец, пассажира могут высадить таможенники на российско-украинской границе «по подозрению в контрабанде», и это никого сегодня не удивит. Случается подобное на пространствах СНГ и без вмешательства спецслужб. Через пару часов перед контрабандистом можно вежливо извиниться и даже посадить его на следующий поезд, но его место останется свободным до самого Владивостока, потому что, как говорится, поезд ушел!
Скорее всего именно это и произошло, и оставалось только надеяться, что «наши ребята» не высадили по ошибке того самого курьера, которого мне нужно было обнаружить и «разминировать». Вот было бы забавно!
Я не могла успокоиться, пока не выяснила этого наверняка, и поэтому отвлекла своего соседа от печальных раздумий.
— Андрон, а кто на этой полке ехал до меня? — спросила я его.
Он недоверчиво посмотрел на меня, не понимая причины внезапно произошедшей во мне перемены.
— А его чуть ли не сразу на границе ссадили, мы и по сто граммов выпить не успели, — печально сказал он. — Чего привязались? Сами не знают.
— За что же его, бедного?
— Кто ж тебе скажет? — оживился он и соскочил со своей полки на пол. — Забрали паспорт, «пройдемте для выяснения». Правда, вежливо, без хамства.
— Повезло мне, что и говорить.
— Это судьба, — загадочно сказал он, и глаза его слегка затуманились.
— Андрон, а не выпить ли нам по чашке кофе, — предложила я, — а то я с утра не успела перекусить.
Эту просьбу он выполнил молниеносно, приняв ее за добрый знак, и через секунду уже кокетничал в коридоре с проводницей, отвлекая ее от плановой уборки.
Я действительно проголодалась, поскольку не ела со вчерашнего вечера. И как ни питательна калья, на два дня сытости от нее не растянешь, а до обеда было далековато. Не напрасно же я тащила с собой «сухой паек».
Когда Андрон вернулся в купе с двумя чашками кофе в руках и чуть не вылил их мне на колени, на столе на красивой салфеточке уже были разложены угощения.
Сосед во время завтрака ел за двоих, а болтал за троих, благодаря чему я узнала все подробности «ареста контрабандиста», после чего снова слегка подкорректировала свой имидж в сторону ужесточения и, оборвав его на полуслове, заявила, что мне захотелось вздремнуть.
— Что-то не спится, — сказала я уже через пять минут, и Андрон собирался было возобновить нашу беседу, но я не дала ему такой возможности.
— Пойду прогуляюсь, — зевая, сказала я, и не знаю, что он подумал, но не последовал за мной в коридор, чем меня сильно обрадовал.
Стоя у окна, я могла видеть каждого пассажира, выходящего из купе по той или иной надобности. А пассажиры уже успели перезнакомиться между собой и разгуливали по всему вагону, словно у себя дома.
Через какие-то полтора часа я знала в лицо каждого, а с некоторыми даже перекинулась парой слов, мысленно делая пометки в громовском списке напротив каждой фамилии.
Те мужчины, которые пытались познакомиться со мной наиболее откровенно, почему-то вызывали у меня меньшее подозрение. Я не могла представить себе серьезного курьера, который бы искал дорожных приключений даже с такой красоткой, как я. В конце концов, у него было не менее серьезное задание, чем у меня, и если при этом у него еще могли возникнуть какие-то игривые мысли, то это должен был быть либо супермен в стиле Джеймса Бонда, либо отъявленный «павиан».
Не реагировали на меня, по понятным соображениям, в основном женатые мужчины, поскольку обе супруги не отпускали их от себя ни на шаг и сопровождали повсюду, вплоть до туалета.
«Транзитных» пассажиров я отгоняла от себя недоумевающим взглядом, не желая тратить на них энергию и время.
Так что на мое «расположение» могли рассчитывать только семь одиноких мужчин, включая моего лохматого художника. Но он всегда был при мне, к тому же настолько не вязался в моем представлении с потенциальным противником, что я оставляла его в списке только из любви к искусству.
Я привыкла с уважением относиться к своим противникам. Несмотря на то что мы по разные стороны барьера, тем не менее оба были участниками одной и той же игры. И чаще всего я имела дело с игроками, не уступающими мне в силе и коварстве.
Поэтому больше всех меня заинтересовал солидный дядечка из третьего купе. Он значился у меня в списке как представитель серьезной фирмы и чем-то сильно напоминал Грома. Если бы я была кинорежиссером, то пригласила бы его на роль агента вражеской разведки.
Проходя мимо, он даже не взглянул в мою сторону, хотя чуть было не задел меня своим квадратным плечом. И, чтобы этого не случилось, я должна была вжаться в стенку и выдохнуть воздух.
Его звали Борисом Алексеевичем, мышцы его были обкатаны на дорогих тренажерах, а подбородок напоминал кирпич. И я мысленно поставила напротив его фамилии жирный восклицательный знак.
Кроме всех этих «улик», он делил купе с одним из «транзитных» пассажиров, тем самым, который должен был покинуть нас в Самаре, следовательно, был один. И в то же время ехал до Владивостока.
Поэтому я решила при первой же возможности познакомиться с ним поближе.
Два коммерсанта из четвертого купе тоже были у меня на подозрении. Но я так и не смогла понять, были они компаньонами или познакомились уже в поезде.
Они называли друг друга запросто: Толян и Санек, но это еще ни о чем не говорило. Они были похожи друг на друга и внешне, и особенно манерами, и я с первого взгляда окрестила их «шнурками».
Верткие, шустрые, такие мальчики, не задумываясь, пойдут на любое сомнительное дело, чтобы «срубить» сотню-другую долларов. Они лениво подкатили ко мне и так же лениво откатили после того, как я отказалась сопровождать их в ресторан. Но они еще не проснулись как следует, а у меня еще было время, чтобы не бросаться на шею по первому требованию.
Более настойчив в своих предложениях был старый толстый «козел» из пятого купе. Он делил его с молодой сексапильной блондинкой по имени Стелла, под этим именем она фигурировала и в моем списке, так что скорее всего именно так ее и звали. Но, видимо, «козел» не добился от нее взаимности и теперь воспринял меня как последний шанс.
По габаритам он не уступал Борису Алексеевичу в основном за счет живота. Этим самым пузом он скользнул по моей спине, проходя мимо, и, видимо, ему это понравилось.
— Владимир Иванович, — масляно улыбнулся он, представляясь, и не добавил ничего, но мне уже было известно, что он как раз и представлял в моем списке ту самую администрацию, хотя и районного масштаба.
Имидж «нимфы» явно пришелся ему по вкусу, и он даже зачмокал от удовольствия своими мокрыми губами, но, выйдя из купе по срочной надобности, он не мог задерживаться около меня дольше отпущенной ему физической возможности.
Когда он вернулся в коридор с улыбкой облегчения, то застал рядом со мной Тимофея из восьмого купе и натужно закряхтел от досады.
Тимофей, работник порта, возвращался домой из Харькова. Это был неглупый мужик, из тех, про которых говорят: себе на уме, которого при желании можно было бы назвать делягой, такое он производил впечатление; но с тем же успехом заслуживал звания «толкового специалиста», а скорее всего сочетал в себе качества и того, и другого. То есть был незаменим на работе и себя в обиду не давал.
Он позволял общаться с собой при минимальной собственной инициативе, и не более. При этом не старался произвести впечатление и этим располагал к себе. Я бы в качестве соседа по купе предпочла его своему художнику, потому что он хотя бы не раздражал меня и не надувал губки, будучи отвергнут в качестве собеседника.
С точки зрения участия Тимофея Георгиевича в моем задании я не исключала такого варианта, при условии, что эта услуга была бы ему хороша оплачена. И постаралась произвести на него приятное впечатление, которое бы не исключало продолжения знакомства. Он реагировал на меня как на интересную женщину, но делал это настолько спокойно и с достоинством, что это не бросалось в глаза.
В одном купе с ним ехал «представитель банковского капитала», в котором без труда угадывался бывший комсомольский работник. Еще довольно молодой, но уже с брюшком, холеный молодой человек с капризно оттопыренной нижней губой, распространяющий вокруг себя запах дорогого одеколона. Его я видела только мельком по пути в туалет и обратно. Он чувствовал себя в поезде раскованно и свободно, позволяя себе разгуливать по вагону в одной белой майке, несмотря на нескладную фигуру. Если бы это создание оказалось тем самым курьером, я с удовольствием размазала бы его по стенке.
Особого разговора заслуживала сексапильная Стелла. Мне о ней ничего не было известно, кроме того, что она проживала на Украине, куда и зачем она ехала так далеко, было совершенно непонятно, но, судя по ее шустрым голубым глазкам, она своего не упустит, поэтому я и с ней собиралась поболтать при случае.
Первое и девятое купе занимали супружеские пары, одна из которых состояла из довольного собой и своей молодой женой работника автосервиса; вторая же «челночила», что бросалось в глаза по количеству сумок и тюков в их купе, и, видимо, неплохо при этом зарабатывала, поскольку большинство их «коллег» предпочитало ехать классом пониже.
Семейные пары ходили друг к другу в гости и то угощали друг друга, то играли в картишки в подкидного дурака, делая все это с огромным удовольствием. За время моего наблюдения мужчины только раз вышли покурить в тамбур и там продолжали обсуждать свою игру. И это лишний раз заставило меня поставить мысленно жирный минус против их фамилий в моем списке.
Таким образом, я познакомилась со всем населением вагона СВ и имела теперь о каждом некоторое представление.
* * *
Андрон перед обедом выскочил на узловой станции и вернулся обратно с довольным видом. По тому, как оттопыривался внутренний карман его джинсовой куртки, я догадалась о причине его оживления.
Сильно потратившись на СВ, он экономил теперь буквально на всем. На столе в купе у него лежала пачка «Мальборо», а в кармане — пачка «Астры». «Мальборо» он угощал Стеллу и сам курил ее при ней, во всех остальных случаях предпочитал сигареты «покрепче», то есть подешевле. Судя по тому, как он набросился на мой «сухой паек», я сделала вывод, что он питался один раз в день, когда официантка приносила в купе обед, стоимость которого входила в стоимость билета.
Вот и сейчас он приобрел бутылку в каком-нибудь ларьке на перроне и радовался тому, что сэкономил на этом какую-нибудь десятку.
Когда нам принесли обед, Андрон красивым жестом достал из-под стола бутылку дешевого греческого спирта.
— Коньячку? — спросил он с таким видом, как будто это был коллекционный коньяк из собственных подвалов.
— Спасибо, что-то не хочется, — отказалась я, не вдаваясь в причины отказа.
— А я люблю иной раз, — и тут же налил себе полстакана и с блаженным выражением лица выплеснул себе в рот это пойло.
Он повторял процедуру каждые полчаса и становился благодаря вливанию все разговорчивее. Мне, в конце концов, все надоело, и я оставила его с бутылкой наедине.
* * *
Ресторан по сравнению с нашим вагоном представлял собой довольно убогое заведение, но, видимо, пользовался успехом у моих спутников. Во всяком случае, я заметила несколько знакомых лиц, и мое появление не прошло для них незамеченным.
Первым ко мне направился старый «козел», но дорогу ему перешел один из шустрых коммерсантов из четвертого купе.
— Остынь, — бросил он пузатому администратору, и тот вернулся за свой столик с обиженным видом.
Не успела я понять толком, Санек это был или Толян, поскольку оба, судя по всему, так и просидели здесь с самого утра и теперь совершенно не отличались друг от друга, и я бы рискнула побеседовать с ними о том о сем, согласившись присесть за их стол, но судьба в лице Бориса Алексеевича распорядилась иначе.
— В чем дело? — произнес он таким низким голосом, что полресторана повернули головы в нашу сторону. — Девушку в ресторан пригласил я.
И «Толян-Санек» номер один предпочел оставить без ответа его вопрос, продемонстрировав Борису Алексеевичу свои пустые ладони, почти на цыпочках вернулся к «Толяну-Саньку» номер два.
Это было уже интересно, и я с улыбкой последовала за своим «защитником».
— Мы, кажется, не знакомы? — спросила я, усаживаясь за его столик.
— Борис Алексеевич, в перспективе — Борис, — представился он. — Что будете пить?
— В таком случае — Юлия Сергеевна, в прошлом — Юля, — ответила я с улыбкой. — Пить буду то же, что и вы, но в два раза меньше.
Мой ответ удовлетворил его, и он, кивнув в знак одобрения, подозвал официантку, сделал заказ, после чего вновь обратился ко мне:
— Думаю, вы не очень расстроены тем, что я отпугнул этих «шнурков»?
Он употребил то же слово, что и я несколько минут назад по отношению к тем же самым людям.
«Только телепата мне сейчас не хватало! — подумала я. — Или это простое совпадение?» Но ответила иначе:
— Думаю, что они забудут об этом через полчаса, если уже не забыли.
К нам подошла официантка с бутылкой шампанского и маленьким графинчиком коньяку, поставила на стол, потом отошла на минуту и вернулась с шоколадом и орешками.
— Вы пообедали? — спросил Борис Алексеевич.
— Да.
— В таком случае, — он взял в руку бокал с шампанским, — за успех вашего предприятия!
— Взаимно, — улыбнулась я, хотя меня насторожил этот тост.
Он отпил из бокала несколько глотков и поставил его.
Я смотрела на него и пыталась понять, в какую игру он со мной играет. Что означал его тост? И его странное представление: «В перспективе — Борис». Что это — наглость, самоуверенность или просто шутка? Поначалу я приняла эти слова за шутку, и довольно удачную, но если он на полном серьезе считает себя суперменом, то от него можно ожидать любых неприятностей.
— Я не хотел вас напугать, — улыбнулся он, будто читая мои мысли.
Если он хотел выбить меня из колеи, то это ему почти удалось. Во всяком случае, я уже перепутала все свои «маски» и напоминала сама себе первокурсницу, которой на экзамене по математике задали вопрос о смысле жизни.
— Вы очень добры, — ответила я, не отводя взгляда.
— Не очень и не всегда.
— Люди — не ангелы, но не слишком ли круто для первого тоста?
— Слишком, — согласился Борис Алексеевич. — Отложим этот вопрос до второго.
Он еще раз улыбнулся, взял в руку бокал и стал пить шампанское маленькими глотками.
«Что бы сделал сейчас на моем месте Гром?» — подумала я, потому что задаю себе этот вопрос всякий раз, когда не нравлюсь себе.
А в эту минуту я себе совершенно не нравилась.
Но вряд ли Гром мог оказаться на моем месте, и вряд ли Борис Алексеевич разговаривал бы с ним в подобном тоне.
Он допил шампанское и налил себе полную рюмку коньяку, а мою наполнил ровно наполовину.
Судя по запаху, коньяк был очень хороший.
— Давайте выпьем за первое впечатление, которое никогда не обманывает, — предложил он и пододвинул ко мне шоколад.
— А оно никогда не обманывает? — спросила я.
— Очень редко.
— Тогда за него, — согласилась я и вспомнила о том впечатлении, которое поначалу произвел на меня он сам. Судя по тому, что я сравнила его с Громом, — лучше не бывает.
— О работе говорить не будем, — тем временем сказал он, — так о чем же нам поговорить? О погоде? — Он посмотрел в окно. — Но погода самая обыкновенная. Что вас интересует?
— Как найти иголку в стогу сена, — неожиданно для себя сказала я.
— Сев на стог, если не боишься уколоться, — серьезно ответил он. — Но, если иголка необходима, — другого пути нет.
Я не понимала, что имеет в виду Борис Алексеевич, но в моем случае я не просто села на стог, а увязла в нем по самое горло и теперь не знала, как из него выбраться. И хоть иголки пока не предвиделось, чувствовала я себя в этом стогу неважно.
— А почему вы пригласили меня за свой стол? — спросила я, утомившись от иносказаний. Есть такие люди, которые не находят прелести в нормальном разговоре и предпочитают язык символов и второго смысла. Я не принадлежу к их числу, может быть, мне не хватает для этого утонченности.
— Просто потому, что вы мне понравились, — словно угадав мои мысли и на этот раз, очень просто ответил Борис Алексеевич. — А мне не нравится, когда к симпатичному мне человеку подходит пьяная шушера. А еще потому, что я очень много работаю в последнее время и впервые за много месяцев получил возможность посидеть в ресторане, поговорить ни о чем и наблюдать, как мои слова отражаются на лице хорошенькой девушки, от которой мне ничего не надо, кроме того, чтобы она сидела со мной за этим столом и время от времени задавала мне милые вопросы. Именно для этого я поехал поездом и теперь очень рад, что не полетел самолетом. Разрешите и вам задать вопрос?
— Пожалуйста.
— Что привело вас в этот ресторан?
— То, что мой сосед по купе уже выпил свою бутылку спирта, — рассмеялась я, — а в коридоре стоять неинтересно. А что бы вы делали, если бы я не пришла?
— Разговаривал бы вон с тем толстым человеком, который не сводит глаз с вашего затылка, и проклинал бы себя за то, что не полетел самолетом.
Слово за слово, мы разговорились и говорили теперь и о погоде, и о птичках, и о чем угодно, и разговоры эти уже не тяготили меня. Борис Алексеевич оказался очень милым собеседником, угостил меня ужином и, проводив до купе, пожелал мне спокойного вечера.
Мой сосед опять дрых без задних ног, к счастью, на своей полке. Я включила кондиционер и присела к столу. Первый день моего путешествия подходил к концу, и мне хотелось подвести его предварительные итоги.
Я решила не распыляться на весь «личный состав» вагона и сосредоточиться на двух наиболее знакомых мне мужчинах, один из которых спал теперь над моей головой, а со вторым меня угораздило провести весь вечер в ресторане.
При этом мой сосед был уже знаком мне, как старые домашние тапочки; Борис Алексеевич же по-прежнему представлял для меня уравнение со многими неизвестными, причем количество неизвестных росло по мере нашего знакомства.
Но тем не менее мне предстояло примерить на каждого из них «костюмчик» японского курьера и определить, насколько он впору одному и другому.
Андрон, по моему разумению, мог стать таким курьером по глупости. Его просто-напросто могли за бутылку попросить передать «посылочку» до «Владика». Такая форма пересылки все еще популярна у нас в народе, несмотря на растущее друг к другу недоверие. Мне и самой не раз приходилось выполнять эту роль и перевозить из города в город свертки и ящики.
В этом случае Андрон и понятия не имеет, что за папка или коробочка лежит у него в сумке, и передаст ее, не испытывая никаких угрызений совести любому адресату.
Услугами подобных курьеров часто пользуются наркодельцы, и ни о чем не подозревающие граждане «на голубом глазу» переносят наркотики по «зеленому коридору». Хотя такой способ всегда связан с определенным риском, так как посылочка в этом случае рискует быть украденной или попросту потерянной. Курьер не представляет себе ее ценности и относится к ней довольно легкомысленно. Тем более что в данном случае потенциальный курьер любил «иной раз» употребить чуть ли не целую бутылку спирта в одиночестве, в чем я убедилась, обнаружив под столом остатки былой роскоши моего соседа по купе.
Наученный многолетним опытом, он предусмотрительно оставил себе на утро граммов сто сомнительного напитка. Следовательно, принял на грудь более шестисот.
Мне это было на руку: Андрон спал крепким сном невинного младенца, и я могла, ничем не рискуя, убедиться теперь в его «невинности». Сумка Андрона находилась в недрах моей полки, и, достав ее оттуда, я изучила ее во всех подробностях, по всем правилам «досмотра». Эти правила исключали возможность пропустить любой предмет, каким бы крохотным или замаскированным он ни был. А училась я хорошо, и мои педагоги поставили бы мне теперь «отлично».
На самом дне сумки я обнаружила около двухсот долларов, но это скорее всего были остатки гонорара за выполненную в Харькове работу, то есть были честно заработанные Андроном. И мне оставалось только пожалеть наших творческих работников, которые продают свой талант за такие ничтожные суммы.
Я аккуратно завернула их в тот же листочек и уложила вещи в том же порядке, вернее беспорядке, в котором они были навалены в сумку до меня.
Следом за сумкой с той же скрупулезностью мной были обследованы куртка, брюки и даже обувь Андрона, хотя четыреста грамм туда при всем желании не поместишь. У кого-то подобная деятельность может вызвать на лице гримасу отвращения и брезгливости. Но это их личное дело, у каждого своя профессия. Врачи, например, заглядывают и в более интимные места, и это никого не шокирует.
На все это у меня ушло чуть более получаса, и в результате я могла быть уверена, что рядом со мной находится честный российский гражданин, не запятнавший своей совести связями с иностранной разведкой. И у меня не могло быть к нему никаких претензий, даже если «иной раз» он и выпьет лишнего.
Оборотной стороной моего открытия было то, что теперь этот гражданин не вызывал у меня никакого интереса, и поэтому «сожительствовать» с ним в одном купе не имело смысла. И об этом следовало подумать не позднее завтрашнего утра.
Я достала из сумочки свой список и с чистым сердцем вычеркнула оттуда своего соседа. В списке потенциальных курьеров оставалось, таким образом, одиннадцать человек.
Мне предстояло обмозговать вторую кандидатуру на роль «резидента», и от одной мысли об этом портилось настроение. Мало того что Борис Алексеевич был мне на этот момент симпатичен, такое случалось в моей практике, и только в старых добрых фильмах шпионы, как правило, отличаются отталкивающей внешностью и отвратительными манерами. В жизни чаще бывает наоборот.
Хуже было то, что за несколько часов общения я не узнала о своем собеседнике ничего, кроме того, что он, безусловно, очень умный, наблюдательный, тонкий и волевой человек. Этот «джентльменский набор» желателен для друзей и очень опасен у врагов. И если курьером является именно он, то справиться с ним будет не так-то просто.
А я вполне допускала, что он может оказаться моим противником, тем более в наше время, когда словосочетание «иностранная держава» уже не является синонимом «потенциального противника», а наши президенты уже давно встречаются «без галстуков».
Я ни в коем случае не оправдываю шпионов, но во времена, когда некогда абсолютно секретная космическая промышленность в основном выполняет заказы самых некогда опасных «держав», а наша армия проводит с ними совместные учения, определить границы сферы интересов нашей страны с каждым годом становится все труднее. А как совместить иностранные инвестиции с промышленным шпионажем — даже для меня порой представляет собой неразрешимую загадку.
В результате самый неглупый человек может легко найти себе оправдание и пойти на сотрудничество с теми или иными службами ближнего или дальнего зарубежья.
Моя подруга детства уже несколько лет проживает в Израиле, ее родная сестра — в Америке, а ее бывший муж — в Испании. Вот и поди тут, разберись!
То, что я в первый же вечер познакомилась и провела с Борисом Алексеевичем несколько часов — уже было с моей стороны непростительной ошибкой. Если он воспримет наше знакомство всерьез, то познакомиться с кем-то другим поближе будет уже довольно трудно, в чем я сегодня смогла убедиться в первые минуты нашего знакомства. Его недвусмысленный вопрос: «В чем дело?» отбил желание сделать это не только у Толяна с Саньком, но скорее всего и у всего мужского населения поезда.
Тем не менее я не считала свою работу на сегодняшний вечер законченной, несмотря на то что время было довольно позднее и через несколько минут ресторан заканчивал свою работу.
Толян с Саньком с минуты на минуту должны были появиться в своем купе, и попытка познакомиться с их багажом уже представляла собой опасность. Но, кроме них, у меня было еще девять потенциальных клиентов, и не все они еще спали.
* * *
Волею случая я оказалась в первом купе, поскольку не успела выйти в коридор, как повстречалась с «челноками». Их постоянные партнеры по карточной игре уже легли спать, и они пригласили меня составить им компанию.
Я знаю довольно много карточных игр, но «подкидной дурак» никогда не привлекал меня — даже в детстве. Он всегда казался мне довольно примитивной игрой. А при хорошей памяти к тому же и бессмысленной. Запомнить тридцать шесть карт не составляет для меня большого труда, а следовательно, результат игры чаще всего зависит от того или иного расклада, если не допускать элементарных ошибок или во что бы то ни стало не пытаться вручить противнику «погоны» в последнем ходе.
Семен, а именно так звали главу этого милого семейства, явно злоупотреблял этими самыми «погонами» и не испытывал никакой радости, если выигрывал без них. Поэтому чаще всего выигрывала я, несмотря на то что мне приходилось совмещать свою игру с целенаправленной беседой.
И Семен, и его жена Тамара не отказывали себе в удовольствии поболтать за игрой обо всякой всячине, но если для них этот разговор был легким «трепом», то для меня он был основной целью моего к ним визита. И не так-то просто было вытащить из них максимальную информацию, не вызвав никаких подозрений.
В паузах между конами я убедилась в том, что их купе было набито сумками от пола до потолка, и Семен с гордостью поведал мне, что на этот раз им удалось провезти с собой целых четырнадцать «мест». И даже самый поверхностный «досмотр» их поклажи занял бы у меня не меньше трех часов. А если учесть, что большая часть «мест» была упакована крепко-накрепко и перевязана тугими веревками, то это исключало даже саму возможность познакомиться с содержимым их тюков и сумок. Ко всему прочему, Семен с Тамарой никогда не оставляли вещи без присмотра и почти не покидали своего купе.
К концу вечера я имела представление об их «бизнесе», ассортименте товаров, а также выяснила, что и Семен, и Тамара терпеть не могут как японцев, так и китайцев, предпочитая их полякам, с которыми имели дело раньше, но одно воспоминание об этом способно было испортить им настроение.
У них же я выяснила, что вторая супружеская пара в нашем вагоне была молодоженами. И Семен неоднократно подчеркивал это в разговоре, недвусмысленно намекая на причину их раннего «отбоя». Сережа с Любой, так звали молодоженов, совершали теперь что-то вроде свадебного путешествия. В свой медовый месяц они решили навестить Любиных родителей, проживавших где-то рядом с Владивостоком.
Пару раз Семен выходил покурить и сокрушался, что я не могу составить ему компанию. Тогда мы с Тамарой оставались с глазу на глаз, но без своего благоверного она тут же переводила разговор на чисто женские темы. В основном ее интересовали дела сердечные, и я вынуждена была придумать пару душещипательных историй из своей жизни, чтобы удовлетворить ее любопытство. Когда Семен возвращался, я вздыхала облегченно, и мы переходили на менее интимные и более интересные для меня темы.
Но, пожалуй, самым интересным, что мне удалось узнать, было то, что они едут на этом поезде не первый раз, но раньше доезжали только до Благовещенска, а теперь, по совету одной своей знакомой, впервые едут во Владивосток, надеясь на большие барыши.
Мы сбились со счета, Тамара начала клевать носом и забывать козыри, когда Семен наконец согласился закончить игру и отпустить меня с миром.
Во сне мне снились подкидные дураки и подкидные дуры.
