Глава двадцать третья. Что Кандид и Мартен увидали на английском берегу

– Ах, Панглос, Панглос! Ах, Мартен, Мартен! Ах, моя дорогая Кунигунда! Что такое ваш подлунный мир? – восклицал Кандид на палубе голландского корабля.

– Нечто очень глупое и очень скверное, – отвечал Мартен.

– Вы хорошо знаете англичан? Они такие же безумцы, как французы?

– У них другой род безумия, – сказал Мартен. – Вы знаете, эти две нации ведут войну из-за клочка обледенелой земли в Канаде и израсходовали на эту достойную войну гораздо больше, чем стоит вся Канада . Мои слабые познания не позволяют мне сказать вам точно, в какой из этих двух стран больше людей, на которых следовало бы надеть смирительную рубашку. Знаю только, что в общем люди, которых мы увидим, весьма желчного нрава.

Беседуя так, они прибыли в Портсмут. На берегу толпился народ; все внимательно глядели на дородного человека , который с завязанными глазами стоял на коленях на палубе военного корабля; четыре солдата, стоявшие напротив этого человека, преспокойно всадили по три пули в его череп, и публика разошлась, чрезвычайно довольная.

– Что же это такое, однако? – сказал Кандид. – Какой демон властвует над землей?

Он спросил, кем был этот толстяк, которого убили столь торжественно.

– Адмирал, – отвечали ему.

– А за что убили этого адмирала?

– За то, – сказали ему, – что он убил слишком мало народу; он вступил в бой с французским адмиралом и, по мнению наших военных, подошел к врагу недостаточно близко.

– Но, – сказал Кандид, – ведь и французский адмирал был так же далеко от английского адмирала, как английский от французского?

– Несомненно, – отвечали ему, – но в нашей стране полезно время от времени убивать какого-нибудь адмирала, чтобы взбодрить других.

Кандид был так ошеломлен и возмущен всем увиденным и услышанным, что не захотел даже сойти на берег и договорился со своим голландским судовладельцем (даже с риском быть обворованным, как в Суринаме), чтобы тот без промедления доставил его в Венецию.

Через два дня корабль был готов к отплытию. Обогнули Францию, проплыли мимо Лиссабона – и Кандид затрепетал. Вошли через пролив в Средиземное море; наконец добрались до Венеции.

– Слава богу, – сказал Кандид, обнимая Мартена, – здесь я снова увижу прекрасную Кунигунду. Я надеюсь на Какамбо как на самого себя. Все хорошо, все прекрасно, все идет как нельзя лучше.