Глава 10 Никто не становится злодеем без расчета и ожидаемой выгоды

Мы отправились в «Расцвет». «Журналистское» любопытство, почему так назван комплекс, Галина Анатольевна удовлетворила быстро:

— В каждом человеке, как в бутоне, до поры до времени дремлет его талант. Он должен раскрыться, расцвести. Отсюда и появилось название комплекса, где все таланты и могут реализоваться в деле.

Культурно-развлекательный комплекс произвел на меня хорошее впечатление. Я усердно беседовала с ребятишками и девчонками из спортивных секций, внимательно изучала репертуарный план на апрель и май, включавший в себя приезд известных на всю страну артистов, увидела тщательно ухоженный зал, столовую, больше напоминающую ресторан. Однако венцом этого экскурса стало посещение сауны.

Видимо, и здесь знали о предстоящем визите шефа, потому что в бане не было посторонних. Когда мы раздевались, Ветрова загадочно улыбнулась:

— Танечка, не желаете ли испытать плотских удовольствий? На ваш вкус можем пригласить любого бойфренда от восемнадцати до сорока…

В другой раз я еще подумала бы… но сейчас знала, что в городе меня ждет Полежаев. Принадлежать какому-то другому мужчине после него мне не хотелось.

— Нет, Галина Анатольевна… — Сделав паузу, я попыталась найти более-менее приемлемую причину отказа от подобных увеселений.

— Понимаю, Танечка, понимаю, — по-своему истолковала мое замешательство бизнесменша. — Я тоже не могу с кем попало.

Дальше все было обычным. Вымылись, напились холодного русского кваса, нам сделали массаж, побывали в руках парикмахера и к семи вечера, посвежевшие и отдохнувшие, подкатили к дому госпожи Ветровой на улице Мичурина.

Компания тут ждала нас та же самая, что и в офисе. Еду, по всей вероятности, доставили из «Космоса», во всяком случае, оформление блюд было один к одному. Прежде чем усадить всех за стол, Галина Анатольевна, как это сделала бы любая женщина на ее месте, показала гостье, то есть мне, свою пятикомнатную квартиру. Бывая по роду занятий в домах «новых русских», я обычно поражаюсь безвкусице и аляповатости их убранства. Роскошь и дороговизна — вот их девиз в оформлении собственного жилья. Ветрова же, надо отдать ей должное, обладала вкусом и чувством меры. Дороговизна, конечно, ощущалась, но она не била в глаза яркостью и изощренностью. Средний класс так средний класс — как бы утверждали в своей добротности итальянская мебель и центральноазиатские ковры, чешский хрусталь и отечественные картины на стенах; и что неожиданно обрадовало, так это обилие книг в домашнем кабинете Галины Анатольевны.

Не без труда мне удалось установить «жучки» на кухне, в спальне, кабинете, словом, взять под контроль всю квартиру — постоянно находясь в центре внимания, я рисковала «провалиться» в любой момент. Слава богу, что новинки спецтехники, любезно предоставленные мне профессором Полежаевым, внешне ничуть не отличались от обыкновенных запасных пуговиц и в моей сумочке лежали для маскировки рядом с иголкой и нитками. Так, на всякий случай. Но об этом позже.

Никаких следов пребывания Оксаны в доме я не заметила. Наличие двух спален, одной явно супружеской, второй маленькой, можно было объяснить и частыми посещениями гостей, которых Ветрова запросто оставляла у себя ночевать. Хозяйка молчала, я же пока еще не выбрала удобного момента, чтобы задать ей вопросы более интимного характера.

Ужин проходил, как говорится, в теплой, дружеской обстановке. Сотрудники «Спаниеля» плотно опекали трех дам и со мной танцевали по очереди. Тамадой стал, как водится, Анзор Кавазашвили, изощряясь в красноречии в меру своих способностей. Тосты все больше такого рода:

— Я хочу поднять бокал за нашу московскую гостью! Чтоб вы сдохли… — Повисла напряженная тишина, но, умело протянув паузу, Анзор закончил: — Через сто лет!

Облегченное оживление присутствующих, звон бокалов и рюмок свидетельствовали о том, что смысл тоста дошел до всех и тамада оценен по достоинству.

К концу ужина, когда мужчины вышли покурить на лоджию, Инесса Владиславовна, хлопотавшая по хозяйству на правах добровольной помощницы, удалилась на кухню организовывать чай и кофе, а мы с Ветровой остались вдвоем, удобно устроившись на диване в огромной гостиной.

— Галина Анатольевна, я, безусловно, не Оксана Пушкина и готовлю вовсе не «Женские истории» на ОРТ, но все же позвольте без протокола вопрос о личной жизни, — осторожно начала подступаться к заветной для меня теме.

Ветрова задумалась, по-своему прореагировала на мой вопрос.

— Вы замужем, Таня? — неожиданно ответила она вопросом на вопрос.

— Все как-то не найду мужчину своей мечты, — откровенно и в принципе честно, без всякой легенды о «прославленной журналистке», ответила я.

— Но вы еще довольно молоды. Сколько вам?

— На днях стукнуло двадцать восемь.

— Вот видите. А я… Я ведь замужем… Что, недоумеваете? Я и сама чего-то не пойму. Муж мой, кстати, тоже журналист, Андрей Ветров, был редактором местной газеты, «Зареченских ведомостей». Два года назад, воскресным днем, ему позвонили и пригласили встретиться по вопросу журналистского расследования, которым он занимался. Он ушел и… не вернулся до сих пор. — Ветрова замолчала.

— А милиция? Искала? — осторожно поинтересовалась я.

— Да, но даже тела не нашла. Вот так я до сих пор жена — не жена, вдова — не вдова и сама не знаю кто. Мой адвокат советует подать иск о признании смерти моего мужа — есть такая статья в гражданском законодательстве. А я не могу, все чего-то жду…

— Простите меня за назойливость, Галина Анатольевна, у вас есть дети?

— Детей нам бог с Андреем и не послал. Вот такушки… — Как ни крепилась Ветрова, непрошеные слезы все же выступили на ее глазах.

Мне пришлось в знак женской солидарности погладить ее руку, прошептать: «Все будет хорошо, вот увидите, Галина Анатольевна!» Странно, но почему-то Ветрова избегает разговора о племяннице…

Между тем с лоджии возвратились накурившиеся мужчины. Я взглянула на часы — начало десятого! Бедный Полежаев совсем меня заждался!

Заметив мой жест, хозяйка решила закруглять мероприятие.

— Ну что ж, сейчас попьем чайку с тортом на дорожку — и по домам! Татьяна Александровна, вас в центр доставить?

— Да, к проспекту Народовольцев, а там я пройдусь пешком. — Мне не нужны были лишние свидетели.

— Во сколько и откуда вас забрать завтра утром? — поинтересовалась Галина Анатольевна.

— Если это не рано, в десять утра от кафе на углу Народовольцев и… не помню улицу, там напротив еще книжный магазин. — Я наморщила лоб, изобразив деятельную работу мысли.

— Улица Бунина. Ивана Алексеевича. Книжный магазин «Центральный», а напротив кафе «Литературное». — Кудрин продемонстрировал блестящее знание города, удивительное для сравнительно недавно переехавшего в Зареченск человека.

— Хорошо, машина будет стоять на Бунина чуть выше светофора. «БМВ» вы видели, водителя запомнили. Но кто-то из нас будет с ним обязательно. А сейчас вас Павел отвезет, — распорядилась хозяйка.

Прощались, пожимая руки друг другу, только горячий кавказец Анзор, томно глядя прямо в глаза, поцеловал мне пальчики на правой руке. Через несколько минут услужливый Власов, по сути адъютант ее превосходительства, отвез меня в центр.

Когда я быстрыми шагами подошла к гостинице, со скамейки напротив поднялась фигура в черном плаще и надвинутой глубоко на лоб шляпе. В этой фигуре я с трудом узнала Полежаева.

— Господи, живая! — Он прижал меня к себе, сняв шляпу.

— Устал ждать? Ты обедал, ужинал? — Нервное напряжение постепенно спадало, с профессором мне ведь не надо было следить за своим поведением, плести очередную легенду, думать о том, какую новую пакость выкинут мои враги.

— А ты не голодная? Может, забежим в ресторан?

Нет, положительно здорово, когда о тебе помнит и волнуется мужчина!

— Я наевшаяся от пуза. Где машина?

— На стоянке. Помытая, заправленная, — доложил мой помощник.

— О’кей! Берем машину и скорее едем. — Я вдруг ощутила небывалый прилив энергии.

— Куда? — недоумевал Полежаев.

— Слушать радиоспектакль. Трансляцию с улицы Мичурина. Действующие лица и исполнители: Джульетта — дама сорока лет — народная артистка Ветрова Галина Анатольевна; Ромео — господин того же возраста — заслуженный артист Кудрин Игорь Владимирович, — торжественно произнесла я.

— Что-о? — поразился профессор.

— Вот именно, мой хороший! — Я чмокнула профессора в щеку, взяла под руку, и мы отправились к автостоянке позади гостиницы. Но сначала зашли в отель, постояли несколько минут у стойки бара, выпив по стакану холодной колы. «Хвоста» вроде не обнаруживалось. Но ради предосторожности на стоянку вышли не через центральный вход, а через черный. И, как потом оказалось, не зря.

Полежаев сел за руль. Поколесив для верности минут пятнадцать по городу, заняли позицию метрах в двухстах от дома Ветровой. Включили приемную аппаратуру. Настроились на нужную волну.

Поначалу была слышна только музыка. Вероятно, вечеринка в доме все еще продолжалась. Потом раздался звонок у входной двери. Разговора в прихожей не было слышно — там «жучок» я не успела оставить. Наконец музыка прекратилась. Дальше пошел диалог Ветровой и Кудрина. Привожу его без комментариев.

— Игорь, кто приезжал?

— Павел докладывал. Он и его ребята проводили твою гостью.

— Ну и как?

— Высадили, как договорились, на углу Бунина и Народовольцев. Она пешком прошла до гостиницы «Звездной». Там ее встретил некто в черном плаще; было темно, шляпа у него надвинута на самые глаза, ребята не разглядели. Обнялись. Под ручку зашли в отель. Из гостиницы не выходили. Вот и все.

— Именно, все. Все нормально. Молодая московская баба приезжает в Зареченск в командировку. Полезное сочетает с приятным, проводит ночь со своим бойфрендом. Что тут особенного?

— Ничего. Только ты ведь спрашивала у нее, где она остановилась, верно?

— Спрашивала. У дальних родственников. А что, по-твоему, она мне, первой встречной, должна была сказать? «У своего любовника, Галина Анатольевна. Хотите, познакомлю?»

— Пусть будет так — родственничек в кавычках. Но сама пошла в гостиницу с неизвестным, а не на его квартиру!

— Господи! Ну, захотелось бабе с мужиком переспать, куда ей, если он женат, к примеру, не в лес же, сейчас апрель только, в лесу холодно, Игорек! Понимаешь?!

— Это я как-нибудь понимаю. А зачем Татьяне понадобилось врать с гостиницей?

— Почему врать? Может, он там живет, друг ее, а она лишь гостья его, усек?!

— Усек, Павел проверил, Иванова в гостинице не зарегистрирована.

— Ну и что? Все так, как я и предполагала.

— Пока вы парились, Павел ее сумочку обшарил.

— И что твой пинкертон обнаружил?

— У гражданки Ивановой даже паспорта с собой нет, вот что! Только несколько визиток «Молодежки», нитки с иголками, запасные пуговицы, прокладки, таблетки от головной боли, диктофон, чистый блокнот, пара авторучек.

— А на кой хрен ей паспорт, коль она остановилась у родственников, а не в гостинице?

— Нет, Галка, положительно перспектива пропечататься в «Молодежке» тебе все затмила! Как может приезжая женщина ходить по городу без паспорта?

— Потерять боится, вот и оставила его у тети, дяди… у кого она там, в конце концов, остановилась, и обходится прекрасно без красной своей паспортины.

— И денег всего сотня.

— А ты ждал миллиона? И деньги она у родственников оставила, чтобы ты, болван этакий, ее кормил и поил как гостью.

— А ты в разведку когда-нибудь ходила?

— Нет, а что?

— В разведку так ходят, совсем без документов, вот что. Нутром чую, неспроста эта журналисточка появилась. Почему именно сейчас, когда мы так рискуем?

— Игорь, ты меня извини, но у тебя явно сдвиг по фазе на почве бдительности. При чем тут прохождение очередной партии ору…

— С ума сошла! Вслух про такое!

— Ладно, ладно, очередной партии товара и московская журналистка. Или наш родственник Полежаев и эта Татьяна Иванова? Где связи? Нет их.

— А если она из ФСБ?

— ФСБ не стало бы работать так тонко. У них сейчас манера — окружить, захватить и выбить показания.

Раздался телефонный звонок. Очевидно, трубку взял Кудрин.

— Алло. Слушаю. Да, я. Что?! Подробнее. Квартиру обыскивали? Странно… Ладно. Подумаю. Сам ничего не предпринимай.

Раздался звук положенной на рычаг трубки.

— Игорь, что случилось?

— Говорил я тебе, дело нечисто. Стас звонил. Около часу назад милиция взяла Петра на Оксанкиной квартире.

— Тайники нашли?

— Обыска не было. Просто замели Петра, и все.

— Может, Полежаев настучал?

— Все может быть. Если это он под ногами вертится, придушу его, гада, собственными руками…

— Остынь. Его же надо доставить целенького, без единой царапины. Да еще дочь в придачу. Иначе не видать нам своих денег.

— Знаю. Оттого и злюсь, что с него пылинки сдувать придется, а не в глаз дать.

— Игорек, а вдруг журналистка вовсе не из ФСБ, как ты думаешь, а от твоих партнеров?

— Ревизор? Не похоже. Она пароль назвала бы. А эта молчит и все больше с тобой общается.

— Может, и не ревизор. Послали просто проследить, чтоб ты ненароком ценный товар не испортил, а затем проводить до места. Пароль — не проблема, Татьяна его и в последний момент скажет.

— Думаешь, мне перестали доверять?

— Нет, тут особый случай. Мы за Полежаева уже две жизни положили, а толку никакого. На свой страх и риск пришлось придумывать с Оксанкой. Но если он и в этот раз не среагирует, я тогда уже не знаю, что делать…

— Приедет! Мне Ирка все уши прожужжала, когда вместе жили, что Полежаев ее ненавидит, а дочь обожает. Другое дело, ФСБ может Кешку не выпустить. Побоятся. Придется мочить Оксанку — и, как обещали, в коробке из-под торта. Нет… Любит, значит, приедет. Я бы приехал, наплевав на все.

— Креста на тебе нет, совсем обалдел! Оксанка — моя наследница, кроме нее, у меня нет никого. Кому это все достанется?

— Как кому? Мы с тобой еще успеем беби сделать. Ты в соку самом, не горюй!

— Я и не горюю. Завтра мы гостью нашу на даче принимаем… Как ты считаешь, она Оксанку не найдет?

— Если она суперагент, то сможет найти. А так — вряд ли. Надо не забыть завтра проверить запись телекамер по Иркиной квартире, может, интересное что увидим? Ладно, пошли спать. Я устал как черт.

Через пару минут послышался приглушенный скрип кровати, стоны Галины. Потом все затихло.

Подождав для верности минут десять и убедившись, что объекты наблюдения заснули, мы отключили аппаратуру и отъехали подальше от дома Ветровой.

— Что будем делать, Таня? — очень тихо и серьезно спросил у меня профессор.

— Прежде всего проанализируем запись. Если я где-то ошибусь, ты меня поправишь. Торговая фирма «Спаниель», специализирующаяся на телерадиотехнике, — просто прикрытие незаконных операций с оружием. Сейчас ожидается новая партия товара. Кто-то, возможно, партнеры по оружейному бизнесу, заказали Кудрину твое похищение. В связи с конфликтом на Балканах резко возрос интерес к российскому оружию и к тем, кто его создает. Где-то на Западе интересуются твоей головой. И очень ценной головой, если даже посредники проявляют такое рвение. Туда тебя надо доставить целехонького, да еще в придачу с дочерью. Но если ты не отреагируешь и не приедешь на выручку дочери, Кудрин не остановится даже перед убийством ребенка. Он страшный человек.

Убить бывшую жену, а теперь ради денег ставить на карту жизнь невинной девочки!.. Я бы с большим удовольствием разрядила в него обойму!.. Но, Михалыч, мне кое-что еще непонятно. Что за тайник оборудован в квартире теперь уже Оксаны? Что в этом тайнике? Зачем ты им нужен? И, наконец, мы знаем только одну их жертву — твою бывшую жену. А кто вторая жертва? — Я помолчала, обдумывая свои мысли.

— Таня, что говорила Ветрова о своей личной жизни?

— Да почти ничего конкретного. Была замужем, муж, Андрей Ветров, пропал без вести два года назад. Был журналистом, редактировал местную газету. Только и всего.

— Да нет, Таня, это как раз и важно. Теперь я понял, откуда они про меня знают. Два года назад на полигоне в Капустином Яре российским и иностранным журналистам показывали в условиях, приближенных к боевым, нашу установку «С-300». Это зенитный и противоракетный комплекс. Равных ему в мире пока нет.

Перед журналистами дали выступить нескольким разработчикам комплекса, в том числе и твоему покорному слуге. Представили меня, конечно, в целях конспирации, не под своей фамилией, а как профессора Михайлова, вместо Иннокентий — Викентий, вместо Михайлович — Маркович.

Но на пресс-конференции мне все же задали вопрос, работал ли я когда-нибудь в Тарасове. Конечно, пришлось как-то выкручиваться. Но журналиста, задавшего вопрос, я узнал сразу: это был Андрей Ветров. Да и как не узнать, все-таки на родных сестрах были женаты, зять он мой… Андрей наверняка, вернувшись домой, в Зареченск, проболтался жене Галке, та — своему любовнику, а Игорь настучал партнерам: нашел, мол, оружейника, могу выгодно продать. — Полежаев замолчал.

Мне почему-то вспомнился эпизод из кинофильма «Девять дней одного года». Физик, один из создателей советского атомного оружия, приезжает к отцу в гости. Отец спрашивает: «Сынок, ты бомбу делал?» Тот только молча кивает в ответ. Вот и я сейчас решилась спросить у Полежаева:

— Михалыч, так это ты «С-300» делал?

Помолчав немного, видимо, обдумывая, он ответил:

— Я, Танюша, я… Не один, конечно, но делал. И не только «гладиатора», но и другие тоже.

— Какого гладиатора? — не поняла я поначалу.

— Так натовцы называют нашу «С-300». Гладиаторы же в Древнем Риме убивали всех подряд. Вот они и окрестили так наш зенитный комплекс, — пояснил профессор.

— Выходит, болтливость Андрея Ветрова ему дорого обошлась? — сделала я вывод.

— Выходит. Неужели его устранили, только чтобы спокойно готовить операцию против меня? — усомнился профессор. — Он что, грозился их предать?