Глава 17

На следующий день я созвонилась с Расторгуевым, который сообщил, что в остатках кофе обнаружено снотворное вещество.

— Какое именно?

— Барбитал.

— Значит, человек засыпает за рулем и попадает в автокатастрофу?

— Может, так, а может, и нет. Возможно, что у человека снижались рефлексы, как при сильном опьянении. Все остальное зависело от обстоятельств.

— Троим погибшим в автокатастрофе делали вскрытие?

— Да, но искали признаки опьянения, а не следы снотворного вещества, которое к тому же в организме растворяется бесследно.

— Борис! А спица, которую ты нашел?

— У меня есть одна версия.

— Какая?

— Назову ее так: «контрольный выстрел».

Я все поняла.

— Значит, — произнесла я, — в случае неудачи или сомнения убийца использовал острие спицы?

— По-моему, так. Во всяком случае, это его изобличает. Вспомни Александрова.

Да уж, деваться некуда.

Я решила спросить о том, что было для меня самым главным:

— Борис, что говорят ваши эксперты — барбитал может искусственно вызвать сердечный приступ? Да еще со смертельным исходом?

Расторгуев искренне удивился, это поняла даже телефонная трубка.

— Ты меня об этом спрашивала? Прости, но я не успел навести справки!

Мерзавец. Пользуется тем, что я слаба в медицинских познаниях.

— Я просто не могу понять случая с Пономаренко.

— Никакого случая не было…

— Как?! — удивилась я.

— У него алиби. Двадцатого октября твой гомик был со своим постоянным партнером. Мы проверили, хотя очень неприятно было влезать в это дерьмо.

— Это что еще за постоянный партнер? Кто он?

Борис нервно завозился там, на другом конце.

— Тебе лучше этого не знать, чтобы не расстраиваться. Это один из больших чиновников города. Мне бы теперь на работе удержаться. И все из-за тебя!

Нет, вы видели? Хорош гусь! Сколько времени не могли раскрыть несколько преступлений — и на тебе, никакой благодарности! И потом…

— Что же ты о самом главном не сказал? — рассвирепела я. — Ходишь вокруг да около!

— Ты не спрашивала!

Я бросила трубку, чуть было не разбив аппарат на молекулы!

Правы были мои кости — результат будет не тот, какой нужен мне. Повезло только нашей доблестной милиции — все-таки они взяли убийцу. И какого!..

Информация, полученная от Расторгуева, загнала меня в тупик, из которого был только один выход — на свалку. Версия с треском провалилась.

Наступило первое декабря. На улицах города лежал снег, который шел всю ночь. Целые отряды дорожных рабочих занимались уборкой, освобождая дороги от снежного одеяла.

Оставалось одно: продолжить игру в послания.

На следующий день я отнесла в редакцию купон с очередным шедевром:

Мне все больше не давала покоя мысль, что в деле об убийстве Пономаренко не обошлось без женщины. Я вспомнила роман Дюма «Могикане Парижа», где полицейский Жакаль методом своего расследования провозгласил: «Ищите женщину!» Может быть, смерть Александра Пономаренко — такой же случай?

Еще одна ниточка — мальчишка-посланец, который сбежал у меня из-под носа. Пока убийца готовит ответ на мое послание, я могу заняться поисками сорванца. А может быть, сработает!

Наблюдательный пункт я устроила в салоне своей машины, припарковав ее на улице Первомайской, в двух кварталах от здания, где располагалась редакция газеты бесплатных объявлений.

Я с тоской наблюдала, как снежинки величиной, как мне казалось, с яблоко методично опускаются на лобовое стекло и постепенно отделяют меня от окружающего мира. Время от времени я заставляла «дворники» скрести по стеклу, издавая звук скрипучей двери, и сгребать снег на капот. Это мало помогало, поэтому приходилось вылезать из салона с замызганной тряпкой в руке и смахивать раскисающую массу на землю.

В такой вот жуткой обстановке я провела три дня.

Мальчик Никита возвращался из школы номер 11, находившейся через две улицы от его дома.

Он был мрачен, как Павлик Морозов, которому не дали настучать на своих ближайших родственников и тем самым превратить их во «врагов народа». Никите вкатали двойку по русскому языку, потому что он лопухнул домашнее задание, проигнорировав его выполнение.

Мальчик поднялся на второй этаж разваливающегося по кирпичику двухэтажного «жактовского» дома и протянул руку к кнопке звонка.

— Пригласишь в гости? — услышал он и от неожиданности дернулся, как безнадежный больной в кресле стоматолога.

Перед ним стояла спортивного вида девушка в джинсах и легкой куртке светло-оранжевого цвета.

— Меня зовут Татьяна, и мне просто необходимо поговорить с тобой. Звони, пусть мамочка открывает. И не смотри по сторонам — на этот раз сбежать тебе не удастся.

Ручонка Никиты медленно потянулась к звонку.

Двухкомнатная квартирка, с узкой прихожей и маленькой кухонькой, кричала во все горло, что в ней живут малообеспеченные, к тому же малоуважающие себя люди. В большой комнате была довольно скудная обстановка: старенький диван, покрытый протертым в нескольких местах желтым покрывалом в цветочек, телевизор «Весна» выпуска семидесятых годов и старомодный буфет, по-видимому, брошенный вместе с клопами прежними обитателями этой квартиры, когда они переезжали, оставляя здесь весь этот хлам.

Мальчик Никита сидел на жестком стуле и вытирал слезы, текшие по лицу.

Рядом находилась встревоженная мамаша, анемичная женщина тридцати пяти лет с черными маленькими глазками и головой, уже начинавшей седеть.

В качестве неожиданного, малоприятного и к тому же пугающего своим визитом гостя я восседала за круглым столом, внимательно глядя на парнишку. Стыдно об этом говорить, но я применила запугивающую тактику, воспользовавшись тем самым старым эмвэдэшным удостоверением, махнув им перед носом растерянной мамашки и тут же спрятав его в карман.

— Никита, мне нужно знать, кто послал тебя в редакцию газеты. Бояться не нужно. Опиши внешность этого человека, он ничего не узнает о нашем разговоре, клянусь тебе.

Слезы потекли еще сильнее.

Я посмотрела на женщину, как прокурор на человека, который спит с его женой.

— Убит человек, а это — серьезное дело.

Мамочка затряслась.

— Давай, сынок, рассказывай, — жалобно всхлипнула она.

Никита взял себя в руки и размазал слезы по щекам, нарисовав на них грязные круги. Это называется, он вытер слезы.

— Я играл во дворе, а она подошла и говорит, мол, не хочешь заработать сотню? Я сначала испугался, но когда увидел, что надо всего-навсего отнести купон в соседний дом, то подумал, что ничего тут такого страшного нет…

Я наклонилась вперед.

— Ты говоришь — она. Значит, это была женщина? Опиши ее внешность… Как она выглядела?

Мальчик задумался.

— Я лица ее не видел, потому что она была в темных очках. Я еще подумал: осень на дворе, погода пасмурная, а она — в очках. Еще кепка на голове мужская, черная. Куртка, такую спортсмены носят, и джинсы.

— В общем, одета как мужчина?

— Да, только голос не мужской.

— Продолжай…

— Она дала мне в руки купон и деньги. А потом и говорит: «Не вздумай проболтаться, а то плохо будет». Я испугался, хотел вернуть деньги, а она: «Иди быстро, тебя никто не спрашивает».

Значит, женщина… Впрочем, эту женщину тоже мог кто-нибудь послать выполнить задание, цепочка может быть очень длинной.

Мамашка забеспокоилась.

— А куда ты дел деньги? И нам ничего не сказал! — набросилась она на Никиту.

— Почему это я должен вам говорить? — залился слезами мальчишка. — Я их заработал… С риском для жизни!

— Я тебе дам, с риском для жизни! Мы из шкуры лезем, чтобы копейку заработать, а этот сопляк деньги прячет от родителей! Целую сотню заныкал!

Я встала из-за стола.

— С деньгами разбирайтесь сами, тут я вам не помощник. А если вдруг эта женщина объявится снова, то советую позвонить мне, — я оставила на столе визитную карточку, — вознаграждение гарантируется.

Значит, женщина. Моя интуиция пела прямо в ухо, что это странное дело было как-то связано с прошлым Пономаренко. Но как — не пойму. У него было как бы две жизни. Одна — до женитьбы, другая — после. Это все равно что мировая история до нашей эры и после Христа. Мы можем проследить жизненный путь Пономаренко после тридцати лет, но что он делал до этого? Вот загадка.

Еще мне не дает покоя маска паяца, обнаруженная на лице трупа. Кто-то решил посмеяться или это тоже связано с прошлым?..