Глава 15

Частному детективу с полицией лучше всегда поддерживать добрые приятельские отношения – при любом следствии, сталкиваясь нос к носу, мы, как правило, имеем общую цель: найти виновного в преступлении (моя часть дела) и отдать его в руки закона (дело полиции). Вот почему я дружески улыбнулась капитану и протянула руку для пожатия:

– Приятно познакомиться. Я – частный детектив Татьяна Иванова. А вы, как я понимаю, занимались первыми двумя попытками убийства.

– Мне тоже очень приятно, – парень усмехнулся. – Разрешите представиться: Айдар Нетолеев. Как это вы интересно назвали: попытки убийства.

– Понимаю, все выглядит стопроцентно как несчастный случай (первое дело) и как попытка самоубийства (второе). Подозреваю, что и это отравление было оформлено в том же духе.

– «Оформлено» – хорошее определение, – хмыкнул Айдар. – Причем, с моей точки зрения, оформлено самой пострадавшей. Вот так вот – все у нее есть, а жить не хочет! Стало быть, не зря говорится, что не в деньгах счастье.

Едва прозвучали эти слова, как Герман тут же вспыхнул; гневно сжав кулаки, он хмуро уставился на дерзкого полицейского.

– Извиняюсь, вы что, хотите сказать, что это я довожу жену до самоубийства? К чему же тогда, по-вашему, я стал бы нанимать частного детектива?

Кого угодно мог бы ввести в ступор его гневный голос, но только не доблестного полицая Айдара. Он в очередной раз лишь усмехнулся и отвесил галантный полупоклон в мою сторону.

– Что бы я ни думал, а вы реально наняли лучшего сыщика всех времен и народов Татьяну Иванову! – Тут он галантно мне улыбнулся. – Мне, признаться, приходилось слышать о вас добрые отзывы, – он перевел взгляд на хмурого Германа. – Стало быть, вы в своей версии уверены. Что ж, вам виднее, деньги ваши, моя помощь в этом деле вам вряд ли понадобится. А уж я без работы, поверьте, не останусь: в нашем славном городе Тарасове каждый день приключается масса всевозможных ЧП и преступлений.

Предотвращая назревающий спор, я поспешила вклиниться меж ними, едва не проговорив классическое «брейк!»:

– Айдар, зная о вашей круглосуточной занятости, я бы все-таки хотела воспользоваться нашей встречей, чтобы вытянуть из вас как можно больше фактов. Вы не могли бы пройти со мной в ближайший тихий закуток?.. Герман, надеюсь, вы дадите нам с капитаном возможность пообщаться тет-а-тет на пользу следствия?

Герман что-то невнятно пробормотал и поспешил отправиться к буфетной стойке, чтобы заказать себе очередную чашку кофе, предоставив нам возможность общаться сколь душе угодно.

Неторопливо пройдя по коридору, мы обнаружили абсолютно пустой холл и уселись в кресла друг против друга, еще раз обменявшись любезными улыбками.

– Айдар, первый вопрос вам заранее известен: что на данный момент известно об этом отравлении?

Он кивнул, словно соглашаясь со мной, и ответил спокойно, даже с ноткой усталого равнодушия:

– Точные данные эксперт даст позже, но, в сущности, все говорит о том, что девушка траванулась в добрых традициях прошлого века – мышьяком или чем-то на него похожим.

Это произвело на меня впечатление: отравление напоминало предыдущий случай, когда якобы сама Ольга пальнула в себя из пистолета 1907 года выпуска. Все словно бы происходило в другом веке – веке Златогорской!

– Исходя из ваших слов, можно сделать вывод: вы уверены, что никто не пытался отправить Ольгу Кооп на тот свет, она сама траванулась?

Он в очередной раз усмехнулся.

– Понятия не имею, как там все было на самом деле, но судите сами. Мышьяк действует достаточно быстро, и, по словам медиков, выпить отраву Ольга должна была не ранее чем в полночь. Ну, а насколько я уже в курсе примерного распорядка дня этого дома, в полночь все давно сидят по своим кельям и друг друга не горят желанием видеть. Кто же в таком случае мог сыпануть ей в стакан с водой, который она всегда ставит у своей кровати, мышьяк? Учтите – все происходит в супружеской спальне!

– Если только стакан с отравой не простоял на тумбочке с обеда.

В ответ на мою реплику Айдар добродушно пожал плечами.

– У нас с вами разные версии, и каждая имеет право на существование.

Пару секунд я, отчаянно борясь с зевотой, размышляла, глядя в темное стекло окна.

– Продолжим нашу беседу. Насколько я поняла, вы были в доме после первого покушения, – нарочито неторопливо произнесла я, внимательно наблюдая за реакцией парня. – Разумеется, допросили всех. Скажите честно, не как полицейский-профессионал, а чисто как человек: на кого-то из допрашиваемых вы тогда обратили особое внимание – невольное, чисто инстинктивное?

Как я ни изучала полицейского взглядом, он ни на грамм не изменил выражения своего лица: на нем царила все та же полуироническая-полуусталая улыбочка.

– Отвечаю вам и как человек, и как полицейский: единственное, что меня в тот раз впечатлило, так это общее ощущение от жуткой атмосферы всего особняка, которое можно выразить одним словом: настоящий бедлам! Как будто и не родня под одной крышей живет, а откровенный сброд. Каждый – лишь за себя. Ну, а на эту, скажем так, не совсем нормальную Ольгу, супругу главного босса Германа, всем откровенно чихать – в лучшем случае. Потому при допросе никто и не боялся ни грамма, всем своим видом, а некоторые так и впрямую, говорили мне: «Так ей и надо! Бог шельму метит. Не будет шляться где не следует!»

– Понятно. А второй случай? Герман не говорил вам, что его жена – левша? Между тем пистолет лежал рядом с правой рукой…

– И что? – Очередное почти равнодушное пожатие плечами. – Это достаточно известный факт: некоторые левши-самоубийцы, особенно те, что панически боятся оружия, предпочитают брать его, как все, – правой рукой. Может, потому выстрел и получился таким… кривым.

Он не выдержал и сладко зевнул.

– Лично мне было любопытно само оружие – достаточно редкий образец, можно сказать, музейный экземпляр. И ведь никто из всего семейства так и не признался, что пистолет – его собственность, каждый кричал, что и в глаза его не видал. – Айдар хитро прищурился. – Я, признаться, не поленился, прошел всех, всем совал под нос пистолет.

– И какая была реакция?

Он хохотнул.

– Самая разнообразная. К примеру, Светлана Кооп орала как сирена – она и трудится, и горбатится на все семейство, а тут ей пушки под нос суют да в тюрьму засадить мечтают. Другая, ее сестрица, все не на мои вопросы отвечала, а меня пыталась в православие обратить. Короче, полный цирк! Хоть стой, хоть падай.

Он еще раз сладко зевнул и тут же принял суровый вид, вернувшись к теме нашего разговора:

– Если же говорить о деле конкретно… Честно говоря, мы толком и не проводили экспертизу, кроме самого минимума: произведен один выстрел, пуля прошла насквозь через левый бок, чудом не задев ни один жизненно важный орган, даже минимально не разробив кость! Ей повезло. А может, наоборот. Я тогда подумал, что ей наверняка не захочется снова возвращаться в этот бедлам.

– Значит, вы с самого начала были стопроцентно уверены, что Ольга пытается покончить жизнь самоубийством?

Он кивнул.

– А что тут еще можно было предположить? Во всяком случае, во время нашего единственного с ней разговора от нее я не услышал ни одного обвинения или хотя бы претензии в чей-либо адрес – и это при явном отсутствии и грамма симпатии меж всеми членами семейства. Она только и повторяла, что все, что произошло, было заранее ей – как это она выразилась? – «предначертано»! Вот так вот. Повторила это пару раз, закрыла глазки – и все, «адье, я еще очень слаба». Так и пришлось мне собирать свои папочки и отправляться в участок. Сами понимаете, когда на тебе висят пять ограблений, две драки с нанесением тяжких побоев и одно убийство, то как-то не до дурдома, где все словно не живут, а снимаются в бесконечном и довольно бессмысленном сериале.

– Батенька, да вы поэт! – не выдержав, рассмеялась я.

Айдар в ответ лишь хмыкнул:

– Станешь тут поэтом!

Он даже слегка порозовел, невольно расправив плечи. Следовало по-быстрому воспользоваться минутной слабостью полицейского.

– Сказать по правде, мне в отличие от вас пока что не удалось пообщаться со всем семейством. А потому мой следующий вопрос банален, но очень важен: вы видели всех, разговаривали со всеми. Говоря не для протокола: кто лучше других подходит на роль неудачливого убийцы в этом деле?

Парень взглянул на меня с откровенно насмешливой улыбкой.

– Вы опять за свое! Бог с вами. Во-первых, Ольга Кооп, на мой взгляд, сама лучше всего походит на неудачливую самоубийцу. Одинокая женщина, несчастная в браке, чужая в большой семье… Особенно учтите тот факт, что, к примеру, в данном случае медики сразу же отметили: доза мышьяка – явно недостаточная для отравления со смертельным исходом.

– И все-таки, если не она, то кто?

Айдар с недовольным видом почесал затылок.

– Ну, если придерживаться вашей версии… Да буквально все! Разве что муж, Герман Кооп, невиновен, он скорей себя убьет, чем хоть пальцем жену тронет… Но, если уж вас всерьез интересуют мои чисто человеческие – любительские впечатления… Гоша! Вы видели этого парня?

– Пока что нет.

– Значит, увидите. Такой типчик! Откровенный недоросль. Ему уже двадцать лет, а все за мамину юбку держится. Не учится, не работает, непонятно чем занимается, даже девушки, как я понял, у него нет. Классический ребенок-убийца – потому как мозги-то у него детские, это точно.

– Значит, на ваш взгляд, мы имеем дело с «детским убийством»?

Айдар почесал затылок.

– Оттенок детства тут явно присутствует. Самоубийство или убийство, но главный герой – этакий недоросль. Судите сами: все обставлено как в детской игре. То какой-то жуткий подвал, то старинный пистолет, а то и вовсе – мышьяк! Сплошные детские игры – волнующие и… жестокие. Ведь говорят, что дети бывают чудовищно жестокими, потому как еще не понимают, что такое боль и страдание.

Тут он неожиданно дернул головой и рассмеялся.

– А ведь в принципе тут все семейство – это сорока-, пятидесятилетние дети! Ведь все живут за счет родственника, никто не работает, все только права качают, точно дети малые. Так что подозревать можно всех, за редким исключением.

Я перевела взгляд на окно – по темному стеклу вновь закапал монотонный негромкий дождь. Словно ощутив внезапно навалившуюся усталость, Айдар потер глаза и, не сдержавшись, зевнул.

– Между прочим, из всего семейства единственно, кто показался мне более-менее симпатичным человечком, – девчонка лет шестнадцати-семнадцати, кажется, зовут ее Наталья, – проговорил он.

– Знаем-знаем и, в общем и целом, я с вами согласна, – я кивнула. – Действительно, забавный ребенок. Она не признавалась в любви лично к вам и всей российской полиции в целом?

– Не признавалась, – Айдар покачал головой. – Но смотрела восторженными и влюбленными глазами – говоря вашими словами, влюбленными не в меня лично, а во все полицейское дело России.

– Восторженный возраст, – констатировала я очевидный факт, но капитан тут же меня прервал:

– Не скажите! Дело не в возрасте, а в характере. Вот вы ведь наверняка успели пообщаться и с сестрицей-близнецом Натальи по имени Галина. И как она вам показалась?

Я хоть и не успела пообщаться с Галиной лично, но тут же согласилась с Айдаром.

– Что ж, пожалуй, вы правы… На редкость неприятная особа. Личность без возраста! Обычно в юности все мы совершаем сумасшедшие поступки, влюбляемся, плачем и дурим, а она… А она словно родилась сорокалетней женщиной – но при том следует отметить, что женщиной в стиле вамп.

– Так точно, есть в ней это! – усмехнулся Айдар и тут же поднялся, ударив себя по коленям. – Позвольте мне все-таки откланяться. Есть желание – заходите в участок, я, так и быть, дам вам возможность ознакомиться со всеми материалами. Однако заранее спешу заметить: ничего интересного! С первых шагов все предельно ясно: сначала – несчастный случай, потом – две попытки самоубийства. Но у богатых свои причуды. Есть желание разбираться с детками и их жестокими шалостями – да ради бога! Пусть Герман оплачивает труд частных сыщиков и даст возможность заработать конкретно вам. Ну, а я ощущаю себя девственно чистым и честным: всех допросил, выслушал море воплей…

– Хочу лишь заметить, что богатые тоже плачут, – заметила я, пожимая протянутую на прощание Айдаром руку.

– И пусть плачут – у них все схвачено, за все заплачено, – улыбнулся он, а я продолжила тоже цитатой из песни:

– Нам песня строить и жить помогает.

– Мы желаем счастья вам!

Мы оба расхохотались и наконец-то разошлись.