Глава 3
Представительский офис компании «Kronos» располагался на пересечении Казачьей и Рахова. Огромное, недавно построенное здание имело девять этажей, причем первый уже изначально был оборудован под магазины и офисы. Множество самых разных вывесок украшало входные двери по периметру. Я отыскала нужную и, прочтя, выяснила, что данная компания прибыла сюда со своим строительным товаром, который теперь предлагается российским покупателям. Где-то внутри должен был находиться и сам Густав Шернер.
«Лиля не домоседка, — прокручивала я в голове, покидая салон своей „девятки“. — Как Марина, торчать в четырех стенах она не станет и уж наверняка хоть раз, но постарается встретиться с папашей, соблюдая все меры предосторожности. Следить за ней поэтому бессмысленно. Стоит единожды спугнуть, повторять ошибку девица не станет.
К тому же если с будущим отцом ребенка Лиля в ссоре, то она может и не захотеть встреч с ним, и я только зря потрачу на нее время. Лучше проверить пока этого немца, вдруг действительно окажется, что он падок на малолеток. Как только это подтвердится, прижму его и заставлю все выложить».
Не отрывая взгляда от дверей, я достала свой сотовый и набрала номер, указанный на визитке. Трубку сняли почти сразу же, и женский голос произнес заученную фразу:
— Компания «Кронос». Добрый день! По какому вопросу?
— Мне нужен Густав Шернер, — отозвалась я, — Подскажите, как с ним связаться.
— По какому вы вопросу? Я постараюсь вам помочь.
— Нет, мне нужен сам Густав.
— К сожалению, с господином Шернером мы вас связать не можем. Если желаете увидеться с ним лично, запишитесь на прием у секретаря. Наш адрес…
Я не стала дослушивать, спешно отключившись.
«Так, значит, это не его личный номер. Что ж, придется поступить иначе».
Быстро покинув машину, я поднялась на крыльцо, открыла дверь офиса и прошла в светлую, почти пустую комнату с одним-единственным столом, на котором стоял компьютер, и двумя напольными вазами с цветами, размещенными по обе стороны от окна. Стол, несомненно, был секретарский. Секретаршей оказалась милая девица с красивой фигурой и длинными волнистыми волосами. Она старательно натягивала на себя маску серьезности.
— Добрый день! — глядя на меня, пропела она приятным голоском. — Чем могу быть полезна?
— Я бы хотела узнать у вас расценки на кое-какие строительные товары, — соврала я.
— Отлично. Присаживайтесь вот сюда, сейчас я дам вам наш каталог и кратко ознакомлю с самыми новыми технологиями. Скажите, что конкретно вас интересует?
— Полы.
— Ламинированные, паркетные? Мы можем предложить вам целый спектр услуг по перекрытию полов, ведь наша компания является передовой по изготовлению лучших напольных покрытий. У нас есть десять видов паркетных досок, паркет ламинированный, ПВХ покрытия, множество вариантов ковролина, линолеума и ламината. Наша компания может предложить вам также специальные покрытия для пола на основе резины, каучука и других материалов, паркетную химию, шумопоглощающий линолеум.
— Замечательно, — без интереса листая каталог, улыбнулась я. А затем спросила: — Скажите, а каким образом оформляются ваши заказы?
— Это делает наш менеджер или кто-то из представителей. Все бумаги подписываются в день выплат за приобретенный товар. Доставка бесплатная.
— А большую партию? Скажем, для ремонта многоэтажного здания. Дело в том, что наша компания ищет партнера, готового поставлять ей на протяжении года напольные и иные отделочные материалы.
— О-о, думаю, что этот вопрос вам лучше обсудить с нашим директором.
— Могу я узнать его имя?
— Густав Шернер. Он сейчас на месте, и я могу…
— Нет, нет, — остановила я ее. — Пока не стоит. Лучше просто дайте мне номер его сотового, и как только мы определимся с тем, что именно нам нужно, мы сразу же позвоним и договоримся о встрече.
— К сожалению, наш директор очень плохо понимает по-русски, поэтому все переговоры ведутся через менеджеров.
— Но подписывает договоры все равно он, — заметила я.
— Контракты на крупные сделки — да, все остальное — его заместитель. Если желаете, я приглашу его и…
Я уже устала повторять, чего желаю, но пришлось в очередной раз заявить, что мне необходим именно телефон Шернера, так как ни с какими замами мой директор разговаривать не станет. Я даже соврала, что он немного владеет немецким, стараясь заверить девушку в том, что они смогут обо всем договориться. Наконец девушка сдалась и продиктовала мне запрашиваемый номер. Я записала его себе в блокнот и, прежде чем уйти, спросила:
— А у вашего директора есть машина?
— Да, — изумленно уставившись на меня и не понимая, зачем мне понадобились подобные сведения, ответила та.
Я не стала дожидаться встречных вопросов, вышла за дверь и быстро зашагала к стоянке. Часа два я просто так каталась по городу — мне нужно было выждать время для того, чтобы секретарша Шернера не связала мое появление в офисе и последующие события воедино.
Вернувшись к офису и не выходя из машины, я набрала номер Шернера. Честно сказать, я не очень поверила тому, что он плохо понимает по-русски, ведь как-то же он общался с Лилей и ее сводником.
В трубке послышались гудки. Затем хриплый глухой голос произнес:
— Да, Шернер слушает.
— Господин Шернер! Спешу вам сообщить, что в вашу машину кто-то влез.
— Кто это говорит? — взволнованно переспросил немец.
Вместо ответа я отключила телефон и стала ждать, когда в поле моего зрения появится перепуганный Шернер.
Вскоре на крыльцо офиса выскочило три человека: двое мужчин и одна женщина. Впрочем, в женщине я сразу же признала секретаршу, а вот кто из двоих представителей пола сильного являлся Шернером, высокий и плотный или невысокий и с животиком, — был вопрос.
Я задумчиво почесала нос выдвижной антенной своего сотового. Затем еще раз глянула на мечущихся людей, на телефон и быстро принялась набирать все тот же номер. Естественно, что мой заранее был заблокирован, и проверить абонента Шернер не мог. А между тем сигнал стал искать того, кому он был послан. Один из метнувшихся к стоянке людей остановился, поднес трубку к уху…
Удовлетворенно улыбнувшись, я отключила телефон и облокотилась на руль: теперь личность Густава мне была известна, я точно знала, как он выглядит. Спокойно можно было переходить к следующему пункту моего плана, а именно к слежке за объектом.
* * *
«Какие же эти иностранцы все скучные, — вздыхала я про себя, зевая в машине напротив офиса. Я околачивалась здесь уже часов пять, а мужчина все еще не думал уходить с работы. — Скучные и чрезмерно ответственные! — повторила я. — Трудоголик и наверняка зануда! Сколько можно мучить и людей, и себя? А главное, меня?»
Впрочем, Густав Шернер не подозревал о том, что он меня мучает. Он пока вообще не знал о моем существовании. Я напомнила себе об этом, глубоко вздохнула и принялась ждать дальше. Рано или поздно он все равно выйдет из этого офиса! Ну не станет же он ночевать на работе?
Как я и ожидала, ночевать на работе Шернер не собирался. Наконец он вышел из офиса и засеменил к своей машине. Его черный «Опель Кадет», тщательно осмотренный после моего звонка, продолжал стоять на стоянке, неподалеку от места парковки моей машины. Подойдя к нему, осторожный немец еще раз изучил машину, не поленившись даже заглянуть под ее днище, и лишь потом сел в салон. Мотор почти бесшумно заработал, из окна зазвучала какая-то музыка, и авто сорвалось с места.
Сразу после работы Густав первым делом заглянул в гостиницу, где снимал номер. Там он провел около получаса, а когда вновь появился, то был уже одет в светлый костюм и серебристо-серый галстук. Его обрюзгшее лицо с маленькими поросячьими глазками, двойным подбородком и ямочками на щеках светилось радостью. Так и казалось, что он прямо сейчас захрюкает от удовольствия.
В общем, первое впечатление, произведенное на меня господином Шернером, трудно было назвать приятным.
Вторым местом остановки стал известный ресторан на Набережной. В связи с тем, что в эту пору было еще довольно жарко, на улице под навесом стояли столики, цветы и фонтаны. С Волги дул прохладный ветерок, и потому здесь редко когда было жарко.
Припарковав машину неподалеку, Густав одернул свой пиджак и засеменил к ресторану. Я не постеснялась направиться за ним, отлично зная, что моя персона ему пока еще не знакома, а значит, и заподозрить что-либо странное в моем поведении он не может.
Войдя под навес, Густав осмотрелся. Похоже, здесь его ждали. Молодая девушка примерно того же возраста, что и Лиля, сидевшая за столиком и меланхолично ковырявшая ложечкой в креманке с мороженым, оживилась при виде немца, сразу просияла и даже не поленилась встать. Шернер подошел к столу, поцеловал ей руку и только затем сел. Быстренько подбежала официантка и, получив короткий заказ, так же шустро удалилась.
Я, как и подобает продуманной дамочке-сыщице, заняла столик за его спиной. Такое положение относительно парочки позволяло мне слышать все, о чем они будут говорить. Впрочем, говорил Густав немного, путался в словах, часто заменяя непонятные для него русские немецкими. Девушка громко смеялась, подшучивала над ним, заботливо, словно она была мама, а он сын, утирала лицо иностранца салфеткой. Фактически весь этот набор фраз едва ли вообще можно было назвать беседой. Они хихикали, обнимались и целовались.
Заказав себе коктейль, я принялась рассматривать спутницу иностранца. Девочка хоть и казалась внешне наивной и простой, на самом деле была очень продуманной. Она умело вертела Шернером, наигранно задорно и звонко смеялась, а как только он отвлекался, заинтересованно пробегала глазками по контингенту ресторана, задерживаясь лишь на лицах противоположного пола.
«Еще одна золотоискательница, — сделала я естественный вывод. — Надеется выдоить из этой „коровки“ как можно больше, но Шернер, как я смотрю, не особенно раскошеливается. Заказ скромный, больше выпивки, нежели закуски. Похоже, что он это тоже понимает. — Я усмехнулась. — Вот игра. Называется „кто — кого“. Каждый строит из себя лапоньку, пытаясь подловить на крючок партнера. Пожалуй, они друг друга стоят. Осталось только дождаться, когда он повезет ее к себе в гостиницу, и взять тепленьким. Тогда уж точно не отвертится».
На мое удивление, Густав повез девицу вовсе не в отель, а к ней домой. Причем, высадив у подъезда, попрощался, помахал ручкой и укатил. Раздосадованная особа что-то выпалила ему вслед и, раздраженно пнув валяющуюся рядом банку из-под пепси, вошла в дом. Видя все это, я расстроилась не меньше ее: столько времени у него на хвосте, а результат — ноль. Что ему, было так сложно купить ей какую-нибудь побрякушку и отвезти в отель? Она же всем своим видом показывала, что хочет этого. Неужели он боится? К чему тогда было устраивать эти посиделки? Не понимаю я этих иностранцев! Окажись на его месте простой русский бизнесмен Иван Петров — девчонка уже давно бы у него в постели кувыркалась.
Проклиная про себя этого странного типа, я поспешила нагнать его машину и, спрятавшись за позади едущим авто, покатила следом. Густав не замечал за собой слежки, по крайней мере никак этого не показывал, вел себя спокойно и сдержанно. Я боялась, что сейчас он вернется к себе и завалится спать, и очень обрадовалась, когда мы проскочили нужный поворот — стало быть, у него есть еще планы на вечер.
Теперь уже мужчина направился к одному из ночных заведений. Я вспомнила, что оно было в списке посещаемых Лилей, и приготовилась к возможным активным действиям. У входа в клуб немец остановил свой автомобиль, осторожно заехал на тротуар и, заглушив мотор, вышел. Я тоже загнала свою старушку на пешеходный участок и следом за Густавом пошла в клуб. Через большие окна заведения были видны столики с веселящейся за ними молодежью. Мне было непонятно, зачем в таком клубе сделали окна, да еще такого размера.
Мой подозреваемый заплатил за вход и спокойно прошел внутрь. Я немного помедлила и последовала за ним, отстегнув предварительно двести рублей кассиру у входа, больше похожему на вышибалу, чем на того, кем он назывался. Сразу после небольшого и тесного коридорчика начинался огромный зал, уже до отказа забитый людьми. Здесь было шумно. Прожектора под потолком безостановочно крутились, то и дело ослепляя своим светом.
«Господи, что тут делать порядочному немцу?» — ошарашенно подумала я.
Получалось, что господин Шернер — не такой уж порядочный. Видимо, на то, чтобы не тащить девчонку из кафе в свой гостиничный номер, у него были другие причины, ничего общего с порядочностью не имеющие. Иначе как объяснить его появление здесь, в этом заведении? Местечко просто кишит несовершеннолетними — настоящий школьно-студенческий сад. Клуб хоть и дорогущий, но тут крутятся и те детки, которые хотят отхватить себе богатого партнера или партнершу.
За всеми этим размышлениями я едва не потеряла из виду фигуру своего подозреваемого. И даже занервничала, когда сразу не смогла найти немца, но потом все же сумела отыскать в толпе его затылок. Каково же было мое удивление, когда объект повернулся лицом и я поняла, что это не Густав, а кто-то другой.
Я вновь стала смотреть по сторонам, обращая внимание на каждого темноволосого в светлом. Но увы, уже через две минуты поняла, что не найду его. Молодежь здесь сновала туда-сюда безостановочно, свет был неполным, в глазах рябило. Но тут увидела столы и поняла, что искать немца следует именно возле них: он не панк и не рэпер, чтобы тусоваться на площадке, значит, предпочтет сесть, что-то закажет и будет искать новую жертву.
Мое подозрение оказалось верным на все сто: когда я достигла столов, Шернер уже сидел за одним из них и с интересом взирал на танцующих. Обрадовавшись этому, я попыталась найти местечко и для себя, но не тут-то было — свободных мест не осталось. Я едва не возненавидела этот клуб, но потом все же успокоилась и решила, что не все еще так плохо, как кажется. По крайней мере, всегда можно было просто начать танцевать недалеко от нужного стола и попутно наблюдать за теми, кто его занимает. Именно так я и решила сделать, поняв, что иного выхода у меня нет, а стоять как истукан на месте нелепо. К тому же все толкаются, а это раздражает.
Я остановилась недалеко от нужного мне столика, встала к нему полубоком, чтобы не слишком выставляться, и начала потихоньку двигаться. Танцовщица из меня была неважная, да я и не старалась отличиться, скорее наоборот, надеялась, что мои вихляния не скоро кто-то заметит — самой знакомиться с немцем в мои планы не входило. Мне было нужно, чтобы он обратил внимание на какую-нибудь малолетку — тогда все подтвердится, и я смогу его как следует припугнуть.
Долго ждать, пока Густав определится с девушкой, не пришлось. Ему вскоре приглянулась одна краса-девица, хотя я почему-то сильно сомневалась, что ей еще нет восемнадцати. Выглядела девушка стильно, лицо имела совсем не детское, да и фигурка у нее давно сформировалась.
«А что, если и впрямь не малолетка: может, отпугнуть его от нее? Пусть поищет другую, более молодую. А если не станет? Все же сегодня я его уже один раз пугала, может и заподозрить неладное. Похоже, придется положиться на удачу и надеяться, что девочка просто выглядит старше своих лет. А там уж как получится».
А получилось все не очень удачно. Поначалу Густав обхаживал девицу, что-то плел ей на своем русско-немецком. Потом они покинули зал и направились к машине. Сели в нее, но никуда не поехали. Я слышала только музыку и никак не могла понять, почему автомобиль не трогается, ведь парочка уже внутри. И тут меня осенило: я резво выпрыгнула из собственной машины и метнулась к «Опелю». И хотя стекла были тонированные, да и время суток такое, что не разглядеть ничего, я отлично знала, чем эти двое там занимаются.
Не предупреждая о себе, я присела и осторожно, чтобы не спугнуть, взялась за дверную ручку, надавила на нее и попыталась дернуть на себя. Дверца оказалась закрыта. Начни я стучать, Густав непременно испугается и резко ударит по газам, а погони в мой план сегодня не входили. Пришлось выудить из кармана походную отмычку для вскрытия дверей и начать ею орудовать. Но тут, как на грех, сработала сигнализация.
Я едва успела шмыгнуть под машину, прежде чем в той переполошились и отключили музыку. Несколько секунд все было тихо: наверняка парочка сейчас боязливо озиралась по сторонам, пытаясь понять, почему вдруг сработала сигнализация. Густав даже открыл окно со своей стороны и высунул голову на улицу. Я только этого и ждала: выкатившись из-под машины, я резко вскочила и, не давая ему возможности нажать на стеклоподъемник, обхватила его голову и не выпускала. Немец захрипел и заматерился по-русски.
Я же, услышав, как в салоне пытаются открыть дверцу, громко произнесла:
— Замри и не двигайся, иначе получишь пулю в лоб!
— Чт-то вам надо? — заикаясь, выдавил Густав. — У меня нет с собой денег.
— Милиция, — коротко доложила я и, выхватив из заднего кармана брюк корочки, на долю секунды сунула их под нос Шернеру.
Девица в салоне стушевалась, попыталась что-то сказать, но я быстро велела ей заткнуться.
— А теперь собрала шмотки, малолетка, и вон из машины! — был мой следующий приказ.
Обрадовавшись ему, девица мигом вынырнула из машины и, как была, в одних трусиках, с охапкой одежды в руках дала деру в плохо освещенный конец улицы. Я же свободной рукой открыла дверцу водителя, толкнула иностранца внутрь, тем более что это вполне позволяли сделать разложенные передние сиденья, и села рядом.
— Ну что, уважаемый, поговорим?!
— Я… я г-гражданин Германии, вы не имеете права…
— Сейчас ты в России, и права здесь диктуем мы, — заметила я в ответ, не дав ему договорить. — Так что тебе придется сейчас не только меня выслушать, но и ответить на несколько вопросов.
— Nicht вопросов, — залепетал немец, пытаясь нащупать свое бельишко. — Я не панимать, за что?
— Ну да, неужто? Как гражданин неважно какой страны, вы должны были изучить законы того государства, в которое отправляетесь. Или вас об этом не предупреждали?
— Закон? Я знать все закон!
— Тогда тем более не понимаю, чему вы удивляетесь. Не знаю, как там у вас в Германии, но у нас совращение малолетних карается законом. За подобное деяние полагается от трех лет тюремного заключения, а если случай к тому же еще и не разовый… — я сделала небольшую паузу, нагнетая обстановку, — то число лет может быть увеличено. Они, дорогой мой, — я заглянула ему прямо в лицо, — пока еще дети. У тебя вот есть дети?
— Kinder?
— Киндер, киндер, — подтвердила я, не понимая, зачем он делает вид, что не въезжает в то, что я говорю. Надеется прикинуться дурачком — не выйдет, я ж не из милиции, долго возиться не буду.
— А, я-я, kinder! — он что-то изобразил руками. — У меня замечательный девочка.
— Замечательный девочка, говоришь? А ты представь себе, если бы твой «замечательный девочка» вот так в машине с мужчиной… — гневно выдохнула я ему в лицо и, не сдержавшись, ткнула кулаком в его подбородок.
Шернер застонал, и мне даже показалось, что он сейчас расплачется. Он вел себя как ребенок, который нашкодил и неумело пытается отвертеться, и меня это выводило из себя.
— Еще одно слово по-немецки, и своей страны ты больше не увидишь, даже гражданство не поможет. Кстати… — я оттолкнула его от себя и, включив в салоне свет, поискала пиджак. Как только тот был обнаружен, изъяла из кармана все документы и, помахав ими перед противной рожей этого типа, произнесла: — С этого момента можешь считать себя беженцем. Эти документы останутся у меня до тех пор, пока ты честно не ответишь на все вопросы, а потом подумаем, что с тобой делать.
— Я не знать, что ви от меня хотеть, — завел старую песню Густав.
— Я хотеть, чтоб ты язык-то не ломать: ты по-русски лопочешь лучше, чем некоторые наши, так что не выпендривайся. Я за тобой уже сутки наблюдаю, так что видела и слышала.
Густав тяжело вздохнул и тихо выдавил из себя:
— Хорошо.
— Так-то лучше, — похвалила я его. — А теперь, крендель, расскажи-ка мне, какие подвиги уже имеются на твоей совести. Соврешь — бумаги не верну и с бесплатным адвокатом помогу, так что тебя долго по нашим тюрьмам потом искать будут. Сечешь, куда ты вляпался?
— Вы не из милиции. Вы бандитка! — заявил мне Густав и, сделав резкий выпад вперед, выхватил из бардачка маленький газовый пистолет, нацелив его дуло на меня. Я только усмехнулась.
— Дурак ты наивный!
Пока тугодум Шернер переваривал, почему его так назвали, я схватила его за руку и вывернула ее так, что он сам разжал пальцы и позволил забрать у него «пушку».
— Ты такой же стрелок, как я афроамериканка. Коль достал, нужно было стрелять, а вот теперь я имею право повесить на тебя еще и сопротивление органам порядка при задержании и покушение на работника милиции.
— Что тебе от меня нужно? Хочешь денег?
— Я умею зарабатывать, — холодно заявила я на это.
Густав неприятно захихикал. Смех его напоминал лай шакала, а потому немного даже насторожил меня.
— В вашей стране ви за год не получаете, сколько платят нам в месьяц, — заявил он затем. — Ваши деньги — это не деньги.
— Ты у меня еще поговори. А за взятку еще годков с пяток припаять могут.
Густав вспыхнул, взмахнул руками и словно зверь стал кидаться на меня с кулаками. Выходило это у него как-то нелепо, по-детски, словно он понятия не имел, как следует держать кулаки и как бить. Естественно, что я довольно легко отбила его нападки и продолжила наш разговор.
— Короче. Мне от тебя нужен ответ только на один вопрос: ты спал с Лилей?
— Кто такая Лиля?
Пришлось достать фотографию и сунуть ему ее под нос. Густав долго не мог сосредоточить взгляд на фотке девушки и всмотреться в ее лицо. Наконец ему все же удалось рассмотреть пострадавшую, и, вернув мне назад карточку, он произнес:
— Да, я знаю эта девушка.
— Только лишь знаешь? — недоверчиво переспросила я. — А у меня почему-то другие сведения.
— Я не спал с этой девушкой, если вы это хотите услышать.
— Нет, я-то как раз хочу услышать другое, это вы так утверждаете. А между тем она беременна.
— Я всегда пользуюсь резиновым изделием номер один.
Мне так и хотелось пошутить, что мы пользуемся изделием номер два — то бишь резиновой дубинкой, особенно когда беседуем с такими непонятливыми, но я сдержалась, заметив:
— Они не всегда бывают качественными.
— В чем вы хотеть меня обвинить? — снова занервничал мужчина. — Я не буду брать на себя чужую вину. Вам не получится меня оклеветать. Я требую адвокат. Я заявлю на вас! Везите меня в полицию — я больше не говорить.
«Вот упрямый немец, неужели трудно признаться, — мысленно злилась я. — Или у них это не принято: не пойман — не вор. Так я ж его почти за это самое… поймала. Мелкая шваль, дать бы ему пару раз по роже, так ведь и в самом деле в ментовку заявит — я еще и личико свое во всей красе ему показала. Да, незадачка».
— Почему мы стоим? — воззрился на меня круглолицый. — Я прошу доставить меня в полицию.
— У нас нет полиции, у нас милиция, — со вздохом выдала я в ответ. — Но в отделение мы не поедем. Мне не очень хочется добавлять своим коллегам работы и лишней бумажной волокиты. Заявлений на вас целое море, поэтому, если я пущу их в ход, дело завертится. Предлагаю вам сделку.
— Вы — мне? — удивился Густав.
— Да тебе, тебе, — снова вздохнула я. — Непонятливый ты наш. Ты завтра отправляешься прямиком домой к Лиле и сам, слышишь, сам все рассказываешь ее родителям о ваших отношениях. О том, что ты ее соблазнил, что вы спали… Ну, сам знаешь, не мне тебе рассказывать.
— Но я ничего такого не делать. Я даже…
— А вот это ты оставь. Это ты потом судье будешь доказывать, если я твое дело запущу. А чтобы этого избежать, тебе придется к ней поехать. Ты меня понял?
Мужчина неуверенно кивнул.
— Бумаги я тебе сейчас, конечно, отдам, но вздумаешь удрать из страны, вход в нее в дальнейшем тебе будет заказан. Так что давай решай все мирно: поговори с родителями, объясни ситуацию — вместе уже и решите, как быть.
— Я поговорю с девушкой, — еще раз кивнул Густав. — Завтра же поговорю. Но только у меня нет ее адреса.
— А это ты не волнуйся, я его тебе сейчас напишу. Читать-то, надеюсь, умеешь?
Не дожидаясь ответа, я вырвала из своей записной книжки чистый лист, как можно разборчивее написала на нем телефон и адрес Синявских и передала бумажку иностранцу. Тот пару раз кивнул в ответ, аккуратно свернул лист и стал искать, куда его сунуть. Карманов на нем не оказалось, так как он все еще сидел почти раздетый, и это вызвало у него новый всплеск растерянности.
— На, — протянула я ему его бумажки. — Сунь в кошелек, а то еще потеряешь. Кстати, учти, я лично проверю, был ты у них или нет. Если соврал, пеняй на себя.
Сказав это, я со спокойным сердцем выпрыгнула из салона и небрежной походкой направилась к своему автомобилю. Фактически половина дела уже была сделана, Шернер хоть и не открыто, но все же сознался, что спал с Лилей, оставалось только найти парня Марины, но и с этим, думаю, проблем не будет. Наведаюсь к одноклассникам, потусуюсь во дворе Марины вечерком — и молодец найдется. Уж с ней-то наверняка такой мороки не будет.
* * *
Шернера мне и в самом деле удалось напугать, и он уже в тот же вечер позвонил Лиле. Причем я об этом узнала часов в пять утра, когда меня разбудил жуткий стук в дверь, периодически прерываемый упрямым звоном дверного звонка. Не понимая, кто это может так ломиться ко мне в такое время, я, сонно скатившись с кровати в тапочки и кое-как закутавшись в халат, который даже и надела-то наизнанку, вяло поплелась к входу. Желая поскорее прекратить этот шум, чтобы не перебудить соседей, которые наутро непременно пожелают высказать все, что они обо мне думают, я, не глядя в «глазок», отодвинула засов и распахнула дверь. В ту же минуту что-то тяжелое обрушилось мне на плечи.
Понимая, что непременно нужно включить свет, я попыталась нащупать выключатель, но ничего не вышло. Сопровождаемые сопением палочные удары вновь обрушились на мое хрупкое тело. Я отбивалась как могла, старалась схватиться за палку, но не получалось. Тогда я просто резко скользнула на пол и сделала вертушку, сшибая ногой все стоящее вокруг себя. Не обошла моя нога и недруга, сбив его на пол.
Послышался грохот, затем стон. По неловким движениям и шороху я поняла, что нападающий пытается подняться. Не желая давать ему шансов, я, уже начав немного различать во тьме силуэт, рукой дотянулась до ноги преступника и еще раз дернула его на себя. Бандит вновь скатился вниз, выругался, причем голос его показался мне знакомым, и, двинув меня свободной ногой по лицу, пополз в сторону.
Устав от этой борьбы втемную, я спешно вскочила и, шагнув к выключателю, врубила свет. Коридор тут же осветился, и я узрела женскую фигурку, торопящуюся к выходу. Метнувшись следом, я успела захлопнуть дверь прямо у нее перед носом и, прижав ее своим телом, громко произнесла:
— А ты и впрямь атаманка. Кто так махаться научил — мальчишки?
— Отвали от меня, мразь! — рыкнула Лилия Синявская, пытаясь выйти.
Я не подумала отодвинуться, продолжая преграждать путь к выходу. Тогда Лиля попробовала меня отпихнуть силой, но снова у нее ничего не вышло. Зато я, улучив момент, несколько раз звонко ударила ее ладонью по щекам, заставив немного прийти в себя. Ошарашенная моими действиями, девица поначалу попятилась, прикрывая горящие щеки руками, потом опять шагнула навстречу, предупреждающе заявив:
— Не уйдешь с моего пути — убью.
— А ты вообще зачем пришла? — полюбопытствовала я. — Припугнуть хотела?..
Лиля была в бешенстве: она сверлила меня глазами так, словно я тореадор, а она бык, которого тот намеренно дразнил.
— Вы не имели права лезть в мою личную жизнь! — заявила она. — Она моя!
— Я смотрю на это проще, — спокойно заметила я в ответ. — Меня попросила это сделать твоя мать, и я просто оказываю ей услугу. Это моя работа.
— Да мало ли что она вас попросила, меня кто-нибудь спрашивал, хочу я этого или нет? — негодовала девица.
— До восемнадцати лет это решает она, а не ты! — попыталась поставить ее на место я.
— А мне уже скоро восемнадцать. А вы… вы… лживая и подлая стерва! Вы не имели права оскорблять Густава, он хороший человек, и он мне ничего не сделал.
— Он отец твоего ребенка! — пытаясь ее перекричать, заметила я.
— Это не ваше дело. Будь он хоть его дедом, это только мои проблемы. Оставьте меня и мою семью в покое, иначе я сделаю все, чтобы вы больше никогда не имели желания совать свой нос в чужие дела.
— Угрожаешь мне в моем собственном доме? — я взметнула брови вверх. — Забавно. Вот уж не думала, что услышу такое от малышки.
Такое обращение разозлило Лилю еще больше, и она, вновь скривив губы, бросилась атаковать. Но теперь я ее видела, а потому быстро осуществила захват ее рук и вывернула их так, что девушка вынуждена была пребывать в одной позе и не двигаться.
— Отпусти меня, мразь! — выкрикнула она, начав махать ногами, пытаясь достать до меня. — Ты покойница! Тебе больше не жить. Ты труп.
— Ты поосторожнее со словами, — не менее грозно ответила я. — Ты и так уже перешла все границы дозволенного, пора преподать тебе хороший урок.
— Не ты ли меня учить собралась? — усмехнулась та.
Я не ответила. Дотащив ее до спальни, одной рукой достала у себя из сумки наручники и замкнула их на руках девушки. Затем толкнула ее в кресло и запрокинула его назад, оперев спинкой о стену, а под ножки подсунув думочку. Теперь встать с него ей не удастся, а я смогу переодеться.
Не обращая никакого внимания на непрекращающиеся оскорбления в мой адрес, выкрики о помощи и иную чушь, я скинула с себя халат, быстро натянула джинсы и майку, затем набросила еще и курточку, взяла сумку и подошла к креслу. Лиля ненадолго притихла, не зная, чего от меня ожидать.
— Ну что, угомонилась или еще поорать не терпится?
— Да пошла ты…
Я и пошла, только не одна, а вместе с ней, и не куда она посылала, а в машину. Запихав Синявскую на соседнее сиденье, я запрыгнула на свое место, завела двигатель и надавила на газ. Машина рыкнула и покатила вперед. Лиля молчала, я пока тоже: не хотелось первой начинать перебранку, тем более что нормально разговаривать эта особа не умеет.
— Куда мы едем? — минут через десять спросила она, явно не выдержав неведения.
— Везу тебя домой. Заодно расскажешь родителям о своем милом и тем самым избавишь меня от забот носиться за тобой по всему городу и искать твоих хахалей.
— А в убийстве Джона Кеннеди мне не сознаться? — иронично переспросила она. — Может, еще что-нибудь на себя взять, пока ты такая злая?
Но я и не думала реагировать на эту чепуху, тем более что не она первая и не она последняя ее произносит. Этот, точнее аналогичный, текст я знаю чуть ли не наизусть — видели, проходили!
Поняв, что у нее ничего не выходит, Лиля окончательно угомонилась и всю оставшуюся дорогу молчала, глядя в окно. Я этому тайно даже радовалась, так как не очень сейчас была склонна отражать словесные нападки.
Вскоре впереди показался дом девушки. Я остановила машину у подъезда, вышла из нее и открыла дверь с той стороны, где сидела Лиля. Та вышла сама — даже просить не пришлось, и с гордым видом двинулась к подъезду.
«Наверняка что-то задумала, мерзавка, — рассуждала я про себя. — Но как бы не так, глаз с тебя не спущу, пока не передам родителям. Пусть потом они с тобой и разбираются».
Родителей же нам пришлось долго будить: они спали и знать не знали, что их дочери нет дома. Наконец кто-то из них проснулся и прошаркал к двери. Щелкнул замок, затем звякнула цепочка, и дверь распахнулась. Стоящая на пороге Элла Владимировна в длинном, до пят, темно-зеленом махровом халате недовольно смотрела на дочь, словно даже и не видя меня. Лиля с честью выдержала этот взгляд и, отпихнув мать плечом в сторону, прошла в квартиру и уже оттуда спросила:
— А это мне теперь снять можно или я наказана?
— Где вы ее нашли? — повернулась ко мне Синявская.
— Скорее уж это она меня нашла: заявилась ко мне на квартиру и устроила бандитское нападение. Кто ей дал мой адрес?
— Списала из ее записной, — вместо матери ответила сообразительная девица, падая в кресло. Ей, похоже, было наплевать, что будет дальше, станут ли ее ругать или сразу прогонят в комнату, — держалась она как победитель.
— Что ты делала в квартире Татьяны Александровны? — требовательно спросила мать.
Девица усмехнулась.
— А что ж ты про работу ее не упоминаешь, она, оказывается, частный детектив. Вот, значит, кого ты за нами шпионить наняла? — принялась она наезжать на мать. — Решила хитростью все выяснить, обманом? Ну, и чего ты этим добилась? Ты думаешь, она сможет что-то узнать? Да она же дура!
Звонкий удар пощечины прокатился по комнате. Глаза Лили налились кровью, она резко вскочила с кресла и метнулась к себе. Но за пару шагов до двери вспомнила, что на ней наручники, и все так же быстро изменила направление, остановившись напротив меня.
— Снимай! — приказным тоном потребовала она.
Я не стала возражать, не видя более в этом необходимости. Как только я открыла замок, девушка отшвырнула наручники в сторону и, смерив нас недружелюбным взглядом, удалилась к себе. Зато из других комнат стали вываливать остальные: заспанные и взлохмаченные, ничего не понимая, они покачивались в дверях, тупо глядя на нас с Эллой Владимировной. Наконец Артем произнес:
— Чего вы тут шумите?
— Ваша сестрица попыталась отомстить мне за то, что я нашла ее кавалера, — я решила, что настал момент ознакомить всех с ситуацией.
— Нашли? — Маринка выглядела удивленной. — И кто он?
— Некий иностранец, если быть совсем точной, немец Густав Шернер, он ей в отцы годится, но…
Меня перебил громкий смех — это хваталась за живот Маринка, тыкая в меня пальцем и еще больше заливаясь. Мы с Эллой Владимировной переглянулись, не понимая, в чем дело.
— Этот немец отец ребенка? — веселилась она. — Да она че, издевается?
— Он сам в этом признался, — вставила я, надеясь, что это ее успокоит.
— Ну да, от вас чтоб отвязаться, в чем хочешь сознаешься, — хмыкнул Артем. — Небось запугали до полусмерти.
— Ма, где ты ее нашла? — немного утихомирившись, спросила Марина. — Она ни черта не понимает. Он не может быть отцом ребенка Лили.
— Объясни почему? — потребовала я.
— А сама не понимаешь? Лилька мечтает о добром богатом муже, а этот разве такой. На свидания приглашал редко, в десять звонил и желал спокойной ночи, — она снова засмеялась. — У них, у придурков, в это время отходят ко сну. Зато у нас жизнь только начинается.
— Богатый придурок самый выгодный муж, — не согласилась я с этим мнением девицы.
— Богатый — да, но жадный — нет. Я слышала, как она мыла ему кости по трубе.
— По телефону, — пояснила мне зачем-то мать, хотя я и так все поняла.
— Этот урод ее только дразнил, обещаниями пичкал, а денег не давал и покупать ничего не покупал. Он грязный скамер, вот кто он.
— Скамер — это слово английское. — Я принялась копаться в памяти, пытаясь вспомнить его значение, но тут Артем подсказал:
— Это значит жулик. Такие, как он, просто спекулируют на женском стремлении жить лучше, пользуются девицами, а потом бросают и чешут к своим фрау Мартам.
— А Лиля, — Маринка с насмешкой посмотрела на меня, — ни за что не стала бы спать с тем, кто отказывается ее содержать.
— Но он сказал…
— Ха, — выдохнула Маринка, всем своим видом давая понять, какого она обо мне мнения, и скрылась за своей дверью.
Я невольно перевела взгляд на Артема. Парень передернул плечами, зевнул и тоже удалился. Мы с Эллой Владимировной остались одни. Мне почему-то стало стыдно за себя: неужели ошиблась, прокололась? Я ведь почти была уверена, что это он: он любит малолеток, Лиля с ним встречалась — все сходилось.
— Да вы не переживайте, — пожалела меня заказчица. — Их ведь не поймешь. Лучше расскажите, что там у вас случилось.
Я не стала спорить, кратко изложив историю с Густавом и предыдущими мужчинами. Элла Владимировна слушала, хмурясь, ей явно не нравилось то, чем занималась ее дочь, но поделать с этим она уже ничего не могла. Когда же я закончила рассказ, она заявила:
— Как только их отец вернется из Москвы, я буду просить его отдать ее в монастырь. Не хочу, чтобы про меня судачили, что моя дочь шлюха.
— Ее туда не возьмут, — тихо заметила я, а когда женщина подняла на меня глаза, добавила: — Она ведь беременна.
— Ума не приложу, что с ними делать, — обхватила голову женщина. — Такой позор на мою голову. И как все это пережить? Наверное, нам придется уехать, бросить все — квартиру, работу.
— Не паникуйте. Поговорят и забудут.
— Легко вам говорить, а мне с этим жить, — женщина вздохнула. — Господи, и за что мне все это?
— Вы хотите, чтобы я прекратила расследование? — почему-то спросила я.
— Нет. Нет, ни в коем случае. Это дело вы должны довести до конца. Теперь тем более нужно найти этих негодяев и заставить их жениться на моих девочках. Пусть потом разводятся, но свадьба будет — об этом я позабочусь.
Я удивленно взметнула вверх брови:
— Послушайте, вам не кажется, что вы перегибаете палку? Мы ведь в двадцать первом веке живем, сегодня в обществе несколько иные понятия о морали. Может, не стоит так трагически воспринимать ситуацию и идти на крайние меры? Я имею в виду женитьбу…
— Стоит, — уверенно ответила моя собеседница. — А что касается морали сегодняшнего общества… Меня это мало волнует. Лично для меня случившееся — настоящий позор. И я сделаю все, чтобы смыть этот позор с себя и своей семьи. Чего бы мне это ни стоило.