Книга: Куда уж хуже. Реквием заговорщикам (сборник)
Назад: Глава восьмая Еще один серьезный разговор
Дальше: Глава десятая Ночной огонь

Глава девятая
Сонный рейд

Но им тоже не дали спокойно поспать. Где-то при выезде из города, когда пришла пора сворачивать на приметный пустырь, запел Володин сотовый.
– О, дхармы всех стран, – вздохнула я, пробуждаясь от дремы, наполненной тяжкими мутными видениями. – Проснись, Володя. Проснись, судьба стучит в твою дверь.
– Чего? – спросил шеф, медленно поднимая голову. – Кто стучится в дверь ко мне, с кра?.. Хм… я что, уснул?!
Ту-ру-ру-ру-ру! – настойчиво повторил телефон.
Потирая заспанные, слегка воспаленные глаза, Владимир Георгиевич нажал «TALK» и спросил:
– Кто это?
По мере того как звонивший представлялся, сон слетал с Володи, словно листья с дуба в ветреную осеннюю пору.
– Понял. Слушаю… Да, – сказал Володя после пятиминутного молчания, за время которого мы успели доехать до места и остановиться всем обозом, – я собирался это сделать. А потом стереть вашу фирму в порошок. Но теперь у меня есть к вам предложение. Да, прямо сейчас. Я хочу с вами поговорить… Наедине, разумеется. Где вы можете быть через полчаса, чтобы встретиться со мной? Понял, записываю, – он щелкнул кнопкой памяти. – Хорошо. Еще только одно: это Саша договорился с вами о встрече и предложении?.. Да, понятно. Спасибо, господин Браун. До скорой встречи.
Ту-у-у-у-у-у…
– ? – спросила я взглядом.
– Знаешь, Танюша, – задумчиво ответил Владимир Георгиевич, – Саша действительно старается возвысить меня. Он предложил Брауну патент на органические полимеры. За большую сумму и огромные льготы в международных перевозках: официальное прикрытие «Вортекса» – авиалинии. Между прочим, всемирно известная фирма…
– Так вы остановились на том, что хотели стереть ее в порошок, – невинно напомнила я.
– Ага, – улыбнулся Володя, потягиваясь, – я даже придумал очень оригинальный способ. Пока мы ехали. Нечто совершенно новое. Но потом подумал, что устранение конкурента даст мне статус лица с повышенным индексом ценности: новый уровень руководства. То есть «возведет меня на недосягаемую высоту». И решил сделать по-другому.
– Очень интересно.
– Андрей, выйди из машины.
Шофер послушно выскочил, для виду раскурив сигарету. Закрыв окна, Владимир Георгиевич посмотрел на меня испытующе.
– Бросьте, начальник, – посоветовала я, – вы же страстно желаете поделиться с надежным человеком! Я слушаю.
Он усмехнулся и изложил мне свой план.
Я сказала «Ого!» и решила, что мой шеф гений. По крайней мере в экономике.
– А вы уверены, что успеете закончить переговоры к десяти?
– Не факт. Но присутствие на нашей стороне Брауна заставит Сашу пометаться, призадуматься. Да, кстати, надо проверить, как там Гер с ребятами, скорее всего уже приехали с дачи. Может, привезли моего начальника отдела. Сейчас позвоню.
Звонить не пришлось: к нашим пяти машинам присоединилась еще одна. Начальника они не привезли, но сам Гер – груда мускулов под два метра ростом – направился к нашей машине с докладом.
Я спешно разбудила Бойца, и втроем мы стали слушать отчет личного телохранителя Володи.
– Народу туда навезли хрен знает откуда – человек двадцать, все при оружии. Ганс подошел поближе, его не заметили. Вот, держите план, – он протянул листок с карандашным наброском, – смотрите, лес окружает дачу и двор полукольцом, деревья стоят плотно, можно подойти достаточно близко, и тебя не заметят. Двор огорожен невысокой железной оградой – там всякие завитушки, цветочки. Вполне могли провести по нему электричество – там у дома стоит будка, до чертиков похожа на трансформаторную. Думаю, у Александра Георгиевича на это хватило изобретательности.
– Ограда что, непокрашенная? – спросила я.
– Есть краски, проводящие электричество, – ответил Гер. – Теперь смотрите сюда: здесь, у ручья, стоят двое. Туда ведет тропинка. Это единственная дорога, кроме главной, по которой можно быстро добраться до двора. Из дома она не простреливается. Ведет к левой стене дачи, там есть окна на первом и втором этаже. Задняя стена дома без окон, вплотную примыкает к ограде и к лесу. Это – сауна. При нас туда завалились семеро с автоматами. Если возникнет необходимость, они смогут простреливать весь двор, пространство перед воротами и полдома в придачу. Через них без потерь вообще не пройти.
– Какие автоматы? – спросил Владимир Георгиевич.
– Точно – «калаши».
– Это же бойня! – рявкнул шеф. – Из-за этих тварей мне ребят терять?!
– Там Михайлов, – напомнил мрачный как туча Боец.
– К ним как-то незаметно подойти можно? Взять неожиданностью? – уточнил Володя.
– Наверное, да, но эти автоматчики из бани все дело портят: как ни пройди, они просто повернутся под нужным углом и расстреляют.
– Понятно, – сказал Боец, прищурив глаза. Лицо у него было злое и страшное, голос тихий и звенящий: – Их надо завалить в первую очередь. Лучше всего – «летучками».
– От пары-тройки таких гранат грохоту будет на весь лес, – возразил Гер, – синенькие припрутся максимум через пятнадцать минут. А лесники? Тебе мало свидетелей и жертв?
– Ни хрена не припрутся! «Летучки» не надо, ты прав, лучше и проще – молотовский «коктейль», пусть пожарятся в своей баньке!
– А остальных как?
– Смотрите, – он склонился над планом, – сюда – троих-четверых, будут наблюдать и прикрывать основную группу на случай нежданных гостей. Сюда подойдут двое и метнут по паре бутылок с «коктейлем», те шестеро или спекутся, или выползут. Их и всех, кто будет выбегать из леса, из дома, из сарая, – покроют человек десять с «М-16». Или с теми же «калашами». Тем временем оставшиеся шестеро пройдут через двоих у родника и подойдут в окну в левой стене. Туда можно кинуть осколочную гранату, чтобы никто не спрятался под диваном или за шкафом, а потом пусть влезают. Теперь как нам атаковать внутри. Смотрите…
Я сидела неестественно прямо, опустив тяжелые руки, и с ужасом слушала, как двое мужчин почти без колебаний обрекают на смерть два десятка других, которые, конечно, виноваты – в том, что неразумно перешли им дорогу. Я не могла придумать ничего менее кровавого. Лихорадочно размышляла, словно в кошмарном сне. И, случайно глянув на Володю, поняла, что ему все происходящее нравится ничуть не больше, чем мне.
– Сережа, – сказала я, взяв Бойца за плечо, – может быть, лучше использовать усыпляющий газ? И шуму меньше, и жертв?
Телохранители нахмурились, Володя просветлел.
– Господи! – воскликнул он. – Как же мы сразу не подумали?..
– Подумали, – Боец покачал головой, стараясь не встречаться со мной взглядом, – ненадежно! – Гер согласно кивнул. – Если хоть один из тех, кто в бане, не уснет вовремя, шум начнется раньше и могут полечь человек десять из наших.
– А те, на даче? Что, не знали, куда идут? – пожал плечами Гер. – Или они дети малые? С автоматами? Это не игра, и мне их не жалко.
– Только вот как нам узнать, где у них кто сидит… и нет ли кого в засаде?.. – задумался Боец. – На рожон тоже лезть не хочется, а бесшумно пол-леса не облазишь…
– Вот что, – сказала я, – давайте поступим по-вашему. Но перед тем, как начать атаку, мы вдвоем – Боец и я – попробуем сделать все, что нужно, сами. Очень тихо.
– Ты!..
– Это!..
– Тихо, вы оба! – прервал их возгласы Владимир Георгиевич. – Таня права. Ни к чему столько крови. Если можно сделать все тихо – попробуйте. Только ты, Танюша, должна объяснить нам свой план.
– Разумеется, – сказала я. И объяснила.
С плоского лица Гера постепенно сошло скептическое выражение, а Боец задумчиво пожевал губами. Потом вздохнул.
– Ты уверена, что действительно можешь «просканировать» все вокруг? – наконец спросил он.
– Да, – ответила я, – и надо начать побыстрее.
– Действуйте, – решил Володя, взглянув на часы. – Возьмите с собой Ганса, он лучше других умеет быть незаметным. Я сейчас позвоню Алеку, езжайте на склад – вам выпишут снаряжение, газовые баллоны и гранаты. А мы с Гером и еще парочкой ребят отчалим к Брауну. Созвонимся. В случае чего встречаемся на Шелковичной, за три квартала до старушкиного дома. Удачи вам.
* * *
Ночь накрыла нас плотным покрывалом темени. Солнце скрылось с глаз людских, Луна, укутанная тучами, едва пробивалась сквозь их покров. Ветер усилился, стало холоднее. Я не заметила, как продрогла.
Жаловаться не стала.
Машины остановились ровным рядком у обочины: согласно плану знающего эту местность Ганса, дальше предстояло идти пешком. Проинструктированные ребята разделились на четыре группы: десять автоматчиков, шестеро, которые проникнут в дом первыми, четверо наблюдателей с инфракрасными биноклями, они тихонько обойдут дачу по периметру в поисках затаившихся охранников, двое с гранатами. И мы втроем – я, медленно проникающаяся лесной тишиной, чуткими пальцами касающаяся невидимых глазу паутинок света и темноты, худощавый невысокий блондин Ганс, челка которого все время падала на глаза, и собранный молчаливый Боец – с двумя пистолетами и ножом на поясе.
Надо отдать должное ребятам с Предприятия – ходить они умели почти неслышно. И в то же время быстро. Не ломая строя.
Углубились в лес. Вел Ганс. Шагов через двести он подал знак остановиться, отошел от нас и повел группу наблюдателей. Вернувшись через несколько минут, снова скрылся в чаще, теперь с парой метателей. Потом настала очередь шестерых, затем – десятка.
Вы когда-нибудь видели, как десять теней в камуфляжной одежде уходят в ночную темноту?
Когда один из шедших неосторожно хрустнул какой-то веточкой под ногами, все одиннадцать человек присели к земле, в ночи сливаясь с травяным покровом. За двадцать шагов их вообще невозможно было разглядеть. Мне! Не то что человеку с нормальной чувствительностью!
Обождав томительную минуту, по знаку Ганса отряд двинулся дальше…
– Все на местах, – доложил он, вернувшись. – До дачи метров пятьсот. Мы идем почти к самым воротам, чтобы приблизиться к сауне. Ты сможешь сканировать с расстояния метров пятьдесят?
– Смогу.
– Пошли.
Этот шестиминутный переход я запомню на всю жизнь. От постоянного напряжения ноги болели, словно после дня ходьбы по холмам. Дрожь встряхивала от каждого шороха; один раз с трудом подавила вскрик, когда кто-то из лесных обитателей прошуршал почти под ногами.
Звуки ночного леса, голоса птиц, шорох травы и тоскливый ветер – эта картина врезалась в мою память. Навсегда.
Наконец я различила в ветвях деревьев свет от фонаря, висящего над воротами. Слева темнела сложенная из дубовых бревен баня, закрывающая вид на ворота. Мы подошли почти вплотную к ограде, Ганс выглянул и отпрянул. Затем молча показал в сторону ворот и тут же поднял два пальца.
Значит, двое охранников.
Я указала на землю и, опершись на Бойца, медленно опустилась в траву. Кусты полностью закрыли меня. И обзор.
Но я не собиралась смотреть глазами. Знаками указав Бойцу, чтобы отошел, я успокоила взволнованное дыхание, стерла с лица пот. И стала прислушиваться, вспоминая описание возможностей временного усиления собственных чувств, о котором читала в одной интересной книге.
Звуки усилились, стали резче, отчетливей… Я закрыла глаза и на слух попыталась определить – как слышу.
Услышала биение сердца Ганса. И его тихое ровное дыхание. Затем, расширяя сферу своего присутствия, столкнулась с хриплым дыхом сидящей над нами птицы. Кажется, совы.
Угу! – вдруг вскрикнула она и, взметнув ветер мощными крыльями, стремительно покинула нас. Боец очень громко чертыхнулся. Я дрогнула, побледнела и только потом сообразила, что лишь я из всех в этом лесу услышала его проклятие.
Медленно вдыхая и выдыхая, я продолжала прислушиваться.
Двое у ворот слышны мне, хотя и еле-еле – они негромко переговариваются между собой. Явно нервничают, опасаются, что на них придется основной удар. Сколько же вам заплатили, дураки?

 

…И вдруг – я слышу приближающиеся шаги чужих людей, их негромкий говор, треск веточек и шорох листьев! Трое идут, медленно и осторожно патрулируя, уже с полчаса прочесывая широкий круг. Сейчас они приближаются к нам!
– Что? – еле слышно спросил Боец в ответ на мой судорожный вздох.
– Трое в лесу, идут в нашу сторону, – прошептала я, указывая направление. – Их надо остановить, или будет тако-о-ой шум!..
Боец кивнул, на двинувшегося помочь Ганса махнул рукой и с еле слышным треском сушняка исчез в ночной темени.
Несколько мгновений спустя оттуда донесся неразличимо-тихий хрип, затем – чуть более громкий нечленораздельный вскрик, заглушенный чем-то (я подумала, что Боец закрыл кому-то рот рукой), который оборвался двумя одновременными хлопками бойцовского пистолета с глушителем.
Мы с Гансом прижались к земле, я пыталась заговором унять страшную головную боль. Напрасно.
Тут я подумала, что стрелял вовсе не Боец в кого-то, а наоборот. И головная боль сразу схлынула в жухлые листья.
Некоторое время было совсем тихо. Потом мой телохранитель возник из теней рядом с нами. Он не был даже поцарапан.
– Ублюдок! – прошипела я беззвучно, сжимая кулаки.
Киногерой оскалился, Ганс глянул удивленно.
Затем велел нам ждать здесь, а сам отправился в долгий обход, чтобы всем сообщить диспозицию и решение о наступлении.
Он появился только через двадцать с лишним минут.
– Готово, – прошептал он, склоняясь к нам, – все ждут своих знаков. Ограда действительно была под током. Я отключил.
– Сначала в дом, – сказал Боец, – там надо снять четверых, они у верхних окон, я видел движение. Как ты думаешь, они не заметят, если подойти справа? – спросил он меня.
– Они смотрят вперед, может, еще влево, потому что тропинка от ручья ведет туда. Так что, если подойти справа, скорее всего не заметят… погоди, а как ты выбьешь стекло без звука? – удивилась я.
– Это – мне, – ответил за Бойца Ганс.
Оказавшись у каменной стены дома, мы осторожно огляделись.
Двое у ворот напряженно смотрели в сторону дороги. Если не высовываться из-за трансформаторной будки, нас вообще не увидят. Больше в пределах досягаемости никого не было.
Волей строителей окно находилось в полутора метрах от земли. Оно было закрыто ставнями.
Ганс надел перчатки с отрезанными пальцами, кроме больших, на которых крепилась липучка для стекла, вынул из сумочки несколько блестящих металлических изделий, напоминающих стоматологические штучки. Потом закрепил очки ночного видения.
Внимательно исследовав стену, он удовлетворенно кивнул и, цепляясь за мелкие выступы и углубления, влез на полметра вверх.
И принялся смотреть, есть ли кто-нибудь в комнате.
По нарисованному им же плану, а также по словам Володи, эта комната являлась самой большой в доме: окно на другой стороне было как раз тем, к которому в случае сигнала об открытом штурме ринутся шестеро атакующих.
Ганс смотрел минуты две, не шевелясь и почти не дыша. Не понимаю, как он мог удерживаться на почти гладкой стенке столько времени.
Затем он кивнул самому себе и за несколько мгновений вскрыл своими блестящими штучками внутреннюю защелку ставен, снял их с петель одну за другой и передал Бойцу, который аккуратно сложил их у стены. Потом пришел черед окон. Пользуясь стеклорезом, за который каждый профессиональный вор не раздумывая отдал бы год свободной жизни, Ганс почти бесшумно вырезал круглый кусок стекла, прижав большой палец липучкой к центру, а стеклорезом обводя, словно циркулем. Потом передал стекло нам и, просунув в дыру руку, открыл замок. После глянул наверх, неожиданно почесал в затылке и знаками показал нам, что рамы ждет участь ставен. С ними он возился минуты две, я заметила бисеринки пота, блестящие на лбу.
Спустив на землю рамы, мы втроем тихонько и быстро влезли в комнату. Ганс тут же отыскал люк, ведущий в подвал. Он был прикрыт, но не заперт изнутри – для того чтобы пятеро сидящих там могли выбраться («словно из-под земли» выскочить) в нужный момент.
Мы утерли пот, встали так, чтобы видеть лестницу, ведущую на второй и третий этажи дачи, постояли несколько минут, прислушиваясь.
Затем Ганс удовлетворенно кивнул и деловито взрезал все тем же стеклорезом деревянный люк. Выкроив в нем крохотную дырочку, он закрепил тонкую трубку, входящую в баллон с усыпляющим газом, который производят как раз на Предприятии.
Сделав это, взломщик поглядел на нас, ободряюще улыбнулся и открыл вентиль.
Выждав минуту, как приказал осторожный Владимир Георгиевич, а не тридцать секунд, как предписывала инструкция, мы открыли люк. Пятеро валялись на виду, а еще двое – сторожа Михайлова – за приоткрытой дверью.
– Двадцать минут точно, – шепнул Ганс, – теперь наденьте противогазы.
Предстоял самый опасный этап.
Четверо с автоматами засели, по наблюдениям Бойца, на третьем этаже. Значит, чтобы усыпить их, необходимо столько газа, что уснут все в доме, учитывая еще и то, что окно вынуто, и газ будет выветриваться очень быстро.
Ганс пошел наверх.
Я мысленно молилась, чтобы он не скрипнул ступенькой.
Боец молча ожидал, и я знала, что ему все равно, усыплять этих людей или убивать.
Минуту спустя наверху резко хлопнуло, послышались тихие, немного удивленные голоса, затем какая-то возня и неожиданное гулкое падение нескольких тел сразу.
Мы взлетели наверх, уже вынимая заготовленные веревки.
Через пять минут одиннадцать связанных мужиков штабелями лежали в подвале, в то время как все их оружие, которого в принципе хватило бы для вооружения полка пограничных войск, металлической грудой темнело в углу.
Михайлов тоже спал, и Боец несколько секунд с непонятной тоской и нежностью смотрел на большого, уже немолодого человека. Словно на отца.
Затем ножом вспорол его путы.
– Жди здесь, – сказал он мне, поправляя кастет на левой руке, – мы наведаемся в баньку, а потом – давать знаки. – Он устрашающе глянул мне прямо в глаза: – Таня, просто сиди на месте, карауль… и не высовывайся!
«Ладно-ладно, герой! Что бы вы без меня делали?!»
Смолчала.
Но, плюнув на запрет, все же подкралась к окну, откуда с удовольствием увидела, как стремительной тенью мой телохранитель возник за спинами двоих охранников, огрел одного по голове, а другого, пока тот разворачивался, свалил мощным ударом в челюсть снизу.
Когда при мне наносят такие удары, я морщусь, испытывая частицу боли тех, кто их получает. Двое свалились, не успев издать ни звука.
Потом Ганс долго и аккуратно возился с оставшимся третьим баллоном и, через минуту после того, как открыл вентиль подачи газа, махнул Бойцу рукой.
Боец тут же заливисто засвистел.
Это был знак шестерым – брать двоих у ручья…
Через несколько минут двор заполнился людьми Владимира Георгиевича. Без лишней суеты они отыскали «Вольво» и несколько машин попроще, пригнали их во двор, поздравили Бойца, Ганса и меня, принесли тела двоих глушанутых у ручья, собрали всех оставшихся в живых и вызвали с Предприятия фургон для того, чтобы увезти их. На разговор.
Только тогда, пока основная масса людей прочесывала местность в поисках возможных спрятавшихся, Боец облегченно вздохнул. Я почувствовала, как подкашиваются ноги, и оперлась на него.
– Ты чего? – спросил он, пряча усмешку.
– А ты чего? – спросила я. – Никогда не охранял слабых женщин?
– Звонить надо, – сказал Боец, усевшись на лавочку. – И ехать: до десяти – минут сорок осталось.
– Господи, как я устала… бери телефон. Набирай номер, бедолага.
Сотовый ликующе запел.
– Алло, Володя?! – радостно и довольно спросил Боец. – Мы тут справились… Нет, все лежат в отключке. Троих, правда, пришлось-таки… Нет, никого не задело даже… Очень классный газ… Да, сейчас приедем. Он спит, я его в своей машине повезу. А ты где? Там? Как переговоры?.. Понял. Знаешь… Что?.. Что?!! – внезапно выкрикнул он, бледнея; меня окатило холодом плохого предчувствия.
Ту-у-у-у-у-у!!! – завыл телефон; Боец побледнел, сунул его в карман куртки и ополоумевшим взглядом окинул двор.
– Андрей с группой – ждать фургон! Остальные по машинам! – и рванул меня к своей, на ходу объясняя всему двору: – На шефа с Гером напали! Прямо сейчас! Гоним к шестому мосту на путях! – и газанул.
Назад: Глава восьмая Еще один серьезный разговор
Дальше: Глава десятая Ночной огонь