Глава 7

Следующим на очереди стоял Алиев. Идя к нему, я преследовала сразу несколько целей. Во-первых, он, конечно же, еще не вычеркнут из списка подозреваемых. Да и вообще пока неизвестно, вычеркну ли я его фамилию или обведу кружочком в знак того, что преступник нашелся. Во-вторых, мне было просто необходимо позлить телефонного злодея, который мне угрожал, и спровоцировать его на ответный шаг. Вовремя я все-таки подумала, что не стоит его сбрасывать со счетов. Наверняка именно за ним и стоит настоящий преступник, тот, кто спланировал дело об ограблении сейфа Каминского.

Не все, пожалуй, одобрят такой прием расследования, но я считала и продолжаю считать, что нередко лучшие результаты для разгадки тайны приносит ситуация, в которой полностью раскрываешься перед преступниками, вызываешь огонь на себя, так сказать. Это-то я и собиралась сделать сегодня. Кроме того, мне настолько надоели черный парик и контактные линзы не моего цвета глаз, что я только рада была хотя бы на время с ними расстаться.

Ко встрече с Терентьевым, разумеется, придется надеть и то и другое, поскольку он знает меня только как Ладу Красовскую и, соответственно, запал тоже на нее. Обидно, конечно, что такой представительный и приятный во всех отношениях мужчина клюет на кареглазую брюнетку вместо гораздо более красивой зеленоглазой блондинки, но придется с этим смириться. А если у встречи будет еще и интимное продолжение, в чем я в глубине души и не сомневалась, то в конечном счете все удовольствие все равно достанется на мою долю, и неважно — в парике я буду или без. Но, пожалуй, я рано об этом подумала, ведь сейчас мне предстоял визит совсем к другому человеку.

Итак, я сунула парик в шкаф на полку, оделась поскромнее, помня о том, что мне все-таки предстоит иметь дело с мусульманином, и, тщательно расчесав свои собственные волосы, которым парик по красоте все-таки уступал, направилась к Алиеву.

Алиев почему-то, не в пример другим тарасовским бизнесменам, не пожелал жить в парке Горького. Но его особняк находился тоже в центре города, почти на проспекте Кирова. Это был сравнительно небольшой, приземистый, я бы сказала даже кряжистый, двухэтажный дом, облицованный частично изразцами, украшенными невообразимыми узорами и разводами, а частично так называемым «диким камнем». Впрочем, обычный безобидный песчаник, который сходил у Алиева за «дикий камень», дизайнерам, наверное, пришлось основательно «раздразнить», чтобы у него был как можно более дикий и свирепый вид. В целом дом выглядел довольно странно, напоминая собой холм.

Вокруг особняка возвышалась трехметровая глухая ограда, бывшая, похоже, обязательным атрибутом жилья тарасовских дельцов. Надо сказать, что настроение у меня, после того как я как следует рассмотрела особняк Алиева и сделала свои выводы о художественном вкусе владельца, повысилось. Я даже подумала, что трехметровая стена, возможно, не только охраняет покой бизнесмена от обычных смертных, но и спасает жизнь людей от неуравновешенного нрава Алиева. Во всяком случае, с такой оградой вывеска «Осторожно, злой бизнесмен!», на мой взгляд, была бы излишней.

Забор, ворота с сигнализацией и видеодомофон были почти точной копией тех же приспособлений для безопасности жильца дома, что и у Каминского, из чего можно было сделать вывод, что злой бизнесмен, которого следует опасаться, живет и в парке Горького.

Я назвала себя в видеодомофон и приветственно помахала рукой. Ворота открылись, моя «девятка» вползла внутрь. Я затормозила и вылезла из машины. И вот тут-то начались сюрпризы. Откуда-то из-за кустов, слева от моей машины, внезапно вынырнула крупная фигура в черном.

— Ты к Алиеву? — строго спросил меня наголо бритый парень, сверкнув комплектом безупречных, пятьсот восемьдесят третьей пробы, зубов.

— Да, а что? — спросила я, честно говоря, не ожидая такого приема.

— Тогда выходи из машины! — скомандовал парень.

Та-ак, сейчас, кажется, начнется! Конечно же, у Алиева есть мелкие грешки и крупные грехи, из-за которых внезапный визит Татьяны Ивановой, довольно известного, кстати, в Тарасове детектива, может носить нежелательный для него характер. Следующей командой, которую даст мне этот золотозубый тип, будет, вероятно, «Встань к машине!», потом «Руки вверх!». Возможно, это будет последняя команда, которую я услышу в своей жизни, потому что вслед за ней последует выстрел в спину. Хотя не больно-то мной и покомандуешь! Ну уж нет! Если Алиев хочет разделаться со мной таким способом, у него это не получится. Вряд ли он знает, что у меня черный пояс по карате, но если у него по отношению ко мне черные намерения, то теперь узнает!

Я медленно вышла из машины, одновременно косясь по сторонам и соображая, в какие кусты лучше оттащить парня после того, как я его вырублю, и как лучше это сделать. Парень-то был нехилый, своей комплекцией он более всего напоминал мне трехстворчатый шкаф с антресолями — габариты охранника с этим громоздким предметом мебели совпадали точь-в-точь.

Однако на мой выход из машины «шкаф» отреагировал совсем не так, как я предполагала. Едва я вышла из машины, как он горестно всплеснул руками и покачал головой. Было не похоже, что от меня собираются избавляться. Я было подумала сначала, что всплескивание руками у него — выражение крайнего удивления и восхищения моей несравненной красотой, но его последующие слова вмиг развеяли все мои иллюзии.

— Да что же это такое! Да покарает тебя Аллах! — заорал «шкаф» не своим голосом. Взяв за руку, он потащил меня назад, за ворота. «Сейчас меня вышвырнет, а машину себе оставит, — пронеслась в голове дурацкая мысль. — Алиев же торгует крадеными машинами. Наверное, моя „девятка“ станет очередным экспонатом на следующей автовыставке вместо вишневого „Мерседеса“».

— И где твои глаза были, когда ты сюда ехала? — вопил золотозубый мне прямо в ухо.

«В чем дело? Я же вообще ничего не успела сделать. В чем же я тогда провинилась?» — удивлялась я, пока парень продолжал причитать:

— Ну, какими буквами надо написать, чтобы они наконец-то поняли! Или они читать не умеют? Вот же, здесь все ясно написано!

Я послушно повернулась в том направлении, которое указывала поросшая густой шерстью рука «шкафа». Взгляд мой уперся в ограду особняка. Вот это да! Оказывается, причитания охранника с местоимением «они» были все-таки в мой адрес. На стене красовалась более чем странная надпись: «Посторонним людям, а также женщинам без платка на голове и в неприличной одежде вход воспрещен!»

Каждая буква вывески украшалась большим количеством хвостиков и закорючек. Немудрено, что я ее не заметила, надпись вполне могла сойти за какой-нибудь восточный узор.

И тут до меня наконец-то дошло ее содержание. Очень мило! Да, очень мило было узнать, что я, оказывается, не человек, а всего лишь женщина! Можете себе представить, как после этой вывески мне понравился и Алиев, и его особняк, и «шкаф»-охранник, и какими «ласковыми» словами я мысленно их называла.

Но при чем тут неприличная одежда? Я же оделась достаточно скромно: темно-зеленая блузка с длинными рукавами и черная юбка до колена. Что вас не устраивает, господа хорошие? Обычно я ношу более смелые вещи, и никто мне не говорит, что я как-то не так выгляжу. Мною любуются, уверяю вас!

Пальто я, правда, сняла в машине, потому что отопитель в моей «девятке» работает на совесть, но разве это меняет дело? Не попрусь же я в кабинет к Алиеву в пальто?

— Платок есть? — сухо осведомился парень.

— Есть, носовой, — не поняла я. Разговор с каждой секундой становился все более странным.

— Зачем носовой? Есть чем голову покрыть?

До меня дошло. Если я хочу попасть в святая святых Алиева — в его особняк, то должна выглядеть как добропорядочная мусульманка. Замечательно! Кому расскажешь, две недели смеяться будут. Чего доброго, сейчас этот приставучий страж порядка еще потребует, чтобы я сказала: «Аллах акбар!» — или что-нибудь в таком роде.

Парень тем временем критически оглядывал меня с ног до головы.

— Так, — сказал он деловито. — Хочешь попасть к боссу, платок на голову повяжи. Да и костюмчик у тебя, мягко говоря… Боссу не понравится, если я тебя в таком виде пущу.

— А что вас не устраивает? Разве юбка до колен подпадает под определение «неприличная одежда»?

— Конечно! — удивился парень. — Ты сама посмотри, у тебя же ноги открыты. Может, у тебя с собой что другое из одежды есть, а?

— Слушайте, вы, — очень вежливо, несмотря на то что уже вскипала от праведного гнева, ответила я, — во-первых, если вы думаете, что моя машина — это передвижной платяной шкаф, то вы сильно ошибаетесь! Во-вторых, в данный момент я не женщина — я частный детектив! Понятно? И, в-третьих, я не помню, чтобы мы с вами пили на брудершафт, так что обращайтесь ко мне на «вы»!

— О! Это что у тебя в машине? — не обращая никакого внимания на мои слова, спросил парень, подойдя к моей «девятке» и заглянув внутрь. — Пальто? Длинное? Надевай! Пойдешь к Алиеву в пальто и платке, ясно? А не то он с тобой разговаривать не станет, точно тебе говорю.

Мысленно ругая «шкафа», Алиева и его дурацкое правило такими словами, которые ни правоверной мусульманке, ни христианке, по-моему, знать не пристало, я стащила с себя шейный платок и повязала им голову на манер банданы, потом нехотя влезла в пальто. Критически оглядев меня с ног до головы, парень с золотыми зубами объявил, что теперь, пожалуй, я выгляжу достаточно пристойно для того, чтобы показаться перед пресветлыми очами Алиева, не вызвав при этом его недовольства. Наконец-то я получила доступ в особняк.

«Шкаф»-охранник взялся меня проводить. Он уже схватился за ручку входной двери особняка, как вдруг оттуда вылетел, едва не сбив меня с ног, вчерашний менеджер в очках и с папкой под мышкой. Я чуть было с ним не поздоровалась, но вовремя вспомнила, что в настоящий момент я не супруга бизнесмена Лада Красовская, а частный детектив Татьяна Иванова, так что я не могу его знать по определению.

— Уволили все-таки! — удовлетворенно заметил «шкаф», сияя зубами.

— А что он такого сделал? — поинтересовалась я.

«Шкаф» покосился на меня, но все-таки, по-видимому, решил, что это можно знать даже частному детективу.

— Да с работой плохо справлялся. Не умеет он машины продавать, язык у него плохо подвешен. Алиев уже давно это говорил.

Я вспомнила, сколько менеджер успел рассказать мне о злополучном вишневом «Мерседесе», и мне стало его жалко. Как же, по мнению Алиева, должен тогда разговаривать человек с хорошо подвешенным языком? Наверное, кто-нибудь из менеджеров Алиева уже занимает почетное место в Книге рекордов Гиннесса, поставив рекорд по скорости произношения и красноречию, не иначе.

Пока я размышляла о хорошо подвешенных языках, меня успели провести в кабинет Алиева. Впрочем, эта огромная комната, по-моему, так же мало походила на кабинет, как полотенце на половую тряпку. Пол в просторнейшей квадратной комнате от стены до стены был застлан роскошными ворсистыми азербайджанскими коврами. Такие же ковры висели на стенах от пола до потолка или, точнее, от потолка до пола. Ковры были самых немыслимых радужных расцветок, и у меня тут же зарябило в глазах. Посреди комнаты стояло громадное сооружение из темного дерева, которое, пожалуй, было бы похоже на стол, если бы не обнаруживало разительного сходства с катафалком. На некотором расстоянии от стола размещалось множество низеньких табуреточек, пуфиков и подушек, брошенных прямо на пол. Наверное, именно здесь проходили совещания Алиева со служащими, и все эти маленькие табуретки и пуфики должны были символизировать подчиненное положение последних по отношению к дельцу, которому полагалось восседать в огромном кресле под стать столу.

«Шкаф» занял место у входа в кабинет. Наверное, боялся, как бы нечеловек в платке и пальто, каким я в настоящий момент являлась, не нанес боссу какой-нибудь непоправимый ущерб: снял бы со своей головы платок, например, или невзначай выставил колено из разреза пальто. Если честно, такое желание у меня появилось.

Забыла сказать, что в кабинете там и сям были понатыканы комнатные пальмы, стоящие в огромных деревянных кадках. А поскольку пальмы способны выжить в домашних условиях только при определенной температуре намного выше нуля, то климат в кабинете был просто адский и в своем пальто я мигом взмокла, как мышь под метлой.

Сам хозяин особняка, невысокий коренастый азербайджанец средних лет, облаченный в роскошный халат, сидел в том самом кресле, о котором я уже упомянула.

— Итак, — начал он, — вы и есть частный детектив Татьяна Иванова?

Мне оставалось только утвердительно кивнуть головой.

— Садитесь, — разрешил Алиев. — А вы скромная, прилично оделись, — добавил он сомнительный комплимент, полагая, наверное, что делает мне честь, вообще разговаривая со мною.

Я опустилась на один из низеньких табуретов, показавшийся мне удобнее остальных, и, хотя маленькой меня не назовешь, у меня тут же создалась оптическая иллюзия, будто Алиев возвышается надо мною, как Медный всадник над Невой.

Алиев не спеша закурил какую-то вонючую сигарету. Вообще-то можно было бы спросить у меня разрешения закурить, как это делается в культурном обществе. А еще можно было бы поинтересоваться, не хочу ли я курить тоже. Ах да! Совсем забыла! Я же сейчас не человек, а женщина. Ну-ну. Ну да ладно, зато я быстро человеком стану, когда выйду из особняка. Тогда и покурю.

— По какому поводу ко мне? — соблаговолил произнести Алиев, энергично отравляя атмосферу вокруг себя вонючим дымом.

— Мой клиент, имени которого я не имею права называть… — начала было я.

— Ну что ты мне такое говоришь про своего клиента? Будто я не знаю, что ты сейчас на Каминского работаешь! Что ты хочешь от меня узнать?

Вот это осведомленность!

— Раз вы знаете, что меня нанял Каминский, может, разъясните мне и все остальное? Например, не ответите ли вы мне на такой вопрос: почему меня в первый же вечер, когда я начала заниматься делом Каминского, преследовала серебристая «Нексия»? Объяснить это происшествие случайностью я никак не могу. Кроме того, мне известно, что продажей «Нексий» занимаетесь вы.

Это был удар наугад. У меня не было уверенности в том, что тогда, на Чернышевского, меня преследовал кто-то из людей Алиева. Я пыталась было навести справки в ГИБДД через Кирьянова, обращалась и в ближайшие автосервисы, но это мне ничего не дало: покореженную серебристую «Нексию» как будто ветром сдуло. Но ни в коем случае нельзя было показать, что, обвиняя Алиева, располагаешь самыми приблизительными данными, основанными скорее на собственных умозаключениях, чем на реальных доказательствах. Вот почему я посмотрела прямо в глаза Алиеву. И очень удивилась.

Лицо Алиева менялось на моих глазах. Сначала оно выразило удивление, потом, как мне показалось, смущение и, наконец, облегчение. Странное выражение лица для потенциального преступника. Но еще более странными были слова Алиева и едва ли не более удивительным то, как эти слова были произнесены.

— Ну да, это была моя «Нексия», — произнес он таким радостным тоном, как будто мы разговаривали с ним о чем-нибудь приятном, вроде поедания шашлыков при луне. — А я так и подумал: если ты на меня не выйдешь, значит, такому частному детективу грош цена. Ну а если придешь, значит, голова у тебя на плечах есть, хоть ты и женщина. Тогда, думаю, все расскажу, ничего не утаю.

Приятно сознавать, что тебя считают достаточно умной, чтобы даже снизойти до похвалы. Вероятно, я должна была бы быть польщена, но тем не менее особого расположения к Алиеву я не почувствовала — воспоминания о том, как мне пришлось удирать от «Нексии» по какой-то улочке, заканчивающейся тупиком, были еще свежи, и не могу сказать, что они были мне приятны.

— Понимаешь, — продолжал Алиев, — я же не знал, зачем тебя Каминский нанял. У нас с ним старые счеты: он все хочет меня задавить, ведь я для него серьезный конкурент. И ладно бы еще, если бы он пользовался честными методами… Ну, просто перехватил бы у меня хорошего клиента или надул на акциях…

«Ничего себе, честные методы», — невольно подумала я.

— Так нет же, он меня всякими мелкими пакостями изводит. Ты вывеску на воротах читала насчет женщин в неприличной одежде? Так вот ее после очередной пакости Каминского повесили. Пришли ко мне якобы журналистки, интервью взять. С фотоаппаратами, с диктофонами, все как полагается. А оказалось, что никакие они не представители прессы, а профессиональные стриптизерши, — Алиев досадливо поморщился. — Да зачем это в подробностях рассказывать? Словом, на следующий день во всех тарасовских газетах компромат напечатали, с фотографиями, а потом и до столичных газет дошло. Из-за этого случая пара выгодных контрактов у меня сорвалась, их Каминский к своим рукам прибрал. С тех пор я и запрещаю появляться сюда женщинам в короткой одежде.

Я поняла, о чем говорит Алиев — вспомнила заголовки в газетах: «Как бизнесмен проводит свой досуг». Фотографии действительно выглядели очень откровенными. Знойные красотки, числом около восьми, до отказа начиненные силиконом, обтянутые минимумом одежды, состоящей больше из веревочек, чем из кусочков ткани, обнимали и целовали ошарашенного Алиева. И это еще самая скромная сцена.

Алиев неожиданно ухмыльнулся.

— Но и я у него в долгу не остался. Такую пакость ему сделал, что у него торжественный прием по поводу заключения этих самых контрактов начисто сорвался. Понимаешь, когда ему в особняке канализацию проводили, то не учли, что труба к коллектору проложена внутри овражка. Знаешь, наверное, там «мертвая зона», куда посетители парка не заглядывают. Трубу, конечно, сначала землей засыпали, как полагается, но едва снег растаял, земля осела, и трубу видно стало. Вот тут-то я и сообразил… Велел своим ребятам потихоньку к ней подобраться. Они автогеном в трубе кусок вырезали, а потом туда гравия засыпали и бетоном залили. Ну, а после, конечно же, кусок обратно приварили и землей засыпали. А Каминскому-то и невдомек. Короче, через день-другой у Каминского такое «благоухание» по всему особняку стояло, что и за километр чувствовалось. — Алиев довольно потер руки. — И долго еще воняло — пока они там додумались, в чем причина, пока нашли то место, пока кусок трубы меняли…

— Ну и ладно, только я-то тут при чем? — спросила я недоуменно.

— Как при чем? Я подумал, что Каминский тебя именно из-за этого и нанял. Вот тогда-то я «Нексию» за тобой и отправил.

Ничего себе! В моей практике, конечно, все бывало, но послать за мной людей, чтобы меня убрать из-за засорившегося унитаза, это, извините, уже слишком! В моей душе бушевал разрушительный вулкан, грозивший залить потоками лавы весь особняк Алиева.

— Чем больше я узнаю тарасовских бизнесменов, тем меньше желания у меня с ними связываться! — заявила я, пылая праведным гневом. — И вот из-за этого вы собирались меня убить?

— Почему убить? — искренне удивился Алиев. — Просто предупредить хотели, чтобы ты в дело не ввязывалась, вот и все. Мой сынок Алимчик сам поехал за тобой это дело уладить, — Алиев мотнул головой в сторону «шкафа», так и стоявшего памятником возле входной двери.

— Я тогда так гробанулся, что пришлось зубы вставлять, — сообщил «шкаф» Алим.

Итак, одна из волновавших меня в деле Каминского загадок полностью прояснилась. А я-то думала, что Алим, как и многие восточные люди, сменил свои зубы на сработанные из в высшей степени полезного ископаемого из чистого щегольства! Мне даже жалко стало своего незадачливого преследователя. В то же время я была довольна, что все так легко и не без курьеза выяснилось.

Интуитивно я чувствовала, что Алиев, скорее всего, непричастен к краже документов Каминского. Однако мне пришла в голову и такая мысль: а что, если азербайджанец нарочно сейчас откровенничает со мной? Что, если, рассказав мне о том, как он по мелочам пакостил Каминскому, Алиев добивается того, чтобы я не копала глубже и не вышла все-таки на след украденных документов? Что, если кража все же его рук дело?

И мне пришлось устроить дополнительную проверку. Сделать это было несложно. Я вспомнила, как Алиев поцапался на автовыставке с Овсепяном, припомнила кое-что из того, что рассказывал мне Каминский и что фигурировало как не самое важное, но все-таки достаточно существенное дело в собранном им на Алиева компромате, и решила, что ставший уже классическим метод проверки, к которому мне пришлось то и дело прибегать в этом расследовании, неизбежен и сейчас. Перестраховаться никогда не помешает. К тому же, подумав, я решила, что лучше всего будет попытаться столкнуть двух достопочтенных бизнесменов лбами, да так, чтобы искры посыпались. Тогда правда уж точно раскроется.

Я собралась с мыслями и начала атаку.

— Очень признательна вам за то, что вы мне все объяснили, — начала я, стараясь улыбаться подозреваемому как можно ослепительнее. — Знаете ведь, как бывает — человек что-то знает, но рассказать об этом не решается. А зря! — добавила я авторитетным тоном. — Но ваше поведение достойно всяческих похвал. Впрочем, я ведь уже знала, что машина ваша, — вдохновенно соврала я. — Оставалось только выяснить, зачем вам потребовалось преследовать меня. Конечно, я бы и сама вскорости разобралась с поломкой канализации у Каминского, — соврала я снова, — но я рада, что вы сами пошли навстречу следствию.

Я искоса посмотрела на Алиева — он благожелательно мне улыбался и важно кивал головой в такт моей речи. Кажется, он был неравнодушен к лести.

— Я так вам признательна, — в том же духе продолжила я, думая главным образом о том, как его проклятая серебристая «Нексия» сбила меня с панталыку, — что хочу, в свою очередь, ответить вам честностью на честность. Возможно, то, что я расскажу, поможет вам в вашем деле. Я имею представление о том, какая жестокая борьба идет между конкурентами, ведь на сравнительно небольшую Тарасовскую область приходится несколько крупных дельцов, занимающихся автобизнесом… — Тут я вспомнила, как эта жестокая конкуренция поднялась до уровня межнационального конфликта на автовыставке, с трудом подавила смешок, который вряд ли понравился бы Алиеву, и поспешно придала своему лицу выражение искреннего сочувствия, которого у меня на самом деле, разумеется, и в помине не было.

Лицо Алиева при моих последних словах затуманилось. Я поспешила снова сочувственно ему улыбнуться.

— Впрочем, — сказала я многообещающим тоном, — как мне кажется, я сумею вам немного помочь. Дело в том… — я намеренно понизила голос: как-никак, я выдавала сейчас Алиеву секретную информацию, и не помешало бы, чтобы ее не услышали даже лишние предметы мебели типа трехстворчатых шкафов с антресолями, стоящие на страже возле двери. — Дело в том, что на сегодняшний день я располагаю некоторой информацией на вашего непосредственного конкурента, на Овсепяна. Некоторым, э-э-э, компроматом, так сказать.

Видели бы вы, как загорелись у Алиева глазки! Он потер ручки и вопросительно уставился на меня. «Ну, ну, давай же, говори поскорее!» — всем свои видом показывал он.

Искренняя заинтересованность Алиева меня почти убедила.

Вряд ли бы человек, обладающий объемистым компроматом на всех тарасовских воротил автобизнеса, стал бы так радоваться малейшему намеку на какой-нибудь сомнительный факт из биографии только одного из них. Мысленно я уже вычеркнула имя Алиева из списка подозреваемых, но, к сожалению, просто встать и уйти я уже не могла, ведь Алиев явно ждал «продолжения банкета».

Пришлось мне все-таки раскрыть один из секретов Каминского, на разглашение которого он дал мне разрешение.

— Видите ли, — сказала я, — как мне известно из достоверных источников, Овсепян большой любитель женщин.

Ох, зря я сказала насчет достоверного источника. Алиев, чего доброго, подумает, что пристрастие Овсепяна к полу, который почему-то принято считать слабым, я проверила на себе лично. К счастью, Алиев, по-видимому, пропустил мой досадный коммуникативный ляпсус мимо ушей. Однако я заметила, что на его лице выразилось неприкрытое разочарование. По всей видимости, о донжуанстве Овсепяна в Тарасове знали все.

— Подумаешь, удивила! — усмехнулся Алиев. — Я-то думал, что ты что-нибудь дельное скажешь, а насчет Овсепяна и его пассий всем, кому это интересно, известно прекрасно.

Алиев махнул рукой и привстал в кресле, явно собираясь выйти из-за стола.

— Нет, вы постойте, — горячо запротестовала я. — Дело в том, что он, — я покрутила пальцем в воздухе, стараясь подобрать нужное слово поскромнее, поскольку в моем лексикончике на этот счет существовали более сильные выражения, — м-м… обесчестил девушку из одной добропорядочной семьи. Это было еще до его переезда в Тарасов.

— Ну так что? — все еще недоумевал Алиев. — Дело прошлое. Нехорошо, конечно, получилось, но неверные все такие. А какая мне выгода от такой информации?

— Как вы не понимаете? — я даже всплеснула руками, дивясь безграничной человеческой глупости. — У нее же родился ребенок! От Овсепяна! И теперь ее родственники его ищут, чтобы с ним разделаться, я точно знаю! А родственники-то влиятельные, авторитетные! Представляете, что будет, если распространить эту информацию по Тарасову? Да его партнеры сто раз подумают, прежде чем с Овсепяном сделку заключать! Вдруг подпишут контракт, а тут родственники той девушки его найдут и — раз! — я со свистом разрезала воздух ребром ладони. — И не с кого тогда будет спросить о выполнении договорных обязательств. Месть — дело серьезное.

По-моему, мои слова произвели на Алиева большое впечатление. Правда, я не сказала ему ни фамилии той девушки, ни адреса, по которому она проживает, но Алиев был благодарен мне и за ту информацию, которую я ему предоставила. Он даже намекнул на то, что если я возьмусь за поиск той девушки, то он заплатит мне сумму, превышающую мою обычную ставку в два с половиной раза. Соблазн, конечно, был очень велик, но я все-таки решила повременить соглашаться на предложение Алиева. Вот разберусь с Каминским, тогда можно будет заняться всем остальным.

Мы расстались большими друзьями. Правда, я больше двух часов просидела в кабинете с тропическим климатом в пальто и платке на голове, но теперь я видела, что мои мучения были не напрасны. Я убедилась в том, что Алиев не виновен в краже документов из сейфа Каминского, так как его радость и воодушевление по поводу компромата на Овсепяна явно были неподдельными.

Выйдя из-за стола, Алиев долго тряс мне руку, чуть не вывихнув мне ее при этом, так как, несмотря на невысокий рост, силушки у него хватало.

Алим проводил меня до самой машины и выразил предположение, что когда-нибудь мы с ним еще увидимся при более благоприятных обстоятельствах. Ну да, познакомился-то он со мной, гоняясь за моей машиной по Тарасову в «Нексии», попал в аварию, потерял зубы… А продолжилось знакомство тем, что он заставлял меня чуть ли не переодеваться, чтобы войти к Алиеву в «приличной одежде», как это у него называется.

Я села в свою родную «девятку» и поехала домой.

Поднявшись в квартиру, я с ужасом обнаружила, что на сборы и дорогу к Терентьеву мне осталось всего три часа! Какой кошмар!

Впрочем, не думайте, что Терентьев жил так уж далеко от моего дома. Напротив, достаточно близко. Но любая женщина поймет меня. Если у вас важное свидание с мужчиной, который произвел на вас определенное впечатление, и если свидание, вполне вероятно, может затянуться на всю ночь, то три часа на сборы, на все про все, это настоящая катастрофа!

Однако следующее, что я сделала, это бросилась к автоответчику.

Когда после гудка вновь раздался голос моего телефонного злодея, я, хоть вы можете мне, конечно, и не поверить, обрадовалась ему, как родному! Он и вправду за эти несколько дней стал мне и ближе, и роднее, хотя обладателя голоса я еще и в глаза не видела. Каждый раз его угрозы действовали на меня как хорошая встряска, и я неожиданно для самой себя обретала новые силы для расследования этого запутанного дела. На сей раз голос говорил следующее:

— Ты меня ослушалась! Ты все-таки продолжаешь вести это дело! Так вот, знай, что пощады тебе не будет! Я слежу за каждым твоим шагом!

Я заметила, что слог его с каждым звонком становился все более выспренним. По-моему, все эти громкие слова — «ослушалась», «пощады не будет» и тэ дэ — он черпал из какого-нибудь захудалого детективного романчика. Вероятно, думал, что именно так должен выражаться классический преступник.

Голос между тем продолжал:

— Я позвоню тебе сегодня поздно вечером. Если тебя не окажется дома, то я пойму, что ты продолжаешь расследование. В таком случае мой вечерний звонок будет последним предупреждением.

Вот так-так! Какой, однако, благородный преступник мне попался! Мало того, он уже начал сообщать, когда именно позвонит, так он еще и предупреждает, что через один звонок меня угрохает, если я, конечно, не прекращу расследование. По-моему, с каждым разом звонки становились все смешнее и смешнее. Ну разве стал бы, спрашиваю я вас, настоящий преступник, наемный убийца или что-то в этом роде так вежливо предупреждать, сколько мне еще осталось жить? В голову то и дело приходила одна и та же назойливая мысль — что реальная опасность от звонящего мне не грозит. Если бы таинственный незнакомец, молодой мужчина, у которого один зуб со свистом, по определению акустиков, действительно хотел бы мне «немало показать», то уже давно показал бы. Так что я с легким сердцем стала собираться на свидание к Терентьеву.

А перед тем как плюхнуться в ванну с роскошной тонизирующей солью, я вновь, как и в предыдущие два раза, открыла ящик моего письменного стола и вычеркнула имя Алиева из списка подозреваемых. Фамилия Терентьева выделялась на фоне красных росчерков. Я вдруг поняла, что мне предстоит свидание с человеком, который, скорее всего, и совершил кражу, пусть даже не самолично, а с помощью нанятых людей. И все бы ничего, но… из всех подозреваемых только он показался мне симпатичным. И ведь, между прочим, и он не остался ко мне равнодушным, пусть я скрывалась в тот момент под образом Лады Красовской. Видела я огонек в его глазах, точно видела!

Если бы преступником оказались Алиев, или Овсепян, или Кротова — да хоть все, вместе взятые! — я бы не сокрушалась. А тут вдруг почувствовала себя неуютно, и даже скорое свидание с красивым мужчиной как-то перестало меня вдохновлять.