Глава 10 Новые повороты
— Звоните, Сан Саныч, сейчас трудно придумать что-нибудь получше.
— А она сознание не потеряет от такого потрясения? Все-таки не шутка.
— Я знаю. Но иначе он может просто позвонить в Алма-Ату и задержать отправку новой партии. И концы в воду. А потом они придумают еще что-нибудь похлеще, чем банки с огурцами, и все вернется на круги своя. Вы не представляете, что это за человек. Он очень осторожный. Он ведь прежде, чем меня нанять, послал своих людей, чтобы следить за мной. Этим он сразу нескольких зайцев убил.
Во-первых, как бы случайно, подстроил знакомство, даже в друзья напросился. Как тут было отказаться на него работать? Во-вторых, познакомился с моими привычками, пожалуй, даже методами: спровоцировал меня на некоторые кардинальные меры (я имела в виду уход от чернильной «девятки»). Значит, он уже мог предсказать, как я буду действовать.
Его надо хитростью выманить. Иначе… Этому безобразию с наркотиками конца не будет.
Я достала сигарету, задумчиво размяла ее, хотя обычно не имею такой привычки, извлекла из сумочки зажигалку, закурила и только потом спохватилась:
— Ой, Сан Саныч, простите, я даже разрешения у вас не спросила. Можно?
Он махнул рукой:
— Господи, какие вопросы. Кури, конечно. Травись на здоровье.
Григорьев поднялся, налил воды, включил кипятильник.
— Сейчас я тебя чайком угощу.
— Сначала позвоните.
— Ладно, уговорила. Какой у нее номер?
Я назвала Ленкин номер. Григорьев порывисто вздохнул и взялся за телефон.
— Могу я попросить Истомину Елену Михайловну? Это из милиции вас беспокоят.
Я держала трубку параллельного аппарата и слышала, как Ленка рыдает в трубку и все повторяет:
— Да как же это могло случиться? О господи, да как же это так? — По правде говоря, в этот момент мне было ее очень жалко.
— Понимаете, она выследила убийцу. В квартире его приятеля Татьяна попыталась навести разговор на событие в диком парке. Но убийца неожиданно выхватил пистолет и выстрелил — так рассказал его знакомый. Она, уже умирая, выстрелила тоже. Парень скончался, так что свою жизнь детектив Иванова отдала не зря. Ее клиенту при случае можете передать, что она свой долг выполнила до конца. Мне очень жаль. Извините, Елена Михайловна. Мы опоздали совсем немного. Если бы этот незнакомец, который услышал выстрелы, позвонил бы хоть чуть пораньше, то, возможно, непоправимого не произошло бы. Примите мои соболезнования. Всего вам доброго. — И положил трубку.
Если честно, я едва сдержалась, чтобы не закричать рыдающей Ленке: «Да жива я, жива! Просто так надо пока. Ты уж меня прости за такой подлый розыгрыш. Но вообще-то ты сама хороша! Тебе еще по ушам полагается».
— Ну и что теперь? А если он тебе домой позвонит? Или ты решила у нас пока поселиться?
— Не беспокойтесь, Сан Саныч. Я вас долго своим присутствием не собираюсь обременять. Уверена, что клиент уже сегодня будет знать обо всем, и, по идее, он не должен скрываться. Так что его можно взять тепленького, а доказательства его вины раздобыть чуть позже. За этим дело не станет, я лично позабочусь.
— Это не мой метод, Таня. Ты уверена в его вине, а я нет, хотя и доверяю тебе почти безгранично. Презумпция невиновности, знаешь ли. Я человек старой закалки. Уж прости старика.
— Не беспокойтесь. У меня есть квартира, конспиративная, так сказать. Сейчас я поеду туда, буду зализывать раны и искать недостающие улики. А вы поможете, чем сможете. Надо установить прослушивающие устройства в его офисе в «Весте», «жучки» в телефоны. Одним словом, заняться им вплотную.
— Ну уж тут, Танечка, нас учить не надо, — улыбнулся Григорьев.
— Отлично. А вот это, — я протянула ему приемник и наушники, изготовленные Виктором Ивановичем, — даю вам напрокат. Притон можно слушать. Вдруг да объявится там мой клиент.
— За это спасибо огромное. Очень подсобила. Где ж ты такое откопала? — Полковник с интересом рассматривал чудо-технику.
— Это профессиональная тайна. Разглашать ее не имею права.
Я поднялась.
— Таня, а телефончик у тебя там имеется?
— Имеется. — Я назвала номер телефона квартиры моей покойной бабушки. Царствие ей небесное. Сколько раз меня эта квартира выручала. А бывало, что и моих клиентов тоже.
Мы условились в следующий раз встретиться в пятницу. Вести очередную «нарконошу» было решено от самого поезда Алма-Ата — Тарасов, чтобы проследить процесс передачи зелья. Нельзя же удовлетвориться лишь разгромом одного притона.
— Таня, считаю своим долгом доставить тебя в целости и сохранности на твою конспиративную квартиру.
Я не стала отказываться, но позаботилась о том, чтобы меня никто не узнал. Пришлось воспользоваться подручными средствами, в том числе списанной за непригодностью занавеской из кабинета полковника Григорьева. Получилось совсем неплохо: из отделения милиции вышло некое бесполое существо неопределенного возраста.
Продукты мы закупили по дороге. В супермаркет я отправила сотрудника, которого Григорьев послал проводить меня. Сама я не решилась разгуливать по городу в таком дурацком виде. Совестно.
* * *
Вот и кончился мой рабочий день. Трудно только сказать, удачно или не очень. Все-таки я потеряла клиента. Мягко сказано — потеряла: был клиент, стал преступник.
Получается, что Колокольцев заплатил мне тысячу только за то, чтобы я его на чистую воду вывела. Правда, я еще его аванс не до конца отработала. Но уж я постараюсь.
Тут я размышляла, пока готовила себе скромный ужин. Уборкой я решила заняться попозже. Все-таки день выдался нелегкий: я устала, перенервничала.
Я еще не решила, как можно доказать виновность Евгения Петровича. Но никаких угрызений совести не испытывала. Убийц я нашла? Нашла. Значит, деньги мне были заплачены не зря. А теперь пусть и милиция потрудится. Зачем же у ребят хлеб отнимать? Но совсем свернуть свою бурную деятельность мне тоже не хотелось.
Перекусив и сварив себе кофе, я уселась поудобнее и достала косточки. Целую вечность не беседовала с ними. Пытаясь сформулировать вопрос, я перебрала в уме все возможные способы поимки преступника и доказательств его вины. Ни одной светлой мысли. Отчаявшись, я спросила:
— А не поставить ли мне точку, косточки?
31+3+20 — «Он влюблен в вас без памяти».
— Господи, косточки милые, ну что вы такое говорите? Это же абсурд. Видела я уже, какова его любовь. Как же не стыдно? Ведь меня бы в живых не было, если бы у него хватило времени. Все, отправляю вас на пенсию. Ваше мнение потеряло актуальность. Вы разучились мыслить с поправкой на сегодняшний день.
Я засунула кости обратно в мешочек и с некоторым пренебрежением закинула их в бабушкин шкаф, на самую пыльную полку.
Возмущению моему не было предела. Это ж надо до такого додуматься! Кошмар.
Я вышла в кухню, взяла пепельницу и, достав из сумочки сигареты, нервно закурила.
Все меня предали. Сволочь Евгений, болтливая Ленка и сбрендившие на старости лет кости. Те самые кости, которым я всегда вручала свою судьбу без страха и сомнений.
Докурив, я вернулась к книжному шкафу, с трудом преодолевая искушение достать кости и бросить их еще раз. Но, во-первых, это противопоказано: они будут еще более беззастенчиво лгать; во-вторых, на той самой полке, где сиротливо притулился заветный мешочек, я заметила томик «Родники жемчужин». Я и забыла, что когда-то купила такой же себе, подражая бабушке, которую и очень любила, и глубоко уважала. Рука сама потянулась к книге.
Я открыла наугад: Амир Хосров Дехлеви, автор газелей. Я больше люблю рубаи. Но сейчас это был не мой выбор, а перст судьбы:
«Нет, не подвиг пасть в сраженье, защищая правоверье.
Подвиг — сжечь себя любовью, умереть во славу пери!»
Финиш! Все, сдаюсь. Почти поверила. Только как я могу оказаться по одну сторону баррикад с подобным типом? Я ведь, как говорит Хазанов: «И тут молчать не буду».
Все, амба. Никто не знает, где упадет. Пойду приму душ, а на все остальное… с Эйфелевой башни.
Я успела раздеться и только собралась влезть в ванну…
У меня зазвонил телефон.
Чуковский тут, конечно, ни при чем, и слон тоже, только этот звонок перепугал меня сверх всякой меры. Я никак не могла решить, брать ли трубку. Кроме Григорьева, никто не знал, что я все еще копчу небо.
С другой стороны, если звонят, значит, знают. Приложив трубку к уху, я помолчала, дожидаясь, пока заговорит неведомый собеседник на том конце провода.
— А-але, Танечка! — Странный голос. Вроде бы знакомый, но чей — непонятно. — Таня, вы меня не узнаете разве? Это же я, Виктор Иванович.
А вот это уж точно кино. Уж ему-то я этот телефон никак не могла дать. Я и сама не знала, что здесь окопаюсь.
— Слушаю вас, — я постаралась изменить голос так, чтобы в случае чего никто не смог бы поручиться за то, что слышал покойную Таню Иванову.
— Это я. И я знаю, что вы умерли…
Отпад.
— Мертвым не звонят. — Я положила трубку.
Звонок, который незамедлительно раздался вновь, был столь настойчив, что не взять трубку я могла бы разве что в том случае, если бы умерла по-настоящему.
— Извините, но вы, кажется, не туда попали.
— Танечка, лапушка, я туда попал. Уверяю вас. Я так хочу вам помочь. Не отвергайте меня. Это Виктор Иванович.
Ну, если все так просто, почему бы и не послушать, что этот полоумный скажет.
— Я так рада вас слышать, Виктор Иванович! Привет из преисподней.
— Не юродствуйте, Танечка. Мы с вами — хороший тандем, уверяю вас. Мы еще повоюем.
Надеюсь, что это именно так. Что ж, пора откликнуться на призыв старого знакомого.
— Виктор Иванович, милый вы мой, какими судьбами?
— Подробности потом, Танечка. Можно мне просто к вам приехать? Уверяю вас, не пожалеете. Я в курсе, что вам нельзя нигде появляться.
Ну, что мне оставалось делать?
— Хорошо, Виктор Иванович, приезжайте.
— Вы не пожалеете, — повторил он. — Я к вам всей душой. Скажите адрес и готовьте закуску.
* * *
Виктор Иванович приехал минут через сорок, видимо, по такому случаю такси взял. При его-то бережливости поступок, по-моему, небывалый. Одет с иголочки, при костюмчике. Волосы, надо думать, только что уложил. Благоухает нафталином и парфюмерией. Одним словом, почти Ален Делон.
Я не удержалась от комплимента:
— Выглядите просто потрясающе!
— Спасибо, Танечка. Вы тоже.
Да уж. Это с забинтованной-то головой и с пластырем на щеке. Красавица!
— Издеваетесь, Виктор Иванович?
— Что вы, что вы, Танечка! Вас боевые раны только украшают, делают вас более беззащитной, что ли. Ну, не знаю. Только вы очаровательны. Правда, Таня.
— Ну, спасибо. Учту, что надо почаще на кулак нарываться, чтобы выглядеть более женственно.
— Не поверили. Ладно, бог с вами. Тут у меня бутылочка. Давайте выпьем, поговорим. У меня есть что вам сказать. — Он извлек из полиэтиленового пакета бутылку токайского.
Надо же! Неслыханная щедрость. Такого от Виктора Ивановича я никак не ожидала. А он из того же пакета еще и шоколадку извлек!
— Проходите, пожалуйста.
Он снял у двери свои начищенные до блеска ботинки, резко пахнувшие гуталином, и прошел в кухню.
— Присаживайтесь. Я только что картофельное пюре приготовила, специально к вашему приходу.
— Очень-очень тронут. Спасибо за заботу.
Виктор Иванович осмотрелся, оценивая обстановку:
— А квартирке бы уже ремонтик не повредил, Танечка.
Это я и сама знала. Только, во-первых, когда этим заниматься? А во-вторых, не так уж часто я тут бываю. Пока штукатурка на голову не посыпалась, сойдет и так.
Я беспечно махнула рукой:
— Да бог с ней, с квартирой. Лучше расскажите, как вы все узнали.
Не обращая внимания на мои слова, он продолжал:
— Я бы мог вам сделать ремонт. Я же на все руки, собственно говоря. Могу даже навесной потолок сделать или перепланировку.
У меня от удивления рука с тарелкой так и зависла над столом. Он что, сюда пришел, чтобы в работники ко мне наниматься?
Виктор Иванович расценил мое замешательство по-своему:
— Вы не думайте, я бы с вас денег не взял. Хорошему человеку всегда хочется что-нибудь приятное сделать.
Вот это да! Оказывается, ему не чужды благородные порывы. Не ожидала.
Я наконец пришла в себя, накрыла на стол и села.
— Угощайтесь, Виктор Иванович. Мы с вами, по-моему, уже второй раз за сегодняшний день пьем.
— Да, — он разлил вино, — сегодня у вас выдался очень длинный и очень трудный день. У меня, собственно говоря, тоже. И, кажется, я наношу сегодня своему здоровью непоправимый вред.
— Так и не надо пить. Уберите бутылку, вот ваше здоровье и будет сохраннее, — съехидничала я и улыбнулась. — А бутылка пригодится как-нибудь в следующий раз.
— Вы, Таня, по-моему, меня просто жадиной считаете, да? Так уверяю вас, что вы не совсем правы, честное слово.
Я, конечно же, глаза удивленные сделала: «Что вы, что вы! Как можно!» И т. д. Однако, если уж честно, именно так я и считала. Мало того, он мне казался просто патологически скупым… Хотя как сказать: ведь подарил же он мне ручку, тройник и кассету пожертвовал. Я, кстати, даже не расплатилась за них до сих пор, а на человека наговариваю.
Он словно мысли мои читал и, разглядывая вино на свет, сказал неожиданно:
— Таня, насчет аппаратуры можете не волноваться: считайте это подарком.
— Да нет, что вы, Виктор Иванович, ни в коем случае. Слишком дорогие подарки. Я не могу их принять.
— Это для вас они дорогие, а мне ничего не стоит сделать новые.
Что-то я никак не могла понять. С чего это он так расщедрился?
А Виктор Иванович стал доказывать мне, что бережливость и жадность — вещи разные, и не надо их путать.
— Я, Танечка, не от жадности ту куртку-то штопал. Ведь будь я таким жадным, каким вы меня считаете, я бы у приятеля взял его куртку, которую он мне взамен предлагал. Я просто ужасный консерватор и не люблю никаких перемен. Может быть, я поэтому и остался холостяком. Я люблю свои вещи и с трудом привыкаю к новым. Вот так вот. Хотите верьте, хотите нет, только я вас не стал бы обманывать.
Может быть, все действительно так, но при чем я-то здесь? Мне до его привычек глубоко фиолетово. Мог бы и не отчитываться. Мне даже захотелось как-нибудь культурненько от него избавиться. Сколько можно всякую чушь слушать? И с чего бы этот философ, с позволения сказать, решил мне в подробностях доложить о своем образе жизни? Я вздохнула:
— Виктор Иванович…
— Я понял, Таня, извините. Вообще-то я по делу пришел.
Он налил в опустевшие фужеры вино:
— У меня все доказательства вины Колокольцева имеются. Ему ни за что не отпереться.
Я смотрела на него во все глаза и не знала, верить или нет. Такая удача ни с того ни с сего. Неужели такое бывает иногда?
— У вас ведь же есть видеомагнитофон?
— Сейчас я только картошку доем, и мы займемся этой кассетой.
— Кассетой?!
— Ну да. А что вас так удивляет?
— Я просто не поняла. Какой кассетой?
Виктор Иванович засмущался, как будто его поймали на каком-то неблаговидном поступке. Покраснел, как красна девица.
— А вы не обидитесь на меня, Таня?
Цирк, ей-богу. Пришел предложить свою помощь да еще боится, не обижусь ли я на это. Ну, очень странный тип. Потрясающий крендель.
— Я скорее очень даже обрадуюсь! Давайте мы приятное с полезным совместим: я принесу видик сюда.
Я принесла видеомагнитофон и подключила его к маленькому черно-белому телевизору.
— Давайте вашу кассету.
Он встал, вышел в прихожую и вернулся с кассетой.
— Я это для себя записывал, на память о нашем с вами знакомстве. Я ведь не знал, что все так обернется.
* * *
Ну и удивил он меня! На кассете было записано все, что произошло сегодня в квартире Серого. Я даже узнала кое-что новое.
К примеру, я увидела, как эти мерзавцы прибыли и откуда у Косого фингал появился.
Потом на кассете я могла наблюдать свой собственный приход: Таня Иванова ловко обезоруживает одного противника, явно не подозревая о других. А дальше — появляется милиция, но четверо бандитов успевают исчезнуть. Причем один из них стреляет в Таню. И знаете кто? Тот самый, кто ей пылко объяснялся в любви совсем недавно.
По-видимому, ее голова в крови убедила Колокольцева, что Таня мертва. Да и не было у него времени проверять, так ли это. Он сунул пистолет Серому и тоже исчез. Только после этого Серый пошел открывать дверь.
Да, изобретение Виктора Ивановича было поистине уникальное!
— Но откуда это у вас? Господи, этому же материалу просто цены нет.
— Я знаю.
— Откуда, Виктор Иванович? Как вы могли догадаться, что кассета с вмонтированной видеокамерой в квартире у Серого?
— Я не догадался. Я об этом просто знал.
— ???
Я просто онемела. Как он мог узнать? Есть только один способ… Я молча смотрела на него, а он опять почему-то покраснел.
— Я боюсь, что вы обидитесь. Пообещайте спокойно меня выслушать. Обещаете?
— Обещаю.
— Я все время с того момента, как вы ушли от меня, слушал вас. И я знал, что вы кассету Елене передали.
Вот так крендель! Не так уж он и прост, как хочет иногда казаться.
— Та-ак. А еще что вы знали?
— Ну вот, я же говорил, что вы обидитесь.
Если бы его любопытство не оказалось так кстати, я бы, пожалуй, причесала этому паршивцу шевелюру. Но, во-первых, победителей не судят, а во-вторых, я пообещала…
— Нет-нет, я не обиделась, просто интересно, как вы это сделали.
— Да вы же с собой все время радиопередатчик таскали, вот и вся хитрость.
Виктор Иванович замолчал, сосредоточенно ковыряя вилкой уже почти остывшую картошку.
Я молча ждала продолжения, изумленная по самое некуда.
— Он в ручке, которую я вам подарил. Вы только на меня не обижайтесь. Ладно?
Ну и лопушина же я. Ловко он меня вокруг пальца обвел, как пионерку. А все-таки верно говорят: «Что бог ни делает, все к лучшему». Я сходила в прихожую, достала «виновницу» моего чудесного спасения, раскрутила ее и убедилась в правдивости моего спасителя. И как только я раньше до этого не додумалась? Вот тебе и гениальный детектив. Простой любитель переплюнул и сто очков вперед дал.
— И что ж, теперь я всегда буду под наблюдением с помощью этой штуки?
— Если регулярно менять батарейки.
Этого я, конечно, делать не буду, хоть и разживусь батарейками у Виктора Ивановича. Но такая вещь мне еще пригодится. Я ее кому-нибудь при случае передарю.
— Так это же вы, наверное, милицию вызвали?
— Да. Когда я понял, что без крови там не обойдется, я позвонил и сказал, что слышал выстрелы в квартире по такому-то адресу, благо Елена его назвала. Только их пока дождешься! Их заранее дня за три вызывать надо. Я так волновался за вас, Танечка! Так молил бога, чтобы они успели! Слава тебе, господи, все закончилось благополучно для вас.
— Ну и хитрюга же вы, Виктор Иванович. Вы что же, за всеми детективами, которые у вас аппаратурой разживаются, следите?
— Что вы, что вы! Бог с вами.
— А по какому же тогда принципу вы выбрали для такого развлечения меня?
Виктор Иванович откашлялся, налил еще вина и пробормотал:
— Я даже не знаю, с чего начать, как вам сказать об этом… Мне неловко, право.
— Как есть, так и говорите. Что это вы мнетесь как-то непонятно?
— Таня, а вы верите в любовь с первого взгляда?
Все, приехали. Без комментариев, как говорится. Я даже не знала, как теперь себя с ним вести. Вот на что кости намекали! Хоть бы о своих сединах подумал. Только этого мне и не хватало для полного счастья. Я пожала плечами:
— Да как вам сказать. Не очень. Я больше верю в ту, которая приходит постепенно. А с первого взгляда любви до гроба не бывает. Это скорее влюбленность, она быстро проходит.
— А вы могли бы привыкнуть ко мне?
Значит, объяснений в любви все-таки не избежать. Ну что ему сказать, чтобы не обидеть? Теперь он был мне очень даже симпатичен в каком-то смысле. Пришлось осторожненько объяснить, что у меня есть друг, без которого я не проживу и дня.
— Жаль, — горько вздохнул мой гость. — Я, прямо как мальчишка, обезумел. Никогда такого со мной не было. У нас с вами так много общего.
Видимо, он имел в виду прогулки в пальто под июльским звездным небом и смежность наших профессий.
А кости все-таки были правы. Первое, что я сделаю после ухода моего спасителя, это достану их и еще раз погадаю. Надеюсь, бедненький Виктор Иванович не выберет для себя «смерть во славу пери».
