Глава 7
Честное слово, если бы покойный Чернов не появился второй раз на моей лестничной площадке, я бы утром непременно отправилась с визитом в подозрительную фирму «Менделеев», как и обещала Мельникову. Честное слова, так и сделала бы. Я почти всегда выполняю то, что обещаю ему. Но теперь решила не ехать. Принципиально. Милиция за своими покойниками уследить не может, а я должна мотаться по каким-то фирмам? Напрасно Мельников обвиняет меня в любопытстве. Я совершенно не любопытная и в чужие дела никогда не лезу. Но это-то дело меня касается полностью. Не к нему же покойник зачастил, а ко мне. Я же непременно умру, не доехав до этой чертовой фирмы, если не буду знать, что произошло. Интересная история получается: Мельников будет знать, зачем ко мне приходил покойник, а я этого знать не буду. Тут же пахнет махровым мужским шовинизмом, отдает и полным отсутствием равноправия. Подобной несправедливости я допустить не могла. «Нет уж, – решила я, – утром поеду в отдел к Мельникову». За ночь они должны были хоть в чем-то разобраться, выяснить, что надо было покойнику, зачем он так настойчиво ищет встречи со мной. Узнаю это, тогда можно будет и фирмой заняться.
Мельников вчера договаривался с Вересовым, что тот привезет Чернову к десяти часам утра. Вот и я решила появиться у него, но пораньше. Так что в полдесятого я вошла в клетушку, которая считалась кабинетом Мельникова.
Всю дорогу от своего дома до отдела милиции я пыталась сообразить, зачем же вчера приходил ко мне покойник, но так ничего разумного в голову мне и не пришло, потому что случай был совершенно не стандартный: обычно покойники никуда по ночам не ходят. Но у Мельникова же власть. Милиция в два счета может узнать такое, в чем нам, простым смертным, и за год не разобраться. А тут целая ночь прошла… Так что в кабинет Мельникова я вошла вся горя от нетерпения.
Мельников сидел за своим обшарпанным письменным столом и писал. Как ни зайду, он все пишет и пишет. Скоро, наверное, можно будет издать целое собрание сочинений его протоколов, докладных и разных объяснительных записок.
– Привет, – сказала я. – Надеюсь, вы уже выяснили, с чего это ваши покойники ко мне сбегаются по вечерам?
Андрей голову поднял, посмотрел на меня, но ничего не сказал и продолжил писать. Дописал что-то, очевидно, очень важное, потом опять голову поднял и на этот раз заговорил.
– Привет, – сказал он. – А ты ведь сейчас, насколько я себе это представляю, в «Менделееве» находишься.
– Неужели ты думаешь, что я спокойно буду относиться к происходящим вокруг меня чрезвычайным происшествиям?! – У меня было полное основание перейти от пассивной обороны к активному наступлению. И я перешла. – Этот покойный Чернов раз пришел и не застал меня дома, так он второй раз явился. И у меня нет никакой уверенности, что сегодня ночью он опять не окажется у моего порога. Мне по ночам спать надо, а не твоими клиентами заниматься. Понимаешь, они мне надоели. Но если ко мне по ночам стали бегать покойники, должна я узнать, что им нужно и какие меры принимает наша славная милиция, чтобы меня беречь. Имею я право узнать об этом? Или я, по-твоему, должна в это время в какой-то фирме суетиться?
– Да нет, я чувствовал, что ты придешь, – с определенной долей тоски в голосе признался Мельников. – Всегда так – только займусь работой, непременно ты заявляешься. А мне сейчас некогда с тобой разговаривать. Подожди полчасика, придут Вересов с женой Чернова, тогда и поговорим.
– Ты хоть одно слово скажи, – взмолилась я.
– И полслова не скажу. Сиди и жди.
– У меня сейчас такое напряжение внутри, – пожаловалась я, – что если ты мне не скажешь, то я взорвусь.
– Об этом и не мечтай, – предупредил Андрей, – выгоню. Кстати, учти: придет жена Чернова, так ты к ней со своими вопросиками не лезь. Это я ее вызвал, а не ты. Я тебе разрешаю присутствовать. Вот ты и присутствуй, слушай и помалкивай.
– А если хорошая мысль придет?
– С чего бы это? – Все-таки он нахал, этот Мельников, и грубиян. – Не придет тебе в голову никакой хорошей мысли. Ты случайно свежую газету не захватила?
– Нет… – удивилась я. И зачем это ему газета понадобилась…
– Вон там на тумбочке вчерашняя лежит. Ты сядь и почитай.
– Что-нибудь интересное? – почти обрадовалась я и схватила газету, надеясь, что там какая-то информация по нашему делу есть.
– А чего там может быть интересного… – усмехнулся друг мой опер. – Просто ты ее читать будешь и не станешь мне мешать. Осталось еще почти полчаса времени свободного, и должен я тут кое-чего написать. Непременно сегодня отдать надо. А то потом заверчусь и забуду. И вечером по этому поводу солидный втык получу.
Я поняла, что трогать сейчас Мельникова нельзя. И посочувствовала ему. Так что взяла вчерашнюю газету и стала ее читать.
Невеселое это дело, читать газеты. В центральных все про взрывы и аварии, землетрясения и оползни и о том, кто опять проворовался, но его не трогают, потому что нет доказательств. Радостного очень мало. Но мне как раз повезло, попалась местная газетка. Чтива в ней, конечно, меньше, но спокойней как-то.
У нас со взрывами скромней, а землетрясений и вовсе не бывает. Но в области есть губернатор, вот про губернатора газета и писала. О ком же еще писать, если не о губернаторе. Народ ведь только тем и интересуется, что там и как у губернатора происходит. Утром с этой мыслью встает, вечером с этой же мыслью спать ложится. Газета, удовлетворяя интерес трудящихся масс и всего населения области в целом, сообщала, что губернатор поехал куда-то за рубежи нашей страны, там что-то такое очень важное увидел и даже собирается заключить по этому поводу какой-то очень выгодный для всех нас договор. В общем, губернатор и сопровождающие его лица своей поездкой остались довольны, а газета тем более. Сообщили, конечно, и о том, с кем губернатор встретился в пределах родной области, что посоветовал сделать людям и что, в свою очередь, пообещал сделать сам. И многое другое, очень важное из жизни губернатора.
Такое подробное описание, естественно, заслуживает всяческого поощрения. Ведь благодаря газете народ пребывает в курсе дела и радуется бурной деятельности своего избранника. И еще представленный газетой отчет очень важен для истории родного края. Когда, в назидание потомкам, надо будет составлять жизнеописание губернатора, авторам его не придется копаться в архивах. Возьмут подшивку газеты и число за числом выпишут все нужное. Вот вам и «Летопись славных дел«.
Чего я там еще прочла интересного, кроме описания губернаторских деяний, это то, что грядет очередное повышение цен на бензин и что на благосостоянии трудового народа, а также пенсионеров данное повышение цен не скажется, потому что у трудового народа машин мало, а у пенсионеров и вовсе почти нет. Машины есть у богатых людей, так пусть они и раскошеливаются под злорадный хохот малоимущих. Я внутренне похохотала над владельцами машин и в какой-то мере над собой тоже, потому что тоже являюсь владельцем. А что бы я без машины делала, интересно знать? Бегала за своими подозреваемыми по улицам? Потом я перешла к разделу объявлений. Очень увлекательный оказался раздел. Чего там только не предлагали продать и чего только не предлагали купить… Выбор, как на хорошей ярмарке. Меня заинтересовал цветок монстера, как сообщалось, большой, красивый и всего за 3,5 тыс. руб. Не знаю, что такое монстера, и не собираюсь его покупать. Но раз он большой, красивый и стоит три с половиной тысячи, то стоило вообще-то съездить, посмотреть на него в целях расширения своих знаний в области местной флоры. А еще я нашла сразу три объявления, в которых люди хотят купить монеты СССР выпуска до 1991 года. Причем один обещал платить за каждую монету до 1000 долларов, а остальные двое просто сообщали, что заплатят дорого, и это тоже привлекало. Вот, оказывается, чем надо было заниматься все эти годы. Надо было собирать монеты СССР выпуска до 1991 года. Это же целое состояние можно было бы сейчас составить…
Я и не предполагала, что в газетных объявлениях можно найти так много интересного. Даже эпистолярный жанр в них присутствовал. Меня особенно порадовало жизнерадостное стихотворение:
Если в жизни станет туго,
Тебе поможет сердце друга,
Его надежная рука
К тебе протянется тогда.
А вместо подписи стояло следующее: «Светлячок милый, очень жду».
Автор явно считал, что у Светлячка в жизни уже стало туго, и сердце друга спешило протянуть надежную руку.
Потом пришли Вересов и жена Чернова, так что изучить опубликованный в газете длинный список различных услуг я не успела. И очень об этом жалею. Там, наверное, имелось тоже немало интересного.
* * *
Вересов выглядел довольно уныло, и у него были для этого весьма веские основания: основной разработчик нового волокна и соратник убит, тетрадь с формулами исчезла, конкурент торжествует.
А жена Чернова… Я как-то не задумывалась, какой она может быть, жена столпа местной химической науки. Но, ей-богу, я представляла себе ее более женственной, что ли, более модной, в общем, – современной женой современного ученого: элегантной и симпатичной. А она оказалась совершенно другой. В трауре, конечно, пришла: черное платье, черная косынка. А под косынкой крашеная блондинка с мелкими, как у каракулевого барашка, кудряшками. Явно совсем недавно перманент делала. Под глазами, естественно, черно. Видно, всю ночь плакала. Не толстая, но полная и какая-то рыхлая. Такие вот, с позволения сказать, дамы, как правило, имеют высшее образование, но не работают. Они сидят дома, воспитывают детей, варят мужу обеды и весь день ходят в старом застиранном халатике. Тоска, а не женщина. Может быть, каким-то мужчинам такие и нравятся. Значит, так им и надо. А вот туфельки у нее были хорошенькие. Тоже черные, но элегантные, красивого покроя, и каблучок подходящий. Надо будет себе поискать такие.
Мельников писанину отложил в сторону, вышел из-за стола, встретил посетителей и выразил вдове свои соболезнования. Дама всхлипнула и промокнула сразу отсыревший нос.
Андрей объяснил, что, несмотря на то, что Вересов вчера опознал ее мужа, жена все равно должна провести опознание. И мы поехали в морг. Мельников сел в машину к Вересову, и я сделала то же самое. Чего это я буду свою тачку гонять, когда можно на чужой проехаться? Да и от Мельникова отставать не хотелось. Он, может быть, в дороге какой-нибудь разговор заведет и что-нибудь важное для меня скажет.
Встретил нас тот самый Лекарев, с которым Мельников вчера по телефону разговаривал. Там еще два человека присутствовали, но они как-то все время стеснительно держались в сторонке и молчали. Вероятней всего, получили от Лекарева самое строгое указание – не светиться. Так что на дистанцию хорошей видимости эти два работника не приближались, и сказать о них что-нибудь определенное я не могу. А сам Лекарев производил впечатление совершенно нормального человека. Чисто выбрит, и халат почти белый. И напрасно Мельников вчера говорил, что они в морге совершенно свихнулись с перепоя. Никакого запаха спиртного я не почувствовала. Или, может быть, еще рано было, а с утра здесь не пьют?
Провел нас Лекарев в комнату, где покойники лежали, подвел к столу и откинул синюю простыню. Вдова посмотрела и опять стала промокать глаза и нос.
Нельзя сюда людей водить. Морг не музей, но куда денешься, если существуют формальности и надо их соблюдать.
– Узнаете? – спросил Мельников.
Вдова похлюпала-похлюпала и сказала, что да, узнает, это ее муж, Евгений Константинович Чернов.
– Вы совершенно уверены в этом?
Вдова подтвердила, что совершенно уверена.
– Показывай, – велел Мельников Лекареву.
Тот повернулся к другому, стоящему рядом столу и опять откинул синюю простыню.
Не знаю, как другие, а я, честное слово, совершенно обалдела. Здесь тоже лежал Чернов. Я посмотрела на тот, первый стол, – там Чернов, повернулась к этому, второму, – и здесь Чернов. Свихнуться можно…
– А это кто? – спросил Мельников у вдовы.
Вдова глянула на покойника, повернулась и подошла к первому Чернову. Внимательно посмотрела на него, вернулась ко второму и тоже внимательно его осмотрела.
– И Сергея, значит, тоже, – сказала она и промокнула глаза.
Я хотела тут же спросить, какого это Сергея, но посмотрела на Мельникова и промолчала. Ладно, пусть он сам спрашивает. И стала ждать, что он сейчас спросит. Наверное, что-то особенное.
– Вы знаете этого человека? – опять спросил Мельников. Подумаешь, гениальный вопрос. Так и я могла спросить.
– Это Сергей.
– Кто он такой?
– Это Сергей, – повторила вдова. – Брат моего мужа, Сергей Константинович Чернов. Они близнецы.
Вот так-то. Все до примитивности просто. Близнецы. До этого додуматься мы, конечно, не могли. Нас сразу какая-то эпидемия слабоумия охватила. И мы начали выяснять, почему покойники бегают по городу. И всю ответственность за наше с Мельниковым да с Самойловым слабоумие взвалили на бедного, ни в чем не повинного Лекарева. Перед которым и следует теперь извиниться.
– Вы еще раз посмотрите внимательно: который из них Евгений, который Сергей?
Вдова еще раз подошла к одному столу, потом к другому и подтвердила, что первый из них Евгений, а второй Сергей.
Вот и все. Больше нам в морге делать было нечего, и мы ушли оттуда. Работа там действительно неприятная, и главное, как сказал вчера Мельников, никакой романтики. Лекарев любезно проводил нас до порога и пригласил заходить, как только понадобится.
До отдела добирались молча. А там Мельников составил протокол опознания. И с этим вопросом все было закончено.
– Вы не возражаете, если я вам несколько вопросов задам? – спросил Мельников у вдовы.
– Спрашивайте, чего уж теперь, теперь уж все рав-но, – чувствовалось, что горе ее велико.
– Были у вашего мужа враги?
– Какие враги, что вы! Он был исключительно доброжелательным человеком.
– Да, да, на редкость доброжелательным, – подтвердил Вересов.
– И все-таки попытайтесь вспомнить, – нажимал Мельников. – Может быть, он кому-то, как говорится, дорогу перешел?
– Да нет же, – держалась своего вдова. – У него не было врагов… – Подумала немного и добавила: – У него и друзей по-настоящему не было. Он, знаете ли, все время занят. Работа, работа… Дома он все время тоже что-то делал или с дочерью занимался.
– А брат Сергей где работал?
– Не знаю. Раньше он работал на заводе, а потом завод закрыли, и я не знаю, чем он занимался.
Вот сейчас я бы ее спросила, часто ли они встречались с братом.
– Вы часто встречались с братом мужа? – спросил Мельников.
До чего же мы, наверно, казенные и скучные, если со стороны глянуть. У нас у всех одни и те же слова. Удавиться можно… А мы еще спорили, кто спрашивать будет, кто будет вопросы задавать. Да здесь автомат надо поставить, он и задаст все вопросы в лучшем виде.
– Редко, – не задумываясь, ответила вдова. – Я его уже несколько лет не видела.
– Что вы можете сказать о Сергее?
– Я ничего о нем сказать не могу.
Но когда она говорила о Сергее, о брате своего мужа, в голосе все время чувствовались нотки неприязни. И она не пыталась их скрыть.
– Но вы ведь родственники.
– Мы давно не встречаемся.
Клавдия Ивановна и так, чувствовалось, была не из лучших рассказчиков, а в положении, в котором она сейчас находилась, требовать от нее многого не следовало. Мельникову приходилось сведения о Сергее и все остальное, что он хотел узнать, вытягивать из нее по капле, по слову. Я одновременно и жалела его, потому что занятие это было каторжным, и не жалела, потому что мне он запретил вступать в разговор со вдовой и теперь пожинал плоды этого своего запрещения. А мне бы легче было с ней разговаривать. Женщине с женщиной всегда легче найти общий язык.
И все-таки он выдавил кое-что из этой молчаливой Клавдии Ивановны.
Оба Чернова закончили химический факультет. Она училась с ними на том же курсе. Братья все время не ладили между собой. Евгений был поспособней, а Сергей ему завидовал. После окончания университета Евгений пошел в науку, Сергей на завод. После окончания аспирантуры Евгений женился. По праздникам Сергей приходил к ним, иногда один, иногда с какой-нибудь девушкой. Причем девицы, по мнению Клавдии Ивановны, все были довольно низкосортными. Вкус у Сергея в этом отношении был отвратительный.
А однажды он привел Галину. Клавдия Ивановна не имеет представления, где он мог такую найти. Порочная женщина. У нее явно до Сергея был не один мужчина, а Сергей решил жениться. Она и Евгений долго уговаривали его не делать этого, но он, как всегда, ни ее, ни брата не послушал. И вроде бы женился на этой Гале, но их на свадьбу не пригласил. А может быть, и свадьбы не было. Как она потом узнала, Галина просто-напросто переехала к Сергею в квартиру. Так они и жили до сих пор, не зарегистрированные. Отношения с Сергеем после этого еще больше обострились. «Я сказала мужу, – сообщила вдова, – чтобы ноги ее в нашем доме не было. У нас взрослая дочь, ей скоро шестнадцать, и она не должна видеть подобной распущенности!»
Характеристику жене Сергея Клавдия Ивановна дала довольно суровую.
– Во-первых, она не жена Сергею, а просто сожительница. В ЗАГСе они не регистрировались, в церкви не венчались. Ни в одном цивилизованном государстве такая женщина женой не считается. Во-вторых, она хищница. Сергей ей был вовсе не нужен. Ей нужна была его квартира и его зарплата. В те времена Сергей хорошо зарабатывал, а характер у него легкий, доверчивый, и он все деньги отдавал ей. Куда она их девала – неизвестно. А в-третьих, это она могла убить Сергея. Сейчас зарплату он не получает, а квартира у него хорошая. За квартиру она вполне могла его убить. Я ведь не говорю, что она убила Сергея, я просто говорю, что вполне могла убить.
И еще Клавдия Ивановна с абсолютной уверенностью утверждала, что последние несколько лет братья совершенно не встречались и никаких отношений не поддерживали.
Домашний адрес Сергея, то есть теперь Галины Васильевны Лебедевой, она назвала, и Мельников записал его.
Вот, пожалуй, и все, что Мельников сумел выжать из вдовы. Следовало бы, конечно, с ней еще пообщаться, но несколько позже, когда она выйдет из шока, вызванного смертью мужа.
Перед уходом Вересов отвел меня в сторонку и спросил:
– Татьяна Александровна, а с тетрадью так ничего и не известно?
– Видите, как дело запуталось. Эти два трупа под моей дверью меня совершенно из колеи выбили, – призналась я.
– Вы все-таки попробуйте поискать ее, – попросил Вересов. – Понимаете, владея этой тетрадью, конкуренты могут нам устроить довольно значительные неприятности.
– Понимаю я все, Геннадий Валентинович. Я ведь сегодня как раз собиралась в «менделеевскую» фирму идти, но видите, как получилось.
– К вам, Татьяна Александровна, никаких претензий, – все-таки, несмотря на недостаточно импозантную внешность, Вересов был джентльменом. – Но вы все-таки попытайтесь найти эту тетрадь.
Я обещала, что попытаюсь и, если что-то новое узнаю, непременно сразу сообщу ему. Потом Вересов и Чернова ушли, и мы с Мельниковым остались вдвоем.
– Ну, что думаешь? – спросил Мельников.
– Не понравилась мне она.
– А почему она тебе непременно должна нравиться? Только я тебя не о ней спрашиваю, а обо всей этой истории и о братьях Черновых.
– И вся эта история мне не нравится. И то, что эта Клавдия Ивановна говорит, будто Сергея Чернова его жена убила, не нравится. Как будто отвлекает нас от правильного следа.
– Да нет, никуда она не отвлекает. Просто вздорная бабенка, зацикленная на высокой морали. Такое случается с людьми, если у них в детстве в семье было неблагополучно. Травма остается на всю жизнь. Они обычно хотят быть немножко святыми в этом грешном мире.
Я попыталась представить себе святую Клавдию с нимбом над головой, но ничего у меня не получилось.
– Ну уж на святую она совсем не похожа.
– А ты откуда знаешь? Ты что, много святых встречала?
– Нет, не встречала, только на иконах.
– То-то, что на иконах… А вообще, Танька, с тобой в последнее время разговаривать стало совершенно невозможно. Тебя о деле спрашиваешь, а ты черт знает о чем говоришь. Чего это ты вдруг об иконах завела? У нас два убийства висят, а ты о каких-то иконах.
Говорить Мельникову о том, что это он начал, заговорив о святости госпожи Черновой, а об иконах уже потом пошло, не имело смысла. Он в своих огрехах никогда не признается. Поэтому я покорно вернулась к нашим баранам.
– Мне кажется, что-то проясняется. Причем, думаю, самое непонятное нам место проясняется. Мы все не могли понять, зачем Чернов после работы еще два раза в свою фирму приходил. А это не Евгений возвращался на работу, а Сергей являлся под видом брата.
Про тетрадь в красной обложке я Мельникову напоминать не стала. Тетрадь – дело отдельное, ею я сама занимаюсь…
– А после того, как он приходил, пропали документы, – закончил за меня Мельников.
– Потом начали заметать следы, – добавила я. – А следы ведут в фирму «Менделеев». То, что Сергей связан с ней, – это факт, хотя доказать мы его сейчас не можем. Надо узнать, с кем он там встречался. Может быть, жена знает?
– Надо поспрашивать, – согласился Мельников. – Женщины обычно знают много, больше чем им положено. И надо искать подходы к этой фирме. Ты, Танька, все, закругляйся, считай, здесь твое дело закончено. С фирмой копаться не один день придется. Я туда своих ребят пошлю, так что ты не лезь. Занимайся своими делами.
Оно, конечно, верно, мне своими делами надо заниматься. А если команда Мельникова возьмется за «Менделеева», мне там вообще делать нечего. А вот тетрадь найти – как раз моя забота. Так что совсем бросить эту фирму я не могла. Мне следовало быть в курсе работы мельниковской команды.
– А если что раскопаешь, ты мне скажешь? Я ведь теперь, как пострадавшая от нашествия покойников, в этом деле свой личный интерес имею. Да и кое-какую пользу я вам все-таки принесла…
– Польза от тебя, Танька, конечно, не особенная. Пустячная, я бы сказал, от тебя польза.
Ох, и нахал же он все-таки, Андрей Мельников. Это от меня-то польза пустячная!
– А Чернова кто вам опознал? – не выдержала я и вылезла с упреком.
– Разве что Чернова… Хотя мы бы и так через денек узнали, кто он такой. Но как потерпевшая заслуживаешь, – согласился Мельников.
Вот и хорошо, что он будет держать меня в курсе дела. На большее я и не рассчитывала. Может, я через его ребят и до тетради доберусь.
– А мне, пожалуй, теперь надо вызвать эту, как ее, – Мельников посмотрел в свои записи, – Лебедеву Галину Васильевну…
Мне тоже интересно было посмотреть на Лебедеву. Особенно после того, что Чернова о ней рассказала. Так что я осталась, подождала, пока ребята съездили за ней.
Лебедева, в отличие от Черновой, оказалась стройной и подтянутой. Чувствовалось, не то чтобы она следила за фигурой, просто и конституция такая, и образ жизни такой, что не разжиреешь. Сорокалетняя брюнетка, выглядевшая, что у брюнеток бывает не часто, несколько моложе своих лет. Глаза у нее были острые, черные, взгляд пристальный, губы слегка подкрашены, платьице не дорогое, но аккуратное и очень приличного фасона. В общем, сорокалетняя женщина во всей красе. Ее бы как следует приодеть, причесать да макияж хороший навести, она бы смотрелась совершенно великолепно. Во всяком случае, не такая квашня, как жена Евгения Чернова.
Мельников объяснил, зачем ее пригласил. А она не то чтобы разреветься – даже слезинки не уронила. Только нижнюю губу прикусила, и в глазах боль застыла. Держалась она хорошо. Позавидовать можно. И, кажется мне, квашня эта, госпожа Клавдия, зря на нее клепала.
– Я так и чувствовала: что-то случилось. Вчера Сергей ночевать не пришел. Это, сколько вместе живем, первый раз. У меня душа изболелась. Убили, значит…
– Не знаете, кто бы это мог сделать? – задал стандартный вопрос Мельников.
Тот еще по своему остроумию вопросик. Ведь если бы жена знала, кто убил ее мужа, то с этого и разговор начала бы. Но именно этот вопрос положено задавать в первую очередь. Мельников, человек далеко не глупый, и сам понимал, что вопрос идиотский, но многолетняя работа в милиции накладывает отпечаток.
– Нет, не знаю. – Она немного подумала и повторила: – Не знаю.
– Может быть, последнее время что-то новое в его жизни произошло? Какие-то странные поступки у него были? Вы не торопитесь с ответом, подумайте как следует.
Она вроде бы задумалась, а мне показалось, что она в эти минуты решает, что говорить, а чего говорить не следует.
– Странных поступков вроде никаких не было. А новое что… У него новое почти каждый месяц происходило. Работу он искал и никак подходящую найти не мог. В одном месте поработает, потом в другом… Так что новое у него постоянно происходило.
– А где он работал?
– Представления не имею. У него не было привычки рассказывать. Знаю только, что в последнее время Сергей как-то сотрудничал с фирмой «Менделеев». Есть у нас в городе такая. Вот он последнее время у них деньги получал. А какую работу выполнял, я не знаю. Об этом он тоже ничего не рассказывал. Может, по специальности. «Менделеев» ведь чем-то химическим занимается, и муж по образованию химик. Химическое производство хорошо знал.
Поскольку Мельников на сей раз забыл запретить мне задавать вопросы, я этим воспользовалась и встряла, обратившись к Галине Васильевне:
– И как давно он с этой фирмой дело имеет?
Мельников только посмотрел на меня сердито, но куда ему теперь было деваться, не обрывать же при постороннем человека, так что промолчал.
– Точно сказать не могу, но кажется мне, полгода или около этого.
– Платили хорошо?
– Кто теперь хорошо платит? Но жить можно было.
– А именно вчера вы ничего особенного в его поведении не заметили?
Лебедева опять задумалась и опять, как мне показалось, не вспоминала, каким было поведение мужа вчера, а прикидывала, что говорить и о чем умолчать.
– Да нет, он все веселый ходил, подшучивал. Он вообще у меня пошутить любил. Вот и вчера… А потом ушел, утром ушел, и все. Я его к обеду не ждала, он редко обедать домой приходил, а к ужину ждала, и вот видите…
Говорила Галина Васильевна вроде искренне, поэтому вполне могло быть, что я ошиблась в оценке ее задумчивости и ничего она не скрывала.
– С братом они часто встречались? – спросил Мельников.
– Нет, – сказала как отрезала, не задумываясь.
– Не знаете почему?
– Не знаю, я в их дела не вмешивалась.
Знала ведь о позиции Клавдии Ивановны и почему у Евгения Чернова «их не принимают», но ничего об этом не сказала. И это мне понравилось.
Так разговор и закончился. Мельников с Лебедевой отправились в морг, проводить опознание. А я с ними не поехала. Не то это место, чтобы его два раза в день посещать.
Домой я поехала. Легла на свой любимый диван и стала думать.
Что мы имеем? То, что Сергей Чернов был связан с «Менделеевым»,
даже ежу ясно, да и жена его об этом сказала. Почему технический директор «Химсинтеза» иногда на работу вечерами возвращался и ручкой махал вахтерше, тоже ясно. Не Евгений Чернов то был, а Сергей. И позавчера тоже он был. А вслед за ним пришел Евгений: увидел, что тетради нет, и направился ко мне, поскольку знал, что я этим делом занимаюсь. А почему он пришел вечером на работу и стал проверять, на месте ли тетрадь, вопрос другой, его еще прояснить надо. Теперь спрашивается: где сейчас может находиться тетрадь в красной обложке? Отвечаем: тетрадь в красной обложке, вероятней всего, находится сейчас у руководителя научно-производственной фирмы «Менделеев» господина Сивопляса.
Можно ли это доказать? Нет, невозможно. Можно ли ее найти там? Вероятней всего, тоже невозможно. Прежде всего потому, что для обыска, а здесь нужен повальный обстоятельный обыск, нужен ордер. Чтобы получить ордер, нужно основание. А основание пока одно-единственное – моя личная интуиция. Ну могу я Мельникова и Самойлова попытаться уговорить. Но все равно – под интуицию ордер на обыск не выдают. Что же в таком случае делать? А вот этого я не знаю.
Что-то давно я за советом к своим верным помощникам не обращалась… Надо бросить кости, может быть, они подскажут, что мне теперь делать.
Вынула я из мешочка магические косточки. Под руку попалась инструкция. «Прежде всего тщательно сконцентрируйте свое внимание на волнующей вас проблеме и только после этого метните кости на стол. Бросать кости нужно один раз и пользоваться расшифровкой, приведенной ниже, а не выдумывать самим». Ну это все я давным-давно знаю, даже расшифровки чуть ли не наизусть помню.
Итак, концентрирую внимание на волнующей меня проблеме. Какая же проблема сейчас волнует меня больше всего? Проблема тетради в красной обложке. Найти ее – моя работа. Добросовестное выполнение работы – это моя репутация. Я непременно должна найти тетрадь!
Нет! Стоп! Неправильно я сконцентрировалась. Убили двух человек, и я должна найти убийцу. Черт с ней, с тетрадью и моей репутацией, но убийцу я должна найти! Непременно!
И я метнула кости. Получилось так: 14+25+1. Что-то не помню такого сочетания… Ну-ка, посмотрим, что ждет меня впереди? А в расшифровке стояло следующее: «Кажется, на вашем пути есть препятствия, но непредвиденная задержка в достижении цели пойдет лишь на пользу. Не следует слишком рваться вперед».
Очень подходящее пророчество, тем более что вперед я сейчас рваться и не могу. Рванулась бы, но не знаю куда. Будем, как советует оракул, ждать. И надеяться, что задержка в расследовании пойдет только на пользу делу…