ГЛАВА 7

Въезд во двор был загорожен красным «Москвичом», поэтому я сдала немного назад, объехала дом вдоль трамвайной линии, заметила около четвертого подъезда удобное место для парковки и вышла из машины. В глубине соседнего двора, около деревянных сараев промелькнули две странные личности. В одном из них, несмотря на не свойственную ему шаткую походку, я безошибочно узнала Венчика Аякса, а второй, судя по жалкому внешнему виду, был его «коллегой».

Вообще-то бомжи редко находят общий язык друг с другом, потому что видят в каждом себе подобном конкурента. Они могут драться насмерть не только из-за «прихватизации» ценностей из чужих мусорных баков, но и из-за того, что один нечаянно забрел на территорию, которую другой считает своей. Но Вениамин умел находить подход к людям — кого-то мог заинтересовать беседой, а с кем-то расплачивался за информацию полученной от меня «серебряной звездой». В общем, я была за него спокойна и уверена в том, что они отправились за сараи не мериться силой, а обмениваться информацией.

На скамейке около первого подъезда сидели какие-то бабули, одной из них была уже известная мне Анна Александровна Лунько из двадцать третьей квартиры. Она расплылась в уважительной улыбке и первой заговорила со мной:

— Как хорошо, что ты снова пришла сюда. Скажу на прямоту — мы даже ждем тебя.

— Меня? Честно говоря, я сама не знала, что сегодня вернусь сюда.

— А мы так рассудили — днем почти все на дачах, а к вечеру съезжаются, вот ты и придешь с жильцами поговорить. Завтра-то на работе большинство будет.

— Логично. Вот давайте с вами первыми я и поговорю, — бабули подвинулись, и для меня освободился краешек скамейки, на который я тут же присела. — Насколько я понимаю, у вас есть какие-то свежие соображения?

— Есть, и не только соображения, но и конкретные подозрения, — заговорщицким тоном проговорила Анна Александровна. — Дочка, тебя Таней зовут, так?

— Да.

— Меня Анной Александровной. Это — Мария Петровна из шестнадцатой квартиры, а это — Мария Константиновна из второго подъезда, — «активистки» поочередно кивнули мне головами. — Вот Константиновна как раз и хочет тебе кое-что сказать.

— Да, я внимательно слушаю.

— В тот день я белье на балконе вешала. У меня радикулит, поэтому медленно все делаю — наклонюсь к тазику, повешу вещичку, передохну, на улицу посмотрю. Вот он мой балкон, на втором этаже, — собеседница кивнула головой на него, — оттуда все как на ладони. А в среду я ждала внучку из музыкальной школы, а она не идет и не идет. Я даже волноваться стала, а Светка, оказывается, зашла по дороге к подружке. Так вот, перед тем, как на балкон выйти, я на часы посмотрела. Была половина третьего, это точно. И пробыла я на балконе больше часа. Всех видела там внизу. В три часа Наташа вышла с коляской, я у нее спросила, как дела, потом к Аркадию Родионовичу Вероника Матвеевна пришла из соцзащиты. Такая хорошая женщина, трудолюбивая…

— Скажи уж Сошкин хорошо ей приплачивает, вот она и старается, — влезла в разговор Мария Петровна.

— Ну и что же, что приплачивает, зарплата у нее маленькая. Не будем отвлекаться. Я, собственно, вот что хотела сказать — после Вероники Матвеевны до Ксюши никто в первый подъезд не входил и никто оттуда не выходил. Потом Лида прошла, Никольникова Лидия Степановна из первой квартиры. Минут через десять из-за угла вывернули Алексей и этот из третьего подъезда, как его?

— Кныш, Кирилл Кныш, — уточнила Анна Александровна.

— Пусть будет Кныш, но мне кажется, другая у него фамилия… вроде бы Карапыш.

— Я точно знаю, что Кныш, — настаивала на своем Лунько. — Моя дочь с его сестрой в одном классе училась.

Однако этот аргумент не подействовал, и две последовательницы мисс Марпл продолжили свой спор. Я подумала, что дальше речь пойдет о Кирилле, точную фамилию которого мне знать не мешало бы, поэтому не прерывала их дискуссию.

— Хватит спорить, — снова подала голос Мария Петровна. — Сдался вам Кирилл! Разве в нем суть дела?

— Ты права, Маруся, не в нем. Я только хотела сказать, что, когда Леша и Кирилл показались из-за угла, я помню, на часы посмотрела — было двадцать пять минут четвертого. Уж все белье развесила, а Светка не идет и не идет, поэтому я продолжала стоять на балконе и ждать ее. Если бы кто посторонний зашел в первый подъезд или вышел оттуда, я бы его заметила. Одно могу утверждать совершенно точно — убийца был там уже за час до этого, — Мария Константиновна тяжело вздохнула. — Лешин крик до сих пор у меня в ушах стоит. Наташа ребеночка из коляски вынула, побежала с ним в подъезд, а потом пулей оттуда вылетела. Я ее спрашиваю, что случилось, а она вся трясется, ничего толком сказать не может. Насилу я поняла, что Ксюшу Демидову в лифте зарезали.

— Маша, ты по существу говори, по существу, — не унималась Анна Александровна. — Чего тянешь кота за хвост, испугалась, что ли? Так я и знала! Между нами, значит, языком трепать можешь, а от следствия факты утаиваешь. А может быть, ты все придумала?

— Ничего я не придумала, — обиженно отвернулась в сторону Мария Константиновна.

— А почему ж тогда от милиции такую важную деталь утаила? И частному детективу не хочешь рассказать все, что видела, чего боишься-то? Будешь молчать, так я сама обо всем расскажу!

— Нюра, я не сразу поняла, что это может относиться к делу, — Мария Константиновна, которая сидела рядом со мной, положила свою руку на мою и сказала, оправдываясь: — Дочка, у меня и в мыслях нет того, чтобы что-то утаивать. Я, Танечка, видела, что кто-то был вон на том балконе, на седьмом этаже.

— Это двадцать пятая квартира, там никто не живет, — снова вмешалась со своими комментариями Лунько. — Хозяин здесь наездами бывает — вроде бы работает в Москве. Хотя это еще вилами на воде писано.

— Мария Константиновна, значит, вы видели на балконе хозяина двадцать пятой квартиры, одной из тех трех, которые милиция не осматривала?

— Не совсем, его самого я не видела, врать не буду, но там определенно кто-то был. Я случайно посмотрела в ту сторону и обратила внимание, что балконная дверь открыта. А через какое-то время снова посмотрела туда, она уже закрыта была.

— Может, это от ветра? — уточнила я.

— Танечка, неужели человек уедет на несколько месяцев из дома и оставит незапертой балконную дверь? Либо хозяин вернулся, либо туда проник преступник, который и убил Ксюшеньку, — сделала вывод Мария Константиновна.

— А что собой представляет хозяин двадцать пятой квартиры?

— Бочаров его фамилия, а имени не знаю. Подозрительный он до жути, — принялась охарактеризовывать его Анна Александровна. — Квартиру купил года два назад, мебели у него почти нет, ни с кем не здоровается. Поздравствуешься с ним, так он буркнет что-то, смотря себе под ноги… и повторяю — бывает здесь наездами.

— А откуда вы знаете, что он именно в Москве живет?

— А я у него спрашивала. Хотя теперь думаю, что он мог и соврать. Не верю я теперь ни одному его слову. Он это Ксюшеньку порешил, больше некому! — подвела итог Лунько.

— Нюра, я вот смотрю на тебя и удивляюсь — как ты быстро мнение обо всех меняешь! — подала голос третья бабуля, которая до сих пор предпочитала отмалчиваться. — Ничего подозрительного в Бочарове нет. Я слышала, что он врач, да и ты об этом знать должна, сама же мне и рассказывала. Здесь у нас зарплаты маленькие, вот он в Москве и работает, а еще у него там взрослая дочь в институте учится, а жена умерла.

— Врач, точно врач! Запамятовала я, — призналась Лунько. — Врач! Вот как раз врачи — еще те мясники! Кому, как не врачу, точно знать, где сердце находится!

— Нюра, побойся бога! Ты давеча многодетную семью с девятого этажа подозревала, — пристыдила приятельницу Мария Петровна. — Ну, разве это не абсурдно? И вообще мне кажется, что никого в двадцать пятой квартире не было, и тебе, Маша, это все показалось. Помнишь, как зимой ты утверждала, что видела Таньку Баранову, а оказалось, что это вовсе не зимой было, а осенью.

— При чем здесь Танька Баранова? Речь о Бочарове. Интересно, кто ж тогда убил Демидову, если не он? — спросила ее Мария Константиновна.

— Интересно тебе, — всплеснула руками ее тезка. — В том-то все и дело, что вам обеим просто интересно, вы сыщицами решили заделаться и придумываете от нечего делать всякие небылицы. Утверждать можно только то, в чем есть твердая уверенность, а зря балаболить нечего. И вообще, что вы человека задерживаете! Наверное, она знает, как надо расследовать, вот пусть и занимается делом, может быть, выйдет на след убийцы. Татьяна, все, что вы сейчас слышали, всерьез не принимайте!

— Да, Маруся, не ожидала я от тебя такого! Балаболкой меня назвала, подумать только! Я тебе этого вовек не забуду! — бросила в сердцах Мария Константиновна, встала со скамейки и направилась к своему подъезду.

— И я от тебя такого не ожидала, — сказала Лунько. — Постой, а может быть, ты сама что-то знаешь, но молчишь? Ну-ка признавайся, что у тебя на уме!

Я не вмешивалась в разговор пенсионерок, но внимательно наблюдала за ними, и мне показалось, что Мария Петровна, действительно, располагает какой-то важной информацией. Она слушала своих приятельниц, скептически поджав губы, будто знала, что на самом деле все происходило иначе. Когда же Анна Александровна попыталась ее расколоть, то даже в полусумраке было заметно, что старчески-бледное лицо Марии Петровны прошиб легкий румянец.

— Я не видела, кто убил Демидову, поэтому ни на кого пальцем указывать не собираюсь. Чего выдумывать зря? — С этими словами старушка поднялась со скамьи и зашла в подъезд, даже не попрощавшись.

— Не узнаю я Марусю. По-моему, она темнит. Тебе так не показалось?

— Не знаю, — уклончиво сказала я.

— А я вот их обеих хорошо знаю. Петровна точно темнит. А Константиновна не станет придумывать, что видела открытую балконную дверь, и перепутать она не могла. Тогда с Танькой Барановой совсем другой случай вышел. Ты лучше посмотри наверх — на шестом и восьмом этажах балконы застеклены, там ничего не разглядишь. А между ними, на седьмом, нет остекления. Разве тут перепутаешь?

— Нет.

— Вот и я про то же. Постой, Маша ведь самое главное забыла сказать — в прошлый приезд, месяца два назад, Бочаров о чем-то долго с Ксенией разговаривал. Мы вот также на скамейке сидели, а они вон там стояли и разговаривали. До того интересно знать было, о чем речь! Я даже прошлась мимо, но ничего толком не поняла. Вот загадка-то — молчун и вдруг около часа лясы точил с замужней женщиной на виду у всех! И по всему видно было, что Ксюше этот разговор неприятен. Дочка, ты сама делай выводы из всего того, что мы тебе рассказали, а мне пора. Пойдем вместе в лифт. Признаюсь, после всего произошедшего боязно мне. Многие пешком ходят.

— Пойдемте.