ГЛАВА 5

Я уже ехала домой, когда позвонил Гарик. Пришлось мне зарулить на парковку и ответить:

– Алло!

– Солнышко мое, как твои дела? – до безобразия ласково пропел майор милиции.

– Неплохо. А твои?

– А я скучаю по тебе, очень скучаю, – с притворной нежностью проговорил Папазян. – Только утром расстались, а мне кажется, что прошла уже целая вечность.

Сначала я подумала, что Гарик перепутал номер телефона, но потом меня посетила другая догадка.

– Гарик, скажи, не Былинкина ли стоит рядом с тобой? – уточнила я.

– Ты читаешь мои мысли, дорогая! Может, вместе пообедаем?

– Пообедать? Хорошая идея! Дорогой, я приглашаю тебя в ресторан.

– Хорошо, любимая. Где встречаемся?

– Я за тобой заеду, если не возражаешь.

Гарик не только не возражал, но и попросил меня не задерживаться. Я быстро покинула парковку и поехала в обратном направлении. У здания райотдела милиции я заметила уже знакомый мне белый «Опель». Похоже, гражданка Былинкина все еще не потеряла надежды уладить проблемы своего сына с законом, морально воздействуя на одного отдельно взятого милиционера. Долго ждать Папазяна мне не пришлось. Я даже не успела заглушить мотор, как он выскочил из здания райотдела и вприпрыжку бросился к моему «Ситроену». Когда мы уже отъезжали, в дверях показалась Былинкина.

– Танечка, ты представляешь, она стала к моему начальнику подкатывать, а тот ее обратно ко мне направил! Вот как это называется?

– Это называется – закон подлости. Неужели эта бессовестная гражданка снова пристает к тебе, даже узнав о нашей скорой «свадьбе»?

– Нет, Былинкина ко мне уже не прижимается и не предлагает обсудить дела за пределами моего кабинета. Она сменила тактику и теперь решила меня «откормить» своей стряпней. Представляешь, принесла мне сегодня каких-то горелых пирожков! – Папазян брезгливо сморщился.

– Гарик, ты не любишь пирожки?

– Танюша, разве ты не понимаешь, важно не что есть, а с кем! Вот за компанию с тобой я съел бы пирожки с удовольствием, и даже неважно, какая у них внутри была бы начинка. Пусть даже повидло.

– Я думаю, в «Ренессансе» мы что-нибудь посерьезнее выпечки закажем.

Вскоре мы припарковались у ресторана. Прежде чем выйти, я покопалась в бардачке.

– Что ты там ищещь? – спросил Папазян.

– Так, одну штуковину. Раз ты без формы, придется импровизировать. А вот и она…

– Зачем тебе это? – Гарик невероятно широко раскрыл глаза.

– Потом узнаешь, – ответила я. – Кстати, вот тебе деньги, заплатишь за обед.

– Танечка, мне как-то неловко. Я же не альфонс какой-то! Я и сам в состоянии заплатить за обед, тем более что вчера у нас была зарплата.

– Гарик, я не сомневаюсь ни в твоей щедрости, ни в платежеспособности, но дело в том, что посещение данного ресторана происходит в рамках моего расследования. Так что платит за все моя клиентка.

– Ну если так, – мой приятель перестал ломаться и убрал купюры в нагрудный карман рубашки, – то нет проблем.

Мы вышли из «Ситроена». Папазян боязливо осмотрелся по сторонам.

– Успокойся, Былинкина нам обед не испортит. Я все время следила, нет ли за нами «хвоста». Его не было.

– Да я и не волнуюсь, – сказал Гарик, явно покривив душой.

Вскоре мы расположились за столиком у окна и принялись изучать меню.

– Лично мой желудок требует первого блюда, – сказала я. – Пожалуй, я выберу гаспаччо.

– А я бы от харчо не отказался, так же, как и от отбивной и какого-нибудь салатика.

– Да, салат я тоже возьму – «Боттичелли».

– Странное название, ни о чем мне не говорит.

– Боттичелли – это такой художник, если я не ошибаюсь, эпохи раннего Ренессанса. Вот здесь и назвали его именем салат. Хотя, по-моему, это типичный «Цезарь».

– Тогда я буду такой же салат. – Папазян поднял руку, подзывая официантку. – Итак, девушка, записывайте!..

Когда мы сделали заказ, я сказала своему спутнику:

– Гарик, пожалуйста, ничему не удивляйся, ешь в свое удовольствие. А когда я буду разговаривать с администратором, просто делай важное лицо, иногда поддакивай мне, но сам с инициативой не лезь. Ладно?

– Ладно, – пообещал мне Папазян.

Когда передо мной поставили холодный овощной суп гаспаччо, я незаметно бросила в него блестящий шуруп, найденный в бардачке.

– Девушка, – обратилась я к проходившей мимо официантке, – пригласите сюда администратора.

– Вас что-то не устраивает? Что-то не так? – вопросила та, испугавшись моего требовательного тона.

– Да, не устраивает, но я буду разговаривать об этом только с администратором!

– Хорошо, я сейчас его позову, – официантка на подкосившихся ногах, нетвердо ступая, вышла из зала.

– Танечка, что происходит? – осведомился Папазян. – Зачем ты так эту милую девочку напугала?

– Гарик, тебе действительно ее жалко?

– Нет, просто мне интересно, что ты задумала.

– Ты лучше ешь. Если будешь ко всему так детально прислушиваться и приглядываться, останешься голодным.

– Как знаешь.

К нашему столику подошел высокий молодой человек в кипенно-белой рубашке с короткими рукавами.

– Здравствуйте! Меня зовут Роман, – представился он. – Чем я могу вам помочь?

– Скажите, что вот это такое? – Я ложкой выловила из супа шуруп и показала его администратору. – На петрушку или перчик чили совсем не похоже! Или вы так не думаете?

Гарик оторвал взгляд от своей тарелки и чуть не поперхнулся. Я легонько стукнула его под столом по ноге носком босоножки. Папазян изобразил на лице крайнюю степень неудовольствия, осуждающе покачал головой и продолжил трапезу. Ему ведь велели не высовываться.

– Я затрудняюсь сказать, что это, но сейчас распоряжусь, чтобы вам поменяли блюдо, – сказал Роман и оглянулся назад.

Официантка, стоявшая метрах в двух от него с видом собачки, ожидающей побоев, едва не выронила поднос.

– Подождите! А где гарантии, что в другой порции не окажется гвоздей или гаек?

– Да, где гарантии? – осведомился Папазян и потянулся за куском хлеба.

– От имени администрации ресторана я прошу прощения за это недоразумение, и…

Я перебила его вопросом:

– А от имени шеф-повара вы не хотите принести свои извинения?

– Да, конечно, – Роман учтиво поклонился, – и от имени шеф-повара тоже. Вы можете выбрать любое другое блюдо за счет заведения.

– Вы что же, думаете, на этом конфликт будет исчерпан? – Я продолжала разыгрывать из себя склочную посетительницу. – Что-то «Ренессанс» теряет в последнее время свою марку! Здесь то бомжей пропускают на закрытую корпоративную вечеринку, то крепежные изделия в суп вместо приправы бросают… Дорогой, ну кто бы мог подумать, что именно с нами здесь так поступят?

Администратор оглянулся и жестом дал понять официантке, чтобы она убралась с глаз долой.

– Дорогая, а ведь я говорил тебе – давай пообедаем в «Новом веке»! – сказал Папазян, с аппетитом принимаясь за отбивную.

Я снова легонько пнула под столом его ногу, теперь уже для того, чтоб он не вздумал развивать дальше эту тему. У меня, слово за словом, выстраивалась собственная линия поведения. Не хватало еще, чтобы Гарик принялся тыкать в лицо администратору своим милицейским удостоверением! А ведь до этого вполне могло дойти. Тарасовский армянин любил бравировать своими «корочками» в критических ситуациях.

– Нет, я это дело так не оставлю! – Я достала мобильник и сделала вид, что выбираю удачный ракурс для фотографии. – Как бы мне и шурупчик в тарелке, и интерьер захватить… Тогда ни у кого не возникнет сомнений, что именно в «Ренессансе» приличных гостей железками потчуют! Зато бомжей – черной икрой и красной рыбой кормят! Роман, отойдите-ка в сторонку, не закрывайте мне обзор.

– Дорогая, а ты в какую газету хочешь эти фотки отдать? – подыграл мне Папазян, надо сказать, очень кстати.

– Скажите, что я могу сделать для вас, чтобы эти снимки не попали в СМИ? – осведомился администратор.

– Вот это правильный вопрос, но мне над ним надо подумать, – я выдержала паузу. – Роман, не вы ли случайно работали в тот вечер, когда фирма «Агафон» отмечала здесь свой юбилей?

– Ну, допустим, я.

– Замечательно! Расскажите-ка мне, как такое могло случиться, что бомжи испортили праздник одной солидной фирме?

– Это недоразумение, виновные уже наказаны.

– И кто виновный? – осведомилась я.

– Зачем вам это? Вы хотели подумать, что делать с этим недоразумением, – администратор кивнул в сторону моей тарелки с гаспаччо.

– Так я уже подумала. Если вы в полной мере удовлетворите мой интерес насчет того инцидента, я замну этот, – и я принялась демонстративно помешивать ложкой суп.

– Девушка, послушайте, думаете, я не понял, что это вы сами шуруп в тарелку бросили? Разумеется, понял и сделал все, чтобы вам угодить. Не хотите уладить вопрос по-хорошему, тогда я сейчас позову охрану.

– А я мигом отправлю фотографии прямиком в «нет»!

– Молодой человек, разве у вас есть доказательства, что моя девушка бросила в суп эту штуковину? – В Папазяне проснулся страж законности и порядка. – Молчите? Конечно же, у вас их нет и быть не может. Ведь я своими собственными глазами видел, что ваша девочка уже с шурупчиком суп на стол поставила. Железочка в нем так и поблескивала! Так что правда на нашей стороне.

– Ладно, будь по-вашему. Что конкретно вас интересует? – спросил Роман, осознавший, что нас двоих ему не переспорить.

– Вот это уже другой разговор. Давайте попробуем восстановить картинку с самого начала. Почему вход в ресторан оказался свободным? – спросила я.

– Швейцар…

– Что – швейцар?

– Он отлучился со своего места.

– Ну это понятно. Если его не было у двери, значит, он отлучился, – заметила я не без ноток язвительности в голосе.

– Логично, – вставил словечко в наш диалог Папазян.

– Дело в том, что в комнате для джентльменов случился потоп, чтобы его устранить, пришлось задействовать чуть ли не весь персонал мужского пола, конечно, не занятый непосредственно банкетом.

– Кто же устроил в туалете потоп? – продолжала я допрос.

– Неизвестно, – администратор пожал плечами.

– Роман, вы, видимо, ничего не поняли, – я начала демонстративно нажимать на кнопки мобильника. – Одно нажатие – и мое фото будет красоваться на очень популярном тарасовском сайте. Итак…

– Я, кажется, понял, какая информация вас интересует…

– Вот так бы сразу, дружок! – сказал Папазян, разделавшись с отбивной.

– Итак, я слушаю, – поторопила я администратора.

– У нас официант один работал, Вася, он сразу после того инцидента уволился. Сам.

– И что из того? – удивилась я, потому что ждала какой-то более сенсационной информации.

– Вася проработал у нас всего две недели и как-то резко уволился, будто уже выполнил то, ради чего сюда устраивался. Он вполне мог раскурочить кран в комнате для джентльменов. Вася вообще странноватый был, себе на уме. Впрочем, это и неудивительно, он же из этих, из детдомовских.

– Я не поняла – так Вася мог это сделать или сделал?

– Лично я уверен, что потоп – его рук дело, – администратор с опаской оглянулся на вход в служебное помещение. – Но директор повесил всех собак на другого, я и не стал вылезать со своими подозрениями. Меня и так премии лишили!

– Кого же ваш директор назначил виноватым?

– Швейцара. Но это точно не он, – заверил меня Роман.

– Ну, допустим, потоп организовал Вася, – немного поразмыслив, я сочла, что версия администратора имеет право на существование. – Как его фамилия? Отчество?

– Волгарев Василий Иванович, – ответил Роман без запинки.

– Телефончик его разузнать можете?

– Он не оставлял своего телефона – ни отделу кадров, ни коллегам. Разве это не подозрительно?

– Подозрительно, – согласилась я. – Сколько ему лет?

– Точно не помню – то ли двадцать, то ли двадцать один. Простите, а как насчет шурупчика? – осведомился Роман.

– Какого шурупчика? Не понимаю, о чем вы, – я посмотрела на Гарика. Он спокойно сидел, отвалившись на спинку стула. – Все было очень вкусно. Вас не затруднит позвать официантку со счетом?

– Насколько я понимаю, у вас больше нет претензий к нашему ресторану? – администратор принялся сверлить глазами мой мобильник.

– Нет, а фотографию я сейчас же удалю. Вот, смотрите: была – и уже нет.

Роман удостоверился, что компромат уничтожен, подхватил тарелку с гаспаччо и отправился с ней на кухню.

– Таня, я не понял, к чему был весь этот спектакль? Мы ведь могли зайти с тобой к директору, я бы показал ему свое удостоверение…

– И он дал бы нам неправильную наводку. Знаешь, я еще со времен работы в прокуратуре не люблю официальных версий, они всегда такие искусственные. И потом, Гарик, я хотела, чтобы ты вкусно покушал. Ты наелся, дорогой?

– Да, более чем, – и Гарик погладил себя по животу.

Подошла официантка, положила на стол папку со счетом и стала составлять на поднос посуду. Мой спутник расплатился, и мы вышли из ресторана. Теперь, когда Папазян испытывал ко мне глубочайшую благодарность за вкусный сытный обед, я спросила:

– Гарик, ты можешь пробить для меня адресок Волгарева?

Каждый раз после подобной просьбы он тут же начинал недвусмысленно намекать на то, что выполнит ее взамен на мою особую благодарность. Сегодня был не тот случай. С тех пор как жизнь доблестного стража тарасовского правопорядка осложнили происки гражданки Былинкиной, кое-что касательно моей частной детективной практики сильно упростилось.

– Конечно, могу, – сказал Папазян, обреченно вздохнув.

– Но сделать это надо срочно!

– Постараюсь, – пообещал он, правда, без особого энтузиазма.

Гарик выполнил свое обещание: уже через каких-то полчаса у меня был домашний адрес официанта, уволившегося на следующий день после того злополучного инцидента в ресторане. Прежде чем его навестить, я позвонила своей клиентке:

– Здравствуйте, Анастасия Валерьевна! Скажите, вам о чем-нибудь говорит это имя – Волгарев Василий Иванович?

– Нет. А кто это?

– Скорее всего, именно этот человек поспособствовал тому, чтобы бомжи беспрепятственно вошли в ресторан. Правда, я пока не знаю, имелся ли в этом деле какой-то его личный интерес или ему за это просто заплатили.

– Как, вы сказали, его зовут? – переспросила клиентка.

– Волгарев Василий Иванович, – повторила я.

Хохлова взяла паузу, чтобы покопаться в своей памяти, после чего сказала:

– Увы, я впервые слышу это имя.

– Тогда, быть может, вас натолкнет на какую-то мысль еще одно обстоятельство. Дело в том, что этот молодой человек – бывший воспитанник детдома.

– У меня по-прежнему нет никаких ассоциаций, связанных с этим именем.

– Анастасия Валерьевна, а что там насчет личных дел уволенных?

– Я почти весь день в разъездах, как только вернусь в офис, сразу же займусь этим вопросом. Давайте созвонимся ближе к шести часам вечера.

– Хорошо, – сказала я и отключилась.

Времени, оставшегося до окончания рабочего дня, было вполне достаточно для того, чтобы смотаться в Трубный район, навестить Васю Волгарева, и вернуться обратно в центр. Бывший детдомовец проживал на заводской окраине Тарасова, в пятиэтажном доме, который в народе называют малосемейками. По существу, это была та же коммуналка, только одной кухней там пользовался не весь этаж, а две-три комнаты, заселенные разными жильцами. Поднявшись на второй этаж, я прошла по коридору в крайний блок слева и позвонила в нужную дверь. Я еще не знала, что скажу Васе, если он окажется дома, но была уверена, что уж что-нибудь навру.

Дверь отворилась, на пороге показалась неопрятно одетая молодая женщина.

– Вам кого? – спросила она, позевывая.

– Здравствуйте, Василий дома?

– Нет его.

– А когда он будет?

– Так Васька не живет здесь больше, – сказала женщина и хотела было закрыть дверь.

– Подождите! Как это он не живет здесь? А мне в адресно-справочном бюро этот адрес дали.

– Допустим. А он вам зачем нужен?

– Понимаете, мы с Волгаревым в одном детдоме росли…

– Ясно. Но, видите ли, в чем дело, прописан-то Васька здесь, а живет в Москве, – объяснила мне молодуха.

– В Москве? И давно?

– В начале лета укатил. Прочитал в газете объявление, что там на работу официанты требуются, и сорвался с места. В столице ведь платят в несколько раз больше, чем у нас.

– Простите, а вы ему кто? – не удержалась я от этого вопроса.

– Я-то? – женщина рассмеялась. – Вы что, подумали – я его жена? Нет, я у Васьки комнату снимаю. Раньше с мужем этажом выше жила, потом мы разбежались, вот и пришлось мне новое жилье искать. Волгарев очень вовремя эту комнату освободил.

– Вас, наверное, частенько Васькины друзья беспокоят? Толпами, поди, к нему ходят?

– Никто меня не беспокоит. Волгарев – человек не слишком общительный, я вообще никогда его ни с друзьями, ни с подругами не видела. Вы, девушка, первая, кто им интересуется.

– Понятно. Скажите, у вас московского телефончика Василия нет?

– Нет.

– Ну извините, до свидания. – И я, несколько разочарованная, вышла на улицу.

Если официант Вася и был причастен к испорченному юбилею «Агафона», то, скорее всего, он сделал это не ради собственного удовольствия. За каждой широко распахнутой дверью всегда стоит тот, кто ее открывает, и это далеко не всегда швейцар. Это тот, кто может выполнить данную работу за определенную плату. Волгарев нуждался в деньгах и вполне мог пожертвовать репутацией своего работодателя ради пополнения собственного кошелька, особенно если он все равно собирался увольняться.

Выйдя из «малосемейки», я заметила какого-то мужика, рывшегося в мусорном контейнере. В голову пришла до гениальности простая мысль – надо искать тех бомжей, которые могли похвастаться тем, что как-то раз они ужинали в ресторане «Ренессанс». Причем не в прошлой своей жизни, а в настоящей. Нет, я не стала беспокоить своими вопросами человека, достававшего из мусорки стоптанные башмаки и прочее барахло. Это была бы пустая трата времени, потому что весь Тарасов разделен лицами без определенного места жительства на свои «сферы влияния». Бомжи с Пролетарки никогда не сунутся на Товарку, а с Юриша – на Улеши. Я задумалась о том, где могут собираться вместе нищие, контролирующие интересующий меня район. Ну конечно же, около Никольского собора!

Я завела мотор и поехала в центр. Без пятнадцати шесть я позвонила Хохловой и сказала:

– Анастасия Валерьевна, я сейчас нахожусь недалеко от вашего офиса.

– Очень хорошо. Все материалы готовы, можете за ними зайти.

Откровенно говоря, я понимала, почему моя клиентка не в силах смириться с тем, что арендодатель не намерен продлевать с ней контракт. Уж больно хорошее место занимал «Агафон» – особняк в тихом центре, с удобной парковкой. Я невольно залюбовалась фасадом. Лучи заходящего солнца проникали сквозь витраж над входной дверью и заставляли его стекла играть необычайно яркими красками. Кованые фигурки, украшавшие оконные решетки, заслуживали отдельного внимания…

К сожалению, мне не удалось поговорить с Хохловой с глазу на глаз. У нее в кабинете сидел какой-то посетитель. Анастасия Валерьевна отдала мне кипу бумаг и попросила держать ее в курсе дела.

Я села в машину и бегло просмотрела ксерокопии личных дел. Если там и была полезная информация, то она составляла очень небольшой процент от всего объема. Ее требовалось просеивать и просеивать. Честно говоря, я терпеть не могу заниматься этой бумажной рутиной. Мне больше нравится общаться с людьми, импровизировать… Немного подумав, я вновь изучила эту макулатуру, но теперь уже обращая внимание исключительно на фотографии бывших сотрудников дизайнерской фирмы. Запомнив их лица, я поехала в сторону Никольского собора. Там всегда отиралось много попрошаек, и я собиралась заглянуть каждому в глаза.

– Папаша, не ты ли пару месяцев тому назад кушал икру в «Ренессансе»? – спросила я мужика, подпиравшего церковную ограду. Он показался мне похожим на уволенного электрика.

– Грех смеяться над старым больным человеком, – сказал тот и обиженно отвернулся от меня.

– Прости, отец, не хотела тебя обидеть. Просто я слышала, что в этом ресторане недавно был благотворительный ужин, – я бросила в коробку, стоявшую около его ног, несколько десяток.

– Может, и был, но меня туда забыли позвать. Ты, дочка, знаешь, к кому обратись, – бомж оглянулся через плечо, – вон к тому мужику в зеленой майке. Мимо него здесь ничего не проходит.

– Спасибо за подсказку, – я положила в коробку бумажку достоинством в пятьдесят рублей и вошла в церковный дворик.

Мужик в выцветшей зеленой футболке минуту назад стоял на паперти – и вдруг исчез. Я принялась оглядываться по сторонам. Оказалось, что он перебазировался к крестильне, располагавшейся слева от собора. Туда я и направилась.

Завидев меня, попрошайка приосанился. А когда я подошла поближе, он заговорил первым:

– Барышня хочет о чем-то спросить?

– Хочу, – подтвердила я.

– Барышня, наверное, щедрая?

– Да, она готова щедро заплатить за информацию, – подтвердила я.

– Пусть барышня спрашивает, – благосклонно улыбнулся нищий, продемонстрировав железные коронки.

– Я ищу людей, которые в конце мая смутили своим присутствием посетителей ресторана «Ренессанс».

– Допустим, есть такие люди. А зачем они барышне?

– Собственно, меня интересует, кто из них до такого додумался, – ответила я.

– Это не они придумали, – заверил меня мужичок в зеленой майке.

– А кто? – осведомилась я.

– Барышня сказала, что она щедрая, – напомнил мне нищий.

Я достала из кармана полтинник и протянула ему. Тот взял купюру, поднес ее к лицу, понюхал и сказал:

– Новенькая, краской пахнет. Люблю этот запах!

Поскольку этот «эстет» не спешил делиться информацией, я поняла, что он так изящно торгуется. Больше полтинников у меня не было, пришлось дать ему сотню и поторопить:

– Итак, я слушаю…

– Эта еще лучше пахнет.

– Если вы думаете, что барышня имеет дома печатный станок, то вы заблуждаетесь, сударь. Итак, кто послал ваших приятелей в «Ренессанс»?

Нищий немного помялся и сказал:

– Барышня, вероятно, интересуется парнем с серьгой в ухе?

Подхватив стиль навязанной мне игры, я сказала:

– Барышне этой информации недостаточно. Ей хотелось бы услышать, где произошло ваше знакомство с этим молодым человеком, как он выглядит и так далее…

– Извольте. Он нашел меня здесь, на этом самом месте, попросил собрать группу человек в пять-шесть, понаглее, и сказал, что именно надо делать. Я поначалу ему отказал, потому что дело нам предстояло рискованное, но он сумел меня убедить, что все пройдет гладко. К тому же парень был такой щедрый…

– Меня больше интересует не степень его щедрости, а то, как он выглядит, сколько ему лет, кто он по жизни?

– Не блатной и не крутой. Самый обыкновенный пацан, таких, как он, у нас, полгорода – светлая майка, потертые джинсы и серьга в ухе.

– Про серьгу я уже слышала. А лет ему сколько?

– Не меньше двадцати и не больше двадцати пяти. Точнее не скажу, потому что в паспорт его не заглядывал.

– Допустим. А рост у него какой?

– Чуток повыше барышни будет.

– Цвет волос? – Я продолжала вытягивать информацию по крупицам.

– Скорее темный, чем светлый. Вон как у того попа, – мой собеседник кивнул в сторону священника, беседовавшего у крестильни с пожилой женщиной.

– Он был на колесах?

– Какие «колеса» барышня имеет в виду – наркоту или тачку?

– Конечно же, тачку.

– Нет, парень все время был на своих двоих. По мобиле часто разговаривал.

– Имена какие-то называл?

– Нет, но он с какой-то барышней общался, только по имени к ней не обращался. А еще у него в том трактире свой человек был. Как только человек этот дал парню отмашку по телефону, мы и завалились туда.

– Как вы думаете, кто помогал парню с серьгой в ухе? Официант? Администратор? Швейцар?

– Барышня хочет знать то, чего я сам не знаю.

На всякий случай я показала интеллигентному бомжу фотографии бывших «агафоновцев», но тот ни в ком из них не опознал ни парня с серьгой, ни своих собратьев-бомжей. Поблагодарив дядечку, я свернула наше общение, вышла из церковного дворика, села в «Ситроен» и поехала домой.

Вечер я провела за детальным изучением личных дел уволенных сотрудников дизайнерской фирмы. Мне было жаль потраченного на это времени, потому что я так и не нашла, за что бы там зацепиться. Следовало сосредоточиться на поисках парня с серьгой в ухе. Только вот найти его по приметам, сообщенным мне бомжом, не представлялось возможным. Молодых людей, похожих на него, действительно в Тарасове много. Но у меня имелась и другая ниточка, дернув за которую, можно было размотать весь клубок. Какая? Вася Волгарев! Пусть он укатил в Москву, но в Тарасове наверняка остались люди, знавшие, с кем он водил дружбу. На следующий день я собиралась посетить детские дома.