ГЛАВА 7
Я прижалась к дверке машины, свернулась клубочком и начала выравнивать дыхание, готовясь к грядущим подвигам.
Если верно, что против лома нет приема, тогда остается только хитрость.
— Добрый вечер, Татьяна Александровна, — послышался слева от меня мягкий мужской голос.
Голос я не узнала, особой угрозы в нем не услыхала и осторожно покосилась на говорившего.
Увидев мужчину лет сорока в легком сером костюме, я разогнулась и осмотрелась.
На передних сиденьях «Ауди» сидели двое: шофер и тот прыгучий паршивец, очевидно, по совместительству трудящийся телохранителем.
На заднем сиденье были только мы вдвоем с боссом.
Вальяжный господин окинул меня сверху донизу полупрезрительным взглядом, прикурил длинную сигарету от золотой зажигалки и улыбнулся мне почти дружелюбно.
— Ничего доброго в этом вечере я не вижу, — проворчала я, — вы кто?
— Азбашев Рафаэль Константинович, — услышала я в ответ и едва не присвистнула: какие люди раскатывают по городу в поисках меня, грешной!
Если это и не любовь, то как минимум очень важное дело.
С ума сойти! Сам Азбашев подсуетился организовать встречу, приехал к самому моему дому, а я сижу скукожившись и вроде как и не рада!
Я оценила все величие азбашевского подвига, однако не стала сразу бросаться на шею этому крутому дяденьке.
Покачав головой, я спросила:
— У вас так принято знакомиться с девушками или только ради меня вы устроили этот спектакль?
Азбашев уже открыл рот, чтобы ответить, но тут телохранитель, сидевший впереди, показал ему мой пистолет, извлеченный из сумки.
Азбашев поступил, как школьник, увидевший шпаргалку:
— Вы были вооружены, Татьяна Александровна, а у меня есть желание с вами пообщаться без сложностей. За все неудобства вам будет заплачено, а сейчас примите мои искренние извинения. Я, честно говоря, и не думал, что ребятам придется поступить с вами настолько жестко.
— Похоже, что вы вообще ни о чем не думали, — громко проговорила я, с удовольствием замечая, как изменяется холеная физиономия Рафаэля Константиновича, — или в этом тоже ребята виноваты?
Он посопел, очевидно, обдумывая лучший вариант ответа, и решил, что самым умным будет проигнорировать реплики недовольной дамы.
— Вы куда-то собрались ехать, Татьяна Александровна? — вместо ответа спросил он и тут же блеснул наблюдательностью: — Вы же вышли на дорогу явно ловить мотор.
— А давайте перейдем ближе к делу, — предложила я и села свободнее, — и прикажите своему денщику отдать мне сумку. С пистолетом он пусть пока поиграется, если ему так хочется.
Азбашев нахмурился еще больше, бросил взгляд на телохранителя и еле заметно кивнул. Тот, просмотрев еще раз содержимое моей сумки, передал ее мне.
Я тут же вынула косметичку и принялась неторопливо приводить себя в порядок. Пусть ждет, засранец, если не умеет уговаривать.
«Ауди» продолжала катиться по трассе в сторону объездной дороги, скоро предстояла развилка, ведущая или к центру города, или за него, ближе к нашей психиатрической лечебнице. Это был совсем не тот маршрут, куда мне нужно было попасть.
— Итак, Татьяна Александровна, — напористо начал Азбашев, видимо, правильно решив, что не стоит ждать, когда мое плохое настроение вдруг возьмет и само исправится, — я встретился с вами, чтобы серьезно поговорить.
— Я заметила уже, что все это серьезно.
Азбашев, не обращая внимания на мои слова, продолжил:
— Как мне рассказала Катя, вы оказали ей помощь, которая уже стоит того, чтобы с вами обращались уважительно и с благодарностью.
Я закурила и сделала вид, что думаю о чем-то своем, сама же, разумеется, быстро прикинув, решила, что Азбашев врет. Если Катя хотела что-то ему рассказать, она бы давно это уже сделала, и не было бы смысла отягощать мою жизнь встречей с шантажистом.
Я оказалась права, Азбашев говорил о другом событии, в чем я тут же и убедилась.
— По ее словам, — солидно продолжил Азбашев, — те трое козлов, что напали на нее на улице, ждали именно ее, они подкарауливали…
— Ну прямо как вы сейчас, — не удержалась я и продемонстрировала свой скверный характер.
— Татьяна Александровна, — с терпеливым достоинством произнес Азбашев, — я перед вами извинился, и на этом вопрос закрыт. Вы после того, как выполните мою работу, просто добавите в счет строку за моральный ущерб. Сумма, проставленная вами, может быть сколь угодно большой — в пределах разумного, конечно же. Сейчас у нас с вами идет серьезный разговор, а вы продолжаете изображать из себя истерическую дамочку. Мое мнение о вас ухудшается.
— А не плевать ли мне на это? — вслух подумала я, и в салоне «Ауди» повисла напряженная тишина.
Водитель с телохранителем сделали вид, что ничего не слышали.
Паузу очень кстати прервал звонок сотового телефона Рафаэля Константиновича.
Азбашев, надув губы, полез во внутренний карман пиджака и отрывисто ответил в трубку:
— Да… да, я…
Несколько минут он слушал молча то, что ему говорили, потом произнес:
— Поставь это.
Потом он помолчал еще несколько минут и наконец, вздохнув, сказал:
— Достаточно, забирай все, что найдешь из той же оперы, и вези мне домой.
Медленно сложив телефон, Азбашев повернулся ко мне.
— То, что я вам сказал, Татьяна Александровна, имеет уже второстепенное значение.
Я не ответила: если мужчина решил поиграть в мудреца, то это надолго.
Азбашев коротко кинул шоферу:
— Шамиль, домой, — после чего начал говорить со мною уже повелительно и отрывисто. — Ну а первым вопросом будет вот какой. Откуда у вас записи моих деловых разговоров? И от кого вы получили задание получить их?
Я удивленно взглянула на него:
— Вы о чем это говорите, Рафаэль Константинович?
— Я о кассетах, обнаруженных моим человеком у вас в квартире.
Я спешно продумала положение. Сказать правду — подвести Катю. А не говорить правды — пожалуй, будет еще хуже.
— Я немного помогу вам, чтобы вы не стеснялись в телодвижениях, — пошутил Азбашев и сам улыбнулся своей шутке.
Телохранитель тихо засмеялся. Шамиль широко улыбнулся и поднял лицо выше, чтобы его улыбка была видна шефу в зеркале заднего вида.
Личный состав демонстрировал восхищение чувством юмора шефа, мне же было совсем не смешно.
— Итак, Татьяна Александровна, — с нажимом продолжил Азбашев, — вашим заказчиком является некто Гуселкин Алексей Павлович. Я прав?
В это время фары «Ауди» высветили впереди на шоссе одинокую фигуру постового, помахивающего жезлом, надо понимать, от скуки.
Разглядев несущуюся на него «Ауди», он заметно воспрял духом, видимо, мгновенно обретя смысл жизни и работы, и сделал повелительный жест своей палочкой сверху вниз.
Еле слышно Азбашев выругался.
— Шамиль, разберись быстро, — скомандовал он.
«Ауди», плавно сбросив скорость, затормозила, прижавшись к обочине, и остановилась в пяти-шести метрах от дорожного инспектора.
Телохранитель Азбашева развернулся и, вынув из кармана пистолет, показал мне его, словно я не знала, как выглядит данный предмет.
Шамиль быстро вышел из машины и заспешил навстречу милиционеру, вынимая из кармана пиджака бумажник.
Я сидела не оборачиваясь, решив, что нужно дать большому боссу договорить, а там видно будет.
В это время внезапно все смешалось.
Из ближайших кустов справа от машины выскочили несколько человек. Еще двое бросились к «Ауди» от машины ГИБДД. Двери «Ауди» распахнулись, и телохранитель, выронив пистолет, вывалился на асфальт, постанывая и прикрывая голову руками: ему досталось сразу и без предупреждения.
В салон заглянули двое мужчин, одетые в пятнистые комбинезоны, с рожами, закрытыми черными масками. В руках они держали короткоствольные автоматы.
— В чем дело? Что тут происходит? — повелительно произнес Азбашев и тут же как-то икнул: его совсем уж невежливо выдернули в левую дверь и уронили на землю.
Я решила не утруждать людей и собралась выскочить самостоятельно — я же не инвалидка какая-то и из машины еще в состоянии выйти сама, — но была остановлена жестом ближайшего из нападавших.
— Иванова? — отрывисто спросил у меня он.
Я кивнула и почему-то немного прищурилась. Мне на секунду показалось, что мне собираются врезать между глаз. Этого не случилось, и я не знала, радоваться или огорчаться: все-таки я ошиблась.
— Прошу вас, — так же отрывисто сказал обратившийся ко мне камуфляжник и сделал жест рукой.
Это было все-таки лучше, чем то, как его товарищи поступили с Азбашевым, и я это оценила сразу же.
Я вышла из машины и увидела два микроавтобуса «Фольксваген», выезжающих из-за поворота.
— Карета подана, — обрадовал меня все тот же камуфляжник, видимо, являющийся командиром в группе, захватившей автомобиль Азбашева, и я, не забыв забрать свою сумку, направилась к ближайшему «Фольксвагену», не имея никакого представления о том, кто же это пришел мне на помощь. И на помощь ли?
«Фольксваген», обозванный каретой, внутри оказался просторным и чистым.
Я села на крайнее сиденье первого ряда, позади меня устроились двое из нападавших, не снимая с лиц масок.
Азбашева втолкнули вежливо, но резко, и он, почти не теряя своей солидной напыщенности, присел на сиденье слева от меня.
Машины рванули вперед.
Я оглянулась. «Ауди» осталась стоять на том же месте, где ее поставил Шамиль. Сам Шамиль и охранник Азбашева с растерянным видом стояли около «Ауди» и смотрели нам вслед.
Милицейской машины и псевдопостового там уже не было.
Мавр сделал свое дело…
— Татьяна Александровна, — обратился ко мне все тот же замаскированный командир, — вы, пожалуйста, не волнуйтесь, с вами хочет переговорить один человек. После окончания беседы вас отвезут, куда вы скажете. Если не секрет, до того как вас похитил этот нехороший человек, куда вы направлялись?
— В городской морг, — честно ответила я, но получилось, что я глупо пошутила. По крайней мере, в глазах моего собеседника мелькнуло что-то вроде сожаления.
— Смешно, — одобрительно кивнул он мне, — если вы будете настаивать, вас могут отвезти и туда. Но сначала — разговор.
— Послушайте… мгм… молодой человек, — сильно смягчая свои барские интонации, произнес Азбашев, — вы кого, собственно, представляете?
Командир не обратил на него никакого внимания, хотя вопрос был интересным и я сама бы не отказалась услышать ответ на него.
Азбашев откашлялся.
— Простите, вы знаете, кто я такой? — осторожно спросил он.
— Если я тебе скажу, ты обидишься, — угожающе ответил командир, и Азбашев, дернувшись от негодования, заткнулся и повернулся лицом к окну.
Я спокойно сидела и продолжала смотреть в окно в сторону, противоположную от Азбашева, хотя чувствовала себя почти так же неуверенно, как и он.
Почему почти — да потому, что если Рафаэлю Константиновичу откровенно нахамили, то ко мне обратились со всем уважением.
Подумав об этом, я едва не рассмеялась, представив, что людоеды на каких-то там островах перед тем, как кинуть облюбованную на обед жертву в котел, тоже наверняка заранее не расстраивают ее. Чтобы мясо не портить.
Я закурила и, наблюдая за темной дорогой, давно уведшей наши два микроавтобуса за город, едва не задремала.
Пока я боролась с усталостью, машины свернули на проселочную дорогу и запрыгали по ней, вытрясая из меня все расслабление.
— Не может быть… — вдруг негромко, но отчетливо пробормотал Азбашев и даже привстал со своего сиденья.
Я недовольно покосилась на него: надо же, джентльмен находится явно не в своей тарелке, но и тут собирается быть в центре внимания.
Наш автомобиль свернул еще несколько раз и, сбросив скорость до черепашьей, медленно вкатился в широко распахнутые кованые ворота, за которыми виднелся двухэтажный новый дом с высоким шпилем, увенчанным флюгером.
— Я все понял! — воскликнул Азбашев и, повернувшись к командиру, ткнул в него пальцем. — Я все понял! — Рафаэль Константинович уже раскрыл рот, чтобы объявить свое открытие, очень любопытное и мне самой, но командир, резко повернувшись к нему, быстро и тихо спросил:
— В рожу, что ли, хочешь, позорничек?
Азбашев проглотил свои несказанные слова, его лицо приняло какое-то по-детски обиженное выражение, и он медленно повернулся к своему окну и молчал до тех пор, пока микроавтобус не остановился.
— Прошу на выход, Татьяна Александровна, — пригласил меня командир и, выйдя сам первым, подал мне руку.
Азбашев выскочил за мною следом, но, помня предложение, касающееся его личика, громко не высказывался и только приговаривал вполголоса:
— Ну сейчас… ну сейчас… вот козел какой…
Во дворе перед домом стояло около десяти вооруженных людей — в основном все приехали вместе с нами.
Дверь дома была раскрыта, и яркий свет из нее широким треугольником ложился на вымощенную коричневой кафельной плиткой дорогу.
Повинуясь жестам сопровождающих, я прошла в дом, сзади трусцой шлепал Азбашев, не перестававший что-то бормотать себе под нос.
